Миска, подстилка и немного ласки.Открыв дверь и услышав тихое: «Знаю, больно. Ты потерпи немножечко, чуть-чуть совсем, ладно? Сейчас лапку помажем, подуем хорошенько — и все пройдет!» — Стив нисколько не удивился, вот нисколечки.
Баки, даже тогда в полуголодные сороковые, умудрялся таскать в их крохотную, продуваемую всеми ветрами с океана квартирку всех сирых и убогих, хотя это вроде Стив считался в их паре за дурачка. Но всевозможные кошки-собаки-голуби появлялись именно с лёгкой руки Баки Барнса.
Не мог он пройти мимо поджимающего переднюю лапку и тихо скулящего щенка. Не позволял себе оставить под дождем серьезную, худую, как щепка с выпирающими ребрами и острыми камешками позвонков вдоль спинки кошку с целым выводком пищащей мелочи. А голуби с перебитыми крыльями? А прирученная и неплохо раскормленная портовая крыса? А наглая, прилетающая к ним на подоконник чайка? У всех у них были имена, собственные миски из выделенной Баки вполне человеческой посуды. Были свои места на полу, в тумбочке, на шкафу, судьбы и счастливый итог. Обаятельный и улыбчивый Баки умел подкупить одним взглядом и уболтать не только Стива, уже привыкшего соглашаться на очередную авантюру, помогать и грудью стоять в дверях, когда хозяин квартиры приходил за оплатой за месяц и пытался через худое плечо рассмотреть, что творится внутри, но и других, посторонних людей. Все подобранные бедолаги поправлялись, набирали вес и пропадали так же внезапно, как и появлялись, но потом на улицах Стив нет-нет да встречал знакомых собак на поводках у миловидных барышень, видел растолстевших котов на подоконниках чужих домов. Та же судьба, скорее всего, постигла и остальных гостей их квартиры, в этом сомневаться не приходилось.
читать дальшеСтоило ли удивляться тому, что вспомнив свою прежнюю жизнь, Баки не приминет вспомнить и об этой милой привычке — помогать всем отверженным?
Стив тепло улыбнулся собственному отражению, качнул головой, слушая воркование лучшего друга.
Теперь он мог себе позволить кормить всех котов и собак разом, не загибался от аллергии и был даже счастлив от этого тихого, ласкового причитания из гостиной. Только стало безумно интересно, кем оказалась первая жертва любви Баки ко всему живому. Трехлапой, боящейся всего и вся собакой? Хмурым котом с разорванным ухом и тяжёлым взглядом настоящего солдата? Или аллигатором из канализации с грустными глазами и очень непростой судьбой подарка какому-нибудь ребенку?
Лично Стив сейчас поставил бы именно на собаку. Её потом можно будет даже не отдавать, а оставить себе. Да и кошку, впрочем, тоже.
Разувшись и повесив куртку на крючок, Стив ещё немного позависал в коридоре напротив зеркала, прислушиваясь к голосу лучшего друга и радуясь его возвращению к относительно нормальной жизни. Но нужно было уже идти знакомиться с новым жильцом, и Стив, растянув губы в улыбке, шагнул в гостиную… где и замер. На широком диване, неудобно привалившись к спинке боком, сидел сильно израненный человек. По крайней мере, смотреть без ужаса на то, во что превратился левый, пусти и уже изрядно подживший бок, часть спины… какой-то очень знакомой, эту россыпь родинок от правого уха к лопатке он точно уже видел… левая рука, сейчас тщательно заматываемая Баки.
— Бак? — справившись с первым шоком, прошептал Стив, сам не зная, что именно сейчас желал услышать, чьё лицо увидеть у очередного подобранного “потеряшки”.
Знакомые плечи вздрогнули, но человек на диване не обернулся, лишь сел прямее, напрягся, готовый в любой момент подняться, уйти от прикосновения, захвата или даже взгляда, слиться с тенью, снова стать лишь болезненным воспоминанием.
— Баки.
— Стиви! — Баки в миг оказался рядом, сверкнул улыбкой, почти такой же светлой и беззаботной, стратегически верно оттеснил друга обратно в коридор, закрыл своей спиной проход в гостиную, диван и человека на нем. — Стиви, ты ведь не злишься?
