Трофей

Основные персонажи:Баки Барнс (Зимний Солдат), Стив Роджерс (Капитан Америка), Брок Рамлоу
Пэйринг:Стив/Брок/Баки
Рейтинг:R
Жанры:Романтика, Юмор, Hurt/comfort, AU, ER (Established Relationship)
Предупреждения:OOC, Нецензурная лексика, Полиамория

Если бы Брок знал, что его ждёт в ЩИТе, никогда бы не согласился с Фьюри послать в пешее эротическое Гидру и с концами осесть на стороне справедливости. Нет, одноглазый гоблин нисколько не соврал, расписывая перспективы для Рамлоу и его отряда наёмником, всё же они были ощутимой силой, не смотря за какую команду играли и могли принести либо большие неприятности Кэпу и его обожателям, либо не слабо помочь с откручиванием голов разросшейся Гидры. Брок думал не долго: и там, и там платили примерно одинаково, но в ЩИТе было много неоспоримых достоинств: первое и самое весомое – это, собственно, Кэп, удачливый и непримиримый борец за справедливость, истинный патриот и прочая пафосная поебень, и пусть парень на первый взгляд был туповат и не далёк, но Брок поработавший с ним в паре на нескольких миссиях, лично бы плюнул в лицо идиоту, решившему недооценивать Роджерса; во-вторых – Барнс, на всю голову отмороженный псих, способный нагнуть весь мир за идеальную жопу Кэпа и ведь нагнёт, а с этими двумя, когда они в паре, связываться себе дороже; в-третьих – перспективы, ЩИТ хоть и не берёг своих больше необходимого минимума и бойцов СТРАЙКа могли спокойно раскатать на любой из операций, но за это и платили Броку, чтобы солдаты правильно держали автомат, стреляли в нужную сторону и были живучи, как радиоактивные тараканы, но зато они могли не беспокоиться за будущее своих семей и рассчитывать хоть на мифическую пенсию или выслугу лет, когда из Гидры уходили только вперёд ногами, в чёрном мешке для трупов. Но начальство начальством, а с суперами Брок работать определённо не любил, так и хотелось дать в рожу самодовольно ухмыляющемуся Старку, послать нахуй Уилсона, который не знал с какой стороны подходить к снарядам, а пиздел так, будто бессмертный и скрыться от всепонимающей улыбки Романов. И ладно бы только это, смирился бы, перетерпел, изобразил из себя принятие или махнул бы рукой, полностью сосредоточившись на своих ребятках, не обращая внимания на мешающихся под ногами модифицированных сироток, которым явно не хватало сильной руки и пиздюлей. Но с Кэпом и Барнсом в последнее время происходило что-то странное.

-- Командир, -- Барнс присел рядом, когда Брок выжимал из себя последнее. – Тебе помочь? Я могу придержать?

У Брока чуть руки не отказали. Это был, наверное, первый раз, когда Зимний обратился к нему просто так, без обсуждения плана предстоящего задания или приказывая убраться с дороги, видимо не мог простить общего Гидровского прошлого. Рамлоу, недолго думая, решил не заморачиваться и любоваться хищными движениями Агента издалека, не привлекая внимания, от греха подальше. Но видимо у Барнса всегда и на всё было своё мнение. Брок скосил глаза, на радушно улыбающегося Джеймса и рывком отправил штангу на стойки.

-- Я и сам справляюсь, Барнс, -- ответил он, недоверчиво поглядывая на слишком радушного призрака, легко поднялся, вытер лицо и шею полотенцем, но, когда открыл глаза Агента уже в зале не было. – Какого мексиканского бога?

-- Командир? – Роллинз отложил гантели.

-- Только что. Барнс. А хотя, насрать!


***


-- Рамлоу, тебе принесли план операции? – перед носом Брока опустился фирменный стакан из старбакса.

-- Что это, Кэп?

-- Кофе, как ты любишь, вроде бы, хотя я не уверен, что сведения достоверны, но арабика, шоколад и ирландский ликёр, верно?

-- Верно, -- тупо кивнул Брок. Роджерс блеснул улыбкой и развернулся на пятках, бросив через плечо. – Если появятся замечания, скинь их мне или можешь зайти, я сегодня здесь до ночи. Завтра выступление в ООН, подготовиться надо.

Брок бездумно отхлебнул из стакана, покатал на языке обжигающе горячий напиток и проглотил, совершенно не чувствуя вкуса.


***


-- Командир, домой? – Барнс вырулил из-за угла, чуть не сбив с ног и только выучка и отменная реакция позволила Броку уклониться от протянутой в его сторону правой руки, встать в стойку, готовый отражать атаку видимо в очередной раз поехавшего мозгами Зимнего Солдата. А иначе, зачем хваталки свои тянет.

-- Ты что-то хотел?

-- Я могу тебя подвезти, -- Джеймс светло, по-мальчишески, как на старых фотографиях, которые для чего-то Рамлоу хранил в верхнем ящике стола и никак не мог выбросить, улыбнулся, да так радостно, что Брок отступил к стене, нервно оглянулся по сторонам, в поисках путей отступления, прикидывая, успеет или нет добежать и вызвать лифт, но, откинув в сторону малодушные мысли, хмыкнул, доставая из кармана ключи.

-- На колёсах. Ты лучше Кэпа дождись, чтобы этот полуобморочный не шарахался один ночью по дорогам.

-- Неужто волнуешься? – Барнс удивлённо вскинул брови.

-- Отъебись, а? – оскалился он в ответ.


***


-- Рамлоу, ты вообще обедать собираешься? – Кэп появился из-за спины совершенно бесшумно, глянул через плечо, заставив Брока вздрогнуть.

-- Еб твою мать, -- выругался он, крепче сжав вилку, чтобы по привычке не всадить её в неприятеля, ведь ни один здравомыслящий человек не станет подкрадываться к командиру военизированного подразделения огневой поддержки СТРАЙК, зная его манеру сначала бить, а потом добивать, ибо нехуй так делать.

-- А почему здесь? В столовой места много. Приятного аппетита, кстати?

-- Не люблю компанию, -- буркнул Брок, хмуро разглядывая содержимое тарелки, понимая, что похоже поесть ему сегодня явно не получится. – Что-то срочное?

-- Да нет. Я узнал, всё что хотел.


***

-- Командир.

Брок готов был головой биться о кафельную плитку душевой. Все эти странные пляски двоих самых ебанутых суперов во всём этой зоопарке здорово действовали на нервы тем, что не понятно, что им вступило в голову. О том, что Барнс с Кэпом трахаются не знал только последний идиот. Так как нельзя такими глазами смотреть на просто друга, нельзя облизывать жадным жарким взглядом с головы до ног, нежно касаться одному колена другого под столом, пока никто не видит, таскаться следом, боясь выпустить из виду даже на краткий миг. Про засосы на царапины на идеальной спине Роджерса и говорить не стоило. Всё это больше походило на оживший эротический кошмар, когда можешь только дрочить, кусая губы, совать в себя наскоро смоченные слюной пальцы и никак не кончать, потому что одних фантазий и воспоминаний, о подсмотренном украдкой поцелуе безумно мало.

-- Чего тебе, Барнс? – просипел он, не оборачиваясь. Горячая вода заливала лицо, и ему впервые за всю свою жизнь было неловко, странно стоять голым перед кем-то. Потому что Агент не смотрел, он будто сканировал взглядом, просвечивал до костей, до заполошно бьющегося сердца.

-- Полотенце.

-- Иди на хуй!

Ладонь Джеймса коснулась спины, прошлась по позвоночнику в пояснице.

-- С удовольствием, командир, -- интимно прошептал Барнс, прижимаясь, стискивая в объятьях, опаляя шею дыханием, заурчал по-кошачьи, потёрся щекой о плечо, обхватил правой стоящий колом член, сжал головку, обвёл её большим пальцем.

-- Съебись, Барнс, -- прохрипел Брок, давясь стоном, содрогаясь всем телом, готовый кончить даже от такой незатейливой ласке, готовый прогнуться в спине, подставиться, лишь бы жар чужого тела был ещё ближе, слился с ним, наполнил до краёв, только бы почувствовать кожу к коже. – Пошёл вон, уёбок!

И с силой ударил кулаком в стену, разбивая костяшки в кровь, стоило двери захлопнуться за спиной.

Брок наскоро вытерся, натянул на влажное тело футболку, лишь бы свалить наконец отсюда, запереться в квартире на все выходные, а ещё лучше позвонить Фьюри с стребовать отпуск недели на две, самому проветрить голову и может к тому времени эти два феерических долбаёба одумаются и оставят его наконец в покое.

-- О, Рамлоу, хорошо, что я тебя застал на месте, -- Капитан практически вбежал в раздевалку.

-- Что ещё, Кэп? – устало отозвался Брок, чувствуя, что и правда наплевать уже что от него захочет, хоть придушить за обляпавшего его в душе Барнса, хоть самому за задницу схватить.

-- Я поговорить хотел, -- Роджерс взволнованно на него глянул и подался вперёд, заметив окровавленный и наскоро перетянутый чистым платком кулак. – Брок, господи, где ты так?

Вот это был удар ниже пояса. Кэп никогда, даже в более мене приватной беседе не обращался к нему по имени, не смотрел с таким беспокойством, будто бы Брок был… своим, таким же важным, как и Барнс, а не простым наёмным рабочим, чьё имя-то не обязательно знать. Есть и хорошо.

-- Капитан, -- сухо ответил Рамлоу, закидывая сумку на плечо. – Мой день подошёл к концу, если в Вас нет никаких срочных дет, то, позвольте, блять, мне уже пойти домой!

-- Иди, конечно, -- растеряно моргнул Роджерс, но тут же встряхнулся, расправил плечи становясь защитником и опорой всех обиженных. – Вот, это тебе, в благодарность от меня… и Баки, за то, что прикрываешь спину, не смотря на то что было.

Капитан поставил на скамейку бутылку и поспешно вышел.

Броку хотелось материться, разхерачить несколько груш, как делал это Роджерс, когда злился, но руку до сих пор тянуло, дёргало тупой болью. Весь этот цирк сводил с ума и, казалось, суперы издеваются, знаю, наверное, уёбки, как действуют на него и теперь потешаются, устроили охоту, где трофеем должен быть именно он. Потому что способен отказать, молча дать в зубы за одну только мысль в свою сторону. Но ещё больше хотелось банально напиться и подрочить, представляя Кэпа и Зимнего в своей постели.

В понедельник, если все выходные основательно закладывать за воротник, будет хренова. Если бы, Брок хотел подохнуть, заползти под какой-нибудь куст и закопаться, чтобы не создавать лишних проблем с похоронами. Это в восемнадцать двадцать мог пить, всё что горит и спокойно выходить на службу, потому что запах перегара, казалось, даже и не появлялся. Ближе к сорока уже нужно было соизмерять количество выпитого, чтобы утром нести разумное, доброе, вечное бойцам и не выглядеть помятым. А сейчас приходилось прилагать усилия чтобы хоть стоять, не шатаясь, и не морщиться от громких звуков. К обеду конечно полегчало и количество выпитой минералки перевалило за два литра объявили общий сбор, инструктаж и время на сборы пятнадцать минут.

Гость таблеток и свистящий ветер в ушах. Брок как никогда хотел подставиться, получить свинец в висок, лишь бы голова перестала болеть, а сознание мутиться.

«Нет, так нельзя, из-за каких-то уродов в петлю соваться! Соскучились два пидораса по развлечениям, вот и решили подразнить зверя. Сколько же я продержусь, пока головы им не пооткусываю?» -- пронеслось в голове Брока, когда он отстреливался не глядя, краем сознания отмечая, что Кэп слишком, непозволительно близко и щит летает над его, Брока, головой чаще обычного, что Барнс оглядывается, будто следит за сохранностью. И эта ненавязчивая заботы бесила до зубного скрежета.

На базе настроение не улучшилось, а усиливающая головная боль, пульсирующая, отдающаяся в барабанные перепонки лишь добавляла градусов к и так готовому взорваться Броку.

-- Командир, с тобой всё в порядке? – Роллинз остановил Брока, когда тот уже был готов пойти топиться в душевую. – Неважно выглядишь.

-- Отстань.

-- Командир, мож помочь чем? – Таузиг переминался с ноги на ногу, опасаясь лишний раз поднять на хмурого Рамлоу, жопой чувствую, что может словить в зубы от любого неосторожно сказанного слова, слишком уж у него физиономия была зверская.

-- Отвали!

И так каждый – подходили, обеспокоенно заглядывали в глаза и предлагали кто что, будто Брок решил лечь и подохнуть всем на радость.

-- Да что, блять, происходить! – в какой-то момент Брок взорвался, схватил притихшую Мей за грудки и поднял в воздух. – Объясни мне наконец!

-- Барнс сказал, чтобы мы заботились о тебе! Что мы уроды не благодарные, -- заикаясь сдала она Зимнего.

-- На хую я вертел такую заботу, -- вызверился он, оттолкнув Мей в сторону и тяжело ступая двинулся в сторону своей коморки.

Нет, это всё надо было хорошенечко перекурить и обдумать. С суперами творилась какая-то неведомая херня. Они оба всегда нравились Броку, хоть и немного по-разному, но на Кэпа с Барнсом стояло так, что чуть ли не дымилось и было достаточно одного взгляда на них сосущихся в какой-то подсобке чтобы позорно обкончаться, как малолетке. Но подкатывать к ним обоим Брок никогда бы не решился, не его полёты птицы, да и по-отдельности – провальное дело. Роджерс будет пол жизни извиняться, просить не принимать близко к сердцу, может даже попытаться на пару с Романов организовать ему разнообразие в личной жизни, а потом Барнс раскатает неудачника по мраморному полу холла. Ибо, нехуй трогать Стиви. С Зимним и пытаться не стоило. Удар левой и результат тот же – торжественные похороны старого запавшего на самых охуенных мужиков идиота.

Брок с блаженный стоном закурил, откинулся на спину стула, скосил глаза на дверь, проверяя запер или нет. Для суперов хлипкая задвижка не была конечно препятствием, но за выбитую без разрешения дверь он с=покойно мог дать покусившемуся на его личное пространство по зубам.

Открыл почту и выматерился.

«Брок Рамлоу освобождён от тренировок и заданий до дальнейших распоряжений.
Стивен Гранд Роджерс.»

-- Он что, бессмертный? – сквозь зубы прошипел Брок, поднимаясь. – Всё, пиздец тебе, Роджерс, допрыгался.

Брок шёл по коридорам ЩИТа дробно чеканя шаг и растягивая губы в улыбке больше похожей на оскал, совершенно не замечая, как агенты, едва завидев его на пути, испаряются в неизвестном направлении или стараются прошмыгнуть тенью мимо, лишь бы не заметил, не обратил внимания. Да и Рамлоу было определённым образом не до них.

-- Капитан, какого, блять, мексиканского бога происходит? – с ноги открыв дверь рыкнул Брок. – Списать меня решил? Так не получится! Не дорос ты ещё со мной хуями меряться, думаешь звание всё спишет? Так вот хрен тебе! Уйду я и никто из ребят моих на тебя пахать не станет, понял. А без работы мы не останемся, усёк?

Роджерс нахмурился, упёр ладони в столешницу и поднялся, не сводя с Брока тяжёлого, как могильный камень взгляда.

-- Во-первых – что ты разорался? Выяснить всё для начала не хочешь, прежде чем меряться здесь? Во-вторых – тебя никто не отстраняет. Но смотреть, как ты издеваешься над самим собой и бойцами нет никаких сил. Ты себя в зеркало видел, Брок? В гроб и то приличнее покойничков кладут. А сегодня так вообще.

-- А не охренел ли ты, Роджерс? Не вы ли доебались до меня, как пьяный до радио, не вздохнуть, ни отлить без вашей компании не могу, хоть кто-то рядом да вертится. Что за охотничий сезон? Вам заняться нечем? Так я найду!

-- Найди, -- Кэп оказался рядом в одно мгновение, застыл будто бы в нерешительности, но потом, видимо, что ему по должности не положено сомневаться, провёл большим пальцем по нижней губе Брока. – Сил больше нет за тобой гоняться. Не умеем мы за мужиками ухаживать. Был бы ты девушкой, дарили бы цветы и прочую мишуру, а тут, не знаешь, что и делать, чтобы в морду не получить.

-- Охренеть можно, -- Брок неверяще тряхнул головой, прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы если и проснуться, то именно сейчас, а не тогда, когда будет проще подохнуть, чем поверить, что это просто сон. – А нормально подойти не могли?

-- И ты бы послал, -- со спины прижался Барнс, ткнулся губами в шею, лизнул за ухом.

-- Послал, -- согласно кивнул он. – Зачем вам я? Друг друга мало?

-- Мало, Брок, очень мало, -- интимно прошептал Стив в самые губы.

– Мы всегда были вместе, с самого детства, -- продолжил за него Баки. – И не всегда могли осознать себя отдельными людьми. Казалось, что мы один человек, с раздробленными личностями, живущими вместе и в то же время сами по себе. И нам нужен ты, как якорь, земля под ногами, чтобы окончательно не потерять связь с реальностью. Соглашайся, Командир. Я же знаю, что ты нас видел, ты нас хочешь. Соглашайся.

-- Подожди, -- Брок чуть отстранился, обернулся к Барнсу. – Почему я? Почему сейчас?

-- Командир, тебе так важны причины? – Баки подался вперёд, лизнул зацелованные Стивом губы, провёл бионической рукой по короткому ёжику волос Брока. – Тебе мало, что у нас стоит друг на друга?

