* о творчестве

[kroshkavinni]

Виват, король, Виват!

Часть 14

Баки снился Стив. Не Капитан Америка, а Стив Роджерс, таким каким его знал, казалось, один только Баки Барнс. Ему снился продуваемый всеми ветрами эмигрантский серый квартал Бруклина, где стены и лица людей одного цвета, где не было ничего, только надежда. Его Стив был страшненьким большеглазым подростком с острыми коленками, впалой грудной клеткой и самой светлой улыбкой на свете. Ему снилось, как они вечерами просиживали в комнате Стива, листали принесённые из доков или от родителей Баки газеты, разглядывая статьи, мечтая, что когда-то и о них напишут. Снилось, как Баки дрался, вставая грудью на защиту правдолюбца Стива, как плевался кровью и хохотал, как сумасшедший, потому что его гордый и сильный Стив ревел в голос, обрабатывая его ссаженные костяшки, потому что Стив ревел только из-за него, сколько бы его ни колотили за привычку всегда иметь своё мнение и высказывать его, когда не просят.
Снилась война, присыпанный землёй окоп и все мысли не о том, что он может умереть в любую минуту, а о Стиви. Хорошо ли он там одевается, прекратил ли шататься по призывным пунктам, не схлопотал ли снова по зубам и вообще жив ли? Про таких, как Стив, говорили: «В чём только душа держится?» И только Баки знал, насколько Стивен Грант Роджерс был упрям, каждый раз показывая кукиш старухе с косой.
Баки вздрогнул, открывая глаза. Над ним был высокий белёный потолок, без трещин и выщербин. Кровать мягче и шире, и рядом сонное тепло его принца. Баки перевернулся на бок, с нежностью глядя на обнявшего во сне подушку Джека.
Странно развернулась его судьба. Он потерял всё: своё время, жизнь, единственного человека — брата, кто имел значение, потерял самого себя, возможность распоряжаться собой, и по-глупому счастлив и готов рвать жилы ради того, кто, по сути, является новым хозяином «винтовки», чертовски нужным хозяином. И Баки готов ради него пойти на то, на что вряд ли согласился бы ради Стива. Нет, он не предал память погибшего в сороковых друга, но прекрасно понимал, что Джек не друг, кто угодно, но точно не друг. Джек много большее и первое настоящее, что было в жизни Баки Барнса что до войны, что после неё. Сейчас он мог с уверенностью сказать, что никогда и никого не любил так же сильно и всеобъемлюще, как своего принца.
На душе было легко и спокойно. Баки улыбнулся и, нагнувшись над спящим Джеком, едва-едва коснулся губами уголка его губ, больше обозначая поцелуй, чем целуя на самом деле.
Баки вышел в гостиную как был, в одних пижамных штанах, босой. Мария и Клара уже давно привыкли к нему и старались сильно не коситься на бионическую руку, да и тут он действительно чувствовал себя дома. Прошёл на кухню, по привычке распахнул окно, впуская прохладный ветер. И замер, вглядываясь в едва начавшее светлеть на востоке небо.
Он принял Люсинду, да и не смог бы не принять, тут не ему было решать. Если бы Джек привёл Катарину, то пришлось бы смириться и с ней, хотя многое уже вряд ли было бы как раньше. Но ради своего принца Баки способен был на что угодно, даже окончательно лишиться надежды на взаимность — лишь бы оставаться рядом, защищать, пусть и наблюдая издалека. Люсинда же вроде бы не претендовала на всего Джека. Ей, как и принцу, нужны были свобода и власть, возможность жить своей жизнью и быть счастливой. Но какая-то доля ревности всё же грызла сердце, подтачивая уверенность и желание помогать ей.
Баки открыл холодильник. Хотелось сделать для Джека что-то приятное, не требующее применения особых навыков Актива, но потом Баки глянул на часы и решил повременить с завтраком. Это он мог проспать всего пару часов и чувствовать себя полностью отдохнувшим, а его принцу предстояло сражение с монстрами посерьезнее слишком дотошной и глазастой Томасины.