Разве Стив мог? Он злился на Баки, когда тот пропадал у очередной подружки, не оставив при этом записки, где искать, если что-то случится. а оно всегда случалось. Он злился, когда увидел Баки, невозможно красивого в военной форме. Когда Баки отговаривал его ехать на очередной призывной пункт, когда вздыхал из-за плеча, наблюдая ночные бдения над новым поддельным документом. Стив злился, чтобы не бояться, когда шёл по лесу в захваченному Гидрой заводу. А сейчас нет, не было злости, не было ничего, кроме отупляющего чувства облегчения, даже не за Баки, не из-за того, что тот снова улыбался, интересовался чем-то, кроме сборки и разборки пистолета, не из-за того, что он вышел из комнаты, квартиры, не из-за внеплановых прогулок друга…
— Баки. — Стив опустил руку ему на живое плечо, чуть отодвинул в сторону, чтобы видеть человека на диване. — Бак, это…
Слова снова застряли в глотке, не желая находить выход наружу. Слишком много чувств сразу накатило. Слишком ярко и больно было в груди, из-за чего резало глаза, скребло в горле, перехватывая его.
— Котик, — пришёл ему на выручку Баки и глянул при этом так, что Стив на мгновение усомнился в том, что видит, готовый в любой момент заметить среди беспорядка чёрных, торчащих грязными иголками волос настороженные навострённые кончики ушей, мечущийся по дивану тонкий хвост, услышать утробный рык.
— Котик? — переспросил он на всякий случай.
Плечи Брока снова дрогнули и мелко затряслись.
— Котик! — настойчивее подтвердил Баки. — Я его недалеко у дома нашел. Он совсем один сидел и ждал.
Стив хотел было спросить, чего именно ждал этот “котик”, если бы не хриплое “мяу” и какой-то немного истеричный смех не оборвали его, сбивая с мысли, подводя сразу к более важной — Брок всё же пришёл, хоть и не мог даже надеяться на понимание, принятие и прощение. Пришёл, затаился рядом и чего-то ждал или кого-то.
— Ладно, — вздохнул Стив, снова возвращаясь назад во времени. — А назовёшь как котика?
— Блэки! Ты же видишь, какой он.
О да, Стив видел. Он видел и знал, что это имя как нельзя лучше подходит ещё недавно холёному, ухоженному “коту”, выброшенному в жизнь за шкирятник, оставшемуся без всего: работы, дома, друзей — при себе были только лапы и собственная подраная шкура, за которую очень многие готовы передраться, но не для того, чтобы помочь встать ровно на эти самые лапы, а чтобы прибить клыкастую голову над камином своеобразным трофеем, доказательством собственной силы или чужого бессилия.
— Значит, он останется? — перестав улыбаться, спросил Баки, как всегда спрашивал, стоило Стиву поинтересоваться именем нового спасённого.
— Останется, — усмехнулся Стив. — Даже у таких котов должна быть своя миска и подстилка.
А ещё немного, совсем чуть-чуть ласки, чтобы кот перестал шипеть, ершиться, смотреть грозно искоса, не ждал больше подвоха, удара в истерзанную спину. Чтобы уходя по ночам, он знал, куда может вернуться, под чей бок подкатиться, утыкаясь холодным носом в плечо. А потрепанная шкура… что ж, она заживет, когти по-новой заострятся, взгляд снова станет насмешливо-острым, шерсть нальётся здоровым блеском, хвост взовьётся трубой.
Не то чтобы Стив так легко простил любовника, забыл удары электрошоковой дубинкой под рёбра, отведённый взгляд на эскалаторе торгового центра, слишком затянутые, какие-то ненастоящие погони и заломленные на автостраде руки. Не простил, но вот возможность объясниться, рассказать “почему” готов был дать. Слишком тяжело было не знать, искать по больницам и в списках погибших. Страшно самолично добавлять в ряды пропавших без вести и ждать, что покажут проверки, получать письма от нотариуса Брока и не открывать их, складируя на дальней полке шкафа.
— Мяу, блядь, — раздалось совсем рядом.
Стив поднял взгляд и пропал, снова утонув в коньячном золоте, растворился, заплутал среди тёплых, таких знакомых искорок.
— Мяу, — повторил Брок и криво усмехнулся.