* о творчестве

Ключ от двадцати дверей

Маленькая студия на Маркхам-роул встречает предрассветной сумрачностью и запустением. Тот же коричневый плед, серые от времени и пыли занавески, такой же смартфон, как и в предыдущих домах. Барнс оседает на пол прямо у двери, слепо смотря перед собой.

Вся эта гонка, больше похожая на попытку хомяка выбраться из клетки с помощью колёсика, угнетает, пугая тем, что может оказаться злой неуместной шуткой. Но Барнс обрывает себя, пару раз ударяясь затылком о дверь. Шепчет, что нельзя сдаваться, нельзя опускать руки, отступать от плана много лет подготавливаемого командиром специально для него, Броку хочется верить, довериться тем самым человеческим чутьём, не просчитывая его ходы заранее, слепо отдаться на волю случая, идти за своей собственной путеводной звездой, толком не понимая, что будет дальше.

-- Здравствуй, командир, -- произносит Барнс, запуская запись.

@темы: марвел, Баки, Рамлоу, Брок/Баки, отрывок

---

@темы: Баки

---

* о творчестве

Ключ от двадцати дверей

-- Накрепко запомни, отморозок. Ты можешь считать себя кем угодно, но раз мне тебя подарили, то и играть я тобой буду, как мне самому захочется. Понял? Ты принадлежишь мне, а о своих я привык заботиться, чтобы мне там не впаривали эти слишком умные уёбки.

И не соврал. Брок Рамлоу умел ценить людей. Барнс трясёт головой, отгоняя не самые радостные мысли. Неправильно он говорит, Брок Рамлоу умеет заботится о своих.

Барнсу хочется позвонить, набрать номер, которого он не знает. Не обязательно что-то говорить, просто удостовериться, что живой, ведь эти старые записи бередят в душе что-то нехорошее, смутное, тревожно звенящее. Будто он… боится?

Зимний трёт лицо и запускает очередную запись.

@темы: марвел, Баки, Рамлоу, Брок/Баки, отрывок

---

*о страдании фигнёй

костюм, бриллианты, гребешок -- звучит как диагноз

08.12.2017 в 11:58

Пишет  Milena Main:

06.12.2017 в 11:08

Пишет  istvanne:

У меня боа и парадное платье. А у вас?

Валенки, кокошник и маска. Ну, правильно, что еще.

---

*о творчестве

Главный герой - завещание Брока Рамлоу.
Зная, что не сможет выбраться из Гидры живым, а уже тем более вытащить оттуда Зимнего Солдата, Брок подготовил всё к тому, что Солдат однажды сможет вывернуться сам. Неважно как и когда. Гидра накроется, у Агента случится взбрык самостоятельности, да мало ли что. Солдат ещё несколько лет назад наизусть заучил и после каждого обнуления повторял несколько адресов, куда можно пойти, если оказался один и не возвращается к Гидре. Адреса в трёх штатах и по одному в Англии, Франции, Китае, Австралии и Африке. Мало ли где накроет.
В нужном месте в тайнике - записка и ключ от банковской ячейки. В ячейке - флешка с видеозаписью, документы и инструкции, как в случае чего эти документы продлить (на случай, если их срок действия истечёт прежде, чем у Агента взыграет ретивое).
Хотелось бы видеть, как Зимний Солдат, следуя инструкциям погибшего друга, вливается в жизнь. Слушает голос Рамлоу, по пунктам объясняющий, что делать надо, что можно, а чего категорически нельзя. Как по этим указаниям прячется, привыкает к свободе, тренируется, устраивается на работу и т.п. Длинные монологи Рамлоу, обучающие жить одному. После каждого этапа - сообщение, где взять следующую инструкцию, или получение этой инструкции по почте/через банк (сигналом к отсчёту до отправления служило именно извещение об открытии ячейки в банке). Последнее сообщение, полученное через полтора года свободы, записанное всего за несколько месяцев до Озарения, просило Барнса пойти к Стиву Роджерсу. Видимо, где-то в тот период времени Брок посетил музей.


Собственно заявочка. Но я как-то против смерти Брока. Всем своим существом против. Но посмотрим как выйдет

@темы: Баки, Рамлоу, Брок/Баки

---

* о творчестве

У меня возникла дилемма.

Пишу я Бакицентрик для команды бакиёбов. Работа сама по себе интересная, но почти безрейтинговая и вообще там скорее лёгкий преслэш, но это лирика. Главное в том, что не хочу я отдавать её на Битву, потому что она горит сейчас и вообще там личного столько, что трепать на Битве ещё с пол года я её не хочу, но в то же время - всё лучшее команде.

И вот я в моральном раздрае и не знаю что, собственно делать со всем этим.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

02.12.2017 в 19:15

Пишет  Milena Main:

О. Мой. Брок Бог.
Понятия не имею, что происходит в этом комиксе, но я все. Совсем все.

@темы: Баки, Рамлоу, Брок/Баки

---

01.12.2017 в 12:47

Пишет  Brooklyn:

Именно!
Именно это я увидел в том моменте в трейлере:

народ перебили, брата выкинули...

---

Это начало конца, ребятки!
Отсчёт пошёл!

@темы: марвел, Роджерс, Баки, Стив/Баки

---

*о творчестве

На границе с Ничейной Пустошью.

Брок выходил из себя мгновенно, стоит только этой парочке попасться на глаза, просто пройти мимо его заведения -- волосы вставали дыбом даже на руках, и он бы и рад проигнорировать, отвернуться, скрыться за плотной занавеской, впасть в кому, но эти двое заебать и мертвеца могли.

-- Хозяин, -- зычно крикнул однорукий, хлопая единственной ладонью по столешнице. -- Налей-ка нам чего-нибудь с огоньком!

Брок поморщился, тряхнул головой отгоняя самые скабрезные мысли, потому что дробовик под стойкой не для них, потому что яд в высоком стакане не подействует, потому что они слишком хорошо платят, а он слишком прижился в этом крохотном городке на границе с ничейной пустошью, оброс клиентурой, связями, легальными и не очень заказами, заимел лицензию мастера. И не хотел терять это всё из-за двоих уёбков, которым похоже было в кайф доводить его до белого каления.

-- До полудня горячительное не наливаю, -- как можно равнодушнее отозвался он, выходя за барную стойку из полутёмной кухни, сощурился, прикрывая глаза ладонью. -- Могу молочка налить, -- цыкнул сквозь зубы.

Эти двое переглянулись, на мгновение встречаясь взглядами, застыли на несколько секунд, будто общаясь между собой на каком-то другом, недоступном для обычных смертных уровне, моргнули и разразились совсем мальчишеским смехом, звонким и совершенно неуместным в маленькой насквозь прокуренной забегаловке где всякое отребье привыкло решать свои дела за кружкой не самого дешёвого пойла.

-- Давай молоко, -- усевшись на высокий стул, улыбнулся однорукий, высыпая на стойку несколько кругляшей чеканного золота. -- И булки с корицей.

Второй молча забрался на соседний стул и устроил голову на сложенных руках, закрывая глаза.

В таверне было тихо, лишь на кухне стучали ножами его ребята, напевала под нос Мэй, разбирая патроны и листовки с заказами, Брок полировал привычным движением бокалы, одним глазом поглядывая на эту невозможную парочку. Слишком открытые, доверчивые, по-детски наивные, влюблённые в друг друга, состоящие из всего, что можно вписать в категорию “СЛИШКОМ”.

-- Заказов на сегодня нет, Барнс, тащитесь домой.

-- А если мы на тебя приходим посмотреть, Хозяин?

-- Вали, и этого забирай, нечего слюной мне стойку заливать.

Брок никогда не смотрел им вслед, не провожал взглядом ладные фигуры, не про его честь, да и кто он такой лезть в неплохо страханный дуэт.

-- Дошли, Командир, без проблем, -- пробасил Таузиг, возвращаясь на своё место у двери.

-- Значит нет заказов? А как же Чёрные Коты? -- Мэй хитро подмигнула, взвесив на ладони приличную стопку исписанных мелким почерком бланков. -- От всего дерьма ты их не убережёшь, сколько не старайся.

-- Знаю, -- ответил Брок, опираясь обеими руками на столешницу. -- Этим я займусь сам, собирай бойцов, нечего жопы отращивать, скоро совсем заржавеем в этой дыре.

-- Ох уж эта любовь с первого взгляда.

-- Девочка моя, запомни, -- оскалился Брок, выставляя перед собой в ряд патроны и забивая их по одному в обойму зауэра. -- Прежде чем влюбиться с первого взгляда, проверьте зрение.