При воспоминании о личном драконе Сайласа Баки расплылся в улыбке. Он всегда знал, что Томасина очень наблюдательна и знает практически обо всём, что происходит во дворце и за его пределами с королевской семьёй, знает всех, каждого, кто может представлять ту или иную опасность для правящей четы. Он также понимал, что они пристально наблюдают друг за другом, выискивая слабости, запоминая привычки. И Баки не сомневался, что Томасина помнит нож, которым Артур пользуется на кухне, старательно игнорируя другие в наборе столовых приборов, поэтому в ванной Джозефа оставил именно его.
Как же он ждал их встречи после, чтобы посмотреть на реакцию и понять, можно ли продавить того, у кого, по слухам, не было не только сердца, но и души. И Томасина дрогнула. Она молча стояла в дверях кухни для прислуги и, поджав губы, рассматривала новый «любимый нож» Артура Стуруа.
Баки вернулся в спальню, лёг рядом с успевшим перевернуться на спину Джеком, забрался под одеяло. Вчерашний день вымотал настолько, что он уснул, едва голова коснулась подушки, провалился в тёмное забытьё, чтобы вскочить на заре с именем Стива на губах. А сейчас, глядя на своего принца, Баки понял, насколько изголодался по его теплу за тот совершенно бесконечный день. Баки сполз ниже, устраивая голову на животе Джека. Провёл ладонью до плотной резинки боксеров.
Джека хотелось вылизать с ног до головы, наставить меток на плечах, спине, скрытых рубашкой и строгим пиджаком, чтобы толь¬ко Баки знал, что Джек Бенджамин принадлежит ему, и толь¬ко он мо¬жет касаться его так.
Аккуратно стянув с Джека трусы, Баки замер, прислушиваясь к размеренному дыханию спящего, накрыл ладонью ещё мягкий член, погладил. Это было странным и очень интимным — касаться вот так, в минуты расслабленной неги, когда мозг ещё не затуманен страстью и его принц не знает о посягательстве на его тело. Баки придвинулся чуть ближе и вобрал член в рот, слегка посасывая головку, облизывая её, пробуя на вкус. До Джека он никогда не был с мужчинами, не смотрел на мужское тело с желанием или даже каким-либо интересом, но Джек завораживал, притягивал взгляд. И дело тут было не в их странной схожести, а в том, что его принц был действительно особенным.
Баки гладил ноги Джека, ласково водил ладонью по груди, не выпуская изо рта член своего принца, чувствуя, как он твердеет, наливается желанием, как дрожь прокатывается по телу под ним.
Джек проснулся от совершенно потрясающего ощущения чьего-то рта на своем члене. Он еще никогда не просыпался так — просто не засыпал ни с кем из своих любовников и любовниц. Всегда выставлял их до того, как уснет, или уходил сам. Но сейчас…
Джек открыл глаза и со стоном выдохнул. Это Баки. Зрелище было потрясающим. И Баки был потрясающим. Он брал у Джека в рот, его распущенные волосы шелковистой лаской касались живота и бедер Джека.
Джек поощрительно простонал и погладил Баки по затылку. Так хорошо…
Баки поднял глаза на Джека и широко лизнул от самого корня до головки, снова взял в рот и насадился, вбирая полностью, пропуская глубоко в горло и застонал. Он никогда не испытывал такого наслаждения, даря удовольствие, чувствуя, как под ладонями содрогается чужое тело, как поджимаются яйца Джека и его член дергается, готовый в любой момент разрядиться. Баки плотнее сжал губы и принялся сосать, задав такой темп, что его принцу только и оставалось, что стонать.
Джек кончил с громким вздохом и обмяк.
— Баки, — выдохнул он, как только дыхание немного восстановилось. — Ты потрясающий.
Он потянул Баки за плечо вверх и жадно, благодарно поцеловал, чувствуя вкус собственной спермы.
— Доброе утро, мой принц, — мурлыкнул в ответ тот, сыто жмурясь.
— Ты похож на большого довольного кота, — улыбнулся ему Джек.
Он затянул Баки на себя, укладывая сверху, и расслабился под его тяжестью. Было так хорошо. Так спокойно.
Здесь, с Баки — под Баки — Джек чувствовал себя в полной безопасности. Короткие минуты безмятежности и неги. Боже, а ведь Уильям Кросс даже не представлял, что делает, когда дарил Джеку Зимнего Солдата! Ему бы и в голову не пришло, что он дарит ласку и страсть, ощущение надежно прикрытой спины, тепло и терпение, чувства безопасности и покоя, горячую привязанность, потрясающий секс, ум и верность. Дядюшка, верно, рассчитывал, что, получив в руки такое оружие, Джек пойдет выкашивать врагов и недоброжелателей направо и налево. А Джек вместо этого приручил свою «винтовку». Превратил киборга в человека.
