Тридцать вырванных страниц
7 - Снежинки на ресницах
Броку не надо было быть провидцем, чтобы просчитать то, что будет с ним дальше, не обязательно было заглядывать в голову к Пирсу, искать там какие-то свои подтверждения.
Потому-то он нисколько не удивился, когда, вернувшись с особо заёбной миссии в Тегеране, вполз домой, едва стоя на ногах, и обнаружил квартиру совершенно пустой: ни его личных вещей, ни мебели -- лишь только голые стены и гулкое эхо, гуляющее по пустым комнатам.
Тихо выругавшись, Брок устало стянул со спины тяжеленный рюкзак, который завтра было бы хорошо отвезти на Базу, несмотря на заслуженный потом и кровью выходной — простреленное плечо до сих пор неприятно тянуло, — вытряхнул его содержимое на пол посреди комнаты, достал спальник, расстелил у дальней от окна стены и лёг, сразу же проваливаясь в темноту без снов и видений из прошлого. Чтобы подскочить, едва рассветёт.
Утром, перекусив оставшимся в рюкзаке сухпайком, собрал весь свой скарб обратно в рюкзак, окинул хмурым взглядом квартиру, к которой только успел привыкнуть, прижиться, и поехал сдаваться, зная -- легко не будет и просто тоже.
читать дальше
— Лейтенант Рамлоу, — на пропускном пункте Броку мерзко улыбнулся постовой, для чего-то сверился со списками, протянул руку за именным пропуском. — Вас вызывал к себе мистер Пирс. Приказал явиться, как только вы появитесь.
Брок закатил глаза, потёр через форменную куртку резко занывшее плечо, понимая, что не так он хотел провести этот день, совсем не так, но всё равно пошёл, готовый расплачиваться за свою показательную недогадливость.
— И? — с порога поинтересовался Пирс, сканирую Брока холодным нечитаемым взглядом.
— Не могу знать, сэр? — отчеканил Брок, не без удовольствия замечая, как бледнеют костяшки сжатых в кулаки ладоней. Не то чтобы ему нравилось бесить Пирса, но так Брок чувствовал хоть какое-то подобие власти, что он хотя бы немного может распоряжаться самим собой, хоть и приходилось за это платить болью. К боли такие, как Брок, привыкают быстро. Их кожа грубеет, мягкое нутро затягивается ледяной коркой, пряча всё ненужное как можно глубже.
— Паясничаешь, — Александр откинулся на спинку стула. — Почему не приехал?
— Не знал адреса, сэр!
— Ты прекратишь?
— Есть прекратить, сэр! — гаркнул Брок, едва успев увернуться от тяжёлого пресс-папье, полетевшего ему в голову.
— Свободен! — прошипел Пирс, протягивая клочок бумаги с написанным адресом. — Вечером явишься сюда.
— Так точно!
Он приехал, как приезжал потом каждый вечер, зная что бесполезно оттягивать возвращение «домой», бесполезно сопротивляться, не имея никаких рычагов давления, зная, что и прятаться ему в общем-то некуда, особенно имея за спиной столько жизней, которыми расплачиваться за эту самую мифическую свободу совсем не хотелось бы.
Вне кабинета, вне строгого пиджака и регламента Пирс не был ни мягче, ни справедливее. Он всё так же хватал Брока за отросшие пряди волос, наматывал на кулак, оттягивая голову назад. с каким-то сумасшедшим блеском в глазах смотрел на судорожно дёргавшийся кадык, на тонкую кожу под тщательно выбритым подбородком. Брок мог сколько угодно рычать, скалиться, отбивая от себя руки, мог попробовать напасть, но перед глазами тут же всплывал так и не уничтоженный документ со всеми подписями и печатями -- распоряжение, приказ, подписанная похоронка на того, чья жизнь намного важнее его собственной. Потому что у Джека было будущее и Хелен, потому что Джек уже купил кольцо и зазывал Брока стать его шафером… потому что у самого Брока были только карточки, спрятанный в сейфовой ячейке, старый плакат и имя, выведенное чёрным под левым соском, напротив сердца.
Брока не посылали больше на миссии, не гоняли с базы на базу, потому что вечером он должен сидеть за семейным столом, одетый в чистую накрахмаленную рубашку и отутюженные брюки, пользоваться ножом и вилкой, пить дорогое сладковатое вино и стараться как можно более правдоподобнее улыбаться. Броку не нравилось, но кого может заинтересовать мнение собственности Александра Пирса.
-- Скоро он на мне клеймо выжжет, -- смеялся он, отмахиваясь от взволнованного Джека, когда тому случалось заметить новые, не связанные с работой отметины на теле друга. -- Ты не думай, осталось совсем немного, брат, я выведу всех.
И он бы вывел, смог, научившись играть в покорность, тяжёлое злое смирение, заставив себе доверять, расслабиться, позабыть, что он тоже хищник, хоть и посаженный временно на цепь. Пирс слишком забылся, открылся любовнику, позволил влезть себе под кожу, приняв вынужденное за чистую монету, за странное подобие любви, рассказал о таком, что не смог проигнорировать даже готовый бежать без оглядки Брок.
— Человек?
— Да, — Пирс откинулся на подушку тяжело загнанно дыша. — И живое оружие. Легенда Советов. Убийца-призрак. Хочешь, я тебя с ним познакомлю? А то ты совсем, я гляжу, заскучал.
Броку никогда не забыть белого инея на пушистых, по девчачьи длинных ресницах, не забыть лица, темных водорослей волос и собственного ужаса.
— Он живой? — Брок обошёл по кругу крио-установку, заглянул в маленькое окошечко, всё надеясь, что ресницы дрогнут.
— Живой. Хочешь его? — понимающе усмехнулся Пирс.
— Я люблю хорошее оружие.
— Он твой. Смотри не сломай. Через месяц мы выпустим его погулять, а пока изучай документацию и не забудь, ты дома должен быть в восемь.
— Есть, сэр!
Брок приходил ровно в девять. Наливал себе кофе, брал папки с инструкциями и спускался вниз на минус третий этаж. Проходил контроль, запирался на все замки и наконец-то выдыхал. Подолгу простаивая рядом с установкой, разглядывая лицо «спящего», разговаривая с ним. Живой жаловался неживому, как бы это ни звучало, ни тянуло на определенный диагноз, Брок приходил, опускался на пол, обкладывался бумагами, изучая новое «оружие», и говорил, впервые в жизни выговариваясь, раскрываясь на полную со всей мерзостью и грязью, которыми оброс, выпуская на волю демонов, озвучивая страхи, делясь планами. Он сидел так, чтобы видеть лицо Зимнего, видеть неподвижную грудную клетку и те самые снежинки на ресницах.