П.С. это совершенно неоформленная идея, практически без перспектив. Написанная чтобы мозг не застаивался, хотя кто знает

@темы: марвел, Роджерс, моё, сказка, проза, набросок, Баки, Стив/Баки, Рамлоу, намётки будущего сюжета, не вычитано от слова - совсем!, au

---

*о творчестве

Пните меня кто-нибудь в сторону работы? Осталось чуть чуть и вторая глава на битву будет дописана.
А потом третья глава и фик закончен будет. И можно будет что-то для себя сесть воять, продолжение к чему-нибудь

Детку вам, для привлечения внимания

---

* организационное

Влез всё-таки я в фандомную битву, котики, за команду Баки.
Пишу сейчас активно туда и поэтому не знаю когда смогу просто что-то выложить.
Но буду не забрасывать вас.
Спасибо, что остаётесь со мной и поддерживаете!

Детку вам

@темы: я вам пишу, чего же боле

---

*о чувствах

Это пиздец товарищи
пиздец

@темы: марвел, Роджерс, Баки, Стив/Баки

---

*о Детке

@темы: Рамлоу

---

*о жизни

И да, это намёк, что я тот самый пидорас, который занят чем угодно, кроме написания фичков

@темы: я вам пишу, чего же боле

---

*о творчестве

Пьяные умирательные недостихи
Трижды подумайте надо ли оно вам прежде чем открывать

Нет рифмы, нет смысла

Моя Смерть налегает на руль и стучит педалями,
Обгоняет машины на раз и несётся в даль.
И я вновь проигрался ей, хоть и вряд ли играли мы,
Она шахматным ходом, я кости не ловко бросал.

Моя смерть не свернёт и не даст мне погожего случая
Разольётся под сердцем трезвоном тревожный удар.
Что же станет со мной, хоть казался до боли везучим я?
Кто пройдёт по дорогам, которыми я никогда не шагал?

Моя смерть, моя боль — две подруги сестрицы наперсницы,
Словно ангел и демон с плеча мне пророчат конец.
И беги не беги, но вернёшься, чтоб вовремя встретиться
С той, что гонит вперёд , не давая подохнуть нам здесь.

Моя смерть налегает на руль и смеётся матерно.
Балахон на ветру словно взмахи огромных крыл.
А я жду мою смерть, словно рок, моя жизнь потрачена,
В тайне духов молю, чтоб хоть кто-то меня не забыл.

@темы: я вам пишу, чего же боле, мои стихи

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

*о творчестве

ребятушки, вывешиваю пока только здесь, если зайдёт возьмусь писать дальше и вывешивать на фикбуке, а пока только здесь


Сдаётся комната с видом на личное

Основные персонажи: Александр Пирс, Брок Рамлоу, Джеймс «Баки» Барнс (Зимний Солдат), Джек Роллинс (агент Гидры), Стив Роджерс (Капитан Америка)
Пэйринг: Брок/Баки, Брок/?
Рейтинг: ?

глава 1
Броку абсолютно не на что жаловаться в новом изменившемся мире, без Гидры и ЩИТа, без непонятного мирового порядка, без суперзлодеев. Хотя тут он явно кривил душой. Просто таким как он, обычным рядовым гражданам, хоть и с небольшой поправкой на прошлое, никто никогда не сообщит о новом мировом зле, пока оно не свалится на голову и не начнёт требовать к себе внимания, отстреливая мирных горожан. Всё равно на гражданке жилось тихо и вольготно, но до безобразия скучно. И наплевать, что солдаты не бывают бывшими, что несколько десятилетий службы так просто не изжить, не выкинуть, не вытравить ни из памяти, ни из рефлексов, Броку приятнее считать себя именно бывшим, вышедшим в тираж и никому не интересным. А значит можно наконец-то пожить для себя, не бояться за то, что личное снова перевесит долг, и всё пойдет привычно — по пизде.

Нет, он не жалеет, что послал к хуйям одержимого властью Пирса вместе с Гидрой и увёл своих, как только тот впервые заговорил за мировой порядок через боль и смерти тысяч, чтобы спасти миллиарды. Броку всегда было срать на пропаганду, не за это он получал кругленькую сумму на счёт каждый месяц, и предпочитал банально не вслушиваться в высокопарные речи начальства рассчитанные на желторотых новичков, которым ещё не знаком наёмничий кодекс, что начальник всегда прав, пока не истечёт контракт, но вот фанатиков он не выносил на дух.

— Смердит от них, Джек, — отвечал он на вопросительные взгляды бойцов. — Как тогда, в Мадрасе.

И все кивали в ответ, потому что сорок два часа ада, из-за того, что одни уёбки верили не в тех же богов, что и другие, раскалённого до бела песка, забивающего глаза, ноздри, рот, автоматное дуло; крови, сворачивающейся, казалось, прямо в венах; свиста рвущихся вокруг снарядов и оглушающе громких хриплых стонов умирающих солдат по обе стороны от этого чистилища не забудет никто из них. Мадрас выжег тавро даже на самых стойких, навсегда заклеймив усталым принятием, что все они чудовища, на какой бы стороне не стояли, пока в руках вздрагивает автомат, сея свинцовые семена в сердца и души, взращивая смерть.

Броку даже понравилось поначалу в Гидре, не приходилось притворяться правильным, хорошим, положительным, ебать себе мозг проблемами общественного мнения и собственным моральным обликом в чьих-то глазах. Был приказ, и они его выполняли без шума и, если удавалось, без сопутствующего ущерба, и уходили. А в ЩИТе даже простые бойцы должны были действовать по строгим директивам написанным какими-то кабинетными умниками никогда, скорее всего, не бывавшими в поле и уж точно не знавшими, из какого места раздаётся громкий «Ба-бах» — туда не ступать, в тех не палить, оружие стараться на расчехлять и радостно улыбаться в камеру. И как бы не было сложно, он умудрялся совмещать. Броку было наплевать, что они как бы конкуренты, начальство то всё равно было одно и тоже, хотя не понятно было, догадывается ли Фьюри чьей дочерней организацией был ЩИТ в том виде в котором он существовал сейчас, а значит не так всё плохо, а на идеологические метания всяких идиотов ему было насрать. Работа она и есть работа.

Первый запах дерьма Брок почувствовал не сразу, а через несколько лет работы на два фронта одним погожим апрельским вечером, за каким-то хуем не отправившись набираться домой пораньше вместе с остальными ребятами, а зависнув в зале, наврав самому себе, что хочет отработать удар, а не подкатить к Джеффу из аналитического, который спускается сюда после полуночи оттопыривать сладкую задницу в непозволительно коротких для мужика шортиках и делать вид, что приседает, а не селфится на фоне приблуд для настоящих мужчин. Но вместо лапочки Джеффа на комм Рамлоу прилетел вызов от начальства «раз он всё равно здесь, так чего откладывать в долгий ящик». Брок поморщился, шестым чувством понимая — завоняло.

Зимний ему понравился сразу, потому что был прямым, неразговорчивым и понятным. Приказали, - он стреляет, пробивает кулаком стены, ломает хребты и все это без лишних препирательств с тем же самым Броком, приставленным к этому странно молчаливому солдату кем-то вроде камердинера. Это потом Брок узнал о всей неприглядности участи быть невероятно дорогим супер оружием, а поначалу особенности нового бойца лишь немного удивляли, не более. Ну рука железная, видели и не такое. Обычно ему выдавали Агента из рук в руки, так сказать, непосредственно перед заданием уже готового и экипированного по полной. В его обязанности лишь входило довезти Зимнего до места, проследить за выполнением через окуляр снайперской винтовки, встретить, проверить, блядь, функциональность, доложить об успехах или провалах и вернуть Солдата обратно на базу, сдав из рук в руки подоспевшим научникам. А уж куда потом отправлялся этот суперчеловек Брока никогда особо не волновало, своих проблем хватало с натаскиванием волчат, которые, стоило папочке отбыть куда-то дольше, чем на пару часов, расслаблялись и начинали хуёвничать, будто он потом по довольным рожам не поймёт, чем весь отряд был занят. И всё было хорошо и понятно, пока Брок в очередной раз не оказался ни в том месте ни в то время.

