Автор: Крошка Винни Пух
Бета: PaleFire
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Баки Барнс/Брок Рамлоу/Стив Роджерс
Категория: слэш
Жанр: AU, ER (Established Relationship), постканон, флафф, романтика
Рейтинг: R
Предупреждения: ООС, нецензурная лексика, полиамория, групповой секс
Краткое содержание: Только Всё в жизни Баки Барнса устаканилось, обрело какую-то определённость, нашёлся и вспомнился Стив, оба любовника рядом под боком. Живи и радуйся. Случается очередной пиздец – пропадает Брок, не взяв ничего кроме документов, лишь оставив на тумбочке ключи от входной двери.
Примечание: альфа-котикам
Размещение: с разрешения автора
И земля не сойдёт со своей орбиты,
Не изменится мир и не станет проще.
Убиваешь ли ты, или сам убитый
Смотришь в небо и ищешь слова короче.
Ничего не изменит твой долг и выбор,
И куда не беги, все дороги к морю
Возвращают вновь под прицел ошибок,
Выбивают в час по одной опоре.
И земля не станет стоять на месте.
Проебался сам — не ищи виновных,
А взвести курок — мало сил и чести.
Только от чего сердце бьётся ровно.
Не изменится мир и не станет проще.
Убиваешь ли ты, или сам убитый
Смотришь в небо и ищешь слова короче.
Ничего не изменит твой долг и выбор,
И куда не беги, все дороги к морю
Возвращают вновь под прицел ошибок,
Выбивают в час по одной опоре.
И земля не станет стоять на месте.
Проебался сам — не ищи виновных,
А взвести курок — мало сил и чести.
Только от чего сердце бьётся ровно.
часть1.
— Командир, — Баки вскинул голову, вглядываясь в сумеречную темноту коридора, всё ещё надеясь увидеть там того, кто пропал с концами чуть больше полугода назад, однажды просто не вернувшись в их общий дом. Он бы и рад сказать, что не может принять, осуждает такой поступок Брока — это странное, почти паническое бегство без вещей и денег, с одними документами и небольшой походной сумкой, но понимал, потому что помнил отчаянную тоску в глазах того, кто и унывать-то, похоже, никогда не умел, всегда скалился, подъёбывал, жмурил звериные жёлтые глазищи. И у Баки не получалось себя не корить, что не почувствовал, не понял, когда этот стойкий насмешливый человек надломился настолько, что бросил всё, пропал так, что не найти. Уж что-что, а прятаться, заметать и путать следы Командир умел всегда.
Стив устало упал на диван, приваливаясь тяжёлой головой к плечу.
читать дальше
Ему нравилось встречать Стива, нравилась эта домашняя нега, расслабленность, когда монолитный Капитан Америка отпускал себя, будто в прихожей стягивал прочные латы нравственной ответственности перед всем миром, становясь привычным, мягким, отзывчивым к ласкам, совсем как в сороковые. Баки нравилось ждать, беспокойно поглядывая в окно, теребить в руках телефонную трубку, нравилось прислушиваться к переругивающимся Стиву и Командиру, если им случалось возвращаться вместе. Нравилось ощущать сопричастность к хорошему правильному слову – семья. Хоть и Брок не подпускал больше к себе, не позволял касаться даже вскользь, рвался в бой, будто в последний раз, разгребая чужое дерьмо своими руками, чтобы восстановить для Баки доброе имя и снять хоть немного из навалившихся на Кэпа проблем.
— Кто тебя так? – спросил Баки, ткнувшись носом в светлые непривычно лохматые волосы, зажмурился, вдыхая знакомый до последней нотки тёплый родной запах его Стива. Сколько бы десятилетий ни прошло, сколько бы ни сменилось эпох, Стиви пах одинаково мягко и тепло: солнцем, нагретым песком, немного календулой и какой-то сладкой выпечкой.
— Старк, — выдохнул Стив, сползая на колени, устроился удобнее, подставляя гудящую целый день голову тихо хмыкнувшему Баки.
Глухая ярость окатила с ног до головы, сконцентрировавшись где-то в глотке колючим неприятным клубком, но Баки тряхнул головой, напоминая себе, что нельзя пойти и придушить зарвавшегося щёголя только потому, что он настолько сильно похож на пройдоху отца, норовившего залезть к Роджерсу в штаны при любой удобной возможности, оправдываясь исследовательским интересом и стремлением изучить всё новое. Но, словив в тёмном переулке пиздюлей от кого-то подозрительно похожего на лучшего друга Капитана Америки Джеймса Бьюкенена Барнса, поумерил пыл и в конце концов отвалил в сторону, больше особо не попадаясь на глаза.
— И что этому пидору от тебя надо? Снова за жопу норовил полапать?
— Баки, — как-то бесцветно укорил Стив, не открывая глаз, но и особо не отпираясь, лишь потёрся щекой о бедро.
— Что Баки? Он бы тебя трахнул, если бы не боялся остаться без яиц. Но, видимо, пора напомнить уроду, чей ты, — совсем по-броковски оскалился Барнс, массируя большим пальцем живой руки разомлевшего Стива за ухом. — Пользуется, сука, моим отпуском и временным отсутствием Командира.
— Язык, Баки.
— Скоро пригодится мне вылизать тебя всего, — хмыкнул в ответ, снова подняв взгляд на монитор ноутбука с запущенной программой распознавания лиц.
— Скоро? — заинтересованно открыл один глаз Стив.
— Сначала душ и жрать. Я уже поставил разогреваться рагу.
Стив тяжело поднялся, потянулся, расправляя плечи, окинул долгим взглядом явно зависшего у компа Барнса и, хмыкнув, швырнул в него футболку. Но, получив в ответ лишь выставленный вперёд средний палец, закатил глаза и поплёлся в ванную в одиночестве приводить себя в порядок. Баки отчасти хотелось на всё плюнуть, выключить компьютер и отправиться вслед за любовником, чтобы вжать того грудью в кафельную плитку и напомнить, чей он, вытрахать последние мысли и сомнения. Жаль, Стив не Брок, с которого засосы и отпечатки зубов могли не сходить неделями, радуя не слишком тактичных, но быстро обучившихся держать язык за зубами бойцов СТРАЙКа. Но вроде бы в поисках совсем охреневшего мудака Брока Рамлоу наметился какой никакой прогресс, его засекли где-то в Куинсе и тут же потеряли.