-- Ты сильный, не сдашься, не прогнёшься, не позволишь над собой довлеть, но и нам не позволишь зациклиться друг на друге, плюнуть на всё: ЩИТ, страну, мир. Мне иногда кажется, что ещё немного и мы сольёмся, станем одним существом, а тебе вполне по силам разогнать нас по углам. А почему сейчас? – Кэп прошёлся языком по шее, продолжая тискать Брока, поглаживать сквозь одежду, подул на влажный след. – Ты себя вообще видел? На тебя дрочит половина управления, а твои детки их гоняют, оберегая покой папочки. Не верю, что ты не представляешь, как действуешь на людей. Соглашайся, Брок, ты нам нужен.

Брок плыл, растекался оплавленным воском в чужих руках, соглашаясь на всё на свете, пусть хоть быть трофеем, лишь бы эти два его помешательства продолжали так же смотреть, с восхищением и желанием. Может когда-нибудь, он займёт рядом с ними равное место, Брок не хотел загадывать. Пусть всё это продлится хотя бы год, ведь год – это уже не плохая перспектива, не правда ли. А дальше… как пойдёт.

@темы: марвел, Роджерс, Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок/Баки, au

---

*о творчестве

Если бы Брок знал, что его ждёт в ЩИТе, никогда бы не согласился с Фьюри послать в пешее эротическое Гидру и с концами осесть на стороне справедливости. Нет, одноглазый гоблин нисколько не соврал, расписывая перспективы для Рамлоу и его отряда наёмником, всё же они были ощутимой силой, не смотря за какую команду играли и могли принести либо большие неприятности Кэпу и его обожателям, либо не слабо помочь с откручиванием голов разросшейся Гидры. Брок думал не долго: и там, и там платили примерно одинаково, но в ЩИТе было много неоспоримых достоинств: первое и самое весомое – это, собственно, Кэп, удачливый и непримиримый борец за справедливость, истинный патриот и прочая пафосная поебень, и пусть парень на первый взгляд был туповат и не далёк, но Брок поработавший с ним в паре на нескольких миссиях, лично бы плюнул в лицо идиоту, решившему недооценивать Роджерса; во-вторых – Барнс, на всю голову отмороженный псих, способный нагнуть весь мир за идеальную жопу Кэпа и ведь нагнёт, а с этими двумя, когда они в паре, связываться себе дороже; в-третьих – перспективы, ЩИТ хоть и не берёг своих больше необходимого минимума и бойцов СТРАЙКа могли спокойно раскатать на любой из операций, но за это и платили Броку, чтобы солдаты правильно держали автомат, стреляли в нужную сторону и были живучи, как радиоактивные тараканы, но зато они могли не беспокоиться за будущее своих семей и рассчитывать хоть на мифическую пенсию или выслугу лет, когда из Гидры уходили только вперёд ногами, в чёрном мешке для трупов. Но начальство начальством, а с суперами Брок работать определённо не любил, так и хотелось дать в рожу самодовольно ухмыляющемуся Старку, послать нахуй Уилсона, который не знал с какой стороны подходить к снарядам, а пиздел так, будто бессмертный и скрыться от всепонимающей улыбки Романов. И ладно бы только это, смирился бы, перетерпел, изобразил из себя принятие или махнул бы рукой, полностью сосредоточившись на своих ребятках, не обращая внимания на мешающихся под ногами модифицированных сироток, которым явно не хватало сильной руки и пиздюлей. Но с Кэпом и Барнсом в последнее время происходило что-то странное.

@темы: Роджерс, набросок, Баки, Рамлоу

---

*о творчестве

Под крышей мира

Основные персонажи:Баки Барнс (Зимний Солдат), Ник Фьюри, Стив Роджерс (Капитан Америка), Тони Старк (Железный Человек), Брок Рамлоу, Джек Роллинс (агент Гидры)
Пэйринг:Стив/Брок/Баки
Рейтинг:R
Жанры:Романтика, Hurt/comfort, AU, ER (Established Relationship)
Предупреждения:OOC, Нецензурная лексика, Полиамория

Под крышей мира горит звезда,
ковром раскинулась злая синь.
Я утопаю в твоих глазах
и вряд ли выбраться хватит сил.

Под крышей мира нам нет мастей,
раздали шахматы и играй.
Я за тобой и в огонь, в постель,
окольной тропкой сквозь ад и рай.

Я за тобой, я за вами ввысь
срываюсь птицей с одним крылом,
И замерзаю, но ты мне снись
сейчас, я выживу, но потом.

Под крышей мира мои пути
сплелись, связались в один клубок
Но я дойду, из последних сил,
чтоб пасть к ногам.

«Я вернулся, смог!»

И снова нет связи, нет никаких новостей, коммуникатор сдох, рация не подаёт признаков жизни уже несколько долгих, практически бесконечных дней, но в груди горит, отчаянно колет от плохих, катастрофических предчувствий. Сколько раз он просил Кэпа не выходить, блять, из дома, пока Фьюри дальновидно усылает единственного в этой тройки у кого есть мозг в какие ебеня, откуда не то чтобы приехать быстро, дозвониться не всегда получается. А он знает, неспроста над мексиканской пустыней нет ни одного ебаного спутника связи.

Бойцы устали, жмутся друг к другу в попытке сохранить хоть немного тепла в уставших от дневного перехода телах. Если под безжалостным солнцем они подыхали, плавились на адской сковородке, не смотря на хитровыебаную терморегуляцию от Старк Индастриз, то по ночам все было в точности наоборот -- пронизывающий холод замораживал воду в фляжках, ломил кости, выстужал лёгкие до хриплого рвущего гортань кашля.

На Таузига было страшно смотреть. На каком упрямстве парень всё ещё двигался вперёд было не ясно, но скоро и этот резервный запас должен подойти к концу, и не только у него, все начинали потихоньку сдаваться. Один Рамлоу, казалось, пёр с упрямством тепловоза, тащил на себе хромающего Роллинза и поминал по матери всех, кто числился разработчикам того гениального дерьма, выданного им вместо плана.

-- Это чтобы было чем подтираться, -- и закинул в и без того увесистый рюкзак, под осуждающим и немного расстроенным взглядом Кэпа. -- Не еби себе мозги, Стиви, лишним дерьмом. Такие как я не тонут.

И ведь не прогадал. Не утонул, вывел своих из самого пекла, чтобы подохнуть в богом забытом месте.

Теперь он знал, помнил наизусть имена всех, приложивших руку к их самоубийству, так как по-другому назвать всю эту ебаторию не получалось. Слишком складный план, без вариантов и резервных путей отхода, выверенный, просчитанных с математической точностью, без отступлений, человеческого фактора и ещё тысячи условий способных похерить любое даже самое плёвое дело.

Брок поднял глаза к небу. Он любил бывать в пустыне.

Бывало время, если выдавалось вырвать себе отпуск на неделю другую, то он брал палатку, запас провианта, воды, забывал дома все средства связи и уезжал, терялся с концами в аризонской пустыне, чтобы ночами лежать вот так под всем этим бескрайним космосом и воображаться, что жизнь проще и легче, что в один прекрасный день всё не пошло по пизде, а он простой трудяга, уставший от гомона и бегание большого города, любитель неба, созерцатель вселенной. Брок жарил мясо, пил холодное пиво и никуда не торопился.

Давно оно было.

Брок поморщился, сдвинул чуть ниже ремень разгрузки, неприятно давивший на треснувшие в нескольких местах рёбра. Очень давно. Ещё до Барнса, до странного сумасшествия и Стива, до того, когда Гидра казалась самой обычной тайной спецслужбой, такой, о которой не принято говорить в приличном обществе. Да и Броку было все равно. Принцип невмешательства работал отлично, Брок всегда умел изображать лояльность к начальству, пока всё это не стало слишком личным. А сейчас его личный космос сконцентрировался в этих двоих и никак по-другому не получалось, да и не хотелось, собственно. Впервые Брок чувствовал себя непозволительно счастливым, как в книжках или старых черно-белых фильмах.

И вроде бы его жизнь не стала проще, только из петли, потихоньку затягивающейся на его шее, он попал на американские горки на выживание и не известно выкарабкается ли он из очередной жопы мира, пока его… Брок так и не придумал, как Кэпа с Барнсом называть, не хотелось всякого ебаного зоопарка, принятого у геев, и безобразного сюсюканья, назвать просто любовниками, правда, язык тоже не поворачивался… с его идиотами снова что-то происходило. Ведь неспроста не пришёл транспорт, не просто так вырубились за раз все рации разом, погружая эфир в молчание.

Брок не верил в случайности, не верил в стечения обстоятельств и неожиданные ошибки полтора десятка аналитиков. И ведь старый чёрт Фьюри лично вручал толстенную папку с бумагами, пялился единственным глазом, будто пытался просветить, пробраться в самое нутро Брока, понять из чего же тот сделан и как быстро поймёт, что его поимели в тысячный раз и Кэпа в очередной раз в обход Рамлоу кинули грудью на амбразуру, только вот без нормального прикрытия, с кучкой суперов с приёбом.

Счета к Николасу росли с каждым днём. Брок достал из нагрудного крепления остро отточенный нож, вытянул руку вверх к бескрайнему ночному небу, усыпанному мелким бисером звёзд, прищурил один глаз, примерился, будто бы собираясь вспороть темно-синий космический ковёр, хотя перед глазами стояла улыбающаяся физиономия директора ЩИТа и когда-нибудь Фьюри придётся расплатиться.

Волноваться не хотелось, но и не получалось не волноваться, не хвататься за рацию, в попытке услышать хотя бы шипение и бульканье помех, Брок все же надеялся на благоразумие Роджерса, хотя сам и не верил в это. Перед Стивом достаточно было помахать звездно-полосатым флагом, и он уже готов, “Всегда готов!”, как ребёнок с красным платком на шее из страны которой давно уже нет. И скорее всего Капитан Америка вместе с кружком юных энтузиастов штурмует очередную цитадель, пока он, Брок, заживо замерзает перед ликом когда-то любимой вселенной, равнодушно взирающей на мелких людишек через призму вечности. Что ей чужие трагедии. Небосвод не сдвинется, никто не узнает, что произошло совсем недалеко от американо-мексиканской границе.

Глаза слипались. На веки давило многотонной тяжестью, дыхание замедлялось.

-- Нельзя спать, -- твердил Брок непослушными губами, но сам не мог пошевелить и пальцем. -- Нельзя спать.

Брок чувствовал, как проваливается, как его утягивают в песок скрюченные изломанные пальцы, как скребут по пластинам нагрудника, стараясь добраться до ещё пока тёплого нутра, вырвать, вывернуть сердце точно лампочку накаливания, чтобы больше не смел надеяться выбраться из ледяных оков. Но Брок не привык сдаваться, ни тогда, когда за спиной не было никого родного, ни тем более сейчас, ведь ждут, переживают, дергая Романов по поводу и без, а он...

“Так вот что чувствовал Баки,” -- думалось ему и мысли текли лениво, с неохотой, тяжело переваливались с боку на бок. И от такого внутренности скручивало лишь сильнее, потому что долго медлил, наблюдал за мучениями, был сопричастен и ничерта не делал. И срать, что он лишь пешка, разменная монета для сильных мира сего, человеческая единица, оплаченная из государственного бюджета, вот только даже по правилам шахмат -- пешка может нагнуть и поиметь короля.

-- Командир, какого хуя, просыпайся, командир, -- настойчиво, в самый висок барабанным боем. -- Ну же, нам идти то всего ничего осталось, командир. Не ты ли говорил, что сдюжим? Пиздел, значит?

-- Язык, Роллинз, -- совсем по-кэповски проворчал Брок, тяжело садясь.

Ночная дремотная отрава и не думала сдаваться без боя, тянула обратно, уговаривала не слушать мельтешащих, трясущих его людишек. Стоит только смежить веки, отдаться на милость сновидений.

Брок тряхнул головой, возвращая разбредающиеся мысли на место, кое-как поднялся, опираясь на руку неусыпно следящего за ним Джека. Солнце уже стояло высоко. Бойцы сидели в тени какого-то раскидистого куста и привычными движениями перебирали, смазывали, чистили оружие. Брок усмехнулся. И придраться не к чему, все вроде при делах, а то что пахнет сивухой и рожи слишком довольные, так не на миссии вроде, а так, погулять вышли. Брок лишь махнул рукой, присел пару десятков раз в попытке разогреть задубевшие за ночь мышцы, разогнать кровь. Хоть и до границы всего ничего, рукой подать, что когда было легко?

Ожидаемого транспорта не было даже в последней резервной точке, обозначенной на карте штабными очкариками, сторож только плечами пожал и на ухо доверительно добавил, что всё стянули к Нью-Йорку, только старенький едва тянущий джет и остался, у них там, мол, внеочередной апокалипсис, заставляя сердце пропустить удар и зачастить, зло разгоняя кровь.

-- Домой? – Роллинз удобно устроился на пассажирском сиденье, рядом с водителем.

-- Какой там, -- хмыкнул Брок, делая пометки на старой бумажной карте, коммуникаторы до сих пор отказывались реагировать на любые манипуляции. – Не светит, друг мой Джек, вернуться нам спокойно. У кого-то подгорело, и надо бы разобраться, в какое дерьмо влезли эти два недоразумения.

-- А думаешь воспитательные меры подействуют, командир?

-- На вас же действуют, -- оскалился Брок, внося последние коррективы. – Всё, по коням, команды пиздеть и расслабляться не было, девочки. До Нью-Йорка несколько часов пути, там пожрёте. Всё, ходу, ходу!

На подлёте к Башне Старка Брок чуть не выпрыгнул из джета прямо на ходу и вручную не кинулся разбирать дымящиеся обломки когда-то самого высокого сооружения Большого Яблока. Жжение в груди только усиливалось, оседая горечью на языке, затягивая сознание багряным туманом, а рваная куртка Барнса, залитая кровью, как спусковой крючок.

Что было дальше, Брок банально не помнил, лишь какие-то вспышки, скачки, боль в разбитых костяшках, гудение перетружденных мышц, чей-то крик, пытающиеся его сдержать руки и рык, рвущийся из гортани, из самого сердца, агония, щедро смешанная с болью, животным ужасом от возможной потери самых необходимых и отчаянным беспросветным одиночеством и желание сдохнуть, но утащить с собой того урода, кто позволил, не смог уберечь самое дорогое для него, кто не дал ему остаться и защищать.

В лицо плеснули водой. Брок застонал, дёрнулся, стараясь, перевернуться, перенести вес тела на колени и хоть немного освободить затёкшие, скованные наручниками руки.

-- Надеюсь, вам полегчало? -- усмехнулся Фьюри, прикладывая к разбитому носу пакет со льдом.

-- Стив, -- прохрипел Рамлоу, ещё не совсем понимая, где он и что происходит, ведь перед глазами все ещё полощется рваным багряным знаменем войны окровавленная куртка Барнса.

-- В Заковии, где и остальные Мстители. Живые и вполне здоровые, насколько мне известно. Это по этому поводу истерика, мистер Рамлоу? -- Николас насмешливо прищурился.

-- Блять, где?

-- Маленькая страна в Восточной Европе.

-- Башня?

-- Вы на диво многословны, -- директор ЩИТа махнул рукой куда-то в сторону, и Брока тут же подхватили под локти, подняли, помогая встать на ноги, сняли с рук наручники. -- Выпьете? Как хотите, а я себе отказывать не буду. Как вы там любите говорить, “у нас случился пиздец”, правильно?

Брок закурил, нервно затянулся, вдыхая горький дым, поперхнулся, надсадно кашляя. Не было сил злиться на Фьюри, одноглазый чёрт всегда пренебрегал людьми, ради какого-то мифического общего блага, кидал в пекло и наблюдал через лупу.

-- Этот урод, блять, как моя злоебучая жизнь, -- вещал Брок Роллинзу. -- Такой же извращенец, ебаный вуайерист. Мы для него лишь щётка, годная сметать дерьмо этого мира в кучу. И ебать он хотел наши желания и попытки барахтаться.

-- Вы вообще знаете, где Роджерс, сэр, что с ним и остальными?

-- Знаю, и вам не стоит так переживать за начальство. Капитан знает, что делает, -- и снова этот ехидный испытывающий взгляд, ждущий, когда, ну, когда же наконец Рамлоу облажается, сдаст себя со всеми потрохами, позволит на себя надавить.

-- Ебал я всё это, директор, в самых интересных позах! Ваш ебаный питомник для суперов подохнет там, и вы даже не почешетесь! Срал я на Старка и прочих уродов, но Роджерса вам Америка не простит. Не удастся списать его как сопутствующий ущерб.

-- Кто вы такой, чтобы учить меня жизни? -- сверкнул глазом Фьюри, выкладывая на стол переговорное устройство. -- Вмешаетесь -- очень возможно, спровоцируете международный конфликт. Вы готовы на это?

Брок оскалился, накрыл ладонью переговорник, чуть поддавшись вперёд.

-- Я понял вас, директор, и сделаю, как считаю нужным.

-- Вы ведь понимаете, что я вас арестую?

-- Попробуйте.

Бойцы сидели молча, прислушиваясь к матюгам и гневному рычанию, слышным заде сквозь плотно закрытые двери. Никто не сомневался кого командир “ебал и натягивал” в попытке воззвать к разуму и что из этого, если судить по увеличению громкости, ничего путного не выходило.

-- Уебок звёзднополосатый, -- взвыл Брок и вцепился в волосы.