Рамлоу был слишком пьян даже по своим меркам, слишком вздрюченным, чтобы полностью осознавать что делает, и чем это всё может ему грозить, когда под камерами в прямом смысле втаптывал в кафельный пол троих ебанавтов, что смеясь и улюлюкая из пожарного шланга пытались отмыть от крови пристегнутого магнитными наручниками к стене Агента. Только когда тяжелое и слишком холодное тело трясущегося Зимнего осело у его ног, Брок понял, что снова наступил в самое дерьмо и всё, не отмыться теперь, вечно вонять будешь. Да и не хотелось как-то, ведь не правильно так с живым… с его человеком. Брока и так до странного вело, стоило Зимнему оказаться рядом, корёжило сознание, подкидывая картинки явно противоречащие отношениям “командир -- подчинённый”, но изменить что-то не получалось. Тело продолжало предавать, реагируя совершенно определённым образом. Броку хотелось бы всё списать на жалость, на попытку защитить, но смысл себе врать? Совсем не отеческие чувства бурлили в подогретом алкоголем гневе.

Он всегда гордился тем, что соблюдал досконально кодекс наёмника и никогда, ни при каких условиях не лез в дела нанимателя, не задавал вопросов, а молча делал свою работу пока сроки оговорённые в контракте не подходили к концу, и он не покидал очередного хозяина, чтобы через некоторое время уже встать в строй возможно его главного конкурента и отстреливать тех, кого сам для него натаскивал.

СТРАЙК всегда были вольными стрелками, верными командиру до последнего, никогда не принимали участия в идеологических заигрываниях и нанимались только полным отрядом, не оставляя никогда своих за бортом и почти никого не теряя. И Брок бы первым въебал тому имбицилу, кто сказал бы ему, что Брок Рамлоу, командир военизированного подразделения СТРАЙК, мудак каких мало, но четко знающий границы дозволенного, разъебётся со своими же принципами ради дрожащего на полу душевых мальчишки с металлической рукой без имени и так толком и не протрезвев пойдет бить морду ни кому бы то ни было, а самому Александру Пирсу. Хорошо хоть оружие осталось в шкафчике, а то одному богу известно, чем бы всё это могло закончиться.

— Да, блядь, нельзя так с живым человеком, — орал он стуча кулаком по столу перед невозмутимо пьющим кофе начальником.

— Какой он человек, помилуйте бога, мистер Рамлоу. Он - винтовка, баллистический снаряд местного действия, орудие борьбы за наше с вами светлое будущее, если хотите. У него и имени-то нет, лишь инвентарный номер, да кличка, придуманная каким-то умником из Союза, — Пирс по отечески улыбнулся, будто разглядывает не подчинённого, а сына-дебила, спросившего «а почему собачка какает». — У него нет личности, нет ни прошлого, ни будущего. Он инструмент, способный на многое в правильных руках. Неужто вам его жалко. Сколько лет работы бок о бок и жалко? Вы же видели, на что он способен. Знаете об отсутствие жалости. — Пирс глубоко вздохнул, открывая ящичек с сигарами. — Он вас признал, выполняет приказы и ни разу, что странно, не сломал вам что-нибудь, мистер Рамлоу, и поэтому думаю, что устранять вас не разумно. Впервые Агент так легко кого-то принял, и такими кадрами разбрасываться грех. Вот вам вся документация по вашему подопечному. Ознакомьтесь. Поздравляю, мистер Рамлоу. — И бросил на стол тонкую папку с названием «технические характеристики объекта».

Броку казалось, что он послал Пирса на хуй, но проснувшись после полудня в своей квартире на диване в гостиной с туманом в голове и примёрзким ощущением во рту весь обложенный бумагами посвящёнными Зимнему, молился всем известным ему богам, чтобы и правда — показалось, и его не отстранили от работы. Но с того дня начался настоящий ад.

— Не трогал бы ты это дерьмо, командир, вонять меньше будет, — пытался увещевать его Роллинз.

— Поздно, Джек, я, похоже, увяз уже по самые ноздри, — хмыкнул в ответ Брок, вертя в пальцах новый пропуск с отметками о практически полном доступе по всей ёбаной базе, истинных размеров которой, как оказалось не знали и сторожимы.

Первый раз увидев криокамеру и замершего за стеклом Солдата с остекленевшим взглядом и синими губами, Брок чуть было не схватился за пистолет, чтобы положить всех уёбков до одного ответственных за такое отношение к его подопечному. Кто бы знал, каких усилий ему стоило отвести от кобуры руку и начать задавать вопросы. Нет, ему было определенным образом поебать как зовут его Солдата, сколько ему лет, это лишняя информация мало что значащая на войне, захочет сам расскажет. Главное живой, дышал, иногда растягивая губы в скупой и какой-то тусклой улыбке, совершенно ему не подходившей, устало приваливался к плечу и замирал, боясь пошевелиться, будто бы Брок смог прогнать, разорвать это странное единение. Каким бы он не был мудаком, сколько бы дерьма не сотворил, Броку на многое было наплевать в своей жизни, кроме волчат из СТРАЙКа и тихого призрака-убийцы, у которого были до сумасшествия длинные пушистые ресницы. Да и что имя, половина его команды никогда нигде не указывала своих настоящих имён, откликаясь в основном на позывной, многие уже и забыли что именно указано в их метрике, только командир помнил всё это, что, опять-таки, знать кому бы то ни было не обязательно. Брок был уверен в одном — в том, что без боязни доверит безымянному Агенту спину и сам, если потребуется, на руках Того вынесет из любой жопы, что сваливается на них в последнее время с завидной регулярностью, и не потому, что обязан, странное тёплое чувство, разливающееся в груди при взгляде на этого потерянного во времени ребёнка не позволит остаться в стороне.

Первая разморозка была и шоком, и испытанием одновременно. Да, он уже видел Зимнего, застывшего за стеклом криокамеры, слепо смотрящего, казалось, в его душу, зовущего помочь, вытащить, закончить всё это блядство наконец, но одно дело - видеть и совсем другое - сидеть на полу напротив, ожидая пока подействуют препараты, когда по венам потечёт живая горячая кровь. Брок хоть и понимал, что за ними пристально следят, записывая каждое движение, чтобы доложить наверх, но всё равно не отходил ни на минуту, пристально следя, за вздрагивающими от любого его движения медиками, ждал, когда, наконец, поднимется тяжёлая крышка, и Зимний сделает первый хриплый судорожный вздох, открывая глаза. Брок рычал, шипел сквозь зубы, отпихивая безликих людей в халатах, укутывая дрожащее тело в свой старый плед в попытке согреть, утягивая к себе на пол, прижав к груди, сверкал глазами, на пытавшихся спорить.

— А не опиздохуели ли вы?

Что было после, Брок помнил урывками, вспышками света в сознании. Стоило ему случайно коснуться неестественно холодной кожи, стараясь укрыть Зимнего по-нормальному, как Солдата выгнуло, вырывая из его хватки, подбросило, будто взведённая у него внутри пружина враз распрямилась, впечатывая Брока в соседнюю стену, наваливаясь сверху. Резкий контраст холодной хватки металлической руки на горле и серых, будто покрытых толстой грязной плёнкой неузнавания, напугали до усрачки, выбивая дыхание, не давая вовремя среагировать.

«Какой он человек, помилуйте бога, мистер Рамлоу. Он винтовка, баллистический снаряд местного действия, орудие борьбы за наше с вами светлое будущее, если хотите. У него и имени-то нет, лишь инвентарный номер, да кличка придуманная каким-то умником из Союза,» —сразу вспомнились слова Пирса и его пренебрежительно скривившиеся губы и понял: накрывает с новой силой желание вырвать глотку идиоту, ничерта не видящему дальше своего носа. «Да, старик, попал ты по полной,» — пронеслось в голове. Брок зажмурился, собираясь с остатками сил, чтобы взглянуть в холодные глаза Агента и просипеть.

— Отставить, Солдат, — тихо, на грани слышимости, прекрасно зная, что его поймут, по губам прочитают.

Очнулся Брок в раздевалке СТРАЙКа на жесткой скамейке с заботливо подложенной кем-то из своих под голову скрученной в комок курткой. Он знал, что за дверью дежурил кто-то из его ребят, рыча и огрызаясь на любого кого так сильно вдруг заинтересовало, почему личного аллигатора Пирса вынесли на руках из лаборатории чуть ли ни вперёд ногами.Видимо, этот ублюдок всё-таки не бессмертный и наконец допрыгался, что ему кто-то не слабо так вломил. И Брок впервые накрепко задумался — кто же такой на самом деле Зимний Солдат, и какого хуя здесь творится?

