*о челлендже

[kroshkavinni]

Тридцать вырванных страниц

24- Не отводя взгляда
задание - исполнение несбыточной мечты

Брок не ходил смотреть на Стива, сколько бы сердце не рвалось в поставленную прямо на лёд временную палатку. Он не стал подниматься в срочно прилетевший джет — за каким хреном они тащились тогда сутки по бездорожью, если можно было сразу прилететь на место? — понимая, что не сможет скорее всего справиться с этим, унести всё то, что снова и снова сваливала на него жизнь. Брок и так чувствовал себя спущенным шариком, тряпочкой болтающимся на холодном ветру. Он словно не замечал столпотворения вокруг, веселого гомона и выкриков осчастливленных находкой техников, проходил мимо, отдавал приказы, расставлял своих на местах и, казалось, совсем не жил, то и дело хватаясь за радиотелефон, отдергивая руку только в самый последний момент. Барнсу звонить было нельзя, хоть и очень хотелось.

Лететь в джете вместе с пребывающим в коме национальным достоянием он отказался наотрез, выделил Таузига и Беккера в сопровождение и загрузился к остальным бойцам по машинам, чтобы хоть ненадолго отсрочить «долгожданную встречу», даже боясь представить, что всё это ему принесёт. Брок впервые, нисколько не скрываясь, курил прямо салоне, отмахиваясь от обеспокоенных нарушениями пожарной безопасности техников, и думал.

В том, что Барнс свалит к свежеразмороженному Стиву, не было никаких сомнений, всё-таки у Стива был Баки, у Баки -- Стив, так повелось ещё с тех времён, когда такие отношения были чуть ли не преступными, но кто что скажет символу нации? Брок не привык строить иллюзий, надеяться на кого-то, ждать у моря погоды, а потому уже мысленно прикидывал, кому можно было продать дом так, чтобы туда не возвращаться, не травить себе душу. Джек без проблем вывезет все вещи, даже особо задавать вопросы не станет, надо только нанять толкового риэлтора.

Брок почесал подбородок, закурил по новой.

Вот только сколько ни гони от себя дурные мысли, они всё равно упрямо лезли в голову, напоминая те редкие моменты, когда никуда не надо было бежать и можно было целый день проваляться внизу на диване перед телевизором, с напускным возмущением отпихивая голову Барса со своей груди, только их ночи и трепетное, едва заметное прикосновение тёплых пальцев правой руки к его татуировке с именем Стива. Брок не знал, что резало больнее — это ночное таинство или попытка Барнса отмолчаться, сохранить его в секрете?

Домой летели все в каком-то слишком приподнятом настроении, вокруг то и дело мелькали желтые вспышки веселья, смехом рассыпаясь по салону, отвлекая Брока от трагического самокопания и выводя из себя какой-то излишней беспечностью. Но он молчал, даже не стал напоминать про сдачу нормативов через два дня, пусть веселятся. Никто из них не виноват в том, что жизнь у командира снова сделала виток и пошла по известному адресу.

Первым, кого по приземлению увидел Брок, был чем-то крайне обеспокоенный, переминающийся с ноги на ногу Джек. Он сразу дёрнул Брока на себя, потащил куда-то в недра базы, подальше от чужих глаз, впихнул в какую-то подсобку и замер напротив двери, перекрывая единственный путь к отходу.

— Я в курсе.

— И я в курсе, что ты в курсе, — отозвался Брок, захлебываясь окутывающим его оранжевым, казавшимся сейчас ужасно неуместным, приторным.

— И это всё? — Джек нахмурился.

— Таузиг уже подставил дружеское плечо, так что истерики не будет, — хмыкнул Брок, в последний момент только вспоминая, что на базе курить запрещено, а потому с громким щелчком закрыл зажигалку, убрал сигарету обратно в пачку, краем сознания отметив, что руки-то дрожат, что не укрылось и от Джека.