-- Командир, -- Джек просочился в кабинет почти не слышно. -- Как мы может помочь Капитану?

-- Валите домой, -- махнул рукой Рамлоу открывая вторую за час пачку. Он бы ещё напился, если бы это помогло хоть немного понять этого патриотичного идиота, готового закрыть своей грудью весь этот мир и поебать, что потом будет с Броком.

-- А потом всем отрядом на поминки будем приходить. Это ты хорошо придумал, командир, -- Джек скептически хмыкнул. -- Убиться о своих суперов решил? Им-то что? Ничего. Они неубиваемые. И мне определённым образом положить с прибором на них с Башни Старка, но тебе героически самоубиться от большой любви мы не позволим.

С Джеком они орались ещё с четверть часом, стучали кулаками по столешнице, посылали друг друга нахуй, но тут же остывали и брались за новый план, но путного так ничего и не выходило. Джетов не было, вертолёты так же были стянуты в Заковию или пострадали во время буйства Альтрона, кем бы или чем бы не было дитятко Старка.

-- А если взять, то что осталось от Хеликэрриеров? Там что-то умельцы Старка из них путное ваяли.

Восемь склёпанных не пойми из чего платформ были даже на ходу, летели хоть и не слишком быстро, но не заваливались на бок при любом порыве ветра и вполне были способны вместить десяток-другой человек.

-- Брок, -- рация с тихим шипением ожила. -- Прости нас, Брок.

-- Завались, Роджерс, -- сквозь зубы рыкнул Рамлоу, тыкая по всем кнопкам подряд, лишь бы эта поебень двигалась хоть немного быстрее. -- Заткнись, Христом богом прошу.

-- Прости, мы не сможем. Не получается.

-- Блять, Стив, какого хуя? Ради чего? -- Брок махнул рукой Роллинзу, отдавая управление. Вышел на платформу.

-- Слишком много гражданских, Брок. Я не могу никого из них бросить, мы с Баки не можем, ты же знаешь, -- что-то громыхнуло на заднем плане, рация зашипела, забулькала окончательно теряя сигнал.

Руки сами собой до боли сжали поручни. Брок не мог себе даже представить, что будет с ним, с его миром, если этих двоих вдруг не станет, что с ним вообще было бы, не появись в своё время Барнс, а потом и Кэп. Он помнил, как выгорал с каждым разом нарываясь всё сильнее, будто проверяя прочность нити, что держала его, и в какой-нибудь момент награда нашла бы героя. Брок всегда хотел умереть в бою, погибнуть, сжимая приклад, от случайной пули, а не подыхать в алкогольном дурмане, стараясь расцветить хоть таким образом серые одинаковые будни. Он всегда воевал и не умел по-другому.

Брок потёр лицо, зажмурился до цветных кругов перед глазами. Хотелось заорать, громко в голос, послать нахуй двоих пидарасов, выебавших ему все мозги, перевернувших его жизнь, приручивших, приучивших к теплу и дому, а теперь решивших грандиозно скончаться, уронив половину ёбаной и никому толком неизвестной страны, только потому, что Старку захотелось с Создателем хуями померяться, а вот получившееся в итоге творение отказалось воспринимать идиота-родителя. Так, блять, сам бы и решал свои семейные проблемы! Почему как что, так сразу Роджерс и его тяга помочь и облагородить всех и вся. Убил бы, но сам, вот этими вот руками!

-- Джек, давай на полную, ебани на максимум и чуть больше, я пока остальным отстучусь, чтобы поднажали. Хреново там всё. Можем успеть только на опознание, а Америка в целом и ёбаный ЩИТ в частности это не переживёт. Я уж постараюсь!

-- Слушаюсь прибавить, командир! -- козырнул Роллинз, налегая на штурвал.


***


-- Ебическая сила, это как так?

Как поверить своим глазам, когда в воздухе, поднимаясь потихоньку вверх висит не несколько каменных плит, а целый город с домами, улицами и вопящими жителями? Брок не видел никого, ни Стива, ни других суперов, да и как тут можно кого-то найти, в такой-то громаде, когда и сам толком не знаешь за каким хуем прилетели и что делать.

-- Командир, Старк на связи.

-- Вот сейчас поговорим, -- оскалился Брок, выхватывая у Джека переговорное устройство. -- Слушай сюда, уебан тупой, если с Роджерсом или Барнсом что случится лично консервным ножом тебя из костюма вырежу, понял?

-- Рамлоу? Ты тут как? Не засоряй эфир!

-- Завали ебало, -- огрызнулся Брок, стараясь взять себя в руки и мыслить адекватно, хотя это было трудно, практически невозможно, когда кусок Заковии трясло и разламывало на части прямо на глазах. -- У меня есть шесть платформ из говна и энтузиазма слепленных, выводите людей, координаты скину. И скажи моим идиотам – кавалерия, блять, прибыла!

Брок старался не оглядываться, не искать глазами знакомые фигуры, боялся не выдержать и вмазать непатриотично этим двум мудозвонам прямо на глазах благодарной общественности, выебать, вытрахать то, что осталось от долга, чести и верности родине, отлупить, перегнув через колено, научить бояться за самих себя. Это могло подождать и до дома, но злость вскипала лишь сильнее.

“Сдохнуть решили? Хуй вам!”

За спиной жались перепуганные люди, плакали, причитали, ругая громко судьбу и вполголоса Мстителей. Ведь кто знает, не явись они, может ничего и не было, никто не вспомнил бы маленькую страну, затерянную в лесах Европы. Может, обошлось бы.

-- Брок, -- Стив появился, когда на платформу зашёл последний житель, когда кусок Заковии вздрогнул всей своей немалой массой, пошёл крупными трещинами и с гудением ухнул вниз. -- Спасибо.

-- Иди нахуй, Роджерс, -- устало стерев с лица каменную крошку, выдохнул Рамлоу и занял место пилота, отправив Джека немного передохнуть.

До Нью-Йорка летели в молчании, они не спрашивали, лишь прожигали спину взглядом, а Брок не оборачивался, смотрел слепо перед собой, лишь иногда реагируя на слабый писк приборной панели. Пока передавали беженцев врачам и психологам, пока Брок отпускал своих бойцов и за закрытыми дверями разговаривал с Фьюри, время тянулось бесконечно долго. Вымотанный метаниями по миру, Брок тупо смотрел в окно, не реагируя ни на что, ни на нервно барабанящего по рулю Барнса, ни на Стива, чувствуя на себе взволнованные и немного растерянные взгляды любовников, привычных к его взрывному характеру.

Стоило входной двери закрыться, Стив притянул Брока к себе, вжался грудью в его спину, уткнувшись носом в волосы на затылке, втянул носом.

-- Я скучал.

-- Нахуй, Роджерс, нахуй, -- Брок высвободился, снял ботинки, не глядя поставил на место.

-- Брок, не дури.

Баки хотел было его коснуться, но Рамлоу увернулся, поднырнул под руку, сунул нос в холодильник, выуживая оттуда холодную бутылку Будвайзера, сбил пробку одним ударом о столешницу и со стоном присосался к горлышку.

-- Командир, ты же все понимаешь, -- примирительно начал Баки, но замолчал под тяжелым взглядом Брока, растерянно оглянулся, ища поддержки у застывшего в дверях Стива.

-- Понимаю, понимаю. Да, понимаю, что хоронить вас мне. Понимаю, что Роджерса порвёт на звёзды и полосы, если кто-то попросит помощи, а он нахуй пошлёт. Понимаю, что ты за ним сунешься в любую жопу, наплевав и на жизнь, и на здравый смысл. Единственное -- я вам нахуя? Трахаться по выходным? Так тут и без меня ёбари в очередь выстроятся, только свистни. Хотите, сам вам найду из неболтливых. Но с меня хватит. Всё! Настопиздило! -- Брок с силой долбанул по столешнице. -- Вы сдохните однажды и всем насрать будет. Лишь в календаре появится очередная памятная дата.

-- Брок, -- Стив рывком притянул его к себе, сжал, рвись сколько угодно, не отпустит, прижался губами к пульсирующей венке на шее. -- Хочешь я пообещаю, что этого больше не повторится?

-- Я не поведусь на это, Стив, -- выдохнул Брок, немного расслабившись, поддавшись горячим рукам, оглаживающим спину, бока, чувствуя, как его ведёт от лёгких касаний, как шум в голове усиливается, наваливаясь приятной расслабляющей тяжестью.

-- А если я пообещаю, что тогда ты будешь рядом? -- мурлыкнул Барнс отираясь с другого бока, жарко выдохнул в шею, провёл языком до уха.

-- Блять, -- застонал Рамлоу, потираясь вставшим членом о бедро Роджерса. -- И мёртвого уговорите, уроды ебливые. Но чтоб от меня ни шагу.

-- Есть, капитан, -- рассмеялся Баки, впился в его губы, целуя жарко, вылизывая губы.

-- Так точно, командир, -- эхом повторил Стив, вжимаясь сильнее.

@темы: марвел, Роджерс, стихи, Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок/Баки, au

---

*о творчестве

-- Командир, какого хуя, просыпайся, командир, -- настойчиво, в самый висок барабанным боем. -- Ну же, нам идти то всего ничего осталось, командир. Не ты ли говорил, что сдюжим? Пиздел, значит?

-- Язык, Роллинз, -- совсем по кэповски проворчал Брок, тяжело садясь.

Ночная дремотная отрава и не думала сдаваться без боя, тянула обратно, уговаривала не слушать мельтешащих, трясущих его людишек. Стоит только смежить веки, отдаться на милость сновидений.

@темы: Рамлоу, отрывок

---

*о творчестве

Кроет новой главой Цикла, так что простите :3

Под крышей мира горит звезда,
ковром раскинулась злая синь.
Я утопаю в твоих глазах
и вряд ли выбраться хватит сил.

Под крышей мира нам нет мастей,
раздали шахматы и играй.
Я за тобой и в огонь, в постель,
окольной тропкой сквозь ад и рай.

Я за тобой, я за вами ввысь
срываюсь птицей с одним крылом,
И замерзаю, но ты мне снись
сейчас, я выживу, но потом.

Под крышей мира мои пути
сплелись, связались в один клубок
Но я дойду, из последних сил,
чтоб пасть к ногам.

«Я вернулся, смог!»

@темы: Роджерс, мои стихи, набросок, Баки, Рамлоу

---

*о творчестве

Волноваться не хотелось, Брок все же надеялся на благоразумие Роджерса, хотя сам и не верил в это. Перед Стивом достаточно было помахать звезднополосатым флагом и он уже готов, “Всегда готов!”, как ребёнок с красным платком на шее из страны которой давно уже нет. И скорее всего Капитан Америка вместе с кружком юных энтузиастов штурмует очередную цитадель, пока он, Брок, заживо замерзает перед ликом когда-то любимой вселенной, равнодушно взирающей на мелких людишек через призму вечности. Что ей чужие трагедии. Небосвод не сдвинется, никто не узнает, что произошло совсем недалеко от американо-мексиканской границе.

Глаза слипались. На веки давило многотонной тяжестью, дыхание замедлялось.

-- Нельзя спать, -- твердил Брок непослушными губами, но сам не мог пошевелить и пальцем. -- Нельзя спать.

@темы: марвел, Роджерс, набросок, Рамлоу

---

*о творчестве

Стив, мне конец! Брок пропал!



Основные персонажи:Баки Барнс (Зимний Солдат), Наташа Романофф (Чёрная Вдова), Стив Роджерс (Капитан Америка), Брок Рамлоу
Пэйринг:Стив/Брок/Баки
Рейтинг:R
Жанры:Романтика, Юмор, Hurt/comfort, AU, ER (Established Relationship)
Предупреждения:OOC, Нецензурная лексика


Брок страдальчески закатил глаза. Почему стоит ему только уехать от этих двоих случается форменный пиздец и его «детки», чаще всего, принимают в нём самое деятельное участие. Но сегодня и суток не прошло, а город стоял не просто на ушах, его лихорадило, агенты ЩИТа носились по улицам, заглядывая во все тёмные углы, перетрясли всю местную шваль.

-- А теперь по порядку, что за блядство тут творится?

Баки вжал голову в плечи и затравленно глянул на сидящего рядом Стива, который правда тоже выглядел не лучшим образом.

-- Мы Брока потеряли.

-- Не понял, -- Брок привстал с места. – Так вот он я, да и вас за неделю предупредил, что уеду.

-- Да нет, -- Барнс глянул исподлобья и тут же отвёл взгляд, прикусил большой палец на правой руке, вздохнул собираясь с мыслями и начал оправдываться. – Другого Брока. Я за сигаретами выскочил утром, видимо дверь закрыл плохо. А когда вернулся, его уже не было.

-- Ебическая сила, -- Рамлоу обречённо выдохнул, признавая свою полную бессильность справиться с таким неуёмн7ым энтузиазмом. – Я Существо к Терезе с собой брал, да там и оставил. Эта пиздливая тварь мне все нервы по дороге вытрахала, думал придушу. Видимо зря сдерживался. А у вас тут форменный цирк… с конями. Что ж, порадуйте папочку Брока подробностями, что ли.


***

-- Всё, я ушёл, принцесса, -- Баки сонно мурлыкнул, слепо ткнулся губами в небритую щёку Брока и повалился обратно в тёплые объятия Роджерса. – И да, я с собой забираю эту…

Дальше Баки не расслышал, натянув одеяло на голову, ткнулся носом в кэповское плечо, спасаясь от чересчур яркого утреннего солнца. И какой идиот догадался делать спальню именно на солнечной стороне? Если Стив с Броком были ранними пташками и вставали с первыми лучами, уматывая каждый по своим делам, оставляя для всегда любившего поспать подольше Баки готовый завтрак, а если и отсыпались после миссии, то этих двоих не разбудишь такой раздражающей мелочью, как лезущий в глаза свет.

Хотелось лежать со Стивом вечно, вжавшись в спину, уткнувшись носов в место между плечом и шеей и постараться, хотя бы попробовать надышаться им, наполнить лёгкие, вытеснить из груди стылый ужас прошлых лет, когда не было ничего своего, личного, сокровенного, когда мысли отключались за ненадобностью, до следующей перезагрузки, потому что за них наказывали. Но хотелось курить и жрать. При чём именно в такой последовательности. Но Брок уехал и скорее всего забрал последнюю пачку, мотивируя это тем, что "дойдёшь, не развалишься, Барнс, тебе полезно".

Да и чёрную скотину выгулять надо. Брок ведь ясно сказал "завёл себе проблему, вот и заботься. А если этот пиздрик ещё раз позарится на мою обувь выгоню к херам обоих и Кэп меня только поддержит!"

И пусть собаку принес Барнс, слушалась она только исключительно Брока. Даже не команд отданным тихим хриплым голосом, без намёка на приказ. Достаточно было командиру бровью повести, и этот мелкий монстр только что не стелился у его ног, мотаясь за тапками/мячиком/газетой, а Рамлоу лишь довольно щурился, мол, вот что значит выучка солдат, тебе есть у кого поучиться

Баки сел, потёр лицо живой ладонью, с нежностью глянул на обнявшего подушку Стива и со вздохом поднялся, хотелось бы и правда поваляться рядом с разомлевшим ото сна Стивом, но Барнс прекрасно знал свою природу. Вот как можно спать, когда стоит провести ладонью по спине, огладить поясницу, коснуться губами шейных позвонков, как кожа под рукой вспыхнет возбуждённым румянцем, спина прогнётся, подставляясь, когда Стив тёплый, с расфокусированным взглядом, закушенной губой слепо вскидывает бёдра, стараясь продлить сладкую пытку.

Баки застонал и выкрутил на полную холодную воду.

Кэпу и правда нужно было хорошенько выспаться. Недельное ползанье с Романов и Уилсоном по лесам где-то в Северной Корее никому не прибавит ни здоровья, ни хорошего расположения духа. И судя, по сваленным в углу ванной вещам, так найти ничего и не удалось или случилось что-то, по мнению слишком ответственного Роджерса, по-настоящему дерьмовое, раз явился посреди ночи, молча разделся, вымылся и упал рядом, никого не разбудив. Хотя, Баки мог бы заложить любимую винтовку, что Брок не только проснулся, но и позвонил кому следует с пожеланием скорее сдохнуть и не впутывать чересчур доверчивого Кэпа во всё дерьмо этого мира.

«Купи Роджерсу булок с корицей, бекон, сигарет и не трогай мясо. Однохуйственно сожжёте пока трахаетесь. Брок».

Баки не любил, когда они разъезжались в разные стороны, будь то миссии, какие-то личные дела, хотя странно в их тройке говорить о личной, всё у них было общим, или банально доехать до супермаркета. Брок обычно ворчал и за покупками предпочитал ходить один, потому что "Барнс опять накупит сладостей, сожрет это всё, как маленький, а потом будет лезть липкими руками куда не надо, а Кэпа хрен оторвёшь от чтения состава и это вечное "Брок, из какого же дерьма всё это делают", заебали. Я сам." Ходить всем вместе, как предложил Стив, справедливо полагая, что так и удобнее и все довольны будут, не получилось.

-- Вот заебись, -- оскалился тогда Брок. – Нахуя мне этот зоопарк? За тобой стайкой будут шляться фанаты с благоговением пялясь на задницу. Ты будешь смущаться аки красна девица, хотя вроде мы тебя не трахали разве что в сортире, а Барнс устроит истерику и обязательно попытается прикопать кого-нибудь особо ретивого в отделе жратвы для животных.