— И что это было, Командир? — поинтересовался Роллинз, оттягивая ворот его футболки, и присвистнул, увидев наливающийся чернотой след от пальцев на шее.

— Самому интересно, — пробурчал Рамлоу старательно взламывая через интерком базу Гидры. Вся эта ситуация своим идиотизмом слишком уж сильно начинала походить на дурацкий старый ситком: ничерта не понятно, все всё знали, но наблюдали молча, и он единственный, кто не в курсе настоящего положения дел, носился вокруг мальчишки с железной рукой и причитал. -- Вся моя жизнь идёт по пизде, Джек. Помяни моё слово, жопа будет глубокой и беспросветной.

Но Брок не сдавался, расшатывая систему защиты базы данных Гидры. Только кто ж его пустил? Всё же не совсем дураки сидели в техотделе этажом ниже. Система безопасности искрила, мигала всплывающими предупреждениями отвалить и не совать пальцы туда, где их может оторвать по самое плечо, заливая монитор красным светом, но отчаянно сопротивлялась. Пришлось по-старинке — выпить, для отключения орущего «куда ты, сука, лезешь?» здравого смысла и вломиться в обычный бумажный архив.

-- Ты совсем на нём ебанулся, Командир, -- прошипел Роллинз, становясь на стрёме. -- Тебе мало кого трахать что ли?

-- Ты мне там поговори ещё! -- донеслось в ответ, от аккуратно вскрывающего замок Брока.

Единственное, Брок даже хоть как-то не представлял что ищет. «Уёбок с железной рукой в криокамере», «Агент без имени, не узнающий, блядь, начальство с просони», а потом пришло уходить чуть ли не через окно, от не вовремя проснувшегося хранителя пыли и газетных вырезок. Только позже до Брока дошло, что искать надо было именно Зимнего Солдата, не зря же Агента все белые халаты звали именно так. Но охрану усилили, и в ближайшее время снова лезть в архив было себе дороже, только неприятностей себе добавлять. Да и Роллинз отказался участвовать в этом сумасшествии, пригрозив сдать Командира медикам, слишком он не похож стал на самого себя и явно повредился мозгами, раз готов рискнуть всем.

Брока допустили к Зимнему только через пару недель после того памятного происшествия, когда он был уже готов был брать штурмом лаборатории, перед началом нового задания, впервые доверив инструктаж и «калибровку главного оружия Гидры». И Брок был на все сто процентов уверен — наблюдают, уёбки, надеясь, что он и в этот раз облажается, и его наконец удастся списать, или Зимнего-таки перемкнёт окончательно. Рамлоу, не будь дурак, немного поузнавал о подопечном у технического персонала, по-большей части игнорируя «инструкцию по эксплуатации» выданную начальством, и услышал занимательное — хендлеры у Зимнего менялись чуть ли не чаще чем настроение у девочки выпускницы, и мёрли с завидной регулярностью. Поговаривали, что медиков этот отморозок извёл на порядок больше, и почетная должность рядом с орудием Гидры со временем превратилась в повинность.

Агент сидел на своей койке неестественно выпрямив спину и смотрел куда-то в пустоту прямо перед собой. Брок не боялся его даже после той демонстрации силы, после которой он несколько дней мог только гневно сипеть, да сверкать глазами, поэтому вошёл в комнату Зимнего, как в казарму к своим людям. Трудно бояться того, кто раздражал, злил, занимая все твои мысли, за кого переживаешь больше чем за самого себя, за своих бойцов, хотя никто ничего тебе и не обещал.

— Ну, здравствуй, отморозок, — оскалился Брок, на всякий случай косясь на мигающие красным огоньком камеры, слишком сильно он спалился в прошлый раз. — Ты знаешь кто я?

— Командир, — равнодушно отчеканил Зимний, заставив его поморщиться.

— Уже неплохо, Белоснежка. Значит, знакомиться не придётся.

Больше Брок с Зимнего глаз не спускал, не оставляя его одного ни на минуту. Всегда был либо сам рядом, либо оставлял кого-то из своих, потому что техникам и медикам не доверял каким-то своим почти волчьим чутьём, подозревая их во всех смертных грехах, да и спокойнее было, когда Солдат всегда был на виду. И было с чего, белые халаты вечно пытались вколоть что-то Зимнему, толком не объяснив, за каким хуем эта фиолетовая поебень нужна в химическом коктейле текущем вместо крови в венах Агента. Брок рычал, бил морды самым непонятливым, намекающим, что Рамлоу ничерта не понимает, и явно превышает свои полномочия, но Брок всегда умел настоять на своём, где справляясь матерком, а где и прилагая силу, но научился в конец разбираться в хитросплетениях фукционала Агента, перестав доверять вообще хоть кому-то кроме самого отмороженного Зимнего и СТРАЙКа. Если Пирс и не одобрял его действий, то никому об этом не рассказывал, лишь довольно жмурился, получая доклады об успехах маленькой армии, несущей стяг Гидры успешнее, чем кто бы то ни был.

Время шло, а Зимний менялся, к его вящей радости, будто бы оживал на глазах, становясь таким же чуть диковатым волчонком Брока как те же Таузиг и Мак, которые разве что в рот Командиру не заглядывали, радостно жмурясь и “подставляя холки” стоило хоть как-то положительно оценить их работу. Солдат потихоньку начинал разговаривать, участвовать в совместных спаррингах не потому, что Командир приказал, а ему это даже нравилось, мог начать спорить или оскалиться, копируя манеру поведения Брока.

-- Это жратва, Солдат! -- гаркнул Брок, ударяя ладонями о столешницу. -- Что ты на кашу смотришь, будто оттуда тебе подмигнули!

-- Мне такое нельзя. Только рацион девять пятнадцать, обогащённый витаминами для улучшенной срабатываемости… -- монотонно пробубнил в ответ Агент, как-то неуверенно поглядывая из-под чёлки.

-- Ой, притухни, умник. Я решаю, Белоснежка, что тебе полезно, а что нет, догнал?

-- Догнал? -- переспросил Зимний.

-- Чего ж ты такой тупой-то, а? -- Брок закатил глаза. -- Короче, жри что дают или проваливай к себе! -- гаркнул он и чуть сам себе в челюсть не двинул. Зимний вздрогнул, весь сжался, опустил плечи, глянул в сторону каши как-то совсем обречённо и взялся за ложку. -- Отставить.

-- Нет, -- просипел, Солдат, затряс головой. -- Я съем, Командир, съем. -- Но голос его ломался, крошился осколками подступающей истерики, ложка зажатая в правой руке ходила ходуном.

-- Ебал я так жить. Солдат, положи, блядь, ёбаную ложку!

-- Есть, положить ложку, -- согнутый пополам столовый прибор полетел на пол, а Зимний, неестественно вытянувшись по стойке смирно, замер, слепо уставившись перед собой.

-- Что же ты такой проблемный-то?

Этим же вечером за Зимним пришли, выбив хлипкую дверь каморки Брока одним ударом ноги. Сколько бы Брок не считал Агента своим бойцом, одним из его ребят, просто своим, но с десятком до зубов вооружённых ублюдков спорить не решился, лишь зло сплюнул им под ноги, как бы обещая потом спросить с каждого, и отступил в сторону. Солдат и сам не думал сопротивляться, рывком поднялся с койки, зло глянув по сторонам, стянул с волос подаренную Рамлоу яркую резинку, протянув её командиру, и вышел, дробно чеканя шаг.

Брок матерился и зло пинал стулья, отбрасывая их к стене, рычал сжав зубы. Можно было орать, злиться, дальше разнося и так не слишком новую мебель, но он умел концентрироваться на задаче, отбрасывая всё наносное, и сейчас у него было дело важнее, чем рефлексия. Именно сейчас, когда контакт потихоньку начал налаживаться, ребята спокойнее реагировать на присутствие Зимнего, да и тот всё реже впадал в ступор и не ощитинивался защитной стойкой, стоило приблизиться кому-то кроме Брока. А теперь не ясно, куда его повели, что там будет, но Броку слишком часто приходилось заново знакомиться с будто потерявшим в памяти последние события Зимним, чтобы спустить всё это так, на тормозах.

-- Кто? -- сухо спросил Брок, войдя в казарму СТРАЙКа, обвёл тяжёлым взглядом притихший бойцов. -- Я, блядь, спрашиваю, какая сука?

-- Но он нестабилен, -- проблеял кто-то из новичков, чьего имени Брок и запомнить ещё не успел. -- Директор Пирс давал чёткие указания насчёт… насчёт Агента.

