«Ебись оно всё конем!!!»
Глаза болели и отказывались открываться, хоть Хоук и чувствовал себя живым и относительно здоровым. Казалось, он плывёт в каком-то странном оранжевом мареве, то выныривая из него, силясь подняться, стиснуть ладонями гудящую голову, то снова проваливаясь в зыбкое безвременье, где не было ничего, только тихий чуть мурлыкающий голос раз за разом умоляющий потерпеть.
-- Его высочество всё ещё не приходил в сознание? – Встревоженный голос капитана стражи тупым гвоздём вошёл в теменную кость, взрываясь болью. Гаррет застонал, стараясь спрятать голову под подушку. Ну и перепил же он вчера, раз сегодня хотелось спрятаться в самый тёмный подвал крепости и разлагаться так, как и положено уважающему себя умертвию. – Хоук, демоны тебя раздери, живой… -- облегчённо выдохнула Вален, присаживаясь рядом. – Давай-давай, открывай глаза, хватит притворятся дохлым.
-- Что же ты такая громкая, -- хриплый каркающий голос едва слышным стоном резанул по пересохшей гортани. – Пить…
Пил он жадно, глотая, захлёбываясь, вознося хвалу тому, кто догадался оставить у постели «умирающего» это нектар богов.
-- Прости меня, друг, я… я не успела, не уследила. Прости, -- надломлено зашептала Авелин, отводя взгляд, стоило Хоуку повалиться обратно на подушки с блаженным стоном самого счастливого человека на свете.
-- О чём ты?
-- Прости. Я не успела.
Беспомощность в голосе всегда уверенной в себе командора пугала. Но Гаррет как не силился, не мог понять, от чего бравая защитница, всегда смело смотрящая в лицо любой опасности, боится поднять на него глаза.
-- И что я натворил в этот раз?
-- Ты ничего не помнишь? – как-то отчаянно вскрикнула Авелин. – Война? Наш поход к чащобам оборотней? Бой? И… то что было после него?
Гаррет нахмурился. Где-то далеко в памяти всплывали яркими пятнами фрагменты казалось и не его жизни, вспыхивали, разворачиваясь картинами, но тут же блёкли, уносимые в даль туманом забвения.
Хоук никогда не был особо воинственным, даже младший брат, которому едва исполнилось десять, с большим стремлением каждое утро бежал в тренировочный зал и доводил мастеров своими вечными «как/почему/а можно и мне». Карвера любили и никто и не думал гнать младшего принца прочь. Пусть старается, раз старший непонятно в кого пошёл, вместо меча предпочитая просиживать за книгами или пробирками с очередным жутко вонючим газом, после которого коридоры крепости ещё неделю нужно было проветривать, чтобы горничные в обморок не падали, но родители гордились сыном. Малькольм хоть и не очень представлял себе Гаррета на своём месте со всеми его пробирками, булькающими колбами. Всё же король должен быть скорее завоевателем, защитником, а не мастером зельеваром. Хотя его Величество и не мог не согласиться – яды и непонятные порошки его старшего сына много раз помогали избежать многих неприятностей подковёрной борьбы за власть.
Вольная Марка никогда не вступала в конфликты с нелюдями, не поддерживала воинствующих соседей и Малькольм всячески старался отговорить остальных правителей от нападений на земли оборотней, прекрасно понимая – ничего хорошего из этого не выйдет. Особенно если в войну вступят другие магические существа – людям точно не выжить, даже не смотря на собственную многочисленность. Да и воевать с «братьями» неправильно.
-- Когда меня не станет, -- вглядываясь в глаза старшего сына однажды сказал Малькольм. – Не забывай кто ты есть. Верь своему сердцу и никогда не слушай тех, кто будет считать любовь глупостью. Однажды, ты станешь хорошим королём, но для этого у тебя должны быть крепкие крылья.
Хоук не понял, о чём говорил отец, да и не обратил особого внимания, только сейчас понимая – Малькольм прощался, будто бы зная – завтра ни он ни Лиандра не проснутся.
-- Это всё оборотни! – потрясая кулаком орал Гамлен. – Кто ещё мог так спокойно проникнуть во дворец, обить правящую чету и так же никем не замеченным выйти?
-- Оборотни? – всё ещё не веря в происходящее, переспросил Гаррет.
-- А кто ещё? Твоих родителей все любили. Мы должны отомстить!