-- Оно же было всего один раз?

-- А тебе мало? Нет, ну если жопа жаждет приключений, то пожалуйста, но без меня. Побереги мне нервы. Я не Барнс, трупы прячу куда профессиональнее.

На том и порешили, хотя Стив ещё долго не мог отойти от такого откровенного признания. Всё же к ревности Баки он привык ещё с детства, когда можно было всё, но только рядом с Барнсом, но что и сыплющий сарказмом на любые попытки разузнать о чувствах командир СТРАЙКа способен на такие эмоции верилось с трудом.

Барнс шёл и чуть ли не подпрыгивал. Всё было хорошо. Солнце светило, пригревая, снаряды не рвались на соседней улице, за спиной не стояли агенты Гидры с шокером наперевес, он жил с двумя самыми охрененными мужиками тысячелетия, воспитывал чёрную, как смоль, брехливую скотину, названную в часть любимого мудака, из пакета сладко пахло корицей. Жизнь определённо удалась. Вот бы сейчас ещё прийти домой, ввинтиться между своими мужиками и провести первый совместный, за чёрт знает сколько времени, выходной с пользой для дела и тела.

Так он думал ровно до того момента, как подошёл к дому, вспомнив об отлучке Рамлоу и том, что-второй-то Брок ещё не гулен, а на часах давно не утро.

-- Если где насрал, тобой же и вытру! – крикнул Баки, скидывая кеды.

Но засранца нигде не было, ни в углу за креслом, не в ногах Стива на кровати, сколько не гоняли эта мелочь всегда как-то просачивалась в спальню, забиралась наверх и засыпала, пока кто-нибудь не спихивал шерстяной комок на пол.

— Стив, мне конец, — не своим голосом просипел Баки. Потряс за плечо, стянул одеяло напрочь. — как ты можешь спать, когда такое происходит. Стиииив! Брок пропал, понимаешь?

— Не пропал, а уехал, — сонно буркнул тот, отворачиваясь на другой бок, натягивая на голову простыню.

-- Другой, Брок, Стиви. Он пропал!

И закрутилось.

Обежать несколько кварталов для человека, накаченного сывороткой по самое горлышко — плёвое дело. Прислушиваться к любому лаю, вздрагивать оборачиваясь на чёрный цвет — попахивало шизофренией, но Брок ведь любил этого мелкого тирана, а таких вещей было слишком мало, чтобы ими так просто разбрасываться. Да и Баки не смог бы себе простить такую неосмотрительность.

-- Как ты назвал эту поебень? – нахмурился Рамлоу, подняв двумя пальцами за шкирку вопящее нечто.

-- Это Брок, он будет жить с нами, -- расплылся в улыбке Баки, закинув руки за голову и вытянув ноги, прекрасно зная, насколько трудно ему отказать хоть в чём-то.

-- Ебаться с ним сам будешь, в прямом и переносном смысле, принцесса, -- недобро оскалился Рамлоу, но никак не попытался выжить из дома псину, банально не замечая его под ногами. – Бак, но какого хрена ты взял именно это уёбище? Нормальных собак не было что ли? Я и так пол жизни хожу, ожидая удара в спину, а теперь ещё и под ноги смотреть. Ебал я это всё. Надень ему колокольчик что ли! И запомни, мы в ответе за тех, кого, и так далее.

-- Нет его нигде, -- Стив устало рухнул на диван, вытягивая гудящие ноги. – Его никто не видел. Что делать будем?

-- А что, если в ЩИТ обратиться? – вскинулся Баки, прекратив нервно обгрызать ногти на правой руке. – Мы спецагенты или где?

-- Баки, нет.

-- Баки, да! – Барнс присел рядом. – Брок ведь расстроится.

Стив застонал, согласный уже на всё подряд, лишь бы Баки не смотрел глазами обиженного сенбернара, да и Брок вроде и правда любил эту мелкую пакость, на руках иногда таскал, когда думал, что никто из любовников не замечает, чем он занят, разговаривал с Существом и безумно гордился поданной по его команде лапой.

-- Одно дело тех одноклеточный гонять по залу. Это их работа - слушаться командира. А Существо мне ничего не должен.

Пока ехали до базы, Баки не переставая оглядывался, стараясь в каждой четвероногой твари узнать любимого монстра, а вдруг обойдётся и не придётся просить помощи в настолько личном.

Барнс здраво рассудил, что к Старку идти смерти подобно, застебёт потом, да и надежды на то, что до Брока не дойдёт информация о потере Барнсом семейного любимца, ничего не стоили. Тони был хорошим мужиком, когда не пиздел по поводу и без. Да и чувство юмора у него так себе. А прикопать его в Мемориальном Парке не позволит Стив, а жаль, руки часто чесались и по всем инструкциям болтуны умирали первыми.

-- Наташа? Она поймёт.

-- В жопу её понятливость, мелкий. Нам надо всё сделать тихо.

-- Опять-таки, Наташа. Не знаю никого, кто мог бы незаметнее повести такую операцию.

Баки напряг бионическую руку, прислушиваясь к тихому жужжанию. Засыпая в криокамере, ловя последние мгновения жизни он никогда не думал, что всё может сложиться так и он будет хоть кому-то нужен не потому что бьёт сто из ста и говорит на трёх десятках языков, не из-за скорости и нечеловеческой силы, а потому что он это он. Но открывая глаза он мало что помнил, не осознавал, не узнавал суетящихся вокруг людей, только хищный прищур по-звериному жёлтых глаз, прицельной меткой горел на лбу и помогал не тонуть, не погружаться глубже в ледяное безразличие. Брок был рядом, орал на техников, самолично вытаскивал из камеры, обтирал, укутывал в какое-то одеяло и разговаривал. Даже когда Барнс зависал в режиме Зимнего отморозка, когда мог ответить только «да» или «нет», командир смотрел тепло и так же тепло прикасался в мимолётной, заметной только им двоим, ласке.

Это потом был Стив и безграничная, не имеющая пределов любовь, способная растопить даже геномодифицированное оружие Гидры, вытащить наружу всё, что пряталось там долгие десятилетия, воскресить невозможное и показать, как надо любить. Но именно благодаря Броку, Солдат не забывал до конца, даже после обнуления, каково это – быть человеком.

-- Да понимаю я.

Но как не хотелось во всё это втягивать посторонних. Брок со Стивом навсегда останутся для него самым личным, теми за кого он без разговоров закатает в асфальт только за один единственный косой взгляд и не поморщится. Бывало делал и более страшное, а тут, за своих.

-- Что, прости? – прокашлявшись переспросила Наташа. – Кого вы потеряли?

-- Собаку, Романов, собаку. Не рановато ли на слух жаловаться?

-- А я чем могу помочь?

-- Она издевается? – ласково улыбнувшись, Баки поднял глаза на пьющего чай Стива. – Красивая, а такая тупая.

-- Стив? – глаза Вдовы опасно сузились, как бы намекая, что в следующей кружке очень запросто может оказаться если не мышьяк, то забористое слабительное так точно.

-- Да ладно вам. Наташа, это серьёзно. Нам надо найти Существо до того, как вернётся Брок и пооткручивает нам головы, и да, мы уже думали купить такого же, но это же не хомячок или канарейка. Эта скотина сдохнуть готова от радости, как только Брок обращает на него внимание.

-- Я конечно, милый, ради тебя на многое согласно, но, мальчики, как вы себе это представляете. Ладно бы волкодав с поросёнка размером, заметная бы тварь была, а это, -- Романов неопределённо покрутила ладонью. – Его же крысы даже утащить могли. И почему Существо?

-- Его Брок зовут, -- насупился Баки. – Но командир отказывается его так звать.

-- Опа-па, чего только не узнаешь, копнув ваше семейство поглубже. Только не надо мне объяснять первопричин, не уверена, что хочу это знать. И я постараюсь вам помочь, в меру своих сил.

-- И, -- спохватился Стив. – Тони не слова!

-- Обижаешь, -- улыбнулась Романов. – Такая информация дорогого стоит!

Баки, если бы Стив позволил, сам бы носился по улицам выискивая мелкого монстра, но разве ему кто разрешит. Вот и сидел в кабинете Кэпа, бездумно листал какой-то журнал, совершенно не вчитываясь в статьи и думал-думал-думал. То, что командир его по голове за пропажу Существа не погладит, это понятно, но ведь он действительно предупреждал и из-за двери, и из-за излишней гадливости этой твари. А он только руками махал. Ещё бы, Зимний Солдат и не справится с мелкой собачонкой, а вон как вышло и виноват в дезертирстве кто? Правильно! Баки!

К вечеру в штаб-квартиру ЩИТа агенты привезли с несколько десятков почти одинаковых собачонок и ни одна из них даже внешне не походила на домашнего тирана, да и вели они все себя совершенно не так. Существо с самого первого дня чувствовало себя если не хозяином выделенной жилплощади, то уж точно полноправным членом семьи и не ссалось от одного взгляда Барнса, не ныкалось в первую попавшуюся щель, а оббрехало изумлённо застывшего Баки и гордо задрав тупую голову удалилось на кухню в поисках чего пожрать.

-- Вот мудак, -- хохотал тогда Стив и имя Брок псу приклеилось, само собой. Потому что действительно мудак каких мало.

А время неумолимо приближалось к моменту возвращения Брока.

-- И кто ему скажет, -- Стив стряхнул с пальцев воду и закрутил кран, аккуратно поставив кружку на полотенце.

-- А почему я? – Баки с ногами забрался в кресло, слыша, как на подъездной дорожке остановился автомобиль Рамлоу. – Почему сразу так я?

-- Детский сад, -- отсмеявшись и утерев слёзы, сипло выдохнул Брок. – Целую международную организацию по борьбе с террористами на уши подняли из-за одного мелкого уёбища. Я конечно всегда знал, что вы меня любите, но это, наверное, чересчур. И прошу, отзовите этих идиотов в спец костюмах, если они ввалятся в комнату внучки моей сестры, то я вам не завидую. Гидра вам покажется кружком кройки и шитья для самых отмороженных и это я про тебя Барнс. Впредь будешь внимательно слушать и двери закрывать. Не все знают, что здесь живут в конец оборзевшие суперы и нас могут банально обворовать. -- Баки раздосадовано фыркнул, вздёрнув подбородок. – Не дуйся, принцесса, -- Брок похлопал себя по колену.

-- Я не хотел тебя расстраиваться, -- буркнул Барнс, удобно устроившись на коленях Рамлоу и ткнувшись лбом ему в плечо.

-- Знаю, всё хорошо. – Брок прижал его к себе, как делал это всегда, стараясь утешить, согреть, коснулся губами виски, под одобрительным взглядом Стива, в тысячный раз ощутил себя непозволительно счастливым.

@темы: марвел, Роджерс, Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок/Баки

---

*ржёт
вот что значит вписать породу и забыть как она выглядит

Той-терьер по кличке Существо.
Минитиран и любимец суперсемейства

---

*о творчестве

Барнс шёл и чуть ли не подпрыгивал. Всё было хорошо. Солнце светило, пригревая, снаряды не рвались на соседней улице, за спиной не стояли агенты Гидры с шокером наперевес, он жил с двумя самыми охрененными мужиками тысячелетия, воспитывал чёрную, как смоль, брехливую скотину, названную в часть любимого мудака, из пакета сладко пахло корицей. Жизнь определённо удалась. Вот бы сейчас ещё прийти домой, ввинтиться между своими мужиками и провести первый совместный, за чёрт знает сколько времени, выходной с пользой для дела и тела.

Так он думал ровно до того момента, как подошёл к дому, вспомнив об отлучке Рамлоу и том, что-второй-то Брок ещё не гулен, а на часах давно не утро.

-- Если где насрал, тобой же и вытру! – крикнул Баки, скидывая кеды.

Но засранца нигде не было, ни в углу за креслом, не в ногах Стива на кровати, сколько не гоняли эта мелочь всегда как-то просачивалась в спальню, забиралась наверх и засыпала, пока кто-нибудь не списывал шерстяной комок на пол.

— Стив, мне конец, — не своим голосом просипел Баки. Потрёс за плечо, стянул одеяло напрочь. — как ты можешь спать, когда такой происходит. Стиииив! Брок пропал, понимаешь?

— Не пропал, а уехал, — сонно буркнул тот, отворачиваясь на другой бок, натягивая на голову простыню.

-- Другой, Брок, Стиви. Он пропал!

И закрутилось.

бонусом

@темы: Роджерс, Баки, полиамория, Рамлоу

---

*о творчестве

Брок страдальчески закатил глаза. Почему стоит ему только уехать от этих двоих случается форменный пиздец и его «детки», чаще всего, принимают в нём самое деятельное участие. Но сегодня и суток не прошло, а город стоял не просто на ушах, его лихорадило, агенты ЩИТа носились по улицам, заглядывая во все тёмные углы, перетрясли всю местную шваль.

-- А теперь по порядку, что за блядство тут творится?

Баки вжал голову в плечи и затравленно глянул на сидящего рядом Стива, который правда тоже выглядел не лучшим образом.

-- Мы Брока потеряли.

-- Не понял, -- Брок привстал с места. – Так вот он я, да и вас за неделю предупредил, что уеду.

-- Да нет, -- Барнс глянул исподлобья и тут же отвёл взгляд, прикусил большой палец на правой руке, вздохнул собираясь с мыслями и начал оправдываться. – Другой Брок. Я за сигаретами выскочил утром, видимо дверь закрыл плохо. А когда вернулся, Брока уже не было.

-- Ебическая сила, -- Рамлоу закатил глаза. – Я Существо к Терезе с собой брал, да там и оставил. Эта пиздливая тварь мне все нервы по дороге вытрахала, думал придушу. Видимо зря сдерживался. А у вас тут форменный цирк… с конями. Что ж, порадуйте папочку Брока подробностями, что ли.

@темы: марвел, Роджерс, Баки, Рамлоу, Стив/Брок/Баки, отрывок

---

*о творчестве

Пляска голубых огней


Основные персонажи:Александр Пирс, Брок Рамлоу, Джеймс «Баки» Барнс (Зимний Солдат), Джек Роллинс (агент Гидры), Стив Роджерс (Капитан Америка)
Пэйринг:Брок/Баки, Брок/Стив(под вопросом)
Рейтинг:R
Жанры:Романтика, Флафф, Hurt/comfort, AU, Первый раз
Предупреждения:OOC, Насилие, Нецензурная лексика

часть 1.

Брок лишился иллюзий относительно этого мира в семнадцать, оказавшись на улице с рюкзаком, сотней, зажатой в кулаке и родительским напутствием проваливать на все четыре стороны. На него не свалился тут же благодетель, не похлопал по плечу хороший дядя полицейский, не дали работу в первом же месте. Его выебали, фигурально выражаясь, в тот же вечер, натянули по самые гланды. Но Брок был упорным малым и смог-таки добраться до большого яблока, но и там никто не ждал очередного выкормыша окраин.

Первое время Брок жил под мостом с какими-то бродягами, дрался, воровал на заправках лишь бы не сдохнуть от голода, таскал кошельки, пил с такими же забулдыгами. И его в каком-то смысле это устраивало. Самостоятельность и вседозволенность пьянили не хуже местной браги, ударяли в голову и казалось, ещё совсем немного и Нью-Йорк покорится очередному оборванцу. Но реальный мир бил по голове сильнее, чем можно было ожидать и следующий полицейский бегает быстрее Рамлоу, бьёт прямо по рёбрам, не щадя угловатого подростка.

Потом были – камера, жёсткая койка, яркий слепящий свет, бьющий с потолка и рыбьи глаза судьи, для которого Брок мусор, грязь под ногами, не способный ни на что беспризорник. Снова камера, койка и приговор, крестом перечёркивающее последнее, что было в душе.

-- Сынок, ты ведь не плохой мальчик. Ты просто запутался. – пытается увещевать начальник колонии, протягивая какие-то документы, папки с делами тех, за кем нужно приглядывать. – Сынок, поможешь нам, мы поможем тебе.

Брок только по-звериному скалится, кидаясь на него, метя пальцами в свинячьи глазки, зубами пытаясь до тянуться до горла.

-- Щенок, -- отдуваясь кряхтит толстяк, когда прибежавшие на крики охранники скручивают подростка, впечатывая того лицом в дрянной дешёвый ковёр. – В одиночку его. Посмотрим, как ты запоёшь.

Брок учится отвечать ударом на удар, всё чаще выходя победителем и к моменту выхода имеет имя, репутацию бешеного сукина сына и рекомендации в одну из военных частей, за которые пришлось отработать не только кулаками, но он старается об этом не думать. Не имеет значения, что больно, противно, что он научился ненавидеть, но жить, как человек, хотелось намного сильнее.

-- Больно, сынок? – спрашивал начальник тюрьмы, хватая его за волосы, оттягивая голову назад, заставляя гнуться сильнее. – Везде должен быть порядок, сынок. А порядок достигается только через боль.

И Брок прекрасно выучил эту не хитрую истину и пообещал, что больше никогда…

В армии было проще. Спать, жрать, идти, бежать, стрелять, даже трахаться – всё по приказу. На всё есть правила, инструкции.

-- Больно, сынок? – глумливо из-за плеча, бросает очередной офицерский сынок, но слишком знакомо, чтобы сдержаться.

Брок шарахается в сторону, слыша смех за спиной, рычит, чуть пригибаясь и нападает первым, размазывая слишком умных идиотов, правильно понявших намертво въевшиеся в кожу запястий следы от наручников и сумевшие, навести справки на слишком ответственного и серьёзного новобранца.