Ели молча, Стив то и дело косился на не отрывающего от монитора взгляда Баки, бездумно закидывающего в рот еду, не чувствуя вкуса, совершенно не обращающего ни на что внимания, хотя он точно чувствовал обеспокоенный взгляд. В голове мутилось от недосыпа и огромного количества совершенно ненужной информации, что удалось нарыть, но Брок каждый раз ускользал, будто почувствовав, что вот-вот и его настигнет возмездие в виде разгневанных бывших любовников.
— У тебя как? — Стив, отправив посуду в посудомоечную машину, подошёл совсем бесшумно, прижался, обнимая со спины, ткнулся носом в шею у самого плеча, опаляя кожу горячим дыханием. — Есть успехи?
— Какой там, этот мудак всегда умел заметать следы. Вот скажи, — Баки достал из кармана простую чёрную “зиппо”, оставленную Броком в прихожей на столике рядом с ключами, явно забытую, чиркнул колёсиком, высекая искры. — Чего ему не хватало? Он же трахал тебя ещё до всего этого. Ко мне яйца подкатывал, чуть ли не с ложечки после обнуления и разморозки кормил, таскал на себе, слюни-сопли вытирал и смотрел так, что даже у невменяемого меня вставало каменно. И вот мы оба здесь, разом, еби не хочу, а он подчистил всё, что смог, и свалил, будто сразу на тот свет собрался. Не понимаю я, Стиви.
Баки зажмурился, согреваясь долгожданным теплом, и пусть в душе всё ещё царил раздрай, тянуло холодом от непонимания и лёгкого разочарования, прямо сейчас он устал думать, лишь откинул голову назад, зажмурился, отпуская себя. Новая старая жизнь началась с пиздеца. Зимним было проще: выполняешь задания, как приказывали — молодец. Тёплый взгляд желтых глаз, кривая улыбка только для него, едва ощутимое касание как награда, и странно знакомый запах солнца, горячего песка вперемешку с миртом и порохом. А сейчас, когда ожил, вспомнил, что такое чувствовать, любить, хотеть, вспомнил Стива и свою всепоглощающую зависимость от него, когда наконец-то смог бы адекватно ответить Командиру, всё развернулось задом наперёд. И они снова в недоумении не знают, куда приткнуться, не понимают, что сделали не так. Будто одно целое, правильное, раскололи на три ровных части и две из них упорно пытаются склеить, недоумевая, почему же не выходит.
— Пойдём спать, Бак. Может, он просто не хочет, чтобы именно мы его нашли, — прижавшись губами к изрезанному шрамами плечу, прошептал Стив.
— Ясное дело, мелкий. Но кто его спрашивал-то?
Баки ещё долго лежал без сна, смотрел в потолок и думал-думал-думал, прикидывал и так, и эдак, что скажет Командиру, когда найдёт его. И по всему выходило, что банально даст в наглую рожу, закинет на плечо и унесёт к хуям, как когда-то сам Брок упёр Зимнего прямо из-под носа у Пирса и банально впихнул его полубессознательное тело прямо в руки Стива, как глянул зло и как-то немного отчаянно, сплюнул под ноги и захлопнул заднюю дверь монстра, по ошибке именуемого автомобилем. Как гнал, нарушая все мыслимые правила, гортанно рычал, кому-то показывая средний палец, и потом сидел без возможности отдышаться, привести мысли в относительный порядок, сидел молча, уткнувшись лбом в скрещённые на руле руки.
— В дом, Роджерс! Блядь, бегом я сказал.
Помнил, как он точно так же выводил своих бойцов из всей этой истории с как можно меньшими потерями, как лаялся с Фьюри, Старком, вообще всем ёбаным миром, как шарахался от пытавшегося хоть как-то его отблагодарить Стива и обречённо вздыхал, находя под утро под боком его, Баки, который ни черта не понимал и привычно жался к Командиру, как к последней константе. Что было, когда Баки начал вспоминать, осознавать себя сначала Джеймсом Барнсом, потом уже Баки, как потянулся к Стиву, иногда оглядываясь на Командира, и только сейчас осознал, что именно тогда и стали блекнуть жёлтые глаза, вокруг губ ломкими линиями залегли морщины. Брок начал подолгу пропадать на Базе, влезать в одно дерьмо за другим и слишком много и часто пить, когда один, когда в компании кого-то из своих ребят.
Баки покосился на спящего без задних ног Стива. Всё-таки они оба выросли, сильно изменились — перемолотые войной, исправленные, улучшенные сыворотками настолько, что им стало мало друг друга и стало невозможно существовать на одной щемящей нежности, лишь иногда касаясь почти невинно, потому что Баки помнил всё, что было “до”. Брок будил в обоих всё самое тёмное, горячее, страстное, то, о чём было страшно и странно признаваться другу, нежно любимому с раннего детства. Хотя и тогда они тянулись друг к другу, переплетая пальцы, касаясь коленями, могли часами сидеть, будто подзаряжаясь друг от друга, несмело ласкаясь, целуя дрожащие доверчиво подставленные губы.
Баки сглотнул.
Тогда это было верхом бесстыдства, грязным извращением, недозволенным и порочным, и от этого лишь сильнее вскипала кровь, бросая их в объятия друг друга, а сейчас стало мало жара, мало нежности.
— В глаза, Солдат, смотри только мне в глаза, — хриплый, знакомый до невозможности шёпот прошёлся по нервным окончаниям, вырывая, вытягивая из мутных воспоминаний. Баки дёрнулся, открыл глаза, силясь проморгаться, и тут же зажмурился снова. Слишком много холодного, льющегося, казалось, отовсюду света, ослепительно белого кафеля.
Невозможно яркий свет резал по глазам, настойчиво пробирался под веки. В голове было гулко и как-то привычно пусто, ни мыслей, ни ощущений, только непонятная жажда, жадное голодное ожидание приказа, чёткости, цели.
— Агент, полный отчёт! – слишком мягкий неприятно глубокий голос, как пощёчина, после хриплого, самого верного, того единственного, имеющего право приказывать. – Агент?
Зимний открыл глаза, будто щелчком запуская программу имени себя, погребая под собой Баки Барнса, не давая двинуться с места. Он смотрел прямо перед собой на человека в дорогом костюме, приторно, неправильно пахнущего сладким парфюмом, сбивающим нюх, мешающий активации.
— Отчёт, Агент! Ты меня слышишь? – пальцы сомкнулись по подбородке подбрасывая вверх голову, первый заглянул в глаза, выискивая там что-то. – Рамлоу, какого чёрта?
