* о творчестве

[kroshkavinni]

Виват, король, Виват!


Часть 12

— Прислуга, — растерянно сказал Джек, оглядывая всклокоченные простыни, брошенные в мусорную корзину использованные презервативы и влажные салфетки. Даже смотреть не надо было, достаточно принюхаться, чтобы понять, чем Джек и Баки занимались всю ночь напролет. В комнате так и висел густой запах секса. — Баки, их нанимала дворцовая служба охраны, а значит, они подконтрольны Томасине. Я никогда не водил сюда парней. Баки, я не хочу, чтобы во дворце узнали про нас с тобой. Ты можешь что-нибудь сделать?
Баки только что вышел из душа, вытирая влажные волосы и еще не сняв с левой руки латексную перчатку, которую он надевал, чтобы не защемлять волосы между пластин. Он был обнажен, и Джек удивился тому, как долго думал, что это тело не вызывает желания. Джеку и сейчас хотелось притянуть Баки за бедра к себе и отсосать ему, хотя у него все еще немного ныли мышцы челюсти после ночных упражнений. Джек встряхнулся. Ночь закончилась, утро принесло свои заботы.
— Я даже не знаю, как их зовут, — признался Джек. — Никогда не запоминал прислугу в лицо.
Он все-таки притянул Баки к себе и поцеловал сначала в тазовую косточку, а потом в живот, рядом с густой дорожкой темных волос. От Баки пахло мандариновым гелем для душа. Джек погладил его по бедру. Сидеть все еще было немного неудобно. Все-таки до этой ночи Джек ни разу не принимал член такого размера. И у него еще никогда не было такого неутомимого любовника. А ведь Баки сдерживал свою неимоверную силу. Отпусти он себя — и легкой растянутостью мышц Джек бы не отделался. Человек, способный отбросить автомобиль, при потере контроля может переломать партнеру все кости. Джек понимал это, и все равно не боялся. Почему-то никогда, с самого первого дня, у него не получалось бояться Баки. Может быть, это было глупо, но от этой глупости становилось тепло на душе.
Джек был рад, что решился. Иррационально казалось, что теперь-то уж точно все будет хорошо. Джек осознавал, что дела обстоят совсем не так, что его одурманила все еще не прошедшая эйфория после нескольких феерических оргазмов, что стоит выйти из дома — и весь пиздец его жизни обрушится на него снова. Но теперь у Джека был Баки. Остров спокойствия и надежности в том непредсказуемом, неконтролируемом хаосе, которым была его жизнь. Скала, на которую Джек всегда сможет опереться.
Интересно, а Капитан Америка тоже воспринимал Баки — так?
— Никогда не стоит недооценивать тех, кто стоит за твоим плечом, мой принц, — мурлыкнул Баки, подаваясь вперёд.
Он чувствовал, как Джека отпускало напряжение, видел, как засияли глаза его принца, и готов был по головам пойти, чтобы никто не смел больше причинить ему боли. Видел, как Джек наслаждался их близостью, льнул, прикасался, будто дав себе на это наконец разрешение, будто стены этого дома стали его крепостью, охраняемой чудовищем. Его самым верным чудовищем, дополнил для себя Баки.
Чувства обострились до предела, Баки мутнеющим от удовольствия взором следил, как его принц, коротко облизав припухшие после целой ночи, наполненной взаимным удовольствием, губы, снова склоняется к его паху, смотрит голодно, обхватывая налитой желанием ствол ладонью.
Баки смотрел и не мог позволить себе моргнуть, чтобы не пропустить ни мгновения. Он был на грани и не мог понять, что быстрее подталкивает его к разрядке — горячая теснота горла Джека или вид этих губ, растянутых вокруг его члена. От одного этого зрелища хотелось кончить, засадив в самую глотку, но Баки держался из последних сил, усмиряя себя, дрожал, кусая губы, стараясь не подаваться вперёд, но гортанно взвыл, запрокидывая голову, кончая, когда Джек сжал в ладони его яйца.
