*о творчестве

[kroshkavinni]

Виват, король, Виват!


Часть 8
Артур ходил из угла в угол, поглядывая на прикладывающегося к фляжке Джека. Он хотел что-то сделать, сказать, как-то помочь, но он не присутствовал ни на заседании Совета, ни на суде, весь день промаявшись во дворце. От нечего делать прошёлся по всем комнатам, сунулся в каждый тёмный угол.
Информаторы молчали, Эндрю сидел тихо, король и тот перестал пропадать из дворца, Томасина ходила как в воду опущенная. Скучно. Не развернуться. Единственное непонятное — пропавшая туфля королевы, но заниматься таким Артур не стал бы даже по приказу. Однако стоило приехать к вечеру к залу Совета, как вся скука и расслабленность с него слетели разом, уступая место злости.
Артур уважал своего принца, по праву гордился им и его успехами, и прекрасно видел, как Сайлас безжалостно раз за разом подрезает крылья сыну, выбивая у него из-под ног малейшую опору. Как подсовывает заранее проигрышные инициативы и с удовольствием наблюдает, как Джек барахтается, стараясь выплыть. Мерзко, низко. Артур считал, что врага надо добивать сразу, а не измываться, наблюдая за страданиями.
Но больше всего его угнетала невозможность помочь, как-то поддержать того, кому он обязан всем: свободой, выбором, жизнью, в конце концов. Артуру было страшно, впервые, но не за себя. За себя он отбоялся.
— Мой принц, — Артур присел рядом на дизайнерский диван.
— Что, Арчи, ты тоже считаешь, что мною можно только побрезговать? — по-пьяному четко выговаривая слова, спросил Джек.
— Я? Нет… — Артур сбился, вскинулся, поджимая губы, и тут же сел обратно. — Я не понимаю.
— Нельзя столько пить, — Джек заглянул в пустую фляжку и отбросил ее. — Знаешь, Артур, я иногда начинаю верить, что я и правда такой подонок, которым меня они все считают. Мишель, Катарина, все они!.. — Джек устало ссутулился и уставился на собственные руки. — Я даже объяснить никому не могу, понимаешь? Мишель старшая. Если она выйдет замуж — когда она выйдет замуж… А, неважно. Она все равно не может родить. Хотя кто знает? Налей мне еще, — Джек встал, покачнулся, взял бутылку из бара, скрутил крышку и отхлебнул из горла. — А я правда дерьмо. Я отказался от человека, который меня любит, ради короны, и иногда мне кажется, что я останусь ни с чем. Ни любви, ни короны, ни уважения. Мишель сегодня сказала, что у меня все есть. Ха! — Джек присел на край стола, опасно покачивая в пальцах бутылку. Он даже не смотрел, что пьет. — А что у меня есть? Что у меня есть из того, что мне действительно нужно?
Как забавно складывалась судьба, думал Артур, слушая Джека. Вот он, человек, который родился, имея всё, если верить досужим сплетням. Принц крови, наследник престола хоть и маленького, но процветающего королевства, и одинок настолько, что напивается в компании телохранителя, не имея возможности обратиться к семье, друзьям, людям, которым он не безразличен. Сидит перед таким же никому не нужным. Вот только Артур не хотел кривить душой хотя бы перед самим собой. Джек был нужен ему. Не как куратор, начальник, работодатель, не как единственный человек, знавший о нём всю правду, возможно, знавший коды активации. Артуру самому было тяжело понять, почему он не свернул Джеку шею, не ушёл, забрав всё, что осталось от Зимнего Солдата. Дело было не в благодарности или чувстве долга. Артур прикипел к своему принцу душой, потерялся в нём, отбросил свои желания, лишь бы сберечь того, кто был ему необходим.
Артур приблизился к Джеку, забирая у него бутылку, усмехаясь. Выходило забавно. Его принц старался заглушить свою боль точно таким же скотчем, что отправил его дядюшку на тот свет.
— У вас есть я, мой принц. Но нужно ли вам это?