Камера, койка, слепящий свет и трибунал.

-- Оправдан. – контрольным в голову.

Письмо матери, полное надежды, что сынок наконец-то взялся за ум, что они с отцом смогут им гордиться. Брок кривится, сжигая следующие не читая. Он понял этот мир в семнадцать и научился прогибаться не ломаясь, а совестью, что же, всегда можно попытаться договориться, главное – несмотря ни на что, оставаться человеком. И именно эта установка не даёт совсем оскотиниться в дальнейшем.

Брок привык к боли, привык стрелять не глядя, а потом узнавать причину, привык выполнять приказы молча, не рассуждая, привык глотать страх и становиться под пули, как того требовал устав. Привык кривиться и сглатывать, когда этот самый устав нарушали старшие по званию с именем господа бога на губах и во славу Америки. И именно поэтому молча кивнул на предложение перейти в Гидру, ведь там обещали наказать таких, сделать мир правильнее и ровнее. Но Брок привык не верить громким лозунгам. Зато была относительная свобода, кругленькая сумма в кошельке в конце месяца и возможность не заморачиваться с убеждениями начальства.

Брок уже давно не воевал за идеи равенства братства, он, собственно, никогда и не верил во всю эту чушь, но вовремя умел сделать морду кирпичом и отдать честь, совесть или что ещё там требовал заказчик. Александр Пирс был подозрительным и дотошным уродом, но слишком хорошо платил, да и Гидра увольняла только один раз, вычёркивая сразу из всех инстанций. И Рамлоу быстро выдрессировался вовремя вскидывать сжатые кулаки в небо и делать лицо непрошибаемого идиота.

-- Пока контора платит Джек, мы будем прогибаться и подставлять жопу, -- криво ухмылялся Брок. – Думаешь я идейный? Я всего этого дерьма наелся ещё в армии. Спасибо, сыт.

СТРАЙК не бы сборищем отморозков и головорезов, как шептались на главной базе. СТРАЙК был детским садом, группой дебильных угловатых подростков, вылепленных, выбитых из гранита лично командиром. Скольких он сам списал? Кому-то пуская пулю в затылок за слишком длинный язык, кого-то талантливо подставляя, лишь бы убрать прихвостней Пирса. СТРАЙК был ЕГО подразделением. Его детьми, волчьей стаей, где только он мог быть альфой, вождём, богом. И этим ребятам Брок мог довериться полностью и сам.

Брок знал о своих ребятах всё, вплоть до грязных мыслишек и пин-кода банковских карт. Вместе с Джеком забирал Молли из роддома, крестил его детей. Выколачивал дерьмо из вечно пьяного отца Мей, которого она панически боялась, несмотря на всю выучку и неслабые пиздюли самого Брока. Ебал мозги Таузигу за татуировку на видном месте.

-- Сколько мне говорить одно и тоже, уёбище? Вас не должны запомнить случайные свидетели! А если у тебя на лбу хрен будет нарисован, всё, любой конспирации конец.

И бойцы слушали его, открыв рот, ловили каждое слово, не сомневаясь – командир знает, что говорит.

-- Больно? – спрашивал он, нависнув над скулящим на окровавленном полу Роллинзом, из которого доставали третью пулю, обколов всем чем только можно. Но видимо не помогало. – Ты, урод, чего под пули сунулся? Я для кого план разрабатываю? Больно. Везде должен быть порядок. А порядок достигается только через боль, -- кривился от этих слов, но шептал Джеку до тех пор, пока Мей не наложила с десяток кривоватых швов и Роллинз не вырубился окончательно.

Брок тогда впервые напился до блевотины, но продолжал вливать в себя всё новые и новые порции, стараясь вытравить страх тринадцатилетней давности, стереть видение свинячьих маслянистых глазок, потных рук на бёдрах и мерзостного кислого вкуса на языке. Блевал, выл и напивался по новой.

Кто из бойцов нашёл его таким, Рамлоу не спрашивал, да и стыдно не было. Им всем бывало от чего посыпать голову пеплом, вскармливая в груди демонов. Они тоже молчали. Не было сочувствия, приторного соучастия, хлопков по плечу. Только холодное пиво на столике, чистое бельё, постель и пачка аспирина.

Брок, смотря на своих ребят, готов был произнести слово на «Л». Нет, он не жил на базе затворником, проводя одинокие вечера за муштрой и построением новых гениальных планов, как не проебаться на следующей операции, даже ночевать и то ездил домой.

О, это странное словосочетание – мой дом. Вот у Джека, там да, дом – полная чаша, как говорила мать, с завистью рассказывая о соседях. Там дети вышколенные отличники, хотят строем только на учёбу, секции и домой, а не курят и не дерутся, как Брок. Там мужья в рубашках и галстуках, а в гостиной стоят свечи, горит камин. Брок в детстве думал, что это сказка, киношная выдумка для таких недовольных своей семьёй домохозяек, чтобы продолжали верить в Американскую мечту и вбивать всё это в головы своих детей. И пусть у Роллинза не было этой слащавой приторности, но всегда радовался приглашению и возможностью побыть немного семьёй.

-- Командир, а ты когда? – частенько спрашивал Джек, просиживая с Броком вечерами на веранде за бутылкой пива.

-- Когда, что?

-- Порадуешь нас женой и маленькими Рамлоу.

-- Осатанел, Роллинз? -- ржал Брок, подавившись пивом. – Мне ебатни с вами, детки, хватает. Только недавно Мей сопли вытирал и очередного бывшего хахаля, чуть не кастрировал к херам. Да и твоих мне хватает с избытком. Как представлю, что прихожу домой после миссии, уставший, как сука, а там… -- Брок в притворном ужасе округлил глаза. – Нахуй-нахуй! Ты же знаешь, я живу и радуюсь жизнь.

-- Сопьёшься ты с такими радостями, командир. – Качал головой Роллинз.

Брок смеялся, салютовал бутылкой и клятвенно обещал в следующий раз обязательно прийти с той самой, идеальной во всех отношениях, возвращался домой и выпадал из обоймы, времени, жизни, разваливался на сотни составных частей, ведь у таких, как он, не бывает – долго и счастливо. Они всю жизнь ебутся с этим миром на равных, иногда оставляя в дураках, иногда оставаясь распятыми на собственных крестах, но так чтобы было чем гордиться отцу и матери – такого нет и не будет никогда. Особенно если любить не научили, зато дали попробовать все оттенки ненависти. Если показали, как ебать этот самый мир с пользой для себя.

На выходных, не занятый строевыми и подг8отовкой к выброске в очередную жопу мира, Брок отдыхал и казался сам себе почти счастливым. Можно было не спеша пройтись по небольшим магазинчикам, а не оптом закупаться в супермаркете, лишь бы на неделю хватило и похрен, что жрать. Сходить на бейсбол, поорать за любимую команду, если очередное ранение придавливало к дивану, полистать старые кулинарные книги, а потом часа три колдовать над мясной подливой и съесть всё это благолепие, никуда не торопясь и не отвлекаясь на заброшенный под диван телефон. С сексом тоже проблем не было, хоть Брок и предпочитал пользоваться услугами проституток, чтобы можно было утром проснуться в одиночестве без неловких пауз, взглядов с надеждой в глаза, а потом слёз, истерик и вечного женского «как ты мог». Но и то не часто, слишком всё было механическим, скорее «для здоровья», чем феерией удовольствия, которое описывают в дешёвых эротических романах.

-- А может ты просто по мальчикам, -- пошутил как-то Таузиг, зато не слабо получил в челюсть от мгновенно озверевшего Брока.

Так бы и шло дальше – тренировки, миссии, пьянки, редкий пресный секс, тихие выходные в уютной компании самого себя, пока с Броком Рамлоу не случился Зимний Солдат.

часть 2

Сорок самое то время, когда стоит менять жизнь, рассуждал Брок, глядя на помятую с перепоя рожу, хмуро глядящую из зеркала. Но не так же кардинально? Ни когда мозг едет от одного взгляда на изломанную фигуру на белом кафельном полу медсанчасти, ни когда Агент кричит, выгибается в уродливом кресле, прошиваемый разрядами тока или смотрит на тебя, как будто сквозь дуло винтовки.

Брок считал, что ничто не способно его удивить, что повидал слишком много дерьма за свою не такую уж и долгую жизнь, но сейчас не мог сдержаться – прижал ладонь к губам, стараясь сдержать рвотные позывы, глядя, как живого человека показательно препарируют только для того, чтобы составить для него «инструкцию по использованию».

-- Вы давно служите под моим началом, мистер Рамлоу, -- Пирс сидел за столом ровно и улыбался так, что прикрыть глаза хотелось, будто Брок был целой часть чёртового электората чьё доверие и голоса могли стоить места в Гидре.

Всё же чёртов понедельник, думалось Рамлоу, не самый лучший день для таких разговоров, он бы с большим удовольствием глотал дрянной кофе где-нибудь в провинции Мексики, прислонившись спиной в нагретой солнцем стене, отбивался от туч назойливых насекомых и ждал связного, чем держать спину прямо, делать ответственную и жутко увлечённую разговором рожу, смотреть куда-то над плечом Пирса и слушать весь этот пафосный бред, про «мы сможем, мистер Рамлоу, мы уже близки к тому миру о котором всегда мечтали. И вы, как самый преданный ревнитель наших идеалов, должны понимать всю степень ответственности», и прочая пропагандистская дрянь, годная только для воодушевления новичков и подпитки настоящих маньяков своего дела, но таких Брок обходил десятой дорогой.

-- Я хочу доверить вам ключи от этого мира, мистер Рамлоу, ядерный чемоданчик и надеюсь, что вы оправдаете возложенное на вас доверие, -- Александр поднялся, оправил свой идеальный пиджак, провёл рукой по волосам и пройдя мимо вытянувшегося по струнке Брока, по-отечески похлопал его по плечу. – Вы справитесь, я верю в это.

Брок в последствии даже если бы сильно захотел, не смог бы вспомнить ничего из бравурной прочувствованной речи Пирса, все воспоминания будто выжгло стерильной белизной минус пятого этажа, ёбаной гордостью в глазах безликих очкариков в белых халатах и синим мертвенным светом криокамеры с застывшим там человеком. Александр ещё что-то рассказывал, победно улыбаясь, кивая на датчики и приборы по углам, Брок не слышал никого вокруг, в ушах билось сказанное будничным голосом «технические характеристики Солдата», «комплектация», «условия эксплуатации и обслуживания».

-- Охуеть!

Его рвало, выворачивало желудок от ужаса, давно забытого страха, от невозможности поверить, что перед ним живой, дышащий человек, но без прав, без жизни, своего мнения, будто искусно созданный руками ебаных учёных механизм и все эти инструкции, выданные на нескольких листах, только подтверждали это. Брок видел лишь на миг промелькнувшую в глазах Агента панику, животный ужас и наконец смирение, принятие всего того, что с ним должны были делать. Зимний без возражений вставал, садился, поднимал руки, закусывал капу и всё это глядя строго перед собой бесстрастным невидящим взором.

-- Джек, это ёбаный пиздец какой-то.

Но сработались они быстро. Зимний Солдат был идеальным оружием, идеальным бойцом, выверенным, точным и дьявольски смертоносным. Ему не надо было по десять раз разъяснять матом детали миссии, как Таузигу, он не спорил с расположением огневых позиций, вообще не6 разговаривал. Прямой взгляд и кивок. Но Брок не мог так, привычный возиться со своей «малышнёй», вытирать им сопли, профилактически ебать мозги для лучшей усвояемости материала, так же относился и к безымянному Солдату, тенью следующему за командиром.

-- Не беси меня, -- рявкнул через плечо Брок.

-- Командир, надо остановиться. Вы ранены, необходимо…

-- Поучи меня, блять. Пока мы из этой хуйни не выйдем, никому не останавливаться. Стволы держать наготове, одному Богу известно, что это за поебень и как мы в неё вляпались. Выполнять.

-- Есть, выполнять. – Таузиг вытянулся по стойке смирно.

Солдат умчался куда-то вперёд, разведывать обстановку для отхода и Брок готов был поклясться, что видит мелькающую впереди между деревьев спину, перетянутую ремнями разгрузки. Простреленное бедро не прекращало кровить, дёргать резкой болью.

– Привал. Задрало.

Бойцы привычно рассеялись по поляне, осматриваясь, собирая всё что могло пригодиться, на всякий случай натаскивая дров, а вдруг командир расщедрится на костёр и удастся наконец согреться. Но предложить такое не рискнул никто, чтобы не получить вахту в волчий предрассветный час, когда спать хочется нестерпимо, а глубокие тени оживают, вытягивая крючковатые руки в сторону спящих товарищей и в каждом пеньке видится если не чудовище, то готовый к выстрелу снайпер.

-- Дежурство – подвое. Держаться, блять, на виду друг у друга, а не как обычно. В кустики, как скауты, парами. Кто сунется в лес один – пристрелю, нахрен, за профнепригодность и родителям отпишусь, что дебила вырастили! Меня не будить.

-- Командир, -- Джек оглянулся по сторонам, стараясь найти поддержку у товарищей. – Темнеет, костёр бы.

-- Вот и нашёлся самый везучий, -- криво усмехнулся Брок, прикуривая последнюю сигарету. – ПНВ вам идиотам зачем выдают? Чтобы рюкзак на сторону не перевешивал? Роллинз найди кого любишь больше всего и отдыхайте, вы дежурите последними.

Брок аккуратно опустился на охапку еловых веток, приглушённо зашипел, растревожив раненую ногу. Он не любил шить на живую в полевых условиях, но сейчас согласился бы и на грязную иглу в руках вечно-пьяного местного коновала, но от запасов медикаментов за неделю бесцельных блужданий по этому лесу не осталось ничего, всё спустил на ребят. Им нужнее, их там ждут.

Сон навалился многотонной плитой, придавливая, размазывая в сероватой туманной дымке, вырывая из подсознания самое потаённое, с чем Брок уже думал, что давно смирился, перемешивая, добавляя красок особым моментам. Первое обнуление Солдата. Брок рычит, бьётся в руках конвоя, стараясь дотянуться до выгнувшейся дугой грудной клетки Агента, получает по морде прикладом. Первая заморозка и взгляд сквозь толстое бронированное стекло криокамеры, в котором столько всего, что не способно, казалось бы, уместиться в обычном человеке, что уж говорить, о безымоциональном Зимнем. Тяжёлая голова на плече и хриплое «пожалуйста, командир», сказанное после особо тяжёлой миссии, где Брок обязан был сдохнуть, как выстрел в висок, больнее сломанных рёбер и страшнее всего, что было «До». Потому что Призрак, Агент, Зимний Солдат – человек.

Было странным проснуться от прикосновения, на миг зависнуть, ловя тепло чужой ладони, зажмуриться, попытаться провалиться обратно в сон, ведь в лесу не было никого способного понять, услышать немой стон, вырвать из кошмара настолько мягко, согреть одним касанием.

-- Солдат, -- хрипло прошептал Брок, вглядываясь в лицо нависшего над ним Агента. – Ты чего здесь?

-- Медикаменты, -- Зимний свалил на колени Брока плотно набитую сумку, заставив скривиться от прошившей ногу боли, сел рядом, не мигающим взглядом уставившись на окровавленную тряпку перетягивающую бедро Рамлоу.

-- Спасибо, Солдат.

Агент кивнул, поднялся и скрылся в темноте так же бесшумно, как и скорее всего появился, бросив напоследок задумчивый взгляд через плечо. Брок бы и рад был отмахнуться от всего этого, заняться новыми миссиями, тренировкой своих ребят, да чем угодно, лишь бы подальше от подземных этажей Гидра и призрака, обитающего на минус четвёртом этаже, если бы отношение Зимнего вдруг не изменилось настолько кардинально. Если обычно после заданий его либо сразу же замораживали, либо он сам уходил в персонально построенный для суперчеловека тренировочный зал над лабораторией, то теперь он всё чаще появлялся на полосе препятствий и в тренажёрном зале СТРАЙКа пугая бойцов до икоты, выныривая безмолвно из густой тени или возникая на пути и давил, ходил кругами вокруг Брока, будто бы примеривался к его роли вожака.

-- Какого хуя ты творишь, Солдат? – Орал Рамлоу, хватаясь за шокер. – Поиграть решил. Так я тебе жопу порву не поморщусь. Это Пирс на тебя надышаться не может, а я ебать хотел твоё особое положение, понял, урод?

Иногда Зимний отступал. Будто в отмороженных мозгах вдруг что-то переклинивало, вставая на какое-то странное место и полный бешеной злости и азарта взгляд выцветал, теряя краски, становясь холодным, колким и безразличным, но бывали моменты, когда Агент срывался, бросаясь вперёд, занося живую руку для удара, будто всё-таки понимая на что способна биотическая.

-- Что? - сплёвывая кровь на маты ринга, хрипел Брок, прижимая Агента к полу. – Щадишь меня, ублюдок? Или думаешь не смогу справиться с таким генномодифицированным уродом как ты?

-- Не спортивно, -- одними губами, чтобы слышал только хендлер и рывок, уходя из захвата, сбрасывая с себя откровенно выпавшего в осадок Брока.

-- Охуеть, -- только и смог сказать тот, глядя вслед двинувшегося в сторону душевых Агента.