— Что Рамлоу? — огрызнулся тот другой, тёмный, пахнуший миртом и сигаретным дымом, правильный, свой, тот кому… можно. – В пизду Рамлоу! Настоебенило, сэр! Вы снова его обнулили, перетряхнули мозг мальчишки и чего-то требуете. Сколько там этого мозга осталось? Сколько мне ещё собирать его по частям после того как вам «не понравилось, как ёбаный Агент на меня посмотрел»! Ещё раз повторяю, если вам поебать на его функциональность, то и с меня не требуйте. Я не хуев волшебник и не мозгоправ.
— Вы забываетесь, — прошипел первый, гневно сузив глаза.
Зимний без раздумий, на чётко выработанном рефлексе, поднялся одним слитным движением, выступил вперёд, задвигая «своего» за спину, отвёл левую руку в сторону, выставив живую вперёд. Чуть пригнулся, готовый к обороне. И всё это за миг, одно невероятно долгое для Зимнего мгновение смотря в растерянные блёклые глаза первого, кожей, обострившимся чувством опасности ощущая: «свой» доволен, скалится.
— Рамлоу, какого чёрта! – холодно отчеканил первый, нахмурился, чуть поворачивая голову влево, где стояли другие, пахнущие порохом и злостью, готовые вскинуть автоматы и выпустить больно жалящую очередь.
— Солдат, — тёплая ладонь коснулась живота, заставляя мышцы рефлекторно сократиться. – Отставить.
— Есть отставить, Командир… командир… — стон, на выдохе, отчаянный, болезненный.
— В глаза, Солдат, смотри только мне в глаза… — он силился обернуться, вырваться, выполнить приказ, но не мог шевельнуться, только шёпот хриплый, нужный, до мурашек по коже, мерзкого вкуса хлорки на губах, шёпот, разбивающийся другим почти криком. — Баки… Баки, очнись!
Баки вздрогнул всем телом, рванулся из чужих рук, правильно-неверных, не тех, что не давали обычно соскользнуть в пучину ледяной темноты, не позволяли вечно падать, раздираемому колючими злыми ветрами, слыша крик того, что сердце бьётся намного громче его собственного.
— Командир, — прошептал Баки, падая с кровати.
Стиву не нравились его кошмары, то, что он молча уходил на кухню, забирался на подоконник открытого при любой погоде окна и курил, пока за ним не приходил смурной со сна Брок и не возвращал Баки в постель к Стиву, чтобы на утро снова обнаружить в своей. Только сейчас не к кому было идти.
— Баки.
— Не надо, мелкий, я сейчас, — он поднялся и побрёл, пошатываясь, на кухню. Тогда кошмары почти отступили, позволили расслабиться, засыпать и просыпаться под боком у Стива и не бегать ночами в поисках утешения к Броку, никогда ничего не спрашивающему.
— Ложись, чего встал, — вздох и отброшенное одеяло, сильные руки на плечах, спине и мерные удары сердца под ухом.
Со Стивом было хорошо и правильно, со Стивом вспоминалось беззаботное прошлое, беготня наперегонки до булочной, запах самой ароматной на свете сдобы, искрящееся самое настоящее счастье, когда можешь сцеловывать сахарную пудру с любимых губ, жмуриться и всегда стоять за плечом. Тогда во взгляде Стива не было той тоски, что поселилась сейчас, без возможности вытравить её, не было вины, накрывающей с головой, стоило ему только взглянуть на отполированный металл протеза. Тогда он не затыкал собой все дыры на свете в попытке оправдаться за что-то, выслужиться перед судьбой за шанс снова быть вместе. И эти приторные новые грани Стива, знакомого до маленьких родинок вдоль позвоночника, томных выдохов в подушку, подёрнутых мутной плёнкой удовольствия невозможно синих глаз горчили на губах, не позволяя наполниться Стивом как раньше, до краёв.
С Броком было просто и понятно, он возвышался ориентиром, константой, верной направляющей. Всегда предельно собранный, насмешливо ухмыляющийся, но не жалеющий, не дающий упасть, размякнуть, отвешивающий под рёбра за любой проёб, поднимающий. Надёжный, такой же, как и Стив, нужный. Они для Баки были как две стороны одной медали, одновременно оба и прошлым, и настоящим. И без кого-то одного мир странно накренялся, перекашивал, шёл трещинами. Что к Броку чувствовал сам Стив, Баки никогда не спрашивал, хотя и видел тоску в глазах Командира, когда он смотрел на кого-то одного из них, хотя чувствовал недосказанность и замечал, как иногда Стив тянулся к Броку, останавливая движение в самый последний момент, растерянно оглядываясь на него, Баки. Помнил, как Стив схватился за голову, как сорвался из дома в ЩИТ трясти Романов, Роллинза, кого угодно, лишь бы найти. Вернуть.
— Баки, пойдём уже, сколько можно?
— Не могу, мелкий, пока он там, пока мы без него, — Баки схватился за голову, с силой дёрнул себя за волосы. — Почему этот уёбок молчал? Почему мы с ним не поговорили? То же мне, встретились два одиночества, разом вышвырнули его на обочину, зациклились на узнавании. Вот он и ушёл, не дожидаясь неловких пауз, мерзких разговоров. Не нужен? Ок. В этом же всем Командир. Нахуй рефлексию! Бесит!
Стив молчал, бездумно водил ладонью по шее Баки, массируя затылок. О чём он думал, Баки даже представлять не хотелось, слишком хорошо он знал, какие демоны жили в голове его Капитана. Как он любил накручивать сам себя, присваивая все грехи мира.
— Ничего, найдём, Стиви. От меня ещё никто так просто не уходил. И, кажется, — Баки бросил взгляд на мигающий сообщением открытый ноутбук, — что-то есть. Погоди.
Баки спрыгнул с подоконника и, удобно устроившись на столешнице, развернул все окна разом.
— Некто Фрэнк Салли звонил вчера посреди ночи Роллинзу и в течении пяти минут матом полоскал тому мозги за проёбы СТРАЙКа на последнем задании. Это когда на меня стена упала, помнишь?
— Такое забудешь, — хмыкнул Роджерс, выводя на бедре Баки одному ему понятные узоры. — Думаешь, он?
— А кому мы нужны ещё, а?
— Полгода тишины и вдруг...
— Видимо, надо было раньше подставиться, глядишь, и сам нарисовался бы.
Часть2
Фрэнк Салли — обычное имя самого обычного американца проживающего на западе Небраски в маленьком домике, ездящего на своём пикапе раз в неделю в супермаркет на окраине за покупками, выбирающегося в Хармон парк раз в несколько месяцев попить пива с людьми, которых он бы предпочёл не знать, тренирующего в местном университете команду по борьбе. Ничего странного, необычного и запоминающегося, если бы не цепкий взгляд странных желтых глаз — жесткий, острый, без тени сочувствия или расположения. Будто этот человек жил в постоянном кошмаре, просыпался по утрам, шёл в душ, смывал с себя удушливые остатки сна и окунался с головой в жизнь, которая была ему совершенно не по нутру.