Дальше Брок и слушать не стал, в три широких шага преодолел разделяющее их расстояние и что было сил впечатал кулак в скулу не ожидавшего такого подвоха бойца. Тут даже дело было не в Агенте, за любого из своих бойцов он поступил бы так же, избавился бы от чересчур болтливого пидораса.

Брок не злился, нет, сознание не затягивало кровавой плёнкой ярости, оставаясь кристально ясным для понимания -- с этим мальчишкой у них точно ничего не выйдет, слишком правильный, прямолинейный, слишком идейный, что было вполне понятно, вот только как он отбор-то прошёл. Приказ он, знаете ли, исполнял, утырок. Все волчата Брока, если он им прикажет, прыгнуть с крыши, шагнут в бездну без промедления, все как один, не оглядываясь и не переспрашивая, потому что слово командира — последняя инстанция, он главнее родителей и даже бога. А всё остальное только с оглядкой на него, только по его едва заметному кивку.

Бил Брок ногами прицельно по болевым точка, сильно, с оттяжкой, втаптывая уже не его солдата в светлый кафель пола, молча выбивая дерьмо, давая последний урок послушания щенку, которому теперь не суждено стать настоящим волком. Бойцы молча наблюдали. Никто из страйковцев не двинулся с места, никто не отводил взгляда, никто не попытался остановить Брока. Лишь Мэй закатила глаза, когда Рамлоу присел, проверить у парнишки пульс.

-- Его лучше бы пристрелить, Командир, -- ровно, без каких-либо эмоций посоветовала она, остальные согласно закивали.

-- Ага, -- усмехнулся Брок, поднимаясь. -- И закопать, блядь! Вынесите этот мусор, сдайте медикам, однохуйственно сдохнет, и чтобы я о нём больше не слышал, как бы его так не звали, -- отмахнулся Он, поправляя кобуру, когда на коммуникатор пришло сообщение спуститься в лабораторию, потому что его ручной убийца наотрез без него отказывался усаживаться в своё ёбаное кресло.

Первое обнуление Зимнего на памяти Брока чуть не стало последним. Ему ещё долго потом снились безмолвная мольба на изломанных криком губах Агента, обреченная тоска по чему-то вне этих стен и нечеловеческий вой, разрывающий барабанные перепонки, крошащий последнее что оставалось от патриотизма и наёмничьей гордости. Брок из последних сил сжимал зубы, повторяя про себя. что нельзя, не имеет права мешать, иначе пуля в лоб и до свиданья, а Агент так и останется искусной марионеткой, правда, совсем с другим кукловодом. Разве сложно найти хендлера? А так, пока он рядом и может попытаться сделать хоть что-то ещё не всё потеряно.


-- На хую я всё это вертел, Джек!

Именно тогда Брок всем своим существом возненавидел Гидру, многоногого уродливого монстра, запустившего свои отвратительные щупальца не только во все госструктуры, но и в души, сердца людей, раз они позволили творить такое с живым человеком. Да, Брок и сам был убийцей с обширным послужным списком, большей части которого он старался не афишировать, да и гордиться там особо нечем. Он только и умел, что убивать во славу отечества, и это в чём-то роднило его с безымянным Солдатом, сломанной куклой застывшим в уродливом кресле, делало его понятнее, ближе, да и, чёрт возьми, роднее.

— Ничего, маленький, я жизнь положу, но вытащу тебя отсюда, — оскалился Брок вытаскивая изо рта Зимнего каппу, убирая налипшие на лоб пряди слишком длинной челки. Сейчас Солдат как никогда был похож на обычного парнишку, несчастного, выебанного жизнью и брошенного на произвол судьбы. Хотелось его подобрать, отогреть, сделать частью команды, частью самого себя, отдать ему всё что сможет, помочь подняться, позволить самому выбирать место в этой жизни, чтобы мольба в блядских слишком живых для простого оружия глазах истаяла, уступив место чему-то тёплому. — Доброе утро, Солдат.

— Утро, Командир, — прохрипел Зимний, силясь подняться.

— Ну что, малыш, повоюем? — зло ухмыльнулся Брок, косясь на замерших у стены людей в белых халатах.

— Повоюем, — отзеркалил ухмылку Агент.

Пирс мог бы гордиться командиром СТРАЙКа, мог бы даже наградить за оперативность и полноту данных, что удалось стрясти Броку с воющих от ужаса при его приближении медиков, если бы он сам санкционировал действия своего подчинённого. Брок узнал всё что только было возможно узнать и ещё чуточку больше. Всё же спрашивать, не оставляя видимых следов и не нанося увечий он умел, тут жизненный опыт пригодился как нельзя кстати. Вот только сведения не радовали. По всему выходило, что Зимний и не человек уже давно вовсе, хотя двоим уёбкам особо на этом настаивавшим Брок вломил профилактических люлей, чтобы думали прежде чем нести ересь в массы . Кто Агент и откуда местные эскулапы могли только догадываться, всё же советские ученые умели шифровать информацию так, что без ящика водки и баяна хрен что разобрать можно, да и не пытался никто особо. Знали лишь, что Солдату очень много лет, что он наследие даже не холодной войны, а ещё фашистских времён, и достался Советам Зимний уже изменённым, с подправленным генотипом, живучий как радиоактивный таракан, раз смог выдержать все пытки и эксперименты. Из какой хуйни была сделана его рука тоже доподлинно было неизвестно, покупался он уже в такой, как говорится, комплектации, и особо никто ничего не менял, так ремонтировали иногда да и всё.

— Чем дальше в лес, тем больше долбоёбов, — присвистнул Брок, отпуская какого-то заикающегося очкарика и закурил.

Ситуация вырисовывалась не самая оптимистичная. Зимний был человеком, хорошим или плохим в прошлой жизни не известно, но даже самый последний отморозок не заслужил больше полувека издевательств, пыток электрошоком, переодической сдачи на склад и отношения, как к неживому объекту. У него даже инвентарный номер имелся.

Брок зло сплюнул.

И вот, чтобы заглушить неизвестную личность на том конце подсознания, и требовалось это уродливое кресло и електровзбивалка для и так потрепанных суперсолдатских мозгов. Потому что он иногда начинал вспоминать, путаться в настоящем и прошлом, рваться куда-то, выть на высокой ноте, хватаясь за голову и убивать всех без разбору, лишь бы скрыться, затеряться где-нибудь подальше от всего этого дерьма. Солдатские мозги искрили, плавились срывая задания, и Зимнего притаскивали на Базу обколотого транквилизаторами, чтобы обнулив откатить к заводским настройкам.

— Охуеть, — только и смог выдавить из себя Брок.

Счёт к Гидре продолжал неуклонно расти, за его карманного убийцу, призрака-легенду, Зимнего Солдата, агента, за его жизнь, прохеренное настоящие и совершенно неизвестное будущее.

@темы: марвел, часть, моё, проза, Баки, Рамлоу, Брок/Баки, au

---

Пляска голубых огней


Основные персонажи:Александр Пирс, Брок Рамлоу, Джеймс «Баки» Барнс (Зимний Солдат), Джек Роллинс (агент Гидры), Стив Роджерс (Капитан Америка)
Пэйринг:Брок/Баки/Стив
Рейтинг:R
Жанры:Романтика, Флафф, Hurt/comfort, AU, Первый раз
Предупреждения:OOC, Насилие, Нецензурная лексика

части 1-6

kroshkavinni.diary.ru/p213783733.htm

части 7-11

kroshkavinni.diary.ru/p213894208.htm

заключительная часть

Баки не щадит его, бьёт сильно, с оттяжкой, чтобы запомнил, зарубил себе на носу…

-- Не! Надо! Так! Сука! Делать!

Баки бьёт, кривит пухлые губы, зло зыркает, кривится, когда Брок охает, хватаясь за бок, когда сплёвывает на пол кровь и примирительно поднимает руки. Он пытается отойти, нервно ведёт плечами, когда Брок обнимает, притягивая к себе, и сдаётся. Скулит, жмётся, отираясь дурной головой о плечо, слепо целует, вылизывает, не поднимая ресниц, мокрых колких, и Брок смеётся впервые за всю свою жизнь по-настоящему счастливо ржёт, запрокинув голову, притискивает к себе Барнса за мелко подрагивающие плечи. Смеётся громко в голос, навзрыд, потому что никому никогда он не был настолько нужен и важен, потому что сам тоже готов пойти на всё ради него и ради второго идиота, окопавшегося в спальне, потому что они семья, они – его, а он их.

