*о творчестве

[kroshkavinni]

Татуировка гидры

— Роджерс точно меня убьет в этот раз, — выдохнул Брок и стиснул в ладони бритвенный станок. — И, главное, будет прав.

— Чего это? — невозмутимо поинтересовался Баки, восседая на высоком крутящемся стуле, и задрал подбородок выше, якобы стараясь помочь.

— Да не дергайся ты, полудурочный, а то не сдержусь, полосну по горлу и…

— И тогда тебя точно похоронят, только без всех полагающихся герою почестей, — поддакнул Баки и оскалился. — Брей давай, а не пизди!

— Уебок, — снова горестно вздохнул Брок, глянул на затянутую специальной пленкой правую руку и покачал головой.

Это ж надо было кому-то из отряда проговориться этому ебанутому про то, почему каждый из них забивает татуировкой всю правую руку. Ляпнули про посвящение, идиоты, а Броку теперь думай, как идти к начальству и сообщать о том, что Баки-Баки заигрался в стаю и, прижав кого-то из татуировщиков к стенке железной левой, за сутки где-то умудрился забить целый рукав.

А Роджерс не терпел никаких отклонений от дисциплины. Совсем никаких. И если отряду Брока ещё спускали такой вот неприемлемый вид — ну что взять с самой ебанутой пожарной части их городка? — то за милого Баки полетят головы. И, скорее всего, первым со своей придется распрощаться именно Броку. А не хотелось. Она была ему дорога как память о тех временах, пока он не переехал в Денвер. И что не сиделось в чертовом Вегасе?

Баки задрал подбородок еще выше и чуть наклонил голову влево.

На самом деле татушка удалась на славу. Огромный осьминог оплетал правую руку Баки от плеча до самой кисти, словно живой, он двигался вместе с перекатывающимися под тонкой кожей мышцами, «стискивал» предплечье всё сильнее и сильнее.

Но эти мысли из головы стоило гнать как можно быстрее во избежание проблем посерьёзнее выговора за подстрекательство не пойми на что.

— А брить почему тебя должен именно я? — в десятый раз переспросил Брок.

— Потому что, — внёс долю логики Баки.

— Действительно.

Брок провел станком по его щеке, оставляя полоску гладкой, чуть влажной кожи среди островков белоснежной пены.

— Чего ты вообще в часть припёрся? Дали же два выходных? Попросил бы у Роджерса ещё на «зажить», — продолжил бухтеть Брок, раздражаясь буквально из-за всего.

Что поделать, если Баки Барнс его невероятно бесил. Как и то, что этого полудурочного в его отряд буквально силой и шантажом навязали, с предложением забыть про неуставной вид ребят и их командира взамен на то, что Баки-Баки будет вместе с ними кататься на машине с мигалками и помогать по мере желания.

Если быть совсем уж честным — Баки обузой не был. Сильный, ловкий, с отличным тренированным телом, отточенными рефлексами, его, наоборот, сдерживать надо было, чтобы без обмундирования не лез в огонь вытаскивать пострадавших. Но Брока все равно раздражал его вечно мечтательный вид. Словно не в пожарной части на смену заступил, а на свиданку. И, возможно, Брок смирился бы с его присутствием, если бы не заваливающийся периодически к ним в часть Роджерс с выражением на породистом лице «Кто тут обижает моего Бакичку?».

Ага! Такого обидишь! Он догонит и обидит в ответ так, что пожалеешь о собственном рождении. Благо вокруг Денвера много парков, где можно потеряться как целиком, так и по частям. Никто даже искать не станет.

Брок терпел, скрипел зубами, стараясь особо не обращать внимания на инициативного новичка, но Баки умудрялся оказываться везде, став за недолгие три месяца едва ли не самым незаменимым членом отряда.

— А почему у вас у всех осьминоги? — спрашивал он, разглядывая татуированные руки ребят Брока.

— Это Гидра, — каждый раз поправляли его в ответ, но никто не стремился объяснять, почему именно она и для чего каждый, включая Мэй, забил ею себе всю правую руку.

А тут, видимо, кто-то все же проговорился.

— Тебе нравится? — завалившись в часть с час назад, поинтересовалось это вечно лохматое бедствие, вытягивая вперёд правую руку.

Броку нравилось. Действительно было красиво и Баки даже шло, хотя ему вообще все шло, но понял Брок все это только через минут пятнадцать, когда окончательно взял себя в руки и прекратил материться.

Но вот Роджерсу все это не понравится. И очень.

Он и так задолбал Брока штрафами за неуставной вид его и ребят, пусть там списывали не так много, но сам факт подбешивал, а тут и вовсе разогнать к чертям может.

— Так нравится? — снова поинтересовался Баки, чесанул левой пятерней щеку, смазывая пену для бритья. — По мне, хорошо вышло. И я теперь ваш!

— Вот радость-то, — тяжело вздохнул Брок.

— Я один из вас!

— Ага, одной, блядь, крови! — не удержался от колкости Брок.

Кожа на правой руке зазудела. Брок швырнул в раковину станок и отошёл в сторону от Баки.

Хотелось пересилить собственные установки и пройтись пятерней по своей правой руке, разодрать в кровь не такие заметные под ярким рисунком ожоговые рубцы, но уйти в себя не дала холодная железная рука, обхватившая за живот, дернувшая назад, вжимая спиной во что-то теплое.

— А мне нравится твоя рука. — Живые пальцы Баки пробежалась вдоль особенно грубых рубцов, повторили завитки щупалец подводного монстра. — Ты людей спасаешь каждый божий день, а себя спасти не даёшь никому. Ни самому себе, ни ребятам… вот и от меня отбиваешься.

Брок стиснул зубы, чтобы не послать Баки по матери в такие дали, откуда возвращаются только самые рисковые. Но Баки не дал додумать и в этом направлении, больно прихватив зубами за загривок.

— Теперь не убежишь. Я один из вас! И твой огонь мне не страшен.

Хотел бы Брок сказать о том, что это все не так, что Баки недопонял смысл татуировки, что она не имеет лично к нему отношения, и вообще гидра на каждой руке своя, разная и абсолютно неповторимая, но слова никак не находились. Брок стоял, не двигаясь, позволяя тискать себя этому на всю голову долбанутому, тереться перепачканной в пене для бритья щекой о плечо, пачкая футболку, потому что отбиваться и правда не хотелось.

Черт с ним, с Роджерсом, пусть хоть наизусть все положения устава заставит выучить, но Броку хотелось этого странного «один из нас». И может, когда нибудь он расскажет Баки, как появилась его тату, почему именно Гидра заняла плечо и оплела руку. Баки спросит в очередной раз — и Брок не станет молчать, а пока… он развернулся в жёстких объятиях, усмехнулся кривовато и смял мягкие, сочные, словно спелая вишнёвая ягода, губы, вплел пальцы в длинные пряди на затылке, помечая Баки собой. Пока пусть будет так.