— А ты у меня есть? — Джек неожиданно трезво посмотрел на Артура, провел кончиками пальцев по его щеке. — Думаешь, я не знаю, как отчаянно стараются тебя перекупить? Что ты такого нашел во мне, что еще держишься? Давно мог бы свернуть мне шею и быть свободным.
Бутылка отправилась на пол, под ноги, чтобы не мешать, не мозолить глаза. До Артура вдруг очень ясно дошло, что если он не скажет сейчас, хотя бы не попробует сказать, то больше шанса может не представиться. Но что сказать? Если он сам не понимает, не знает, как назвать всё, что творится внутри. Он бы назвал это любовью, если бы знал, что такое любовь. Артур пробовал читать, но кроме десятка расплывчатых определений, противоречащих друг другу, так ничего и не нашёл, лишь сильнее запутавшись.
— Ты и есть моя свобода, — Артур взял ладони Джека в свои, аккуратно сжал, боясь повредить. Он не смотрел своему принцу в глаза, не мог заставить себя поднять взгляд. — Не хочу обманывать, что не думал о возможности, убив тебя, обрубить последнюю ниточку, что связала бы меня с Зимним Солдатом, и скрыться. Но я не могу. — Артур провёл большим пальцем правой руки по ладони своего принца, проследил линию жизни. — Ты говоришь о деньгах, о попытке перекупить меня. А зачем мне деньги? Модификация «Зимний Солдат» идеальна для ведения миссий в любых условиях с любой сложностью. Зачем деньги тому, кто не понимает их ценности? Я здесь для того, чтобы мой принц мог спать спокойно.
— Одна ладонь теплая, а другая ледяная, — произнес Джек, глядя на руки Артура. — И обе мои. — Он положил пальцы Артуру на щеку и заставил заглянуть к себе в глаза. — Иногда я думаю, что ты был бы так же предан любому, кто отнесся бы к тебе по-человечески, наплевав на все твои инструкции. А иногда надеюсь: может быть, дело все-таки во мне?
Одинаковые глаза, лишь чуть различные по цвету, одинаковые губы, подбородок, линия скул. Иногда Джек казался Артуру его отражением — или сам он был лишь образом на зеркальной глади, преломлённым, испорченным? Не благодаря ли именно этой схожести он смог стать нужным, может, даже опорой и утешением в смутное для его принца время?
Артур пристально смотрел в глаза Джека, прямо, не отводя больше взгляда, не прячась за собственным незнанием. Он станет важным, защитит, выведет к свету, расчищая путь по старинке, винтовкой, если потребуется.
— Не знаю, Джек, как сложилось бы, окажись я в чьих-то других руках, — Артур очертил скулу принца живой ладонью, коснулся шеи. — Но всё дело в тебе. Я твой, и это мой собственный выбор.
Джек долго смотрел Артуру в глаза.
— Спасибо, — сказал он наконец. — Я… — начал он. — Мне плевать на Итана Шепарда, веришь? Но его брат… Да, Мишель бесплодна, но, если она родит от него сына, наследником быть ему. А я не проживу и часа. Принц-гей никому не нужен, понимаешь? Сэмуэлс такой убедительный проповедник, а отец настолько харизматичен, что вся страна в едином порыве уверовала. Все ищут знамений, во всем видят знаки, молятся... А таких, как я, ожидают только огонь и сера. И подумать только — Европа, двадцать первый век… — Джек горестно сморщился. — Я бы покинул эту страну. Испания приняла бы меня с распростертыми объятьями, а репутация Гильбоа рухнула бы раз и навсегда. Но я не могу. Это моя земля, понимаешь? Моя страна. Я за нее отвечаю. Отец верит, что господь его избрал, только я не верю в господа. Это просто желание моей матери стать королевой и деньги ее семьи. Объединенное государство — это выгоднее, чем вечно враждующие Геф, Кармел, Села, Гильбоа. Отец бы и Геф завоевал, если бы смог. Подмял под себя и те земли. А когда-то в Гильбоа была демократия… Только кому она нужна? Людям необходим монарх. Господне благословение. А я… — Джек покачал головой. — Иногда я думаю: что если бы я родился не в семье короля, а в семье магната? Получил бы степень по финансам и экономике, работал бы в отцовской корпорации… Глупость, конечно. Я тот, кто я есть. — Джек вздохнул. — Знаешь, порой мне кажется, что я до сих пор жив только потому, что отец никак не придумает достаточно убедительную версию моей смерти. Я не участвую в гонках, не принимаю наркотики, не выступаю на подпольных боях, не прыгаю с парашютом. Иначе — как было бы удобно! Королевская семья скорбит о смерти принца! Потому что королевской семье на черта не нужен настолько неудобный принц. То ли дело Давид Шепард! Обожает короля и заглядывает ему в рот. Ест из рук. Влюблен в принцессу. Красивая сказка, правда? У меня в ней роль злодея, ставящего герою препятствия на пути к сверкающей цели.