Перед глазами плывёт.

-- Никогда так больше не делай, командир, -- приглущённо шепчет Барнс, уткнувшись носом куда-то ему в плечо, обдавая шею горячим дыханием, касается губами уха.

-- Не буду, Солдат.

-- Я Джеймс Барнс, командир.

-- Знаю, ты Джеймс, Солдат, -- усмехается Брок, смотря на разбегающиеся тонкими паутинками трещинки на потолке, бездумно их пересчитывая, смаргивает бесполезную влагу и чувствует, как в груди оживает, оттаивает давно казалось прохененное чувство покоя, уютного домашнего тепла, несмотря на ободранные обои, тянущий холодом по босым ногам откуда-то сквозняк, несмотря на надзор и напичканную камерами квартиру, Брок наконец-то дома и менять что бы то ни было не собирается.

Брок смеётся, тискает странно молчаливого Барнса, стараясь не завыть в голос, когда тот по-кошачьи ласково трётся скулой о плечо, подставляясь под ладонь, позволяя гладить себя по голове, уткнуться носом в макушку. Брок чувствует, как его ведёт, плавит от такой желанной близости, жара горячего, твёрдого тела под ладонями, от запаха металла, горечи сигарет, сладких ноток любимой Агентом корицы и самого Баки Барнса. Брок зажмуривается, стискивает Джеймса сильнее, плюёт на то, что тот подумает о нём. Не корит себя за излишнюю сентиментальность, открытость, за то, что все чувства, эмоции сейчас нараспашку, открыты, как на ладони, что сердце нещадно колотится, грозясь проломить грудную клетку.

Чувствует, как спины касается ладонь Стива, как тот что-то приглушённо шепчет, ругая его, как утыкается лбом где-то между лопаток и замирает. И они стоят, вот так, под прицелом нескольких десятком камер, прослушивающих устройств, не стараясь кому-то что-то доказать или продемонстрировать, а потому, что действительно наплевать на мнение других за стенами их дома, их мира только для них троих, а остальные? Правильно, могут идти нахер, если что Брок проводит короткой дорогой.

Сейчас хочется только одного, чтобы руки сжимали сильнее, не отстранялись с обидной брезгливостью, не увидеть во взгляде безразличия, не услышать просьбы прекратить, а поэтому сам вжимается в Барнса, целует как в последний раз. И его накрывает, ведёт, размазывает от странной принадлежности этим двоим.

Брок гнётся в руках Стива, трётся о его бедро задницей, стонет в жадные губы Барнса. Он уже практически забыл каково это быть с Зимним, каким требовательным и пламенно горячим любовником тот мог быть, с какой почти животной страстью втрахивал командира в тонкий матрас, оставляя на бёдрах и ягодицах лиловые разводы синяков, что бесполезно дергаться, рваться из его хватки, Зимний знает лучше, как сделать по-настоящему хорошо. Брок почти и не знает, каким бывает Роджерс в постели, те несколько раз и считать-то как-то неприлично, но упрямая память подкидывает картинки одну за одной, выжигая в мозгах Брока белоснежную бескрайнюю пустыню, потому что они и по отдельности выносят ему душу парочкой касаний, а вместе и вовсе должны быть законодательно запрещены, как пиздец локального действия.

Но Броку наплевать, как и было тогда, он подставляется, прогибая спину, когда пальцы живой руки Барнса сжимают яйца, оттягивая их, поглаживают мошонку, сжимают член у самого корня, когда Стив гортанно стонет, вжимаясь в его задницу каменным стояком, ощутимым даже сквозь грубую ткань джинсы, стискивает изо всех сил, кусая плечо Брока до крови.

— Я тебя помечу, — рычит он, подаваясь навстречу, трахая даже не раздеваясь. — Ошейник на тебя нацеплю, рядом ходить заставлю, как пса, выдрессирую, чтобы не смел морду воротить куда не надо.

Брок трясет головой, воет, уже на всё согласный, лишь бы продолжали эту сладкую пытку. Мечется, не зная куда дергаться, вжимается в Барнса, приподнимается на носки, проезжаясь мокрым от смазки членом по его животу, пачкая футболку, скулит, тянется за поцелуем, только бы заткнуть рот, только бы не начать умолять о большем, потому что охуеть как хорошо.

Он не замечает, когда на Барнсе совсем не остаётся одежды, лишь вжимается сильнее, трется всем телом, и его накрывает от вседозволенности, сладкой предоргазменной судорогой скручивает внутренности, рвёт на части от горячей кожи Зимнего под губами, от пальцев Стива растягивающих его дырку под себя, от слаженных стонов тех, кто важнее его самого.

И если сейчас где-то рванёт, погребая под собой этот город, страну, планету, Брок и не заметит, не поймёт, что произошло, не почувствует разницы. Для него все и так полыхает, тонет в жарком, сладком, искрящемся, вспыхивающем огнями зарождающихся звёзд, мареве, концентрируясь где-то в животе, закручиваясь тугой спиралью. Броку наплевать на мир пока эти двое кричат о своей любви к нему, передавая его с члена на член, заполняя, расцвечивая кожу собственническими метками, чтобы ни одна сука не смела посмотреть в его сторону. Потому что он только их, идеально подошедший, притершийся гранями, такой как надо.

Наплевать, что назавтра будет адски болеть поясница и натруженная задница, что он будет ходить, как блядский пьяный кавалерист, мучиться головной болью и постоянным сушняком, сам себе напоминая торчка после передоза счастьем, будет мрачно зыркать на довольных жизнью придурков, зло отмахиваться от благородных попыток помочь, поддержать, облегчить его страдания. Пусть завтра Брок вспомнит все языковые обороты, посылая чересчур довольную Романов «kyda Makar tel’at ne gon’al». Но это будет завтра, а сейчас Брок может только радоваться, что Роджерс таки потратился на нормальной ширины кровать, Агенту наконец хватает места рядом, и он только складывает на Брока все свои конечности, а не забирается на него целиком, расплющивая по матрасу.

— Хорошо, что ты цел, — не открывая глаз шепчет Барнс, тыкается губами куда-то ему в подбородок и затихает, тихо сопит в плечо. И хорошо было бы сейчас уснуть, но с Кэпом, как обычно, просто не бывало.

— Роджерс, блядь, задрал возиться, ложись уже, — беззлобно огрызается Брок, поворачивая голову к Стиву, и выдыхает обреченно, поймав обеспокоенный и даже какой-то виноватый взгляд голубых глаз мнущегося у кровати Кэпа. — Что не так теперь-то? Я могу и на диван уйти если тебя напрягает со мной спать.

— Брок, — шепчет Стив, скосив глаза на мирно посапывающего Барнса.

— Да спит он, не дергайся. Это останется между нами. Либо говори, либо ложись уже, а? Это был чертовски утомительный день.

— Брок, — повторяется Роджерс, садится рядом, едва касаясь пальцами голого бедро Рамлоу, ведёт по коже, обрисовывая потихоньку сходящие на нет шрамы.

— Блядь, Роджерс, — почти в голос стонет Брок. — Не хочешь срать не мучай жопу! Думаешь, я не знаю, что тебя так ломает? Думаешь, не понимаю, каково это? Мне не нужны твои извинения, не, тем более, самобичевание, чего уж там, ни за рожу, ни за больницу, ни за моих ребят. Рожу не жалко, не в ней моя ценность. Больничка была давно, и я с тебя ещё спрошу, урод геномодифицированный, за все просранные нервные клетки, пока ты топтался под дверью моей палаты, ссался зайти и в глаза мне, предателю, глянуть. Поебать, что было, то было, — Брок хмыкает, привставая на локтях, чуть сдвигая сонно заворчавшего Барнса. — А за щенков моих не тебе отвечать. Я Росса научу, на всю, блядь, жизнь запомнит, что бывает, когда трогают мою семью. На лбу вырежу во избежание, так сказать. Так что кончай ебать себе мозги, это и без тебя найдётся кому сделать и ложись уже.

— Брок, — всё ещё не унимается Стив, хоть и просветлел лицом. — То, что между нами было тогда… — он сбивается с мысли, опускает глаза, как-то слишком нервно ведёт плечами. — Оно ведь по любви, а не из-за сведений ЩИТа?

Рамлоу хочется застонать, долбануться затылком о деревянную спинку кровати, а ещё лучше приложить о неё этого долбаёба, в надежде на просветления в супермозгах, но, судя по упрямому взгляду и поджатым губам, — бесполезно. Капитан-Разрешите-Доебаться в действии.