Барнс искал долго. У него было имя, только имя и хриплый знакомый голос, от которого поджимались пальцы на ногах, вставали на затылке волосы дыбом, будто наэлектризованные. Он понимал, что его ломало, выкручивало, будто наркомана, из-за одной возможности снова оказаться рядом, стать на несколько мгновений цельным, наполниться обоими самыми нужными людьми на свете. Но имени мало.
— Звонок отследить невозможно, сэр, — в сотый раз ответил Джарвис, отключаясь, зля и без того находящегося и так не в самом хорошем расположении духа Барнса, он бы хотел съязвить насчёт полной бесполезности непризнанного гения с электромоторчиком в груди, но Тони и правда был их последней надеждой. Мир большой, чтобы его исколесить в поисках Брока, уйдёт не одна жизнь, а оставлять всё как есть Баки не собирался.
— А я тебе что говорил? — хлопнул по коленям Старк, взмахом руки открывая десяток окон, яркими бликующими огоньками повисшими по всей мастерской. — Вашего ручного волкодава не так просто поймать за яйца. Но я поймал. Так что благодарить по прейскуранту.
— Тони, - покачал головой Стив, возникая у того за спиной, стараясь понять что-то в мельтешении роликов вокруг. — Пожалуйста. Только ты можешь...
— Что Тони? Почему, чуть что, сразу Тони? — Старк крутанулся на стуле. — Чтобы ты сам пришёл ко мне, должен случиться глобальный пиздец. Сколько я звал тебя на примерку новой брони? А случись что, твои цепные псы придут с меня спрашивать. А всё потому, что Кэп не может до трусов без них раздеться. Комплексы или ревнивая жена потом спросит?
— Завали ебало, — рыкнул из своего угла Баки. Практически бессонные ночи не прошли бесследно даже для его суперорганизма. Глаза закрывались сами собой, тяжёлая голова гудела, мешала сосредоточенно следить за метаниями Старка по мастерской, но Баки упрямо сидел, наблюдая за каждым движением, каждым экраном.
— Уйми своего терминатора, а то выставлю обоих, — хмуро глянул из-за плеча Старк. — Не забывайте, что я это делаю не из человеколюбия, а по доброте душевшой. И альтруизм сейчас не слишком популярен.
Баки закатил глаза, но комментировать не стал, признавая правоту.
Стив расхаживал по мастерской, нервно постукивая ладонью по бедру, замирая то у одной голограммы, то у другой, чем слишком явно нервировал Тони. Баки усмехнулся, глядя на закипающего потихоньку Старка.
— Да что ты разбегался? — взвыл Тони, как-то неловко махнув рукой в сторону, разворачивая один из экранов на половину стены. Из колонок оглушающе грохнуло гитарным перебором Maroon 5 картинка на мгновение мигнула, пошла рябью, выпуская на голо-экран Тони Старка пьяного в дупель, в одних трусах невозможной зелёной расцветки, выплясывающего что-то совершенно невообразимое и подпевающего в голос.
Старк на мгновение замер, всматриваясь в происходящее, хмыкнул и отвернулся.
— Джарвис, — просипел Стив, покрываясь яркими пунцовыми пятнами и стараясь не заржать в голос. — Убери это, ради всего святого.
— Не будь ханжой, Роджерс. Между прочим, твой день рождения отмечали, а ты слишком рано ушёл и все интересное досталось нам. Вы когда-нибудь видели пьяную Наташу? О-о, — Тони мечтательно закатил глаза. — Только записей, жалко, не сохранилось.
— Как это развидеть? — расхохотался Баки, радостно косясь на замершего столбом Стива, плечи которого тоже подозрительно подрагивали, несмотря на попытку сохранить лицо хоть немного серьёзным.
— Неужто совсем не нравлюсь? — Старк зациклил видео, пуская его по кругу. — Нет? Ну и дурак ты, Роджерс.
Стив кивнул, соглашаясь, и резко развернулся на пятках, чтобы не выдать и взглядом рвущееся из груди веселье. Он смотрел на Баки искрящимися от смеха глазами и был настолько пронзительно родным, похожим на себя семьдесят лет назад, до войны, до пиздеца с сыворотками, до Гидры, и ему самому хотелось смеяться от накатившего вдруг облегчения, понимания, что вот он, Стив, всё тот же мальчишка из Бруклина, безмерно любимый, родной, часть Баки, только повзрослевший, отрастивший себе охрененное тело, зубы и возможность подвинуть в этом мире кого угодно.
— Я люблю тебя, мелкий, — одними губами прошептал Баки, глядя прямо Стиву в глаза.
— А вот и ваша пропажа! — воскликнул Старк, разворачивая одну из видеозаписей, явно стараясь как-то отвлечь внимание от такого случайного о себе откровения.
Баки сам не понял, как оказался рядом со Стивом, вцепился ему в руку с жадностью блуждающего по пустыне, прикипел взглядом к знакомому лицу. Это однозначно был их Брок — в незнакомой, непривычно светлой для него одежде, он беззвучно на кого-то орал, размахивал руками, слишком знакомо скалился, отпихивая руки какой-то блондинки.
— Если он там с кем-то трахается, придушу обоих!
— Тони, когда это было снято? — нахмурился Стив, разглядев что-то одному ему понятное в коротком ролике не слишком хорошего качества, хмыкнул, потёр шею. Баки замер — таким его Капитан бывал только в состоянии глубокого душевного раздрая, когда всё рассыпалось на глазах, и он банально не знал, в какую сторону двигаться и можно ли ещё хоть что-то сделать. Баки
сжал его ладонь, пытаясь хоть немного приободрить, переплёл свои пальцы с его.
— Месяц назад, — Старк самодовольно ухмыльнулся, цепляя на нос очки для солидности. — Ты только представь, этому крокодилу детишек доверили тренировать! Ты его рожу видел?
— Месяц? — в голове Баки будто гранату светошумовую взорвали, мир поблёк. Целый месяц, когда они спать не могли, жались друг к другу, пытались учиться жить с тем, что есть, не вздрагивая на улице от чуть похожего баритона, от поносящего бойцов на броковский монер Роллинза, но упрямо готовили на троих, вешали его любимые полотенца, даже спать перебрались в комнату Брока, потому что там до сих пор неуловимо пахло им.