И обнуления, казалось, не сильно влияли на и так истрёпанные постоянными экспериментами мозги Зимнего. Да, его каждый раз приходилось заново знакомить с бойцами, объяснять, что их нельзя трогать и обязательно, просто необходимо прикрывать точно так же, как и его, Брока. Солдат мог не помнить мир, в котором просыпался, мог не осознавать кто он такой, но командира узнавал всегда, ловил его взгляд и будто принюхивался, вспоминая. А значит, снова будет кидаться из-за угла, пытаясь доказать первенство, подмять под себя.

-- Сидеть, блять! – рявкнул доведённый до ручки Брок, уставший за последние десять лет вздрагивать, стоило разморозить его личное проклятие для очередного задания. – Затрахал ты меня, Зимний. По-человечески сказать не можешь? Какого хуя ты приебался-то?

И тут же оказался прижат грудью к стене с заломленными руками и упирающимся в задницу стоящим колом членом Зимнего, блять, Солдата.

-- Охуеть!

Кто бы знал, каких трудов Броку стоило отбиться в тот раз. И дело даже не в нечеловеческой силе Агента, а собственном нежелании отодвигаться. Желание прошивало тело не хуже разрядов шокера, скручивало внутренности плавило, разжигая в груди такое, чему Брок не мог, сколько ни старался, подобрать название. Хотелось стонать, тереться о горячее твёрдое тело, подставляться рукам, слепо шарящим по спине и животу, выть и умолять о возможности самому коснуться чужой кожи, подставляя шею больно жалящим поцелуям.

Но в голове вспыхивает холодный яркий свет и самый ненавистный голос на свете шепчет:

-- Больно, сынок?

Насрать, что Брок уже давно лично похоронил этого ублюдка, кастрировав и прибив его хер над рабочим столом прямо в кабинете, пока начальник тюрьмы скрёб пальцами дешёвый ковёр, захлёбываясь кровью. Насрать, что не вспоминал давно, что насытился местью, расплатился с совестью, но демон и не думал подыхать, лишь дождаться своего часа и поднять голову именно тогда, когда Брок готов был поступиться с принципами.

-- Отставить, Агент!

часть 3

Брок не боялся, не бегал от Зимнего, не прятался по углам. Злой оскал, взгляд глаза в глаза, как с диким зверем и не дрогнувшая рука на шокере, потому что волк должен знать своё место – на спине, брюхом кверху у его ног, потому что волку полезна такая наука, и зверь отступает, опускает оскаленную морду, бешено косит серым глазом, но сдаётся и Брок этим может гордиться, может записать на свой счёт. Но вдвое усиливает внимательность и осмотрительность, потому что психику Солдата ведёт в другую сторону.

-- Какого хуя ты полез на Роллинза, Солдат, -- почти рычит Брок, оттаскивая Джека к дивану. – Молчишь, уёбок. Я тебе, блять, на лбу скоро выжгу, что своих не трогают!

-- Ты мой. Только мой, -- хрипит Зимний, стараясь вправить выбитую Броком челюсть.

-- Ой, блять, детка, сиди и не пизди там, -- обречённо бросает он.

Брок приручает его, приучает к порядку, простейшим командам и «не ссать по углам», дрессирует, иногда прикасаясь в мимолётной ласке, ругая самого себя, потому что так нельзя, но Солдат замирает под ладонью, жмурится, ластится под рукой, чуть ли не урча, бодает дурной башкой в плечо, лижет пальцы. И Брок не может отступиться, не может не прикасаться.

-- Мистер Рамлоу, сдайте свою игрушку на хранение и будьте добры в мой кабинет, -- выбивает воздух из лёгких Пирс, одной фразой разрушая шаткое равновесие. – И да, не забудьте обнулить.

Зимний смотрит зло, но идёт следом молча, не скалится, как обычно, не рвётся в ремнях, безропотно открывает рот для капы и зажмуривается, стиснув со всей силы зубы. Брок не может смотреть, как бионические пальцы судорожно сжимают подлокотник, как дрожат пушистые ресницы, не может поверить, что рука поднимется нажать кнопку и из серого, цвета ноябрьского неба, взгляда сотрётся доверие, сделав из почти ручного волчонка дикое и незнакомое животное, которое заново надо будет приманивать, приучать к рукам.

-- Выйдите, я сам, -- бросает Рамлоу, отстёгивая кобуру с Зауэром.

Брок хмурится, трёт лицо, стараясь собраться с мыслями, признаёт себя идиотом, но всё равно тянется к удерживающим руки Зимнего ремням, сам вынимает капу из его рта и старается не смотреть в глаза, боится не выдержать, а вдвоём им не добраться даже до казарм, в Зауэре всего тринадцать патронов, не хватит отстреляться от всего грёбанного мира, да и Пирс вряд ли будет смотреть, как один «верный солдатик» уводит из Гидры за ручку сверхсекретное и чертовски дорогое оружие.

-- Я хочу, чтобы ты помнил, -- шепчет Брок в самое ухо Зимнего, склонившись над криокамерой и отчаянно надеясь, что услышит только он, зажмуривается и целует, наверное, впервые настолько сильно желая прикоснуться к губам другого человека, стонет, вжимаясь в горячее тело, почувствовав слабый отклик, шевеление языка. – Я хочу, чтобы ты стал собой, Джеймс Бьюкенен Барнс. Хочу вернуть тебе себя, детка.

Крышка камеры с шипением становится на место.

-- Спи детка, -- шепчет он, касаясь толстого стекла. – Пусть тебе снятся охуительные сны.

Внутри всё леденеет, стягивает морозным узором. Брок бездумно тянется к кобуре, тяжёлый холод отполированного металла так знакомо лежит в руке, выщёлкивает обойму и вбивает её обратно. Он знает – однажды ему хватит сил, возможности и, наверное, решимости разъебать здесь всё, чтобы никто больше не смел превращать кровь его волка в желе, не смел смотреть, как стекленеют живые глаза и застывают губы, которые, оказывается, ещё помнят, что такое улыбка.

-- Вызывали, сэр? – Брок вытягивается по стойке смирно, зло скалится, ведь в нагрудном кармане лежит персональная смерть этого уёбка, патрон подписанный для Александра Пирса.

Первая встреча с Кэпом, как выстрел в голову. Одна улыбка выбивает дух, всю решимость нагнуть нахуй и ЩИТ, и Гидру, перестреляв всех этих гораздых только красиво пиздеть уёбков. Роджерс улыбается и не знает, как рушатся в одном отдельно взятом человеке все стены, любовно возведённые баррикады, как сердце предательски частит где-то в горле, потеют ладони и хочется закрыть ими глаза, чтобы не ослепнуть от самого яркого света. Не знает, как Брок воет в душе, сжимая ладонью, болезненно ноющий от неудовлетворения член, как его сознание рвётся на части от двух пар глаз, смотрящих из темноты.

-- Да, Капитан, -- почти стонет Брок, потому что Роджерс стоит слишком близко.

-- Слушаюсь, Капитан! – глаза в глаза, лишь бы не смотреть на этот рот, не представлять эти губы, обхватывающие его член.

-- Блять, Роджерс, -- закрывая собой, хрипя от обжигающей боли, прошивавшей левое плечо насквозь.

-- Капитан… -- потому что сука Роджерс всё видит и понимает, потому что улыбается и едва заметно касается кончиками пальцев ширинки Брока, ловит его в объятия, потому что ноги отказывают, а тело ломает, гнёт будто от электрического тока, потому что Броку насрать на бойцов за стеной раздевалки, на камеры, прослушку и хуй его ещё знает какие следилки, навешенные на Кэпа Старком, для лучшей сохранности национального достояния.

-- Су-ука, -- шипит, сильно прикусывая идеальные кожу идеального, блять, Роджерса, подаваясь навстречу движениям его рук, хрипло стонет, зализывая багровеющие следы зубов, сжимает ладонями идеальную задницу и не может не думать за какие такие заслуги ему отвалили столько охуенных мужиков разом.

-- Ебаная хуйня, -- сползает по стене в прихожей, смеётся, вскинув взгляд к потолку, громко в голос, потому что страшно печёт под веками, потому что по щекам мажет горячим и нет больше сил, нет больше возможности что-то изменить, потому что приказ ясен и обсуждению не подлежит.

«Уничтожить цель любыми средствами, мистер Рамлоу. Капитан Роджерс должен не пережить этот день!»

-- Наелся, блять, счастья? Напробовался, старый мудак? – воет он, с силой ударяя затылком о стену.

Брок лишился иллюзий в семнадцать, очерствел, закостенел в своей броне. В сорок понял, что попал, залип на Агенте так, что не вытравить его больше. В пятьдесят впервые влюбился, пропал в голубых глазах Роджерса, расплавился в его руках, отдал бы всего себя, но для этого надо было выбрать кого-то одного – любовника, сторону, жизнь. А Брок всегда был слишком жадным, да и выбора нет на самом деле никакого.

Он не поднимается на эскалатор, замирает в самом низу, потому что видит широкую спину и светлые пряди короткостриженых волос, торчащие из-под бейсболки. Кэп может пробовать обмануть кого угодно, но только Брок знает его досконально.

-- Стоите за плечом и смотрите в какую угодно сторону, -- приказывает Рамлоу бойцам СТРАЙКа, притягивая Роджерса к себе, обнимая, касаясь губами уха, и шепчет, пока Стив обескураженно моргает. – Я тебя отпущу. Не стану стрелять в спину, Кэп. Мои ребята не станут. Но ты должен выжить и вытрясти из Гидры всё дерьмо, слышишь? Ты мне теперь должен! – Отталкивает от себя, мазнув губами по щеке, кривится от резкой боли в подреберье. – Капитана видели на втором этаже! – Брок делает шаг вперёд, становится на ступени и отводит глаза. – Потом успеешь меня пристрелить, Роллинз. Всё потом, сейчас у нас приказ.

Но никто из бойцов ничего не спрашивает, не глядит удивлённо, только Мей тщательно затирает видео их холла торгового центра, где командир в очередной раз слишком явно показал, что он всего лишь человек.

Брок не знает, что творится за стенами бункера, старается не слушать донесений, лишь зло скалится, рычит на очередного очкарика, слишком сильно, на его взгляд, дёргающего не совсем пришедшего в себя Солдата за волосы. Сам обмывает, приводит того в порядок и молчит, кусая в кровь губы.

-- Ты должен выжить, Барнс. Ты мне многим обязан!

Брок слишком рано понял, что, однажды вляпавшись в дерьмо, его запах будет преследовать тебя вечно. Слишком хорошо выучил уроки, выжженные сигаретными окурками на боках, стёртые в кровь железными ободами наручников. Брок никогда не был слишком умным, никогда не получал что-то просто так, от хорошего к себе отношения, до всего доходил сам, сбивая колени, ссаживая костяшки в кровь и никогда не думал, что сможет вляпаться настолько серьёзно. Сколько же власти над собой он умудрился отдать этим двум идиотам?

Он не успевает добраться до Пирса, всего каких-то десять минут и два десятка этажей Трискелиона отделяют от самого главного в его жизни. Одна пуля и Кэпу почти ничего не грозит, он везучий уёбок. Одна пуля и Солдат свободен, никто до конца не знает, как им управлять, никто не помнит, кроме разве что Брока, всех команд наизусть. А зимний не то оружие, что будет преспокойно ждать решения своей судьбы. Рамлоу был на все сто уверен, что он выживут, ведь размах пиздеца, творившегося сейчас вокруг, поражал и прямо-таки радовал глаз. В такой суматохе не так сложно затеряться, только вот жаль, он не успеет ничего такого сделать.

Брок влез в дерьмо, под названием Жизнь, в семнадцать, вляпался в любовь в сорок, окончательно пропал в почти пятьдесят. Получается всего попробовал, испытал, узнал на вкус. И пусть мир рушился на него, в прямом смысле слова, погребая под тоннами строительного мусора страха не было, своё Брок уже отбоялся. Он лишь надеялся, что два его суперчеловека смогут справиться с этим миром, что найдётся ещё хоть кто-то кто сможет защитить их от самих себя и жадных до силы. Верил, что однажды Стивен Гранд Роджерс найдёт своего Баки Барнса и у них всё получится. Только пуля в нагрудном кармане и невыполненное обещание жгли болью грудь. Но это тоже ничего. Осталось ждать совсем немного, совсем чуть-чуть.

часть 4

Нет, он не хотел умирать. Ни в грязной подворотне, когда желудок скручивало от голода, не в Югославии, сидя под завалами, слизывая конденсат со стен и зная – не заберут, некому просто, никто не знает, что десяток солдат не село в развороченную взрывом вертушку, проигнорировав приказ, чтобы успеть вывести хоть кого-то из местных из-под обстрела, не когда впервые выстрелил в «своего». Глупый мальчишка, слишком громкий и заметный, слишком рьяный фанатик с бесовским светом в совсем детских глазах, вскидывающий кулаки к небу, потому что «ровнее и лучше», потому что «грязь надо вычищать, мистер Рамлоу, и я счастлив, что у меня есть на это исключительное право, педикам не место под этим небом». Потом были чёрные, Ларри из отряда, свой, просто потому что кожа другого цвета. Какое-то семейство мусульман – потому что не в того верят, и ещё бог знает кто, о ком Коллин Хард не докладывал, любовно вписав в небольшую книжицу. И Брок выстрелил – потому, что «таким не место под этим небом. Потому что…

-- Солдат, а как же любовь? -- В старом подвале на окраине Карловаца было слишком темно, чтобы Брок запомнил лицо старого серба, но голос снился, звучал из темноты многими ночами. – Любовь прекрасная штука, солдат, в какие цвета её не ряди, а ненависть – грязь, даже если её несут во благо народа.

Они умирали, задыхались от проникавшего сквозь завал дыма, нестерпимо хотелось пить и хоть раз увидеть тяжёлое свинцовое небо Хорватии, хотелось жить.

Он не хотел умирать, тем более не сейчас.

Брок очнулся рывком, слепо уставился в темноту, стараясь сделать хотя бы один вдох, захрипел. А вокруг ничего, ни звука собственного голоса, ни стона, ни грохота падающего на голову ада. Темно и тихо, лишь мерный гул где-то в голове. Он не чувствовал рук, ног, тела, не ощущал себя в пространстве, не знал дышит ли вообще или грудная клетка напрочь раздавлена многотонными бетонными блоками, а он какого-то хера здесь, завис рядом с тем что осталось от Брока Рамлоу.

Потом пришла боль, ослепляющей жаркой волной прокатилась по коже, сдирая её вместе с мясом, расплавляя кости, испаряя кровь. Он знал, что кричит, срывая то, что осталось от голосовых связок, бессвязно воет на одной ноте, но не слышал этого, знал. Иногда проваливался в пустоту, снова оказываясь в вакууме ничто, чтобы снова взорваться, распадаясь пеплом. Зато живой.

Слух возвращался странно – мерным раздражающим писком приборов, шелестом листвы за окном и почему-то скрипом плохо смазанных дверных петель. Брок не слышал голосов, хотя на все сто был уверен – наблюдают, кто-то рядом смотрит не мигая, не отрывая взгляда, будто бы прощупывая, стараясь добраться до костей. Брок не слышал даже себя, но снова кричал, ослеплённый болью, оглохший потерявший в звуке пульсирующей в ушах крови, писк и шелест. Зато живой.

Мир сузился, зациклился на повторении одного и того же – вязка тягучая, как патока, темнота, едва различимые звуки, тяжёлый взгляд кого-то совсем рядом, огонь, его собственный безмолвный крик, раздирающий гортань в кровь, и снова темнота. Зато… живой.

Со временем легче не становилось, проще тоже, но Брок не умел сдаваться, не было у него такого функционала. Он не мог сопротивляться боли, лишь старался не мешать сознанию соскальзывать в блаженное забытьё, растворяться в нём без остатка, чтобы в следующее пробуждение пробовать снова и снова что-то изменить.

-- Не жилец, -- резануло слух первыми голосами и Брок прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не завопить, не начать материть весь этот грёбаный свет от радости. – И что ЩИТ с ним возится? Столько бабла угрохали, а он за месяц ни разу не двинулся. Лежит труп трупом. Орёт только.

-- Ты коли давай, а не рассуждай. Пусть уж он если и подохнет, то не в нашу смену.

И темнота.

Ещё восемь пробуждений спустя Брок смог согнуть пальцы на правой руке. Всё! Живой!

Морфий отменили спустя ещё полторы недели, потому что нельзя столько, потому что не реагирует уже как надо, не идёт на поправку, не уплывает в безмятежную пустоту, и тогда Брок понял, что ёбаный ад он здесь, на земле, в его палате вспыхивая, горит жарче напалма, пожирая живую плоть, слизывая кожу, будто папиросную бумагу. Он не мог видеть и толком шевелиться, но зато прекрасно слышал, как лопается корка застывшей сукровицы, как передёргивает обтирающую его несколько раз в день медсестру, как шепчутся за дверью приставленные его охранять бойцы, отчитываясь кому-то ровно в одно и то же время, если верить расписанию инъекций.

Брок может хрипеть, говорить, тихо-тихо, и голос его похож на скрип наждачки по стеклу, но он знает, что может, только говорить не с кем. Можно было бы расспросить того, кто прокрадывается к его постели, когда вся остальная жизнь в госпитале затихает, но Брок справедливо боится спугнуть ночного визитёра, потому что без него совсем никак, паника сковывает и так одеревеневшие мышцы, придавливает к койке плитами Трискелиона. Поэтому Брок молчал и старался дышать тише, лишь бы хоть иногда различить, услышать биение чужого сердца, уловить терпкий тяжёлый запах пота и усталости.