Артур притянул Джека к себе, прижал, давая возможность, как и в прошлый раз, уткнуться лбом в плечо, и наклонился ближе к его уху:
— Хочешь, я завоюю для тебя Геф или принесу голову Шепарда?
Джек обнял его.
— Я подумаю над этим, — пообещал он. — Никогда не играл в футбол головами врагов. Знаешь, я хочу, чтобы его перестали обожать. Если ты его убьешь, отец сделает из него мученика за корону. Нет, я хочу его уничтожить. Смерть — это мелочь, понимаешь?
Артур был теплым, сильным, пах собой — смесь запахов здорового мужчины и металла. Джек внезапно осознал, что он больше не один против всего мира. Их двое. Артур с ним. Потому что он сам так решил. Не обуза, не прихлебатель, не проситель — сила. Зимний Солдат, вещь в себе, неизученная мощь. Джек до сих пор не знал всех возможностей Артура. Тот водил все, что движется, стрелял из всего, что заряжается, распознавал примеси в еде и напитках по запаху, слышал через стены, в тире в его мишенях была ровно одна дырка, ровно в десятке — Артур клал все пули в одну точку, словно рукой.
А еще он был красивым. Не потому, что они с Джеком были похожи, нет. Артур был красив сам по себе. Как блик солнца на стали клинка.
Джек ощущался в объятиях правильно, будто там и было его место. Артур хорошо помнил всех девиц, вившихся вокруг его принца на вечеринках, касавшихся его. Телохранителю, да ещё и настолько похожему на венценосную персону, нередко перепадало внимание не слишком трезвых особ. Они ластились, лезли на руки, старались потереться, оставить свой запах, как-то его пометить назло соперницам. Артуру было всё равно. Зачем обращать внимание на надоедливую мошкару, не способную причинить вреда, когда все его мысли и внимание были заняты лишь его принцем. С Джеком всё ощущалось иначе. Он хотел этого. Хотел чувствовать тепло его тела, касаться, уткнуться носом в волосы, как смел только ночами. И тело предавало, отзываясь дрожью, переставая подчиняться.
— Мой принц, — едва слышно прошептал Артур, прижимаясь губами ко лбу Джека, дурея от собственной наглости.
Губы у Артура были сухие и горячие. Джек подумал, что, наверное, Артур не умеет целоваться. Если и умел, это из него выжгли. Но… Джек же сможет научить его заново?
Ему же можно иметь что-то совсем свое?
Джек поднял голову и осторожно прикоснулся к губам Артура своими. Он был готов к тому, что Артур отпрянет. Тогда Джек просто извинится и сошлется на то, что он пьян.
Вот только Артур ответил. Ласково, жадно, до того умело, что Джек почти сразу поплыл. Никто из его любовников не умел целоваться так.
Артур пил дыхание Джека, сжимая его плечи, нетерпеливо оглаживая спину ладонями, вылизывал горячий рот. Он целовал своего принца, будто не мог оторваться, будто и правда имел право называть его своим. И Артура вело, размазывало, собирая воедино, будто выстраивая кусочки паззла в верном порядке, собирая картинку вместо мешанины цветных пятен. Он… любил Джека, любил настолько, насколько может человек без памяти, без прошлого, с неопределённым будущим. Артур целовал Джека, своего принца, сходя с ума от желания, не чувствуя ничего, даже выламывающей виски боли воспоминаний, лишь слепящее удовольствие, жажду обладания и принадлежность, полную, всеобъемлющую.