Хоук застонал и откинулся было на подушку закрывая ладонями лицо, как вдруг замер, не веряще смотря на уродливую культю вместо правой руки.
-- Прости, Гаррет, прости, я не успела совсем немного, -- глухо прошептала Авелин, вздрогнув от горестного воя.
-- Его высочество всё ещё не приходил в сознание? – Встревоженный голос капитана стражи тупым гвоздём вошёл в теменную кость, взрываясь болью. Гаррет застонал, стараясь спрятать голову под подушку. Ну и перепил же он вчера, раз сегодня хотелось спрятаться в самый тёмный подвал крепости и разлагаться так, как и положено уважающему себя умертвию. – Хоук, демоны тебя раздери, живой… -- облегчённо выдохнула Вален, присаживаясь рядом. – Давай-давай, открывай глаза, хватит притворятся дохлым.
-- Что же ты такая громкая, -- хриплый каркающий голос едва слышным стоном резанул по пересохшей гортани. – Пить…
Пил он жадно, глотая, захлёбываясь, вознося хвалу тому, кто догадался оставить у постели «умирающего» это нектар богов.
-- Прости меня, друг, я… я не успела, не уследила. Прости, -- надломлено зашептала Авелин, отводя взгляд, стоило Хоуку повалиться обратно на подушки с блаженным стоном самого счастливого человека на свете.
-- О чём ты?
-- Прости. Я не успела.
Беспомощность в голосе всегда уверенной в себе командора пугала. Но Гаррет как не силился, не мог понять, от чего бравая защитница, всегда смело смотрящая в лицо любой опасности, боится поднять на него глаза.
-- И что я натворил в этот раз?
-- Ты ничего не помнишь? – как-то отчаянно вскрикнула Авелин. – Война? Наш поход к чащобам оборотней? Бой? И… то что было после него?
Гаррет нахмурился. Где-то далеко в памяти всплывали яркими пятнами фрагменты казалось и не его жизни, вспыхивали, разворачиваясь картинами, но тут же блёкли, уносимые в даль туманом забвения.
Хоук никогда не был особо воинственным, даже младший брат, которому едва исполнилось десять, с большим стремлением каждое утро бежал в тренировочный зал и доводил мастеров своими вечными «как/почему/а можно и мне». Карвера любили и никто и не думал гнать младшего принца прочь. Пусть старается, раз старший непонятно в кого пошёл, вместо меча предпочитая просиживать за книгами или пробирками с очередным жутко вонючим газом, после которого коридоры крепости ещё неделю нужно было проветривать, чтобы горничные в обморок не падали, но родители гордились сыном. Малькольм хоть и не очень представлял себе Гаррета на своём месте со всеми его пробирками, булькающими колбами. Всё же король должен быть скорее завоевателем, защитником, а не мастером зельеваром. Хотя его Величество и не мог не согласиться – яды и непонятные порошки его старшего сына много раз помогали избежать многих неприятностей подковёрной борьбы за власть.
Вольная Марка никогда не вступала в конфликты с нелюдями, не поддерживала воинствующих соседей и Малькольм всячески старался отговорить остальных правителей от нападений на земли оборотней, прекрасно понимая – ничего хорошего из этого не выйдет. Особенно если в войну вступят другие магические существа – людям точно не выжить, даже не смотря на собственную многочисленность. Да и воевать с «братьями» неправильно.
-- Когда меня не станет, -- вглядываясь в глаза старшего сына однажды сказал Малькольм. – Не забывай кто ты есть. Верь своему сердцу и никогда не слушай тех, кто будет считать любовь глупостью. Однажды, ты станешь хорошим королём, но для этого у тебя должны быть крепкие крылья.
Хоук не понял, о чём говорил отец, да и не обратил особого внимания, только сейчас понимая – Малькольм прощался, будто бы зная – завтра ни он ни Лиандра не проснутся.
-- Это всё оборотни! – потрясая кулаком орал Гамлен. – Кто ещё мог так спокойно проникнуть во дворец, обить правящую чету и так же никем не замеченным выйти?
-- Оборотни? – всё ещё не веря в происходящее, переспросил Гаррет.
-- А кто ещё? Твоих родителей все любили. Мы должны отомстить!
Хоук застонал и откинулся было на подушку закрывая ладонями лицо, как вдруг замер, не веряще смотря на уродливую культю вместо правой руки.
-- Прости, Гаррет, прости, я не успела совсем немного, -- глухо прошептала Авелин, вздрогнув от горестного воя.