-- Ты видела какой он урод, Сара? Только детей на ярмарках пугать.

-- Погоди, -- визгливо вскрикивает кто-то за дверью. – Так он очнулся что ли?

Брок слушает и ухмыляется. Не ждали, суки, небось надеялись до последнего, что сдохну, не приходя в сознание из-за пропущенных уколов, небрежно выдернутых из вены трубок? Не знали, что его бережёт ангел.

Одни врачи сменяются другими. Говорят-говорят-говорят, оглушая, отвыкшего от громких голосов Рамлоу. Брок заткнул бы уши, если бы мог поднять руки, согнуть их в локтях и поднести к голове, а получается только беспомощно шевелить пальцами, но они и об этом не догадываются. Ему обещают скорейшее выздоровление, реабилитацию, восстановление всех жизненных функций.

-- Будете, как новенький, мистер Рамлоу, -- но никто не смотрит подслеповато щурящемуся Броку в глаза.

«Пиздят,» -- усмехается он про себя, но молчит и кивает в нужные моменты, привычно скалится, чувствуя, как болезненно на лице натягивается кожа, как саднят лопнувшие уголки губ и кровь тонкой струйкой стекает с подбородка, пачкая простыни. Он скалится до тех пор, пока очередной докторишка не пятится испуганно назад, не выскакивает за дверь, ругая обгоревшего урода последними словами. Брок закрывает глаза, слизывает с губ медь и надеется, что завтра пришлют кого-нибудь, кто умеет врать.

-- Мистер Рамлоу, вы меня слышите?

Чёрная Вдова приходит в самое нужное время, когда он может самостоятельно садиться и готов уже взвыть от скуки, пересчитав на потолке все изъяны побелки, устраивается на стуле – опасно красивая, притягательная, манящая, в дорогом брючном костюме, улыбается ласково, по-доброму, будто бы пришла навестить всего лишь приболевшего товарища и сейчас на столике у кровати окажутся букет цветов и апельсины в пёстрой пластиковой вазе.

Брок кивает.

-- Вы можете говорить? – Он скалится в ответ, следя за лицом Романов, стараясь уловить любое движение мышц лица, тень отвращения в глазах, отголоски чёртового сожаления, жалости или хотя бы торжество, над беспомощным поверженным врагом. Но Наташа, лишь вскидывает брови, хмурится, поджимает пухлые губы, созданные для поцелуев, если не знать про отравленные клыки и змеиный язык за ними. – Это значит нет?

Брок снова кивает, потому что не хочет общаться с ней, хоть кем-то похожим на неё, растрачиваться, размениваться на пустые обещания, которые никто никогда не сдержит, не хочет спрашивать о СТРАЙКе, потому что так проще уговорить самого себя, убедить – живы, спрятались, успели скрыться в отличие от него. Но Брок никогда и не был баловнем судьбы.

-- Это будет не просто.

Она приходит на следующий день, пытается подсунуть под непослушные руки Рамлоу сенсорный монитор, надеясь хоть так его разговорить, но малопослушные пальцы скользят, дергаются, нажимая всё подряд, хотя, видит Бог, Брок старается. Нет, не для неё. Ему совершенно насрать на вопросы, отвечать правду или вообще хоть что-то он и не собирался, но вот сможет ли он вообще напечатать хоть слово – было интересно.

Ночами снова приходит боль. Мышцы скручивает узлом, обливает кипящим маслом и поджигает. Брок выгибается, скребём пальцами простыни и лишь сильнее сжимает челюсти, хрипит едва слышно до тех пор, пока над ним не нависает неясная тень, пока пылающего бугристого от ожогов лба не касается прохладная ладонь. Рамлоу закрывает глаза, зажмуривается, уговаривая себя, что раз тело болит, значит оно живо. Он знает, что, когда станет совсем хуёво, когда не останется сил терпеть и он будет глухо выть на одной ноте, придёт он, невесомо коснётся лба, поправит сбитую капельницу, знакомо выругается в полголоса и сядет рядом, ещё чуточку ближе, потому что знает – Брок не откроет глаз, как бы ему этого не хотелось, не будет ничего спрашивать, поддерживая необъявленную игру до последнего, это надо им обоим.

Брок начинает вставать, не слушая ругани и предписаний, плюёт под ноги и скалится на угрозу привязать к больничной койке, тут же падает, не способный удержаться на ногах, застывает изломанным манекеном на полу, с блаженным стоном приникая в нему горящей огнём грудью, лежит так несколько часов, проваливаясь в другой ад, потому что без морфия приходят сны, выстраиваются шеренгой слепых полуразложившихся трупов, пялящихся на него пустыми провалами глазниц, давая себя пересчитать, вспомнить все лица. Брок вскидывается, прижатый к чьей-то груди, стонет, гнётся от боли и раздирающего грудь крика и снова падает в пустоту, но не ту, удушливо смердящую разлагающейся плотью, ему снится Барнс, криокамера и улыбка, едва обозначившаяся на бледных от волнения губах, Роджерс утыкающийся лбом в его плечо, выстанывающий что-то совсем непристойное, дрожащий, доверчиво подставляющий шею.

На следующий день всё повторяется и за ним, и после. Брок падает, едва не расшибая голову тумбочку, стонет, упрямо скребёт обломанными ногтями пол, силясь подняться, хрипит, сжимая зубы, отмахивается от подоспевших врачей, отключается, когда силы совсем иссякли, чтобы проснуться, вжимаясь в горячее тело, жадно впитывая тепло, обхватывая едва слушающимися руками за шею и зовёт сам иногда не понимая кого.

-- Солдат, -- хрипит он, бьётся в чужих руках.

-- Спи, командир. Пусть тебе сняться охуительные сны, -- давно забытым этом отвечает пустота, укрывая затихшего Рамлоу своей тенью.

часть 5

Брок почти не помнит дороги и вообще не сразу понимает почему потолок так низко, трясёт и пахнет бензином. Он лежит, уставившись в пустоту, стараясь уложить в голове разбегающиеся мысли, но сбивается, дергается, силится подняться, но тяжёлая рука давит на спину, вдавливая в пропахшее кошками сиденье, укрывает с головой чём-то плотным, не дающим нормально вдохнуть. Брок хрипит, задыхается, стараясь поднять лицо, убраться подальше от удушливого зловония, но рука неумолима, давит сильнее стирая в кровь ещё совсем тонкую кожу плеча.
-- Молчи, командир, -- кто-то совсем близко шепчет приглушенно. – Молчи, бога ради.

Брок молчит, затыкает рот руками, судорожно дышит через раз, стараясь даже не моргать, вообще не открывать слезящихся глаз и проваливается в темноту, расцвеченную яркими вспышками боли и воспоминаний.

Потом он мог себя ругать, кривиться от того насколько размяк, валяясь на больничной койке, состарился сразу на десяток лет, стал сентиментальным, раз призраки смогли найти лазейки, пробраться в сны, преследовать, не давая нормально восстанавливаться. Но сейчас, лёжа на заднем сидении какой-то машины, укрытый с головой старыми одеялами, он затыкал рот ладонями, скулил, смаргивая набегающие слезы и думал, что окончательно сошёл с ума и его наконец прикуют к койке, решив, что так будет безопаснее для всех.

Брок вздрагивает от аккуратного прикосновения, морщится, когда кто-то сажает его, придерживая за плечи, кутая во что-то. В губы тыкается холодное бутылочное горлышко.

-- Командир, ты должен это выпить.

Брок не спорит, лишь краем сознание отмечает насколько у него ебанутые галлюцинации, давится глотая горькую жидкость, чувствует, как немеет язык, небо, гортань, как свинцовой тяжестью наливается голова и хочется прилечь. Мысли становятся неповоротливыми, не умещаются в черепной коробке.

-- Хаиль Гидра, -- слышит он приглушенное, дёргается, шарит в поисках кобуры. Слишком настопиздила Гидра, появляясь везде, ставая на пути даже в горячечных фантазиях. Не хватало ещё бодро выпрыгнувшего прямо под колёса пропавшей кошками машины Пирса со всей честной компанией, распевающей гимн Америки.

-- Хаиль Гидра, -- совсем рядом в ответ, гулкий звук выстрела, и кто-то будто жмёт на пульт управления Броком, напрочь отключая сознание.

-- Заебали наркотой пичкать, -- ругается он, когда сознание худо-бедно поясняется, напоминая о реальности переполненным мочевым пузырём.

Пространство вокруг качается, плывёт перед глазами, отзывается тошнотой, скучивает внутренности склизким комком. Брок ругается сквозь зубы, собираясь с силами, садится. Он так устал быть слабым, бледным подобием себя самого, что становится тошно, противно.

-- Тебе больно?

Брок вздрагивает, тянется к плечевой кобуре, вовремя вспоминает, что давно уже без оружия, да и кто доверит ствол предателю с явно поехавшей крышей, оглядывается слишком резко, шипит от боли, но никак не может разглядеть сидящего перед ним человека, слишком темно, слишком отвыкли глаза выцеливать противника, подмечая детали.

-- Какого хуя? -- хрипит он, принюхивается к терпкому запаху дешевого табака, облизывает потрескавшиеся губы, сглатывает набежавшую слюну. Он сейчас готов был бы убить, продаться в рабство за одну только затяжку, вдох горького дыма, но не подаёт вида, лишь смотрит зло исподлобья, силясь уловить в человеке напротив какие-то отличительные черты.

-- Командир, -- знакомо звучит в ответ, и лохматая голова тыкается в плечо, протирается щетинистой щекой о шею, ластится, как каждый раз после обнулений, на полу бункера, наплевав на камеры и разговоры за спиной, лишь бы в серых глазах появилось ещё хоть что-то, кроме болезненного одиночества и страха загнанного в ловушку зверя, лишь бы Агент вспомнил, что он живой человек.

-- Барнс? Какого мексиканского бога? Где мы, черт возьми?

-- Мы едем домой, командир.

Весь отдавшийся путь Солдат молчал, иногда пропадая почти сутками, оставляя Брока одного соскальзывать в безумие ноющей, разъедающей сознание боли. Тело больше не горело, не плавилось, а лишь тихонько тлело, зудело где-то под кожей без возможности вдоволь почесаться, потому что руки накрепко прикованы к вбитой в стену каюты железной скобе для его же блага. Брок рычал, рвался, обкладывая дебильного андроида всеми хуями, обещая отгрызть тому голову, чёртову руку, хрен, вконец концов, а потом скулил, не выдерживая, умолял кого-то в пустоте дать ему наконец сдохнуть, ввести какую-нибудь дрянь, лишь бы он не подыхал, мучимый видениями свободы. Но Барнс возвращался, пропахший морем и рыбой, снимал наручники, тихо вздыхал, стирал с обжигающе горячего лба пот мокрой тряпочкой, смазывая стертые в кровь запястья, целовал, едва касаясь губами виска, и просил немного потерпеть пока не станет хоть немного легче и можно будет выбросить наручники к хренам.

Иногда Зимний будто бы ломался, выгорал, теряя человеческое лицо, снова застывал, неестественно выпрямив спину и расправив плеч, замирал на месте слепо пялясь в пустоту, будто ждал приказа или кода, зачитанного речитативом, шептал что-то неразборчиво. Взгляд мертвел, теряя теплоту и осознанность, становясь безмолвный оружием.

-- Солдат, вольно, -- вложив в голос всю злость, рявкал Брок и Барнса отпускало. – Ты снова завис, детка. Сходи, что ли, мозги проветри. Кипят, -- ухмылялся Рамлоу. Баки благодарно кивал и снова пропадал почти на сутки, лишь забегая покормить командира жидкой рыбной похлёбкой и узнать не надо ли ему чем помочь.

-- Я сам в состоянии отлить, -- зло огрызался Брок. -- Или подержать мне решил?

Барнс пожимал плечами и уходил, но не переставал каждый божий день интересоваться, стараясь подставить плечо, поправить сбившуюся подушку или сделать хоть что-то. Брок злился, орал, но нисколько не сомневался, Солдат всегда околачивался где-то рядом. Хорошо хоть больше не приковывает.

Рамлоу спинным мозгом чувствует чужой внимательно следящий взгляд, когда собирает себя в кучу, поднимаясь кое-как, едва передвигая ногами ползёт вдоль стенки крохотной грязной каюты к ведру, замирая, хватаясь за рёбра, но идёт, потому что самое страшное не обоссаться, а показать Солдату насколько он сейчас слабее, а Рамлоу не может быть слабым, не из того он теста, чтобы сдаться так просто. Руки-ноги целы, а значит ещё побарахтается.

В порту Констанцы Брок уверенно идёт своими ногами, лишь иногда опираясь на руку Зимнего, раздражённо рявкает на попытку помочь сесть в автомобиль, обзывает ебаной наседкой и сам пристёгивается. До Бухареста едут молча, не разговаривая, даже не смотря друг на друга и это нисколько не угнетает. С Агентом всегда хорошо молчать было, сидеть рядом после миссии, курить, прижавшись плечом к плечу и ни о чём не думать.

Брок заматывает половину лица колючим шарфом, с неприязнью косится в зеркало заднего вида, фыркает и цепляет на нос ещё и солнечные очки, не обращая внимания на низко висящие дождевые тучи.

-- Что? – раздражённо выплёвывает он, устав ловить обеспокоенные и слишком заинтересованные происходящим взгляды Барнса.

Зимний съезжает на обочину, останавливает автомобиль, пару минут стучит пальцами по рулю, видимо собираясь с мыслями, решая, что и как спросить, чтобы не схлопотать сразу в зубы, и, резко развернувшись, тянет шарф Рамлоу вниз, открывая бугрящуюся шрамами щёку, проводит большим пальцем по ожогам, оглаживая.

-- Не так всё плохо, -- деловито кивает он.

-- Ты не охуел, мальчик? -- Брок бьёт по руке, нервно открывает бардачок, доставая сигареты, прикуривая. – Ты, блять, решил, что я из-за рожи всё это, -- он гневно сдёргивает с шеи шарф, забрасывает его на заднее сидение. – Ебал я всё это! То же мне нашёл нимфетку.

-- А что тогда?

-- Это всё слишком заметно. Сложно затеряться, когда ты похож на пережаренного цыплёнка.

Барнс закашливается, прикрывая ладонями рот, старается скорее отвернуться, выйти из машины, чтобы Брок не понял, почему он всхлипывает, от чего судорожно трясутся плечи, но не выдерживает и заливается хохотом, хлопая себя по коленям и косясь на сидящего на пассажирском сидении командира.

-- Идиот, -- закатывает глаза Рамлоу, затягивается, кривит губы в усмешке, но очки всё-таки не снимает, демонстративно поправляя их на носу средним пальцем, вызывая новый приступ смеха у Баки. – Старый дурак, как тебя угораздило связаться с этим сосунком?

В Бухаресте холодно, сыро и тянет забиться под одеяло до весны, а ещё лучше прижаться к горячему боку этого невозможно живого мальчишки, раствориться в нём, видя в его глазах всё то же слепое обожание, не смотря на уродливые рубцы, выебать его до хриплого воя, растянуть под себя, чтобы можно было нагнуть и войти сразу без подготовки, проверить на что способен легендарный Призрак в постели.

Брок листает местные газеты, всё чаще ругает себя, кривится стараясь понять хоть слово, разобраться, что творится в мире, ищут ли их, хотя надо быть последним идиотом, чтобы надеяться, что ЩИТ и Гидра так просто их обоих отпустят, но он не может сидеть без дела и пытается найти хотя бы работу. Странно ощущать себя содержанкой, престарелым любовником смазливого юнца. Хозяйка квартиры, на которую едва-едва хватило денег из одного из тайников СТРАЙКа, считает, что они отец и сын, долго расспрашивает о прошлом, восхищённо хлопает накрашенными ресницами, цокает языком, радуясь, что и в этом потерянном поколении есть ещё достойные дети, способные на такую трепетную заботу о своём старике.

«Знала бы ты, курица!» -- хмыкает Брок, прислушиваясь краем уха к тому, как госпожа Попесски, нахваливает свою племянницу, уговаривая милого молодого человека, пригласить Мари выпить горячего шоколада в ближайшем кафе: «Как этот прекрасный сынок отсасывал мне прошлой ночью, засовывая пальцы в задницу, а потом трахал, так, что тебе никогда и не снилось, дура фригидная».

Броку странно не работать, странно спать по двенадцать часов и слушаться во всём того, кому привык приказывать. Ещё страннее готовить для кого-то, просиживать днями в квартире, щёлкая по каналам, и ждать Джеймса до вечера, как примерная жена, только что не принося в зубах тапки. Хочется действий, движения, да хоть чего-то. Но Барнс на любую попытку Рамлоу заикнуться о самостоятельности включает Зимнего, холодным безразличным голосом напоминая, что с такой рожей желательно не гулять по улицам, потому что «нас ищут и ты слишком заметный». Брок хохмит по совершенно незаметного полуробота с блестящей хромированной, блять, рукой, ведь это ничего, такие через одного ходят.

-- Рукав, перчатка и незаметно ничего, -- пожимает плечами Баки и предлагает купить для Брока маску волка, чтобы не пугать местное население.

В тот же день, стоит Баки уйти на заработки, Рамлоу сбегает, оставив на столе записку и прикрытый полотенцем ужин.