Джек медленно, неторопливо целовал Баки, не представляя, как сказать ему все это и стоит ли говорить. Баки за совсем короткое время дал Джеку так много! Джек чувствовал, что меняется рядом с ним. Обретает уверенность.
Если бы не Баки, Джек бы напился вчера от тоски и омерзения. От жалости и презрения к самому себе. Джек знал: один он бы не справился с Катариной Гросс. Еще несколько месяцев назад ему было бы даже некого просить о помощи.
Джек отлично понимал, что Катарина оскорбила королеву, навязавшись в невестки. Но большой вопрос, имело ли бы это какие-то последствия. Король мог бы приказать Томасине не вмешиваться, просто чтобы лишний раз унизить Джека. Ткнуть Джека носом в его слабость. Указать его место. Чтобы Джек прогнулся под ту, которая оказалась умнее и жестче. Сайлас бы заставил его таким образом расплачиваться за ошибки. За то, что Джек был таким, каким он был.
Сайлас никогда не позволял себе публичных гомофобных высказываний. Но так явно и демонстративно презирал Джека за его ориентацию, что иногда Джеку хотелось забиться в какой-нибудь угол и перестать быть. Мнение отца значило для Джека очень многое. Но что Джек мог поделать с собой? Иногда на Джека накатывала ненависть к себе за то, что он такой неправильный. А иногда — злость. Двадцать первый век, а его упрекают за ориентацию!
Джек легонько прихватил зубами нижнюю губу Баки и пообещал себе, что одним из первых его указов, когда он взойдет на трон, будет указ о разрешении однополых браков. Гильбоа — современная европейская страна.
Дожить бы еще до этого. Вчера Джек прошел на волоске от гибели. Катарина напугала его сильно. Она, наверное, и сама не знала, что значит для Джека эта угроза. Не представляла ее веса. Она даже удивилась, что Джек так легко сдался. А Джек словно воочию почувствовал перехватывающую горло гарроту. Почему-то он был уверен, что отец прикажет расправиться с ним именно так. Пожалеет пулю. Побрезгует.
Джек погладил Баки по широкой спине. Интересно, что Баки сделал с Катариной? Этого еще не будет в утренних газетах — тело вряд ли успеют обнаружить так скоро. Надо будет ждать. Спрашивать у Баки Джеку не хотелось. Наверняка Баки обошелся с ней максимально грязно, судя по брызгам крови на его одежде и волосах. Лишь бы не осталось указывающих на Баки улик. Но Джек отчего-то был уверен в способностях Баки прийти и уйти незамеченным, не засветиться на камерах наблюдения. Наверняка его не заметила охрана этого здания. И Катарина до самого последнего момента ничего не поняла. А может, и поняла.
Но отчего же Баки так устал вчера? Зимний Солдат был неутомим, это Джек понял давно. И отчего-то был уверен, что Баки вымотала не физическая нагрузка. Что-то случилось, а Баки ему не сказал. Но Джек должен знать. Это его Баки, и Джек за него отвечает.
Может, дело в фотографиях Мишель? Где Баки их взял? Кто их сделал, было очевидно. Только у одного человека в Гильбоа было достаточно наглости, имелась возможность и не хватало мозгов. Мишель — влюбленная дура, потому что не понимать, что дает в чужие руки прекрасную возможность для шантажа, она просто не могла. Она что, доверяет Шепарду так же безоговорочно, как Джек доверяет Баки? Нашла влюбленного рыцаря!
Джек не думал, что Шепарда просто запугать, но вот обмануть его можно было с легкостью. И то, что фотографии оказались у Джека, было тому доказательством. Вот только что с ними делать теперь? Говорить Мишель незачем: Джек все-таки старался по мере сил оберегать сестру. Но можно будет прижать Шепарда, если тот зарвется.
А ведь Мишель действительно любит его. И это явно взаимно: Шепард слишком туп, чтобы связаться с принцессой только в расчете на будущие выгоды. Вот только этой связью может воспользоваться в своих целях любой, кто о ней узнает, начиная с Сайласа.