— А тебя не смущает, что мой уровень доступа намного выше твоего? — усмехается Брок. — Да и стоять хер по заказу у меня не умеет, я тебе не Романов — ударница горизонтального фронта, блядь. Я в вас, уродов, вмазался по самые яйца, плюнув на все директивы и предписания. Так что да, блядь, по любви! — рявкает Брок, заваливаясь обратно. — никогда бы не подумал, что Капитан Америка может страдать комплексом неполноценности. Черт, это даже мило.

— Иди нахрен, Рамлоу.

— Уже лучше, Кэп. И давай уже спать.


***

Утром Брок просыпается слишком рано, когда рассветное солнце ещё слишком лениво выглядывает из-за горизонта, облизывая сереющий небосвод первыми лучами. Вставать, выбираясь из переплетения рук и ног не хочется, лишь прижаться спиной теснее к горячему, как печка Кэпу, уткнуться носом в пушистую макушку Барнса и никуда не сбегать, рискуя в очередной раз нарваться, потому что мудак, и никак не можешь уже отпустить прошлое, потому что обещания надо выполнять, даже если они даны мертвецам, и за них никто по голове не поглядит. Брок знает, что и так слишком много получил вторых, третьих, четвёртых шансов, что раскачивать лодку, испытывая суперов на стрессоустойчивость не самая хорошая идея, но ещё он знает – не отпустят, увяжутся следом, как два кутёнка, и весь хитровыебанный план пойдёт по пизде, потому что он не захочет, чтобы его, блядь, мальчики видели, как он чужие кишки на кулак наматывает из-за личных разногласий. Но день явно не задался.

Когда, выбираясь из постели, падаешь, зацепившись за свесившего ноги Барнса, ударяешься мизинцем о ножку стола, споро впрыгивая в джинсы, обливаешься кофе и приходится возвращаться, потому что забыл ёбаные ключи от машины, только и остаётся задуматься – а что сегодня пойдёт так?

Зарядивший мелкий дождик, только добавляет пиздеца в голову, накручивая и без того изрядно заведённого Брока, до состояния готового разорваться снаряда, но он старается гнать от себя всю эту хрень, хотя и выходит прескверно, мысли всё равно не здесь.

Романов, как и обещалась, ждёт у джета, протягивая папку с документами, хмурится, отводит глаза, и Брок в который раз удивляется, насколько же суперкоманда не приспособлена к этому миру. Они сколько угодно могут пробивать собой стены, захватывать опысных маргиналов, отстреливать с крыши диктаторов, полоскаться вместе с грязным бельём ЩИТа, но, как только в дело примешивалось личное, разом слепли, глохли, готовые самоубиться ради своих. Брок прекрасно это всё понимает, даже ценит отчасти. Но не с их работой.

-- Не дёргайся ты так, красавица, -- хмыкает Брок. – Понял я уже, что ты всё этим долбаёбам выболтала. И не надо делать такое лицо, я знаю, что вы большая дружная семья и всё такое. Всё, бывай.

Баки смотрит остро, хмурится, хочет что-то сказать, но лишь скалится на прямой взгляд и усаживается в кресло второго пилота, не спрашивая, вбивает координаты дома Росса.

-- Дома поговорим, -- только и отвечает Стив, не отрывая взгляда от коммуникатора, но напряжённая линия плеч, суровая морщинка между бровями слишком много говорят Броку, чтобы он мог надеяться обойтись малой кровью. С него спросят за всё.

-- Заебись, -- кривится Брок, щёлкая тумблерами, отворачивая кресло, чтобы и краем глаза не видеть Капитана-я-не-ебу-тебе-мозги-цени-это, не слушать гневного бурчания, стараясь не рассмеяться и не вызвать на свою голову Капитанский гнев прямо здесь и сейчас, а, судя по искрящимся смехом глазам Барнса, тот думает ровно о том же, демонстративно выкрутив громкость приёмника на полную.

Брок не ебёт себе мозги пространными «дальше». Он объяснится, но позже, когда просранная половина жизни перестанет тяготить и мертвецы вставать перед внутренним взором, стоит только закрыть глаза, когда он сходит на их могилы вместе с Стивом и Барнсом, скажет давно заготовленное и отпустит наконец своих щенков, волчат, в лучший из миров. А сейчас он по сотому разу перечитывает нарытое Вдовой, хмурится, поглядывая на экран с тонкой прямой линией маршрута и мысленно прикидывает чего ему будет стоит уговорить этих твердолобых идиотов остаться в джете и не лезть во всё это дерьмо больше чем уже есть.

-- Мы не останемся здесь, Командир, -- безапеляционно завяляет Барнс проверяя все ли ремни его жуткого вида амуниции застёгнуты правильно, подпрыгивает пару раз и удовлетворённо хмыкает.

-- Барнс.

-- Почти сто лет уже Барнс. Тебя оставишь на минуту или в дерьмо влезешь, или уебёшься насмерть. Так что нет, или вместе, или разворачивай джет прямо сейчас.

-- Роджерс, хоть ты то понимаешь, что я прав, -- не выдерживает Брок.

-- Как ты там говорил, командир? – вскидывает брови Стив, подхватывая щит. – Малоебущий фактор.

-- Ёбаная хуйня, -- Броку только и остаётся, что закатить глаза, соглашаясь со всем, потому что с этих и правда станет развернуть джет на самом подлёте.

То, что Росс не только не переехал, но даже и охранную систему не поменял, неприятно царапает, привыкшего просчитывать все варианты бывшего командира отряда. Не привык он к такому отношению. Брока, если не уважали, то боялись все, кому не посчастливилось оказаться в длиннющем списке должников. И иногда приходилось изрядно потрудиться, выслеживая очередного полезного уебана, а тут будто и не ждёт.

-- По сводкам тебя взрывом разнесло кровавыми ошмётками на половину Лагоса. – пожимает плечами Барнс на полный растерянности взгляд Командира.

-- Пиздец конечно, но погнали.

Брок остаёт
ся стоять в тени коридора, за дверью кабинета, даже не пытаясь переупрямить хмурого и неразговорчивого Роджерса, лишь вскидывает примерительно руки и остаётся стоять, где сказали, прислушиваясь к каждому звуку, готовый в любой момент к… К чему? Брок замирает и чуть не смеётся в голос. За годы работы на Гидру он привык заботиться о Зимнем, прикрывать его не только на заданиях, но и перед начальством, научился талантливо врать, на ходу придумывая оправдания любым задвигам своего подопечного, привык прикрывать его собой. И пусть Зимний был круче небольшой хорошо подготовленной армии, Броку было поебать, он заботился, оберегал, как мог, стараясь улучшить жизнь, но то, что эта гиперопека распространяется и на Роджерса, до Брока дошло только сейчас. Что он стал таким же полностью своим, тем, за кого и в огонь, и в воду, и под пули, и на ковёр к Фьюри подставлять хоть глотку, хоть задницу. Насрать, лишь бы с этими двумя всё было хорошо.

-- Капитан? Не помню, что давал вам ключи от своего дома, -- деланно удивляется Росс.

-- А вы думаете мне нужны ключи? – Брок усмехается. Он хорошо знаком с таким Капитаном-имел-я-ваше-мнение-уважаемый. Когда Роджерс считал, что он в своём праве, сдвинуть его не было никакой возможности, лишь покориться и принять неизбежный пиздец, как данность. А то, что Росса сейчас будут иметь в четыре руки в особо извращённой форме сомнений не вызывало. – Вы думаете, что я совсем идиот, Эверетт? Не вижу дальше своего носа? И готов сунуть голову в пасть крокодила, стоит только перед носом флагом помахать?

Брок только глаза закатывает и записывает в памяти напомнить Кэпу эти слова, когда он снова ломанётся устанавливать доброе, разумное, вечное не удосужившись уточнить – какого хуя именно он?

-- О чём вы, Капитан?

-- СТРАЙК, Рамлоу, Лагос вам ни о чём не говорят, Эверетт?

-- Представьте себе, нет.

-- Да что ты с ним разговариваешь? -- вкратчиво интересуется Барнс, и Брок зажмуривается, стараясь погасить прокатившуюся по телу сладкую дрожь. Слишком ему нравится Зимний с кинжально острым взглядом, сжатыми в тонкую линию губами, когда он сам становится оружием, идеально выверенной винтовкой Брока, точной, смертоносной, личным фетишем командира военизированного подразделения огневой поддержки СТРАЙК. – Пристрелим и потеряем в болотах Луизианы.

