Сказка выламывает рёбра, её хочется не писать, а выговаривать вслух на разные голоса, до хрипоты, по осипших голосовых связок, пылающих огнём от нехватки воздуха лёгких.
Снова сычую, закрывшись даже от своих, снова просиживаю часы, разговаривая сам с собой, перед пустым вордовским листом, но зато чувствую привкус крови на губах, саднящие сбитые костяшки, болезненную ломоту промёрзших от долгого сидения на каменном полу костей, горечь пепла забивающего носоглотку. Я знаю их имена, шрамики, родинки, все изгибы, плавные линии.