Мир выцвел, выгорел добела и вспыхнул, наполняясь жизнью, новыми яркими красками, ощущениями на грани безумия и отчаянным желанием обладать Джеком на полную и принадлежать ему до последнего. Баки бы встал на одно колено и принес клятву верности, если бы это имело хоть какой-то смысл и могло дать его принцу хоть что-то хорошее, кроме лишней головной боли. Он бы вырезал за одну ночь всех, кто имел наглость хоть раз заступить Джеку дорогу. Но Баки знал, что тот никогда не попросит, привыкший всегда подниматься сам. Ну ничего, Джек встанет, а Баки, если потребуется, подставит руку, плечо, да хоть голову, всё сделает, разберётся с поднадоевшим Шепардом, найдёт, чем держать в тонусе Люсинду, чем привлечь на свою сторону прислугу, армию, да хоть этого их бога, в которого его принц, кажется, не верил.
Баки подхватил Джека на руки, с лёгкостью удерживая одной рукой под ягодицы, заглянул в глаза.
— Всё будет только так, как пожелает мой принц.
Джек смущенно рассмеялся. Его лет двадцать не держали на руках. Ощущение, почти забытое, что-то всколыхнуло в нем. Он оперся о плечи Баки и попросил:
— Отпусти. Мне не семь лет.
Почувствовав под ногами пол, Джек облизнулся и спросил:
— Так что же делать с прислугой, Баки?
— Ничего, — пожал плечами, Барнс, жадно огладив задницу своего принца, но, чуть смутившись, отступил в сторону. — Подумай, мы давно спим в одной постели. Мария и Клара не донесли бы до королевы тот факт, что её сын практически поселился в комнате своего телохранителя? — и улыбнулся с хитрым прищуром.
— Ты их запугал? — спросил Джек, вгляделся в Баки и покачал головой. — Нет, страх ненадежен. Подкупил? Это тоже ненадежно. Баки, колись: что ты с ними сделал?
Баки растянулся на постели, похлопав ладонью рядом с собой и, дождавшись, пока Джек уляжется рядом, прижался губами к его виску.
— Мой принц меня недооценивает. У каждого человека есть те, кто ему дороже собственной жизни, — очертил большим пальцем правой руки линию скулы Джека, с нежностью заглядывая в глаза. — А умея слушать, легко можно узнать все сокровенные тайны. У Клары сын воевал с Гефом. Хороший, кстати, мальчик, умный, но совершенно не идейный, не чета нашему победителю танков. Хотел всё бросить и вернуться домой к матери и тётке, единственным, кто у него остался. Но не мне тебе рассказывать, что Сайлас делает с дезертирами.
Баки закрыл глаза. Он давно наблюдал за обеими женщинами, прощупывал их слабости, грешки, всё, что могло пригодиться, и однажды подслушанный разговор стал той самой отправной точкой.
Сын Клары пропал. Она бессмысленно писала в его часть, в Совет, даже Сайласу отправляла послания. Ответ приходил один и тот же — её сына не было в списках ни среди живых, ни среди мёртвых. А Баки прекрасно знал, что никто и ничто не пропадает бесследно, тем более в нынешнее время, когда, просто пройдя по улице, ты попадаешь в объективы десятка случайных камер.
Хоть Геф и был полувоенным государством и следил за своими секретами лучше Гильбоа, однако взломать их базы данных для Зимнего Солдата не составило труда. Найти того, кто не хочет быть найденным, оказалось труднее, но это если не знать, что и у кого спрашивать.
Беглого бойца Баки отыскал в пригороде столицы Гефа, счастливо женатого на прекрасной тихой девушке, о чём и сообщил Кларе. Женщина сначала не поверила, решила, что странный телохранитель принца решил таким образом поглумиться над её трагедией, о чём не преминула сообщить, открыто глядя в глаза. Но Баки никогда ни к кому не приходил без доказательств, и фотографии оглаживающего растущий живот супруги сына пришлись как нельзя кстати.
— Наладить связь удалось не сразу, но теперь они могут хоть иногда созваниваться. Для матери нет ничего ценнее знать, что с её ребёнком всё хорошо, пусть хоть он и далеко. Мария и Клара за своего принца пулю примут, если потребуется.
Джек задумался, гладя Баки по плечу на стыке металла и плоти.
— Ты сделал ставку на благодарность, — негромко сказал он. — Ты, черт возьми, сделал ставку на благодарность плюс капля шантажа. Потрясающе. Почему я никогда этого не делал?
Баки светло улыбнулся и обнял Джека.