— Я Джеймс Бьюкенен Барнс, — хрипло прошептал Артур и вновь прижался к губам Джека.
Джек ответил на поцелуй, а потом подался назад, непроизвольно облизываясь.
— Повтори, — приказал он.
— Меня зовут Джеймс Бьюкенен Барнс, — растерянно послушался Артур. Нет, не Артур. — Баки Барнс.
Джек ухватил его за металлическое запястье и потащил из гостиной в кабинет, к ноутбуку.
— Я точно слышал это имя, — объяснил он. — Точнее, читал.
Джек плюхнулся в кресло, включил ноутбук и нетерпеливо барабанил пальцами по столу, пока тот загружался. Набрал в поисковике имя.
— Не так, — поправил Баки. — «Эйч», а не «кей».
Поисковик выдал статью из Википедии на первой же странице. Джек открыл ее и уставился на черно-белую фотографию. Это был Артур. Нет. Не Артур. Джеймс Бьюкенен «Баки» Барнс. Герой Второй мировой войны. Снайпер Ревущих Коммандос. Друг Капитана Америка. Умерший в тысяча девятьсот сорок пятом году.
Картинки полились в голову Артура бесконечным потоком, сметая всё на своём пути, оглушая, лишая зрения, выбивая воздух из лёгких. Старый Бруклин, грязь под ногами, продуваемая всеми ветрами квартира и вечно кашляющий голенастый нескладный Стиви, блестки, музыка, мишура нарядных платьев, счастливый девичий смех и его ладони на их талиях. Артур растерянно глянул на металлическую левую, слепо нашарил рукой подлокотник дивана, сел, не надеясь на ноги. Вспомнил форму и как складно она на нём сидела, как плакали мама с сёстрами, и как, втайне от него, гордились им. Вспомнил упрямый блеск в глазах лучшего друга, разбитые губы и саженные костяшки. Вспомнил войну.
— Джеймс Бьюкенен Барнс, три два пять пять семь.
Вспомнил Стиви, Стива, исправленного, как любил шутить Роджерс. Всего лишь справедливо дополненного, отвечал он, качая головой.
Он пододвинул ноутбук к себе, быстро кликая по ссылкам, просматривая то, что пропустил, что не смог увидеть, застать, потому что умер в горах Италии, разбился насмерть, как гласила хроника. Там было всё — в кадрах, лицах, датах, коротких очерках очевидцев. Но Артура интересовал только один человек и его судьба, наполненная счастьем мирной жизни. Однако вместо долгой истории он нашел лишь хвалебные оды и некролог.
Артур поднялся, чувствуя, как его ведёт из стороны в сторону, как качает, будто пол под ногами кренился. Он не видел ничего перед собой: ни комнату, ни растерянное лицо Джека, лишь кружку со красно-синим щитом на боку.
— Стивен чёртов Грант Роджерс, — горько усмехнулся «Баки» — Артур, провёл пальцами по гладкому боку. — Ты всё-таки самоубился, самодовольный кретин.
Джек подошел к нему и крепко обнял. Баки Барнс. Единственный из Ревущих Коммандос, не вернувшийся с войны. Его Артур. Зимний Солдат.
— Ты все-таки выжил тогда, да? — спросил Джек. — Попал к русским, и они… Господи, какие же сволочи! Баки, ты в порядке? Не молчи! Хочешь, я запрошу американского посла? Вернешься домой, может, кто-то из твоих сестер еще жив? Или племянники?
Артур зажмурился, выдыхая, отпуская самого себя. Да, он когда-то был героем войны, другом Капитана Роджерса, он Баки Барнс, но сейчас и здесь это всё было таким неважным, ненужным, наносным, из далёкого прошлого, будто бы даже не его. Рядом был человек, готовый его отпустить, если вдруг потребуется, пренебречь своей безопасностью, но помочь.
— Нет, мой принц, — Артур развернулся в его объятиях. — Мне это не нужно. Я здесь ради того, чтобы мой принц спал спокойно. — И улыбнулся, впервые по-настоящему.