Надо как можно скорее обручиться с Люсиндой, обеспечивая себе преимущество. Публичная церемония через две недели, но можно поторопить мать. Она будет рада. Люсинда Розе нравится. Такая хорошая, послушная девочка.
Джек выбрал Люсинду за безобидность, за то, что ее семья не вмешивалась в большую политику, за красоту и руководствуясь смутными воспоминаниями детства. Он даже не подозревал, что нашел себе такого потрясающего союзника. Да, Лу-Лу играла в первую очередь за себя, но то, что она с такой готовностью приняла сторону Джека, наполняло его гордостью. Да, у них совпадали цели, да, Люсинда умело и грамотно подвернулась Джеку, когда он оглядывался вокруг, выбирая себе невесту, от которой хотя бы не будет тошнить, но она не строила и иллюзий, понимала, на что шла, и знала, кто Джек и каков он. Лу-Лу не ждала от Джека большего, чем он мог дать. И не собиралась требовать невозможного. С ней оказалось легко.
Джек поерзал, чувствуя, как на живот давит твердый член Баки.
— Перевернись на спину, — велел Джек. — Знаешь, я слышал, что взаимность — это вежливо.
Баки перекатился на спину и лёг, раскинув руки в стороны. Странное иррациональное счастье накрывало с головой. Вроде бы, что такое — услуга за услугу, но он был бы рад и просто полежать рядом лишние несколько минут, уткнувшись носом в ключицы Джека, забыть хоть ненадолго, что Джеку нужно будет натянуть на себя вместе с костюмом все обязательства перед короной и выйти в мир с высоко поднятой головой. Но сейчас, пока ещё не до конца рассвело, Баки кусая губы, плыл, раскачиваясь на волнах удовольствия, не отрывая взгляда от губ своего принца, так сладко обхватывающих его член.
Как несколько минут раньше Джек, Баки положил живую ладонь на затылок своего принца, вплёл пальцы в короткие, взъерошенные со сна волосы, массируя чувствительное место за ухом.
— Мой принц, — хрипло прошептал Баки.


Баки стоял у плиты, чуть пританцовывая. Сладкое искрящееся удовольствие всё ещё бродило в крови, приятно покалывая пальцы правой руки, растягивая губы в улыбке. Баки ощущал себя невероятно живым и свободным, будто не было стольких лет механического рабства, и он все ещё в Бруклине, но не опекает вечно влипающего во всё Стива, а живет со своей семьёй.
Семья. Баки повёл плечами, несколько раз повторив про себя это слово и снял со сковороды хрустящий поджаристый бекон. Когда-то он любил готовить, считая это таким же актом любви и доверия, как секс. Да и что может быть лучше вкусного горячего завтрака и чашки хорошо сваренного кофе, чтобы начать новый день?
Люсинда вышла на кухню, кутаясь в халат поверх вчерашнего платья, уже аккуратно причесанная, с минимальным — тушь и помада — макияжем. Поцеловала в дверях Джека, внимательно оглядела Баки. Подошла к нему, коснулась металлического плеча с красной звездой.
— Доброе утро, Баки. А она что-нибудь чувствует?
Баки глянул через плечо, улыбнувшись уголками губ.
— Дома сенсоры настроены на максимальную чувствительность и рука ощущает почти как живая.
В оставшийся от бекона жир полетели крупно нарезанные грибы и сладкий перец.
— Баки, — изумился Джек. — Ты готовишь нам завтрак?!
Он действительно очень удивился. Раньше Баки не делал ничего подобного. Джек обычно завтракал или чем-то, что приносил курьер, или заезжал по дороге в одно и то же кафе, где их с Баки кормили.
— Моя мама всегда говорила, что день нужно начинать с домашней еды, мой принц, а не мыкаться по харчевням, как бездомный, — Баки разбил в глубокую миску десяток яиц и принялся их взбивать, краем глаза поглядывая на Люсинду, удивляясь самому себе, почему сейчас он не ощущает ревности, как несколькими часами ранее.
— О, моя мама тоже так считает, — Люсинда пригубила кофе. — Джек, оставишь мне метку? — спросила она, указав на ключицу, и улыбнулась. — Мы с тобой провели ночь вместе.