— Ты привык работать в лоб, мой принц, не искать обходных путей, а шпионаж и подрывная деятельность — это по моей части.


В машине по дороге в Совет и потом, в Совете, во время обсуждения причин блэкаута, у Джека все время мерзла спина. Он знал, что тепло одет, что зал Совета хорошо отапливается, и понимал, откуда это ощущение. Баки не допускали в Совет, и без него Джеку было холодно. Считалось, что это неуважение к королю — приходить на совет с телохранителями. Только дворцовая охрана.
Перед Советом Джек отправил Люсинде смску: «Ты была со мной в эту ночь?» И получил ответ: «Конечно, Джеки, мы целовались до утра». Джек улыбнулся. Кажется, у него есть еще один союзник. Чем бы ни занималась Люсинда этой ночью, ей тоже было нужно прикрытие. А Джеку было позарез необходимо оправдать то, как выглядел его рот.


У Баки был нюх на неприятности и на людей, которые только и умели, что усложнять другим жизнь. По-хорошему, с Джозефом Лейсилом надо было разобраться ещё после инцидента в клубе, но почему-то тогда он показался Баки хоть и слишком упорным, но безобидным. Видимо, зря он недооценил бывшего любовника своего принца. Некоторые просто не умели вовремя сдаться.
Баки пил кофе, разбираясь в корреспонденции с королевского стола, когда сработал один из жучков в будуаре её величества. Он редко слушал, что происходило в частных комнатах королевской семьи, но чутко отслеживал всё, что было связано с Томасиной. Слишком верный дракон Сайласа не раз оказывалась замешана в самых неприглядных делах дворца.
— Мэм, письмо для Джека.
Баки нахмурился и отставил чашку. Обычно вся почта приходила в городские апартаменты, минуя дворец и королевских соглядатаев. Баки весь обратился в слух.
— Разберись, как со всеми остальными, — отмахнулась Роза.
— Нет, это особенное.
Баки слушал послание Джозефа, сатанея от каждого произнесённого слова о любви и взаимности, о том, что не надо бояться быть вместе, что их поймут, если услышат, а значит, надо рассказать всему миру.
— Ну что же, я услышал, — хмыкнул Баки, застёгивая последнюю пряжку тактического костюма Зимнего Солдата и прилаживая на лицо маску. — Но не понял.
Баки не любил обывателей, гражданских, которые лезли туда, где могут откусить голову за неправильно подобранный оттенок галстука. Не любил ещё и потому, что пробираться в их дома было невероятно скучно: ни системы безопасности, ни нормальных замков, ни решёток на окнах, входи — не хочу.
Квартира Джозефа, расположенная на третьем этаже обычного жилого дома, была обращена окнами во двор. Никаких свидетелей, если действовать тихо, удобный сумрачный подъезд и широкие карнизы будто нарочно были подготовлены для комфортной работы наёмного убийцы. У Баки складывалось мнение, что Сайлас специально строил дома в Шайло так, чтобы можно было безбоязненно устранять ненужных людей, не привлекая особого внимания.
Баки бесшумно вскрыл дверь, проникая в квартиру, прошёлся по комнатам в поисках хозяина, который преспокойно завтракал на кухне.
— Джозеф Лейсил, — протянул Баки, снимая маску. — Вы явно не из тех людей, кто прислушивается к мудрым советам.
Джозеф вскочил, опрокидывая стул, и попятился. Вилка, звеня, полетела на пол.
— Что вам нужно?! — взвизгнул он.
— У вас настолько плохая память на лица, мистер Лейсил? — как можно более беззаботно улыбнулся Баки, собирая волосы в хвост. Он обошёл стол, поднял стул и поставил его на место.
— Я не приближался к Джеку! — крикнул Джозеф, отступая в угол между мойкой и холодильником. — Я даже не видел его с тех пор!
— А вот врать не стоит, — Баки вынул из нагрудного кармана любимый нож. — Не стоит также считать остальных глупее себя. — Оскалился. — Настолько вчера взыграла ревность, что вы решили поиграть с моим принцем в кошки-мышки? Но я же вас предупреждал. Вы не послушали. В ванную, — приказал Баки, опасно понизив голос.
Джозеф, выставив руки вперед, бочком двинулся к двери.