— Брат…

— От брата слышу, — огрызнулся он. — Всё, Джекки, всё. Кэпа нашли, достали, привезли сюда, его разморозят, любящая парочка воссоединится, а мне ещё от Пирса получать заслуженный хуй за щеку за то, что не доложил по форме о находке.

— А ты не?.. — Джек облокотился рядом с Броком на стену, глянул с противно резанувшим по гордости сочувствием.

— Я не... — передразнил Брок. — Стив не должен достаться «Гидре», не после всего, не должен видеть, что делают с его Барнсом.

— А ты идеалист, оказывается.

— Идиот я, — хмыкнул Брок, отлепился от стены и вышел, хлопнув Джека напоследок по плечу.

Отчаянно хотелось закрыться в своём кабинете, забаррикадироваться и переждать всю бурю, вот только вряд ли со временем станет проще и лучше. Хотелось, чтобы кто-то другой донёс Барнсу благую весть, а не самому наблюдать поспешные сборы того, кого уже столько времени считал своим самым важным. Но уж кем-кем, а трусом Брок никогда не был, не привык он прятаться за чужие спины, а потому затейливо мысленно послал нахуй Пирса, отписавшись, что его не отпускает Фьюри, давит какими-то отчетами и явиться он сможет только завтра, сел в свою машину и направился в сторону пока ещё своего дома, чтобы окончательно одной фразой разрушить то, что осталось от его жизни.

Барнса он почувствовал ещё за квартал, ласковая круговерть снежинок оплела сначала руки, потом толкнулась в грудину, совсем рядом с сердцем, и, щёлкнув по носу, умчалась докладывать хозяину, что Брок наконец вернулся, хотя не было его всего ничего. И от того, что его ждали, делалось ещё противнее на душе, горечь мерзким комком скапливалась в гортани и хотелось кричать, хотя Барнс по сути-то не виноват ни в чем. Да и не собирался Брок его ни в чём винить.

Оставив машину на подъездной дорожке, Брок, хотел было закурить, отсрочить неизбежное, но из дома тянуло непривычно ласковым теплом, что медлить казалось преступлением, а потому он снова защелкнул зажигалку и вошёл в дом, разулся, чтобы не оставлять грязных следов, повесил куртку на крючок — видимо, Барнс всё-таки бывал дома, а не просиживал на базе, пугая новичков, и не забыл выполнить мелкие поручения.

— Ты дома.

Барнс как и всегда появился бесшумно, возник за спиной, притираясь скулой к плечу, обхватил руками, стиснул так, что рёбра затрещали, и тут же отступил, словно почувствовал перемену в Броке, словно это он видел все те цвета, что хороводом носились вокруг, сдавая окружающих со всеми потрохами.

— Рассказывай, — Барнс отошёл в сторону, нахмурился, Брок чувствовал его настроение кожей, колким морозом пробегающим по нервным окончаниям.

— Мы Стива нашли, — не оборачиваясь, выпалил он. — Он живой, но в коме. Медики ЩИТа обещались привести его в норму и…

— Кто такой Стив? — не дав договорить севшим голосом переспросил Барнс, обошёл Брока, коснулся его плеча и двинулся в сторону кухни, словно ничего и не произошло, достал из духовки тяжёлую кастрюлю, снял крышку, заполняя дом запахом жаркого.

— Барнс, ты меня прекрасно понял.

— И что? Ты ждёшь, что я сорвусь и полечу к нему? — спокойным голосом спросил Барнс, но Брока обмануть было не так просто. Все вокруг полыхало красным, горело в нестерпимо жарком пламени его злости, невысказанной обиды. — Я знаю, что Стива нашли. Мне Джек позвонил и сказал быть готовым дать тебе в рожу, — окинул Брока хмурым изучающим взглядом. — И, видимо, нисколько не преувеличил. Со Стивом мы разберёмся, но и тебя я бросать не намерен! Ты мой! Запомни это.