— Слышал, он всех мамаш перепортил, ёбарь-террорист, — Тони поиграл бровями и расплылся в похабной ухмылке. — Ты бы их видел: сочные, вкусные, до мужика голодные. М-м-м.
Барнс слышал, как скрипнули зубы Стива, как он едва удержался, чтобы не съездить по роже этого трепача.
— Ты, сука, целый месяц знал, где он, и молчал! — взвился Баки, кидаясь в сторону резво отскочившего Тони. — Месяц ебал нам мозги, наблюдал, дрочил втихомолку! Придушу урода!
— Во-первых, меня никто не спрашивал, — Тони метнулся в другую сторону чудом уходя от разъярённого Барнса, оскальзываясь на разлитом машинном масле. — А во-вторых... Стив, убери от меня этого психопата. Если он мне свернёт шею, не узнаете, в каком медвежьем краю ваша принцесса спряталась!
— Баки, прошу, — Стив устало потёр переносицу и опустился на диван. Вся его поза: опущенные плечи, сгорбленная спина, мелко подрагивающие руки — так и вопила о бесконечной усталости. Баки приблизился и опустился на пол у его ног, устроил голову на коленях и совсем по-кошачьи потёрся скулой о ладонь, заглянул в глаза, боясь увидеть там ту самую темноту, накатывающую неотвратимым снежным валом пиздеца, накрывающую так, что пропадает любое желание, не то что бороться — двигаться и то перестаёт хотеться, только сидеть вот так, наблюдая, как мимо проносится время.
— Мы нашли его, Стиви, — прошептал Баки, притянул к себе его ладони, утыкаясь в них лбом.
— Ага, нашли они, — по привычке огрызнулся Тони, занимая своё место. — А “спасибо” Тони никто сказать не хочет. И правда, зачем. Что Тони сделал такого хорошего для этой страны.
— Завались, Тони, — выдохнул Стив, расслабляясь. — И спасибо, друг.
***
“Небраска, округ Баффало, Карни, дом 23 по Платт-роуд” — значилось на мониторе коммуникатора. Джетт шёл на автопилоте, и Баки напряжённо вглядывался в лобовое стекло скорее по привычке, чем отслеживая правильность маршрута. По хорошему, им стоило бы хоть немного выспаться, собраться с силами, решить, что они будут делать дальше, да и что вообще тут можно сделать. Но от этих мыслей делалось ещё тоскливее. А вдруг они не успели. Вдруг больше не нужны.
— Баки, обещай, если у него наладилось, если у него там своя жизнь, мы уедем и не будем мешать, даже не покажемся. Обещай, что тоже попробуем справиться, — в который раз пересматривая то самое видео найденое Тони, попросил Стив.
Баки мотнул головой, зло сжал зубы. Он же видел, какого труда стоили Стиву эти слова, сколько горечи было в голосе, и не мог согласиться. Не мог он просто уйти, не показавшись, не посмотреть в глаза. И пусть всегда, с самого их рождения существовали только Стив и Баки, всегда только вдвоём, не пуская в свой тесный и в тоже время бескрайний мир никого лишнего, постороннего, но Брок смог стать его частью, выйти идеальным кусочком пазла, вплавиться, притираясь одному ему ведомыми гранями. И как теперь вырвать из сердца того, кто стал таким же равнозначным, как и его Стиви? Как согласиться жить, дышать, существовать лишь наполовину?
— Нет, мелкий, прости, — Баки покачал головой.
— Баки, он имеет право на спокойную… — Стив сбился, тяжело выдохнул, лишь один раз глянув на гневно поджатые губы Барнса.
— Что? Старость? Ты это сказать хотел? Ну же, продолжай! Что же ты замолчал?
— Нет, — Стив протянул руку, коснулся его скулы, огладил большим пальцем, со знакомой тоской и болью всматриваясь в глаза. — Он — не мы, он заслужил спокойную жизнь. Сколько можно воевать?
Они сидели рядом, плечо к плечу, ладонь в ладони, сидели и смотрели ,как дождевая вода заливает лобовое стекло квинджета, надеясь, что с рассветом станет хотя бы чуточку яснее.
— Мы справимся, Стиви! Всегда справлялись.
Уж что-что, а вести слежку Баки умел ещё с сороковых, носясь по лесам Европы со снайперской винтовкой наперевес, что уж говорить о Зимнем Солдате — идеальном существе, способном замереть на месте, слиться с местностью и не двигаться много-много-много часов, выслеживая добычу, высматривая через снайперский прицел за многие километры, даже если жертва была готова и знала, что за ней следят. Брок не знал, не догадывался, хотя и складывалось ощущение — чувствует чужой взгляд всей кожей, нервными окончаниями, по тому, как косил глазом, нервно передёргивал плечами.
— Доброе утро, Командир, — одними губами прошептал Баки, приникая к окуляру, следя жадно за замершим у раковины человеком.
Брок двигался медленно, будто нехотя умывался, слепо глядя куда-то сквозь зеркало. Сгорбленная спина, помятое лицо, недельная щетина, блёклые выцветшие глаза так и кричали о жесточайшем похмелье. Брок наклонился, подхватил стоящую рядом с раковиной бутылку и зажмурившись, как перед прыжков в воду, присосался к горлышку, жадно глотая бренди.
— Как же ты дошёл до такой жизни, Командир? — Баки закурил, радуясь, что Стива сейчас нет рядом, что смог отправить его в город разузнать об их беглеце хоть чуть больше того, что можно увидеть вот так, урывками. И информация, скажем так, не радовала. Брок спивался, весь его дом, все два этажа были заставлены пустыми или ополовинеными бутылками, в содержимом которых не приходилось сомневаться. Но вот как его допустили к тренерской работе? Баки тряхнул головой.
Брок замер у распахнутых дверей шкафа, на смятую постель полетели белая футболка, рубашка и брюки. Баки изумлённо потёр переносицу. В простой, светлых оттенков одежде, без намёка на военное прошлое, Командир казался совершенно другим, будто бы даже моложе, а залихватски взлохмаченные стоящие торчком волосы и солнечные очки и вовсе делали его похожим на пригламуренную бывшую звезду большого спорта, а не человека, привыкшего материться через слово, кривить губы в оскале и отстреливаться раньше, чем успевал задать вопросы.