— Джек любит меня, — пробормотал он. — Он тебе не позволит! Джек бы никогда…
— Мистер Лейсил, вы правда считаете, что я действую без ведома своего принца? — Баки удивлённо склонил голову к плечу.
— Джек бы не смог! Он бы никогда… — Джозеф сглотнул так, что кадык прыгнул, как мячик-раскидайчик. Он прижался спиной к двери в ванную и задрал подбородок. — Джек не такое чудовище, как ты! Ему нужна любовь! Ему нужно, чтобы все знали, что его любят!
Баки вздохнул. Ну почему некоторые никогда не отступают и даже глядя в глаза смерти, уверенно продолжают гнуть свою линию? Этот Джозеф чем-то напоминал Стива, такой же твердолобый и уверенный в своих словах. Но Стив не был идиотом и хоть иногда думал, прежде чем сунуть голову дракону в пасть.
— Вы правы — я чудовище. Единственный в своём роде, но я чудовище принца, — усмехнулся Баки, обнажая клыки. — А любовь — слишком громкое слово для того, кто умудрился одной глупой выходкой похерить то, что Джек выстраивал годами.
Баки вздёрнул Джозефа за шкирку, ударом ноги открывая дверь и впихивая извивающегося ужом мужчину в ванную.
— Джек не может быть счастлив во лжи! — воскликнул Джозеф, с трудом удержавшийся на ногах. — Только правда сделает его свободным!
— Вот где таких делают? — восхитился Баки, опустив крышку, удобно уселся на унитаз. — Сейчас вы включите воду, заберётесь в ванну, мистер Лейсил, и вскроете себе вены.
Баки стянул с левой руку перчатку, оголяя протез, несколько раз сжал пальцы.
— Я не… — начал Джозеф, выпученными глазами уставившись на металлическую руку. — Да что же ты такое!
Он трясущимися руками заткнул ванну пробкой в виде морской звезды, включил воду, совершенно автоматически отрегулировав температуру, и выпрямился. По его щекам текли слезы, из носа поползла прозрачная сопля.
— Я тот, кто сделает Джека Бенджамина королём, мистер Лейсил, кто даст ему свободу. Я чудовище, влюблённое в своего господина! — Баки холодно глянул на Джозефа. — Раздевайся, залезай и садись. У нас с тобой не так много времени для игр, как хотелось бы.
Джозеф, плача и шмыгая носом, начал расстегивать рубашку. Несколько пуговиц отлетело. Он запутался в рукавах, потом стянул брюки вместе с трусами. Повернулся, аккуратно складывая одежду на стиральную машину и показывая бледную прыщавую задницу офисного сидельца. Снял носки и, дрожа, забрался в горячую воду. Сел в ванне, обхватив колени руками.
— Что ты со мной сделаешь? — обреченно спросил он.
Баки поднялся, подходя ближе, уселся на бортик ванны, с интересом разглядывая Джозефа. Он никак не мог взять в толк, что же Джека так в нём зацепило, почему он выбрал именно такого ничем не примечательного человечишку. Его принц был невозможно красив, статен, умел привлечь и удержать внимание любого, на кого падал его взгляд. Баки видел, как перед ним стелились, целуя ноги, видел желание и обещание пожертвовать всем ради одного случайного касания на лицах многих мужчин и женщин. Так почему Лейсил?
— Я? Ничего. А вот ты... — Баки протянул ему свой нож. — Ты сейчас будешь доказывать, что настолько любишь Джека Бенджамина, что готов покончить собой лишь потому, что кто-то другой оказался удачливее и занял твоё место в его постели и сердце.
— Он не может тебя любить, — пробормотал Джозеф, трясущейся рукой беря нож и едва не роняя его в ванну. — Тебя просто невозможно любить! Ты несешь только ужас! — Он сглотнул и провел линию поперек запястья. В горячую воду закапала кровь.
Слова этого неудачника больно резанули по сердцу, вскрывая давно поджившие шрамы, отзываясь болью в груди. Но Баки верил Джеку, он видел нежность и ту самую любовь в его глазах. Он на миг зажмурился, собираясь с мыслями, загоняя образ Зимнего Солдата, который действительно был пригоден лишь для уничтожения, как можно глубже в темноту, и вновь улыбнулся.