На последних словах его голос смягчился, поменял тональность, да и красное безумие сошло на нет, растворяясь в оранжевом тёплом цвете искреннего чувства, настолько близкого, что у Брока слов не нашлось, он лишь сграбастал своё невероятное чудо в объятия и сжал точно так же, до хруста в рёбрах, как и минуту назад сжимал его Барнс, приветствуя.

— Я дома, принцесса, — выдохнул он в губы любовника.

Они не разговаривали, не обсуждали дальнейшие действия, а касались, не отрывая взгляда, кончиками пальцев словно заново изучали друг друга, впервые никуда не торопясь, не скрывая бьющих через край эмоций. Брок чувствовал свою болезненную принадлежность, собственническими клеймами горящую на шее и плечах, и сам тянулся коснуться, потереться скулой о плечо, грудь, дрогнувшие мышцы живота, запечатлеться даже не на теле, а на самом Барнсе, стать полноценной его частью, невозможной теперь быть отдельно.

— Мы что-нибудь будем делать? — спросил Брок, когда удалось отдышаться, закурить прямо в постели, несмотря на собственный же запрет.

— Будем, — согласился Барнс, отобрал сигарету и, затянувшись, выпустил в потолок тугое колечко дыма. — Ты знаешь, куда его привезут? Или того, кто это знает.

— Знаю, но тебе не понравится.

— Старк? — Барнс скосил глаза, но Броку не обязательно было видеть его лицо, хватало ярко-розовых, режущих глаз росчерков ревности в спокойном белоснежном вихре снежинок, ласково окутывающем их обоих.

— Старк.

Немного поколебавшись, Барнс протянул Броку телефон.

Тони знал всё, всегда и про всех, Тони любил делиться информацией, но сейчас явно был не тот случай, не после произошедшего между ними, думалось Броку, когда он набирал номер. Думалось ещё и о том, что Тони банально не поднимет трубку, переведёт разговор на Джарвиса или, ещё чего доброго, на службу доверия для женщин, переживших насилие в семье. И в любой другой раз Брок бы понял, оценил всю степень изворотливости и живости ума гениального изобретателя, но не сейчас, когда Барнс сидел рядом вполоборота, нервно курил и отстукивал железными пальцами по мрамору столешницы имперский марш.

— Звонишь извиниться и пасть ниц? — без предисловий и вступительных речей начал Тони, подняв трубку после второго гудка.

— А ты так и сидел у телефона, ожидая, что я позвоню? — отбил Брок, улыбнулся и тут же тяжело вздохнул, когда из-под пальцев Барнса брызнула мраморная крошка

— Все глаза проплакал, веришь? — хмыкнул Тони. — Так что случилось такого экстраординарного, что ты звонишь мне прямо из семейного гнёздышка? Вам нужен третий? Некому постоять с камерой?

— Не верю, но желаю всем сердцем. А теперь к делу, — Брок посерьёзнел. — Ты знаешь…

— Роджерс? — перебил его Тони. — Знал бы я, что ты тащишься до сих пор по таким древним ископаемым, не страдал бы комплексом неполноценности от того, что ты предпочёл мне какую-то дамочку.

Брок покосился на изумлённо вскинувшего брови Барнса, в снежном вихре которого нет-нет, а проскакивали лимонные пятна жгучего интереса, даже ревность как-то стёрлась, отошла на второй план.

— Тони, хорош пиздеть, или так и признай, что не знаешь куда Фьюри Кэпа дел.

— Когда это я чего не знал?

Тони знал всё, всегда и обо всех.

Они с Барнсом стояли на самой оживленной улице Манхэттена , всматриваясь в окна ничем не примечательного высокого офисного здания, сплошь увешанного яркой аляповатой рекламой. Брок не знал, что и оно принадлежит ЩИТу, как и половина зданий в округе. Тони не представлял, что Брок сделает с полученной информацией, не имея доступа внутрь, что вообще будет делать, но привычно попытался навязать своё общество, предложив по старой памяти прокатиться по самым злачным местам Манхэттена, заявив напоследок, что он даже будет не против присутствия жены Брока, не вечно же он ее от всех будет прятать. Но, получив адрес, Брок потерял к разговору всякий интерес, мысленно он был уже там, подбирал варианты проникновения.