-- Вы наивно надеятесь так напугать меня уважаемый? -- ровным, лишь на одно мгновение дрогнувшим голосом отвечает Росс. И Брок готов многое отдать, чтобы увидеть панику и животный ужас в всегда насмешливых глазах этого ублюдка, увидеть, как он бледнеет, сглатывая, как сердце частит, бьётся в глотке. Ведь Брок знает эти интонации Зимнего, от которых ссутся и более стойкие, не то, что этот кабинетный червь Росс.

-- И не думал, уважаемый, -- недобро тянет Барнс, делая ударение на последнем слове. – Лишь описываю ваше ближайшее будущее.

-- Я всё расскажу, -- взвизгивает Росс, вскакивает, судя по грохоту упавшего стула.

-- А кто сказал, что я пришёл задавать вопросы? – Брок знает, что Кэп сейчас тянет губы в мягкой, почти доброй улыбке и смотрит так, что умные сами предпочитают копать себе могилу, не дожидаясь, пока прилетит остальным. – Мне нужна справедливость.

-- Но они предатели! Они Гидра!

-- Нет, Эверетт. Они мои люди. А за своих людей я спрашиваю лично и по полной форме.

-- Н-но, -- Росс сбивается. – Вы не можете! Вы так не делаете!

-- Я нет, а вот они…

-- Они?

Брок скалится, пинком ноги распахивая дверь кабинета, прищурившись бросает взгляд на замершего у стены Росса, проходит, бросая на стол сумку.

-- Я и сам справлюсь, так что уёбывайте.

-- Брок.

-- Это моё дело, Роджерс, только моё. Вы меня, блядь, выгуляли до места? Спасибо! Дальше я сам!

Стив нервно дёргает плечом, удобнее перехватывает щит.

-- У тебя час.

И уходит. Барнс лишь бесшабашно светло улыбается, как с тех довоенных снимков, пожимает плечами и на миг льнёт к груди, смотрит внимательно в глаза, выискивает что-то и никак не может отойти, отлипнуть, будто боится оставить одного.

-- Через час, Солдат, -- едва слышно выдыхает Брок, ловя его дыханье, притягивает к себе, целует голодно, жарко, будто авансом прикусывая губы, обещая продолжение, но потом, после, когда они все трое окажутся в маленькой квартирке, когда он смоет с себя кровь.

-- Ты мне обещал, -- напоминает Банрс, выходя за дверь.

Брок не злится, не бьёт слишком сильно, не даёт ярости захлестнуть себя с головой. Он смотрит на Эверетта Росса и видит своих волчат, то, какими они были, все их проёбы и достижения, видит и то, какими они могли стать. Ножи ложатся на столешницу один за одним. Брок не обращает внимание на скулёж примотанного к стулу Росса, у него не так много времени, а в этом деле нужна аккуратность.

-- Я расскажу тебе, уёбок, обо всех, я вырежу на коже их имена, истории, чтобы ты помнил, поставлю на лоб тавро, чтобы все знали кто тебя, мразь, пометил, перед кем ты проебался, -- Брок облокачивается на стол, с каким-то чисто гастрономисческим интересом разглядывая привязанного к стулу мужчину, никак сейчас не похожего на того чересчур самоуверенного коротышку в сером дорогом костюме, непогрешимого и практически всесильного, что тыкал ему в грудь пальцем и обещал стереть с лица земли всех, кто ему дорог, а сейчас скулит, пытаясть что-то сказать, несмотря на кляп во рту.

-- Э-нет, выблядок, у тебя больше нет того, что меня заинтересует, так что кляп останется. Да и не люблю я, когда добыча вопит.

Разрезы ложатся ровно, чётко, с хирургической точностью, тонкое лезвие скальпеля снимает ровно столько кожи чтобы причинить максимум боли, чтобы шрамы остались на всю жизнь напоминанием, что облажался и тронул тех, кого не стоило, но не дать истечь кровью. Брок отстраняется, любуясь Россом как произведением искусства, хмыкает, склоняясь к груди, придвигаясь ближе, чтобы всё уместить, всю историю всех девяти, выводит имена, даты, не касаясь ни одного важного сосуда наносит на тело Росса причудливую вязь биографии своих бойцов, чтобы помнили, чтобы знали какими были его дети, те кого он впервые за всю жизнь пустил за свою спину и кого сам готов был прикрывать до последнего.

Отходит, любуясь результатом, читает вслух, проводя пальцем по именам, надавливая, слушая, как Эверетт захлёбывается придушенным криком, как стонет, извиваясь, дёргается в путах, лишь сильнее затягивая узлы.

-- Что ты дёргаешься, страхоёбище? Или не помнишь, как пытал их? Так я могу напомнить, -- Брок чиркает колёсиком зажигалки, прикуривая. -- Могу провести тебя по всем кругам Ада и не дать подохнуть, чтобы ты ползал червём у моих ног, но мараться таким дерьмом… Роджерс не оценит.

Брок одним резким взмахом взрезает верёвки, удерживающие Росса на месте, сдёргивает его за шкирку, бросает под ноги. Морщится. Почему-то нет упоения, которое представлялось, каждый раз, когда он закрывал глаза, представляя отмщение, не получается заглушить иссушающую душу боль, забыть обезображенные тела и лица, лишь брезгливое безразличие к стонущему на полу человечку, недостойному даже смерти.

-- А это, -- тяжёлый ботинок опускается на скребущие ковролин пальцы, ломая, дробя тонкие кости. -- Чтобы ты помнил, что обязан Роджерсу жизнью, и не смел, блядь, свой поганый рот разевать в его сторону, уяснил, уёбище? -- Росс что-то невразумительно булькает. -- Не слышу, мразь! -- пинает под рёбра.

-- Да-да, умоляю, не надо, -- стонет Эверетт, захлёбываясь рыданиями, воет, из последних сил уползая в угол.

-- Вот и хорошо. И запомни, нет такой ямы из которой я тебя, блядь, не достану.

Брок выходит на улицу молча, он знает, что его ждут скорее всего у дверей, боятся, что сорвётся, натворит глупостей, что жажда мести поглотит его разум окончательно, утянет на дно, но всё равно ждут, не заходят, ведь это его дело.

-- Жив? -- спрашивает Стив, окидывая Брока внимательным взглядом.

-- Жив, Капитан, я даже скорую ему вызвал, -- усмехается Брок, вдыхает полной грудью влажный после дождя воздух.

-- Благодетель, блядь, -- хохочет Барнс, закидывая руки на плечи Брока и Стива, повисает на них, притягивая к себе ближе, заставляя столкнуться лбами, сам ударяется, шипит, смеётся громко, не таясь, целует сначала одного потом второго. -- Давайте-ка домой.


***

Полгода спустя.

-- Роджерс, блядь, вот ты лучше места найти не мог? Какого хуя именно Центральный парк. Там и в обычные дни толком не протолкнуться, а сегодня-то чего? Я уже со Старком договорился, нам крышу Башни отдали в полное распоряжение, -- Ворчит Брок, пробираясь между расстелянными на траве пледами, выискивая взглядом хоть одно свободное место.

-- Мой день рождения, как хочу так и праздную! И вообще, смотри, там Баки, он место нам занял!

Барнс и правда машет рукой, чуть ли не подпрыгивая на месте, а на земле уже расстелен традиционный клетчатый плед, уставленный разнообразными яствами из супермаркета.

Броку, конечно, хотелось приготовить ужин самому, наполняя дом привлекательными запахами жареного мяса в перечном соусе, любимого Роджерсом грушевого пирога с меренгами и карамелью и ещё чего-нибудь столь же ароматного. Провести этот вечер только втроём, тиская обоих любовников любоваться с крыши на салют и представлять, что они одни во всем мире, залитом всеми возможными оттенками голубого.

-- Ни грамма оригинальности, -- бурчит он, усаживаясь рядом с ковыряющимся в курице-гриль Барнсом.

-- Да ладно тебе, Командир, -- смеётся тот, тычется блестящими от жира губами в щёку Стива. -- Зато мы вместе и смотри, как красиво.

А в небе пляшут голубые всполохи, взлетая вверх яркими росчерками ракет и распадаясь сияющими искрящимися брызгами, освещая весь Нью-Йорк. Брок усмехается, почувствовав на своей ладони горячие пальцы Стива, и ведь действительно, какая разница.

@темы: марвел, Роджерс, моё, проза, Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок/Баки, au