— Всему-то тебя учить надо, — Баки выхватил нож из дрожащих рук Джозефа, схватил его за запястье, притягивая к себе ближе. — Смотри, — он провёл кончиком едва заметную линию вдоль вен, тут же набухшую маленькими алыми капельками крови. — Резать надо вдоль. И скажи, ты знаешь, какой Джек Бенджамин в постели? Как он прогибается, подставляясь? Как умоляюще стонет? Какой он тесный, горячий и сладкий?
Баки облизал губы, чувствуя, как по телу прокатилась волна возбуждения от одних только воспоминаний.
— Джек ненавидит быть снизу! — воскликнул Джозеф, выхватил у Баки нож и решительно провел лезвием по предплечью. Увидел разошедшуюся кожу и мышцы, сухожилия, кровь, толчками выливающуюся из разрезанных вен, охнул и потерял сознание.
— Размазня, — хмыкнул Баки, взрезая второе запястье.
Он сидел на бортике ванны и смотрел, как бледно-красная вода начинает с каждой минутой набирать цвет. Слушал, как замирает чужое сердце, пропуская удары. В чём-то Джозеф Лейсил был прав. Джеймс Барнс не был чудовищем, не был жестоким или расчётливым, но та его часть, за которую отвечал теперь Зимний Солдат, устраивала Баки. И пусть он превосходно умел убивать, даже, можно сказать, любил это дело, но разве плохо быть лучшим в том, что тебе по душе?
Баки поднялся, краем глаза глянув на начавшего съезжать под воду Джозефа, и вышел, прикрыв за собой дверь. Выбираясь на крышу, он слышал шелест шин подъезжающих к подъезду автомобилей и решил поторопиться и вернуться к своему принцу, пока его не хватились.


Джек очень удивился, когда мать даже не попросила, а потребовала, чтобы Джек немедленно явился к ней. Такое случалось редко, и Джек послушался. Вряд ли дело рассадке за семейным столом или чем-то подобном.
— Джек, мальчик мой, — Роза усадила сына за стол перед ноутбуком и нажала кнопку.
Джек смотрел на Джозефа, на какой-то маниакальный блеск в его глазах, слушал его слова и чувствовал, что покрывается холодным потом. Этот идиот… Этот идиот посмел!..
— Сын, — мягко спросила Роза. — Ты его знаешь?
— Почти нет, мама, — онемевшими губами выговорил Джек.
— О. Значит, это просто попытка нажиться на тебе. Шантаж. Джек, тебе нельзя так подставляться, понимаешь? Это недопустимо.
— Я поговорю с ним, — пообещал Джек. Ему до боли не хватало Баки.
— О, я слышала, он умер сегодня утром, — ровно ответила королева. — Самоубийство.
Дальше Джек ее уже не слышал. Он понял сразу все: и почему письмо, адресованное ему, оказалось у королевы, и почему он с самого утра нигде не видел Томасину, и что случилось с Джозефом. Самоубийство, как же! Надо же, а Джек и не думал, что мать тоже умеет подчищать хвосты.
Все-таки Баки прав. Глупость чревата смертью. Бедный Джозеф! Несчастный идиот! Ну что ему стоило услышать Джека тогда, в клубе, и отступиться! Можно подумать, Джек — это лучшее, что случилось в его жизни!
Джек знал себя: он не церемонился с парнями. Брал, что хотел, приходил и уходил, когда вздумается. Использовал любовников, как бумажные салфетки. Джозефу повезло задержаться в жизни Джека, стать не таким одноразовым, но это все равно не могло продлиться долго. Джозеф просто чего-то намечтал себе, придумал. Джек знал, что Джозеф — активист ЛГБТ-движения в Шайло. Вяленький такой активист. Составлял петиции о разрешении Прайда, которые все равно никогда не были бы одобрены королем.
И вот — это привело к его смерти.
Джек не знал, что он чувствует по этому поводу. Страх, облегчение, жалость… Он кивал, соглашаясь со всем, что говорила королева, и не слыша ни слова. Ох, если бы дело было только в шантаже! Шантажиста Баки размазал бы тонким слоем. Но Джозеф правда верил, что любит Джека, и умер за свою любовь.
Джек попрощался с матерью, встал и вышел, чувствуя кусок льда за грудиной.