Выходя за двери своего дома-крепости, Брок менялся до неузнаваемости, расправляя плечи, шёл уверенной походкой человека, привыкшего решать свои проблемы, не заморачиваясь о будущем, потому что всё заебись, садился в машину, уверенно выруливая на автостраду. Брок смеялся шуткам краснеющих под его пристальным взглядом студенток, щурился, склоняя голову к плечу, гонял своих ребят, иной раз изъясняясь скорее жестами, чем языком, не привычный командовать без мата, периодически отвешивал поджопники самым нерасторопным. В общем, Брок был самим собой, умел и любил нравиться, но, в тоже время, Баки видел по глазам — не рад, болен, отравлен тоской настолько, что иногда терялся, зависал, глядя перед собой, будто прислушивался к гомону голосов, стараясь расслышать тот, самый нужный.
— Командир, — прошептал Баки, грустно улыбаясь.
Не было у него жизни, ни своей, ни какой-то другой, которую он с такой уверенностью привычного играть на публику человека рисовал для окружающих. Кончился Брок Рамлоу, выгорел, выцвел, и мало кто из тех, кто знал его хоть вполовину так же хорошо, как они со Стивом, не смог бы обмануться напускным благополучием, шуткам, горьким отчаянным флиртом со всеми подряд, не разбирая возраста и пола. Сколько бы рядом ни было людей, домой, судя по всему, он возвращался всегда один.
— Баки, я тебя сменю, иди отдохни, — Стив появился неожиданно, встал рядом, внимательно вглядываясь в далёкую фигуру, гоняющую команду борьбы по полю, как когда-то СТРАЙК. — Навевает, да?
— Он наш, Стиви. Ему так же плохо без нас.
— Знаю, Бак. Отдохни.
Баки не смог удержаться от соблазна влезть в берлогу Командира. Он часто бывал в его городской квартире, ещё будучи оружием Гидры. Броку всегда было посрать на приказы и предписания, когда дело касалось жизни и комфорта близких ему людей. И он таскал Зимнего к себе чуть ли не через раз, отмывал, отогревал, заботился, как умел, пытался ставить мозги на место, каждый раз плевался ядом, стоило прийти приказу вернуться на базу без промедления. Агенту всегда нравилось бродить по большой полупустой квартире Командира, заглядывать в комнаты, прикасаться к вещам человека, которому впервые за столько лет не наплевать, для которого Зимний не высокотехнологичное приложение к винтовке, а точно такой же равноценный член отряда, как Роллинз, Маки и Таузиг.
Этот дом Брока был, такое ощущение, что нежилым, будто он не проводил здесь большую часть времени, а лишь приходил переночевать. Баки аккуратно, стараясь не потревожить ничего, присел на постель, поднял снятую Броком футболку и вжался в неё лицом, вдыхая без возможности надышаться горьковатым древесным запахом мирта, дорогого табака и самого Брока. Именно этих ноток так не хватало в их общем доме для ощущения целостности и верности мира вокруг.
— Баки, — прошипел Стив, влезая в окно. — Какого чёрта ты тут делаешь? Брок…
И замер, прислушиваясь. Входная дверь хлопнула, пропуская в дом хозяина, вернувшегося домой в этот раз явно не в одиночестве.
— Хеллен, спасибо, но мне не нужна помощь, мне не нужна женщина. Зачем это всё?
— Ох, Фрэнки, — томно протянула эта неизвестная Хеллен. — Кто тебя учил такому обращению с дамами?
— Милая, меня учили промеж глаз бить по команде и стрелять не целясь, а не разводить реверансы ради потрахаться. Тем более не интересует, — знакомо хмыкнул “Фрэнк Салли”.
— Только не говори, что ты из этих? — притворно ужаснулась гостья, громко цокая каблуками по паркету.
— Из этих самых, Хеллен. И, если это всё, то позволь тебя проводить, — насмешливо ответил Брок, щёлкая замком.
— Какой же ты придурок, Салли. Катись к дьяволу!
Дверь хлопнула, погружая дом в тишину, лишь тихие шаги, шорох стягиваемой куртки и тяжёлый усталый вздох.
— Вот, бывало, пошлёшь кого-нибудь сгоряча, а потом в душе-то переживаешь: дошёл, не дошёл? — слишком явно усмехнулся Брок, поднимаясь по лестнице наверх в спальню. Стив было дёрнулся к окну, стараясь утянуть застывшего на месте Баки, не отводящего пристальный взгляд от прикрытой двери, нервно теребящего молнию на куртке.
— Баки, — одними губами прошептал Стив, но Барнс не двигался, не дышал даже, казалось. В голове набатом билось: “Вот он, здесь, близко!”. И, казалось, уйди они сейчас, всё рухнет, они не смогут больше вернуться, потеряют эту самую до сих пор протянутую между ними троими ярко пульсирующую красным нить, окончательно растеряются в круговерти времени, становясь чужими, никем.
— Командир, — хрипло выдохнул Баки, встретившись взглядом с жёлтыми звериными глазами застывшего в дверном проёме Брока Рамлоу, шагнул вперёд, ткнулся лбом в плечо, повторяя, как заведённый, зажмурился, боясь, а вдруг оттолкнёт. — Командир… Командир… Командир.
— Ёбаный в рот, — почти взмолился Брок, прижимая к себе затихшего Барнса,
с силой оглаживая спину, пересчитывая пальцами позвонки, будто давая ладоням возможность вспомнить, зарываясь носом в мягкие пряди, застонал сквозь зубы. — Как же я соскучился.
Часть 3
Баки привычно сидел на непривычно узком подоконнике, подтянув ноги к груди, и молча наблюдал странные танцы этих двоих, расшаркивания, случайные взгляды, нервные движения и как бы случайные прикосновения. Стив молчал, смотрел прямо, будто не на любовника, а на пособие в анатомическом театре, будто бы разбирал по косточкам, пережёвывал, стараясь нащупать то самое, что с таким упорством прятал Брок, закрываясь от всех и вся панцирями из сарказма, кривых ухмылок и непробиваемого мудачизма.
— Дыру протрёшь, — не оборачиваясь, фыркнул Брок, разливая кофе по кружкам, привычно добавляя в одну молоко и три ложки сахара, а в другую всыпая горстью молотый кардамон, который сам терпеть не мог, но зачем-то купил и в этот дом, где этих двоих не должно было быть по определению.
— Потерпишь, — нахмурился Стив, сложив руки на груди и прожигая спину Брока взглядом Капитан-всё-о-тебе-знает-жалкий-смерд. — Тебе в морду дать мало за такие выкрутасы, так что заткнись, пока я не решил, что и как.
— Так дай, — оскалился Брок. — Что себя ограничивать?
— Не истери, Командир, — Баки не поднялся с места, не кинулся разнимать, как сделал бы это ещё полгода назад, он прекрасно понимал, пока они не поговорят, не дадут показательно в рожу друг другу, ничего не изменится, лучше и легче не станет никому из них. И не собирался облегчать им задачу.