часть 6

Брок может совершенно не говорить по-румынски, никто из его новых приятелей не знает и десятка английских слов, но Брок знает дерьмо на вкус и умеет распознавать таких же, потасканных обстоятельствами, но не сдавшихся окончательно, людей и умеет найти общий язык даже не раскрывая для этого рта. И вот он уже пьёт странный, пахнущий чабрецом чай на кухне Богдэна Копоша, перебирая старую беретту, курит в затяг и слушает, понимая едва ли пару слов, но подсознательно чувствует, когда надо взглянуть на притихшую в углу Софию, кивнуть и сгрести патроны в ладонь.

Брок может не знать законов другой страны, но негласные правила улиц везде одинаковы -- своих не сдают. Тебе могут не дать укрытия, кинуть в спину камень, но только так, решая между собой, не привлекая внимания к одному, чтобы не взялись за всех разом. И иногда полезно становиться той самой силой.

Будапешт затихает, укрывается сумерками, точно дырявым старым пледом, кое-где вспыхивая яркими неоновыми вывесками, но в основном замирает до утра, чтобы проснуться с первыми лучами солнца. Брок снимает беретту с предохранителя. Богдэн прижимается рядом к стене, зажмуривается и молится вполголоса.

Чему отцы обычно учат своих сыновей? Играть в бейсбол? Что мужчина никогда не обижает женщину? Охоте? Или как держать молоток, не отхерачив себе пальцы прибивая для мамочки полку?

Брока отец учил убивать. Усаживал рядом с собой перед верстаком укрытым чистой материей и выкладывал на ней своё достояние, главную гордость -- наградной армейский люгер, доставшийся от деда. Объяснял, что бить надо всегда первым, не ждать, не провоцировать противника. “Это только собаки лают, а волки вгрызаются в глотку и как не рвись, не уйдёшь!” Отец учил драться, избивал почти до смерти и, только стоило Броку хоть немного окрепнуть, повторял науку заново, только бил сильнее, яростнее, объясняя между ударами, что сын сделал не так. Отучил кричать. И накрепко вбил все знания, ведь сломанная кость становится тверже. А Брок никогда не был целым.

Уже далеко за полночь, ухмыляясь и аккуратно отпивая из стакана бурбон, стараясь не потревожить разбитые губы, Брок смеётся, поминает своего старика и с какой-то незнакомой нежностью думает об измятых купюрах в нагрудном кармане. Ведь Баки нужен тёплый свитер, белый и пушистый, который он видел в витрине по дороге к Богдэну. Вот рассветет, он купит его и Барнс простит своего блудного волка. Может даже обойдётся и в ход не пойдет знаменитый удар левой, крошащий не только черепа и зубы, но и на раз пробивающий стены. А если и нет, насрать, зато Джеймс перестанет раздражающе хлюпать носом.

Брок может совершенно не говорить по-румынски, но когда случается дерьмо, понимает все без наводящих. Стоит на глаза попасться газете лежащей рядом на барной стойке с Барнсом на первой странице, как внутри все холодеет. Он не знает что говорит заголовок, но вряд ли лучший грузчик месяца удостоился бы передовицы.

Возле дома тихо.

В предутренние часы улицы пустынны и слышно, как в подвале капает из неплотно закрытого крана. Брок прижимает к груди свёрток, нашаривает в кармане пачку сигарет и прикуривает.

Вскрыть магазин не было проблемой, войти не потревожить простенькую сигнализацию -- раз плюнут, а вот стаскивая с манекена долбанный свитер, Брок трижды проклял собственную сентиментальность и странную привязанность к бывшему подопечному. Да, секс был невероятно хорош, да и привык, притерпелся он к Зимнему за годы совместной службы, но разве это все? Нет, на сердце не теплеет, когда распахивается входная дверь и Барнс вваливается в прихожую, спотыкаясь и матеря Рамлоу за разбросанную везде обувь? О нем не хочется заботиться, оберегать покой только вернувшегося Баки от назойливого внимания племянницы мадам Попесски? И этот ебаный свитер, в половине четвёртого утра… нет, тут определенно нет ничего кроме нереального секса и самой обычной уживчивости.

Поднимаясь по лестнице, Брок мрачнеет с каждым шагом, проверяет удобно ли выходит из кобуры беретта. По стене подъезда можно было рассказать всю историю дома, не напрягаясь узнать половину грязных тайн соседей, стоило только научиться читать между строк, но эту главу Рамлоу не хотелось бы начинать заново.

-- Барнс, что за ебаный ураган прокатился на лестнице? Ты настолько соскучился, что решил меня встретить узорно свернутыми перилами или наглядно показывал, что будет если пойду трахаться на стороне? Так, детка, не ревнуй, я только твой, -- крикнул Брок в темноту, застыв на пороге, не разуваясь, уже зная, что Солдат сейчас где угодно, но не здесь. Вот только как выманить того, кто засел на их кухне, как пройти мимо за вещами, оставленными Барнсом второпят и не получить щитом промеж лопаток?

-- Долго будешь топтаться в дверях, Рамлоу?

-- Вдруг откуда не возьмись, появился “в рот ебись”, -- закатывает глаза Брок, заходя на собственную кухню. -- Наш дом -- твой дом, Кэп. -- ехидно с сарказмом, чтобы задеть посильнее, уколоть, заставить треснуть маску сиятельной добродетели на породистом лице Роджерса. -- Как я понимаю, тебя мало ебёт, что на новоселье тебя никто не звал?

-- Брок, -- Стив устало трёт лицо.

-- То есть уже не Рамлоу, уже можно по имени? За каким хуем ты здесь, Капитан?

Брок видит, как белеют костяшки стиснутых кулаков, как на скулах вспыхивает злой лихорадочный румянец, понимает -- Роджерс держится из последних сил, чтобы на сжать ладонью шею Рамлоу, сминая позвонки лёгким нажатием пальцев. Раз он ещё жив и продолжает молоть языком, значит Баки ушёл и хуев рыцарь в звёзднополосатом не в курсе, что делать и куда бежать.

-- За каким хуем ты здесь? -- повторяет Брок, сдвигая носком ботинка пестрое крошево в которое прекратились недавно купленные кружки. -- И, нет, газет я не читаю, а Барнс уёбывается насмерть на работе, чтобы смотреть телевизор.

-- Баки обвиняют в организации теракта в Вене. -- Капитан сутулится, опускает низко голову, признавая во всём этом блядстве лишь свою вину, мол, недоглядел, спустил с поводка опасного рецидивиста, понадеявшись, что тот на самом деле “не такой”.

-- Пиздёж и провокация, -- Брок садится напротив, устроив подбородок на скрещенных пальцах, зависает ненадолго вглядываясь в черты лица того, кто снился почти каждую ночь в больнице, кого звал в бреду, в чей голос, звучащий за дверью, вслушивался в последней надежде, что зайдёт и можно будет попробовать объясниться, и кого был готов послать сейчас к дьяволу, если с Барнсом хоть что-то не так. -- И тебе это должно быть известно как никому другому.

-- Погибли люди, Брок!

-- Малоебущий фактор, -- Рамлоу пожимает плечами, поднимается, заглядывая в холодильник. -- Я бы предложил тебе выпить, Кэп, но ты уже уходишь, так?

Роджерс ударяет кулаками по столу, кривится, когда деревянная столешница натужно скрипит, идёт трещинами, смотрит на подрагивающие ладони, будто впервые осознавая собственную силу, поднимает глаза на Брока, отчаянно-больные, красные от недосыпа и всего того дерьма, что сыпется на Мстителей, как из рога изобилия.

-- Почему он выбрал тебя? -- глухо спрашивает Стив, кусает губы, словно слова вырвались сами собой. -- Почему он не пошёл со мной? Почему найти тебя важнее собственной безопасности? Что ты такое, Брок?

Брок мысленно подсчитывает сколько требуется времени Барнсу добраться до моста и сколько он будет отсиживаться в относительной безопасности, пока его окончательно не замкнёт? Как быстро отделаться от Кэпа с меньшим уроном для психики и здоровья и уйти так, чтобы тот не увязался следом? Но на Роджерса сейчас смотреть больно. чтобы не происходило с идиотским символом всего светлого и героического он никогда не выглядел настолько заёбанным. Бывали моменты, когда он вваливался к Рамлоу посреди ночи, чтобы упасть рядом, подгрести под себя слабо отбивающегося Брока и уснуть. На утро смущённо улыбаясь врал про “всё хорошо, Брок, устал”, пил кофе, смотря перед собой. но чтобы так -- бледное осунувшееся лицо, потухший взгляд.

-- Я даю ему право быть собой. Не символом того пиздеца из прошлого, не таким, каким тебе хочется видеть малыша Баки. Он Зимний Солдат, убийца, скрытная ебливая скотина с идиотским чувством юмора, подтекающими мозгами, страшными заёбами и самыми охуительными губами из всех. я не прошу его соответствовать чьим-то представлениям. -- Брок прижал к себе пакет со свитером. -- Он помнит тебя, Кэп, но не помнит самого себя, не хочет разочаровывать несоответствиям оригиналу из твоего детства.

-- Брок, -- Стивен подскакивает, роняя на пол щит. -- Позволь мне поговорить с ним, встретиться хотя бы один раз. Ты ведь знаешь, где он, куда мог отправиться?

Брок морщится, как от зубной боли, трёт виски и ловит себя на том, что скалится, давая Кэпу рассмотреть себя красавца, ждёт реакции, как тогда, с Романов, но она актриса получше Роджерса, который всё же отводит взгляд.

-- Вот ты мне скажи, ты зачем явился? Арестовать? -- он знает, что от этого ответа зависит слишком многое и у него поднимется рука пристрелить Стивена Гранта Роджерса, только для того, чтобы Баки мог спать спокойнее, ведь Кэпа так просто с хвоста не стряхнёшь, он до конца будет рыть землю носом в поисках осколков своего мира.

-- Нет, поговорить.

-- Аа-а, -- ехидно щурится Рамлоу. -- Именно поэтому оделся в лучшее и пришёл с приятелями? Не пизди, я до ебаной матери устал от твоей правильности ещё тогда, в ЩИТе и не позволю нацепить на Барнса ошейник, чтобы вашим конгрессменам жилось спокойнее, каким-бы отморозком он не был.

-- Я умру ради него столько раз сколько потребуется.

Брок зло сплёвывает под ноги.

-- Пойдём, но учти замечу пидораса в красно-золотом хоть где-то на горизонте -- небо с овчинку покажется вам обоим.

запись создана: 25.09.2017 в 14:40

@темы: марвел, Баки, Рамлоу, ангст

---

*о праздничном

С лёгкой руки одного чувака пополняем список уебанских валентинок

«Растянулись губы на головке члена. А моя любовь горяча, не тленна!»

Краснык колготки, спандекс и трусы, проиграл Наташе - в бой иди, не ссы

Пролетая в джете в ночь над башней Старка, поорем в окошко, где я Кэпа трахал

«Синие фиалки, в ярко красном розы. Не заклинит нас пускай от любимой позы»



от  TsissiBlack

Нас ебут, а мы крепчаем, Валентина отмечаем

Сперма на кровати, сперма на полу, жаль что Валентинки только раз в году)

мы любились долго, в джете, на полу, и теперь на жопу сесть я не могу

Поясницу ломит, голова болит больше пить не буду, жопа не простит

обкончал в музее всю витрину я, на улыбку Кэпа дрочит вся страна

---

*о творчестве

-- За каким хуем ты здесь? -- повторяет Брок, сдвигая носком ботинка пестрое крошево в которое превратились недавно купленные кружки. -- И, нет, газет я не читаю, а Барнс уёбывается насмерть на работе, чтобы смотреть телевизор.

-- Баки обвиняют в организации теракта в Вене.

-- Пиздёж и провокация, -- Брок сел напротив, устроив подбородок на скрещенных пальцах. -- И тебе это должно быть известно как никому другому.

@темы: марвел, Роджерс, Рамлоу, отрывок

---

*о творчестве

Брок может совершенно не говорить по-румынски, никто из его новых приятелей не знает и десятка английских слов, но Брок знает дерьмо на вкус и умеет распознавать таких же, потасканных обстоятельствами, но не сдавшихся окончательно, людей и умеет найти общий язык даже не раскрывая для этого рта. И вот он уже пьёт странный, пахнущий чеьрецом чай на кухне Богдэна Копоша, перебирая старую беретту, курит в затяг и слушает, понимая едва ли пару слов, но подсознательно чувствует, когда надо взглянуть на притихшую в углу софию, кивнуть и сгрести патроны в ладонь.

Брок может не знать законов другой страны, но негласные правила улиц везде одинаковы -- своих не сдают. Тебе могут не дать укрытия, кинуть в спину камней, но только так, решая между собой, не привлекая внимания к одному, чтобы не взялись за всех разом.

Будапешт затихает, укрывается сумерками, точно дырявым старым пледом, кое-где вспыхивая яркими неоновыми вывесками, но в основном замирает до утра, чтобы проснуться с первыми лучами солнца. Брок снимает беретту с предохранителя


.... всё, товарищи, я спать
Добрых вам.

@темы: марвел, Рамлоу, отрывок

---

*о жизни

Пендалем и матерком я починил-таки свою девочку. Она, как любая женщина, любит быть единственной.
Больше не предрагиваюсь к кошачьему ноуту воизбежание странностей с основной ревнивой техникой.
Но зато могу спокойно работать над текстами, а это, согласитесь, дорогого стоит

---

Брок почти не помнит дороги и вообще не сразу понимает почему потолок так низко, трясёт и пахнет бензином. Он лежит, уставившись в пустоту, стараясь уложить в голове разбегающиеся мысли, но сбивается, дергается, силится подняться, но тяжёлая рука давит на спину, вдавливая в пропахшее кошками сиденье, укрывает с головой чём-то плотным, не дающим нормально вдохнуть. Брок хрипит, задыхается, стараясь поднять лицо, убраться подальше от удушливого зловония, но рука неумолима, давит сильнее стирая в кровь ещё совсем тонкую кожу плеча.

-- Молчи, командир, -- шепчет приглушенно. -- молчи.

Брок затыкает рот руками, дышит через раз, стараясь не моргать, вообще не открывать слезящихся глаз и проваливается в темноту, расцвеченную яркими вспышками из прошлого.

@темы: Баки, Рамлоу

---

Брок начинает вставать, не слушая ругани и предписаний, плюёт под ноги и скалится на угрозу привязать к больничной койке, тут же падает, не способный удержаться на ногах, застывает изломанным манекеном на полу, с блаженным стоном приникая в нему горящей огнём грудью к прохладному гладкому полу, лежит так несколько часов, проваливаясь в другой ад, потому что без морфия приходят сны, выстраиваются шеренгой слепых полуразложившихся трупов, пялящихся на него пустыми провалами глазниц, давая себя пересчитать, вспомнить все лица. Брок вскидывается, прижатый к чьей-то груди, стонет, гнётся от боли и раздирающего грудь крика и снова падает в пустоту, но не ту, удушливо смердящую разлагающейся плотью, ему снится Барнс, криокамера и улыбка, едва обозначившаяся на бледных от волнения губах, Роджерс утыкающийся лбом в его плечо, выстанывающий что-то совсем непристойное, дрожащий, доверчиво подставляющий шею.

---

*о творчестве

Нет, он не хотел умирать. Ни в грязной подворотне, когда желудок скручивало от голода, но в Югославии, сидя под завалами, слизывая конденсат со стен и зная – не заберут, некому просто, никто не знает, что десяток солдат не села в развороченную взрывом вертушку, проигнорировав приказ, чтобы успеть вывести хоть кого-то из местных из-под обстрела, не когда впервые выстрелил в «своего». Глупый мальчишка, слишком громкий и заметный, слишком рьяный фанатик с бесовским светом в совсем детских глазах, вскидывающий кулаки к небу, потому что «ровнее и лучше», потому что «грязь надо вычищать, мистер Рамлоу, и я счастлив, что у меня есть на это исключительное право, педикам не место под этим небом». Потом были чёрные, Ларри из отряда, свой, просто потому что кожа другого цвета. Какое-то семейство мусульман – потому что не в того верят, и ещё бог знает кто, о ком Коллин Хард не докладывал, любовно вписав в небольшую книжицу. И Брок выстрелил – потому, что «таким не место под этим небом. Потому что…

-- Солдат, а как же любовь? -- В старом подвале на окраине Карловаца было слишком темно, чтобы Брок запомнил лицо старого серба, но голос снился, звучал из темноты многими ночами. – Любовь прекрасная штука, солдат, в какие цвета её не ряди, а ненависть – грязь, даже если её несут во благо народа.

Они умирали, задыхались от проникавшего сквозь завал дыма, нестерпимо хотелось пить и хоть раз увидеть тяжёлое свинцовое небо Хорватии, хотелось жить.

Он не хотел умирать, тем более не сейчас.

@темы: Рамлоу, отрывок

---

*о боли и страданиях бедного меня

Временно остался без компа. Он конечно работает, но так, что я скорее разъебу его, чем сделаю что-то толковое.
Страдаю и пробую работать с планшета и снова страдаю, так как жутко не удобно листать свои же записи, лезть в тот же контакт за отрывками диалогов. Начинаю беситься и как итог — техника зависает напрочь.
Я конечно хотел в середине октября немного отдохнуть от этой наркомании (хотя если трезво смотреть на вещи — разве она так просто отпустит), но не сейчас, не тогда когда в голове одни охрененные мужики.
Беда бедовая

@темы: я вам пишу, чего же боле

---

23.09.2017 в 20:19

Пишет  Бастард:

Невозможно красивый

(с)

Обзорам

[L]Бастард[/L] - <a href="http://fortweyr.diary.ru/p213771863.htm">арт</a> с Баки Барнсом