— Да, нужны доказательства, — согласился Джек. — Баки… Я тоже хочу метку.
Люсинда замечательно придумала. Теперь Джек может с гордостью выставлять отметины Баки на шее, и все будут думать, что это его невеста такая страстная. Но Джек-то будет знать.
— Выглядит очень аппетитно, — сказала Люсинда, когда Баки поставил перед ней тарелку с овощным омлетом. — Баки, Катарина всё?
— Катарина Гент больше никому не сможет причинить вред, — буднично ответил Баки, садясь напротив. — Приятного аппетита, мой принц, мисс… — и сбился, не зная, как правильнее будет обратиться к Люсинде.
— Люсинда, — улыбнулась она. — Тогда завезите меня с утра на площадь Согласия. Закажу платье к помолвке.
Джеку понравилось, как легко Люсинда поверила тому, что сказал Баки. Не стала просить подробностей, требовать доказательств. Просто легко кивнула — и изменила планы.
— Спасибо, Баки. Потрясающий омлет. Кажется, я хочу такие завтраки каждый день.
— Как пожелает мой принц, — мурлыкнул Баки, притягивая Джека к себе, провёл носом по шее, прикусил кожу под подбородком, как хотел уже очень давно, лизнул алеющую метку.
Баки не чувствовал в Люсинде опасности. Рядом с ней было спокойно, будто она и правда член их странного семейства. И Баки мог себе позволить касаться своего принца, не одергивая себя и не озираясь по сторонам. Хорошо. Спокойно. Правильно.
У Люсинды зазвонил телефон.
— Да, — ответила она. — Мама, со мной все в порядке. У Джека. Ну мама, — капризным голоском сказала она. — Он мой жених. Да, все хорошо. Да, мама. Да. Обязательно. Нет, мама. Буду заказывать платье на помолвку. Ты же понимаешь, что я должна выглядеть идеально! Да, мама. Я спрошу у Джека. Целую.
Люсинда закончила говорить, встряхнула головой и сказала уже нормальным голосом:
— Мама сама не своя, что породнится с королевской семьей. Джек, ты можешь поговорить с королевой о протоколе помолвки? Мама хочет быть безупречной.
— Королева наверняка с ней свяжется, — Джек потер пульсирующую метку, чувствуя вспышку желания, и улыбнулся. — Соблюдение протокола — для нее это все.
— Ну тогда они поймут друг друга, — заверила Люсинда.
Она собрала пустые тарелки и сунула их в посудомоечную машину.
— Что? — спросила она, видя удивленный взгляд Джека. — Знаешь, как меня натаскивали? «Если твой дом занесет бураном, кухарка и горничная переломают ноги, но у тебя будут гости, они не должны ни в чем нуждаться». Я, пока училась, назло маме подрабатывала в клининговой службе.
Джек рассмеялся и сказал:
— Твоя мама странная. В Гильбоа почти не выпадает снег. Только в горах.
— А у нас есть летний домик в горах, — улыбнулась Люсинда.
Джеку было так хорошо и спокойно, как никогда. Со своими, с теми, кому он действительно может доверять. Кто не ударит в спину.
— Прикажи портному прислать мне счет за платье, — сказал он.
Сейчас Джек был практически самим собой — за рамками протоколов и дворцового этикета, без необходимости держать лицо. Джек только надеялся, что Марина Кроу, которую он еще не видел, впишется в его маленькую семью. Его собственную семью. Первое настоящее, которое у Джека появилось.
Баки деловито, как делал каждое утро, перед тем, как они отправлялись во дворец, расположился на диване, устроив ноутбук на низком столике, разворачивая с десяток окон разом, просматривая новости, королевскую почту и послания от своих доносчиков с разных концов королевства и далеко за его границами. Не так сложно найти информаторов, если можешь не экономить. Джек хорошо оплачивал работу «Артура», а люди, «подкупившие» телохранителя принца, платили еще щедрее, но Баки не представлял, на что ещё можно тратить такие суммы.
— Мой принц, — Баки нахмурился, поднимая взгляд от монитора. — Во дворце объявлено чрезвычайное положение. Все камеры отключены. — Пальцы бионической руки с невероятной скоростью стучали по клавишам. — Его Величество приказал срочно вызвать Шепарда.