— Вот что это было, Брок? Тебе плохо было с нами?
— С вами? — Баки весь подобрался. Он прекрасно знал эти интонации, свистящий шёпот и опасно блеснувшие глаза командира, как и знал, что зауэр тот никогда не оставлял дома. — А не пойти ли тебе нахуй строевым шагом, Капитан?
— Ты хотя бы должен был объясниться! — Стив гневно насупил брови, становясь самим собой, но версией для работы, когда он мог одним взглядом стены пробивать, размазывать неугодных ЩИТу по полу ровным слоем, но Брок и ухом не повёл, лишь нервно дёрнул уголком рта и отвернулся, подхватывая свою кружку с кофе.
— С хуя ли я тебе что-то должен, Кэп?
Баки хотелось глаза закатить. Эти два барана упёрлись, а значит, скоро прилетит всем, и не слабо.
Он слишком хорошо знал Стива, несгибаемого, уверенного в своей правоте, непоколебимого. Если уж что вступало в голову его Капитана, никаким молотом не выбьешь, а уж когда оно касалось личного, всё, сушите вёсла, Роджерс глох, тупел и начинал бить копытом, пока не становилось по его. С Броком и того сложнее было. Не замечен был Командир в сношениях с этим самым “личным”, пока со всего размаху не вмазался сначала в Кэпа, а потом и Зимнего Солдата, пока не плюнул на свои же убеждения. Он не умел и не любил выставлять напоказ свои эмоции, привыкнув решать проблемы сам и так, чтобы больше ни у кого не оставалось вопросов.
— Рапорт об отставке я ещё тогда подал, так что свободен, как ветер, — Брок сделал глоток и отсалютовал кружкой. — Что ещё тебе надо?
— Вот чего ты такой сложный, Командир? — подал голос Баки. — Если что-то не устраивало, мог бы сказать?
Брок выхлебал горячий кофе в два глотка, сглотнул, не глядя на них, не поднимая глаз, явно пытаясь перетерпеть волну удушливого гнева, слишком ощутимо прокатывающуюся по всему телу, сотрясая его крупной дрожью, хлопнул ладонями по столу и, развернувшись на пятках, вышел с кухни. Тяжело ступая, поднялся по лестнице наверх и с громким хлопком закрыл дверь спальни.
— Сбежал, — хмыкнул Стив, заглядывая в свою кружку, будто бы все ответы можно было бы разглядеть на дне, в чернильно-чёрном ароматном напитке.
— Хули мне от вас, уродов, бегать, — Брок умел передвигаться бесшумно, появляться за спиной, хищно сверкнув звериным оскалом, одним движением остро отточенного клинка перерезая горло неудачнику, оказавшемуся у него на пути, умел заставать врасплох.
Баки мог бы на чем угодно поклясться, что Командир не спустится, запрётся наверху с очередной бутылкой и представит, что снова дома один и нет на кухне двух раздражающих факторов. И сейчас смотрел на Брока, одетого лишь в мягкие домашние штаны, ту самую футболку, оставленную на кровати, босой, лохматый и до невозможного родной, такой, каким он бывал по утрам только в их доме, расслабляясь, отпуская себя.
— Так чего приперлись? — и снова злой прищур желтых глаз метко взрезал кожу в самом болезненном месте, впуская в кровь несколько капель яда, заставил сердце предательски пропустить удар. — Или мне стоило официальную вам бумагу прислать с требованием развода? — губы кривятся в усмешке. — Так мы вроде свободные люди. У вас своя жизнь, у меня вон тоже всё сложилось.
Баки хотелось рассмеяться, сказать, что знал он эту жизнь, видел сквозь окуляры бинокля попытку, если не быть, то казаться как все, тоску в желтых глазах, скорбном изломе раньше вечно усмехавшихся губ, в густой щетине с едва заметными каплями седины, которых не было какие-то полгода назад.
— Я думал, нас связывало что-то большее, — Стив склонил голову, поджав губы, готовый к очередной отповеди, но Брок не дал и рта ему раскрыть, взревел, кинулся вперёд, занося кулак для удара, мечтающий размозжить дурную голову суперсолдата о бежевый кафель кухни, украсить его алыми брызгами крови, отомстить за невозможность приблизиться, коснуться, как тогда раньше, до Зимнего, когда они принадлежали только друг другу, и память о любовнике из прошлого века немного горчила на языке, но не отравляла, не выжигала клейма недоверия. Когда Брок готовил пути отхода, тщательно уничтожая все, что связывало его с Гидрой, потому что был Стив. Отомстить не Стиву, не Баки Барнсу, Зимнему Солдату — марионетке Пирса, а самому себе. Баки слишком хорошо знал своего последнего хэндлера, знал, что влез ему под кожу, пробрался в самое нутро, знал, что Брок не бросил бы его в любом случае, но вот так выводить под прицелом десятка стволов, игнорируя собственный план, не стал бы. Но вывел, потому что Стив.
Баки сам не заметил, как сорвался с места, как птицей слетел с подоконника, путаясь в собственных ногах, роняя чашку на пол, как оказался между Стивом и кулаком Брока.
— Сука ты, Баки Барнс, — хрипло прошептал Брок, успевший остановиться в последнее мгновение, лишь слегка коснувшись костяшками скулы Зимнего. — Урод злоебучий, оба вы уроды. Суперы хреновы, свалились мне на голову, влезли везде, где можно, — Брок отступил на пару шагов, глянул тоскливо, как можно тосковать только по мертвецам, по тем, кого больше не будет в твоей жизни, отчаянно, голодно. — Что же вы всё лезете, суки, в мою жизнь? Сдохнуть не даёте? Мало того что в сны лезете, так и тут достали. Я вам личную жизнь устроил? Вот и отъебитесь.
Баки усмехнулся, вдохнул глубоко, сжимая зубы, стараясь загнать поглубже рвущийся из груди искрящийся счастливый смех. Вот он, Брок, устало отмахнулся, присел, собирая осколки кружки, что-то бурча себе под нос, хотел было уйти, но был притянут, прижат к груди. Баки ткнулся носом в растрепанные волосы, впервые за столько месяцев вдыхая полной грудью, наполняясь терпким миртом, табаком и самим Броком. Он чувствовал, как Стив, обойдя их, прижался к спине дёрнувшегося было Командира, припечатал горячими губами, вплавил его в Барнса, вновь превращая их из одинаково сломанных деталек в одно целое идеальное существо.