— Он там, — тихо сказал Барнс, сжав ладонь Брока живой рукой. — Я чувствую его, понимаешь, всегда чувствовал.

А Брок и ответить ничего не мог, окончательно потерявшись в цветовом круговороте, без возможности закрыться, отсечь всё ненужное. Ему казалось, что и он чувствует, видит в радужном месиве пульсирующую золотом искру, разгорающуюся всё сильнее с каждым ударом сердца.

Брок уже почти сделал шаг вперёд, на дорогу, прямо под колёса несущегося на полной скорости такси, как что-то громко громыхнуло, стена здания пошла трещинами и в возникшем проходе показался одетый лишь в какие-то ботинки, лёгкие штаны и тесную футболку человек. Он выбежал на проезжую часть и шокировано замер, оглядываясь по сторонам, ослепляя Брока солнечным светом, разлившимся, казалось, всюду, затопившим весь мир.

Рядом тихо жалобно застонал Барнс, сжимая ладонь Брока с такой силой, что хрустнули, едва не ломаясь, кости.

— Блядь, Барнс, — выдохнул Брок, на мгновение отводя взгляд от Стива, притянул словно окаменевшего любовника к себе, ткнулся губами в губы, стараясь привести в чувство, и снова оглянулся, столкнувшись взглядом с синими глазами своего самого сладкого кошмара.

Стив смотрел прямо на них, на его лице одна эмоция сменяла другую, от растерянности до какого-то больного неверия, так густо замешанного на радости, что Броку дышать стало трудно.

— Уходим, — сипло рявкнул Барнс, утягивая Брока в машину, ровно в тот момент, когда Стив что было сил зажмурился, потёр глаза.

Только дома Барнс немного расслабился, скинул куртку прямо на пол, выступил из ботинок и безвольно стёк на диван, запрокинул голову, расслабился. Если бы Брок знал его чуть хуже, то решил бы, что он отчаянно старается сдержать подступающие слёзы.

— Почему?

— Рано, ты поймёшь, — безэмоционально ответил Барнс, не двигаясь с места.

Белоснежный вихрь пестрил странными цветами, то и дело вспыхивая фиолетовой виной или мнговенно выгорая до пепельного отчаяния. Барнса рвало на части. Брок явственно ощущал бушующий внутри него ураган, а потому не стал расспрашивать, выпытывать, зачем они скрылись, а лишь привалился к боку, устроил голову у него на плече, наверное, в первый раз чувствуя уместность этого странно ванильного для него жеста.

— Пойму, — прошептал он, потянувшись за поцелуем.

На утро он снова не поехал к Пирсу. Врать прямому начальству, глядя в глаза, сегодня почему-то особенно не хотелось, может, было дело в Барнсе, клубком свернувшемся под его боком, или каком-то внутреннем противоречии, не отпускавшем Брока с тех пор, как он увидел вмурованный в лёд щит. А потому, даже не отзвонившись, он повернул машину к базе ЩИТа.

И этот день ничем не отличался от предыдущих. Бойцы носились по полосе препятствий, перманентно выбешивая, кофе в автомате из холла был отвратным, но тело звенело от лёгкости и полного ощущения хорошей выебанности, горело, вспыхивая собственническими метками на шее.

Погрузившись в сладкие воспоминания, Брок настолько в них растворился, что не успел отпрыгнуть, хоть как-то отреагировать, когда за спиной, словно из воздуха, возник человек, ловко оттянув ворот форменной куртки, он погладил большим пальцем одну из меток.

Брок взревел, рванулся, отскакивая в сторону, готовый выхватить электрошоковую дубинку, и застыл на месте, снова встретившись взглядом с синими, словно итальянское небо весной, глазами.

— Представьтесь по форме, агент.