Брок не боролся, не пытался вырваться из объятий, лишь крупно вздрогнул, будто током прошило по позвоночнику, подался вперёд, вжимаясь всем телом в Баки, голодно, жадно лизнул подставленные и такие желанные губы. Баки рассмеялся, тискать Командира, глядя в затуманенные желанием глаза, было именно тем самым необходимым, что не давало покоя все это время — быть рядом, следить за каждым движением, касаться, когда захочется, не обращая внимания на осуждение на чужих лицах, видеть, как самые необходимые тебе просыпаются, сонно щурятся, стараясь закрыть глаза от упрямого солнца, как Брок почти медитативно готовит кофе на всех, ещё толком не умывшись, как Стив в вечно сползающих с идеальной задницы домашних штанах бездумно щёлкает пультом от телевизора и оставляет на детском канале или Дискавери, как они молча завтракают, задевая под столом колени друг друга. Брок снова ворчит из-за отсутствующих на месте ключей от машины, перетряхивая карманы его куртки. Стив уезжает первым, зажав сначала в гостиной Баки, целуя жарко, обещая вечером продолжить именно с этого места, а потом и Брока, притиснув в тесной для двоих прихожей, ласково поглаживает по обтянутой джинсой заднице, получая ощутимый тычок под рёбра и ноющий полдня укус на плече. Так никогда не было. Они сторонились друг друга, не зная с чего начать самый важный разговор, притворялись взрослыми и самодостаточными. И к чему это привело?
Брок отдавался жадно, выл на одной ноте, подаваясь назад, насаживаясь на длинные пальцы Баки, мотал головой, всхлипывал, когда тот попадал особенно удачно.
— Блядь, Барнс, хорош издеваться. Либо трахни, либо уступи место старшему по званию, — рыкнул Брок, прогибаясь в спине, проезжаясь пульсирующим членом по влажным от пота простыням.
— Ты соси и не отвлекайся, — облизал губы Баки, загоняя пальцы живой руки глубже, растягивая, подготавливая под себя.
Это было сумасшествием, умноженным на эмоции и возведённым в степень. Складывалось ощущение, что завтра не настанет и у них есть только одна сегодняшняя ночь, чтобы наполниться друг другом, надышаться, сплавиться в единое целое. Баки не помнил, когда они вырубилась, повалившись на постель, как пытались отдышаться, расплести руки-ноги, кто натянул на других тонкое одеяло. В сознании было оглушительно тихо и пусто, лишь сердце бухало в груди, синхронизируясь с двумя другими сердцами, находя один на троих ритм, чтобы чувствовать друг друга полнее и всегда знать, где находится другая часть этого совершенного организма. Не снились больше ледяные ветра, разрывающие грудь криком, боль и белые кафельные стены, не ощущалась на губах ядовитая стерильность, не звучали голоса, отдающие приказы убивать, не ломали тело и волю. Баки спал и видел что-то идиллически спокойное, наполненное зеленью весеннего леса, запахами мирта и календулы, тепло и неприлично счастливого себя, Стива в обычной одежде и без щита, всего перемазанного в краске с планшетом на коленях, Брока, растянувшегося на траве и улыбающегося так, как он никогда не улыбался — светло и открыто.
Вот только утро началось совсем не так, как хотелось Барнсу, напомнив о том, что его любовники всё же те ещё бараны, и это не изменится за одну ночь, пусть даже и расставившую очень многое на места.
— Я никуда не поеду, Роджерс. Это мой дом! — рыкнул Брок, не поворачивая головы к собеседнику и не отрываясь от мытья вчерашних кружек, глянул из-за плеча и недобро оскалился. — Чего ебальник разинул? Думал, всё брошу и рвану с вами в закат? Так вот, ебал я всё это и ваш ЩИТ, и спасение грёбанного мира, который этого не то что не ценит, но и каждый раз пытается вам за это насовать по самые гланды. Если тебе нравится — вперёд, а я наелся. Хочу спокойно пожить для разнообразия годика хотя бы три. И Барнс, садись, оладьи стынут.
Стив молчал, прожигая спину наводящему на кухне порядок Броку, хотя Баки по лицу видел, что сказать ещё есть что.
— То есть это всё? Мы можем быть свободны? — высказал общую мысль Баки, засунул в рот сразу несколько оладий и зажмурился от удовольствия. Стив дёрнулся, хотел было что-то добавить, опровергнуть, дико глянул на жующего Барнса и только глаза закатил, увидев перемазанные кленовым сиропом губы, расплывающиеся в шальной улыбке.
— Что всё-то, солдат? Вас что кто-нибудь гонит? Оставайтесь, но я никуда не поеду, у моих ребят только начало сезона, не могу я так их, блядь, бросить. Неправильно оно. — Брок хмурился, смотрел исподлобья. — Могу место для игрушек Барнса в “игровой” выделить. Оставайтесь, — добавил он едва слышно: — Не могу я так больше. Заебался вас ждать.
— Правда? — переспросил Стив, подходя ближе, притягивая Брока к себе.
— А когда я тебя наёбывал, Роджерс?
— Надо место для квинджета найти, — радостно оскалился Баки, дожёвывая последний оладушек.
Вспоминая последний год, Баки мог только улыбаться. Брок снова собачился с Фьюри, не оценившим переезд Капитана и Зимнего совершенно в другой штат, со Старком, потерявшим возможность докапываться почём зря до Барнса и лицезреть Роджерса, стоит только позвонить. Стив отвечал на телефонные звонки неохотно, предпочитая оставаться дома и забросив все остальные дела, кроме инициативы Мстители. Сам Баки, всегда шедший, как довесок к славному Капитану, и подавно отмахивался от всего более-менее не срочного, купил старый древний “Урал” и разбирал его по винтикам, приводя в порядок. И от этого на душе делалось светлее и спокойнее. Они вместе ходили на пикники, просыпались по утрам в одной постели, неспешно завтракали и разбегались по своим делам, чтобы вечером Брок мог зажать кого-нибудь из них в коридоре, припечатывая к стене, нашёптывая, насколько соскучился, и ебать он хотел эту работу, раз приходится быть порознь целый день. Стив мог в очередной раз спалить половину кухни, отвлёкшись на книгу и совершенно позабыл, что на плите шкварчит очередной не слишком съедобный эксперимент.
— Боже, благослови Америку, — выдохнул Баки, крутанув на пальце два кольца, как символ их отношений, стянул с себя остатки одежды и, протиснувшись между давно спящими после тяжёлого дня любовниками, закрыл глаза, проваливаясь в сон, где была трава, солнце, пахло миртом и календулой, где было высокое чистое мирное небо над головой.