«Ебись оно всё конем!!!»
На одной параллели
Основные персонажи:Стив Роджерс (Капитан Америка), Брок Рамлоу, Джеймс «Баки» Барнс (Зимний Солдат)
Пэйринг:Стив Роджерс/Брок Рамлоу/Баки Барнс
Рейтинг:NC-17
Жанры:Романтика, Флафф, Драма, Психология, Hurt/comfort, AU, Соулмейты
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика, Полиамория
ficbook.net/readfic/6433828
В наушнике шипела оборванная связь, Брок откинулся в кресле пилота, слепо смотря в потолок, стараясь про себя отсчитать минуты, секунды, метры, до полного пиздеца, когда ему не сможет помочь даже хвалёная привычка выбираться из любой жопы, куда бы он ни вляпывался. Усталость тяжело давила на плечи, и хотелось закрыть глаза, поддаться тлетворному воздействию тишины, провалиться в никогда и не всплывать больше.
Не думал он, что так всё закончится: пробитый в нескольких местах бензобак, вышедшие из строя приборы, и полное непонимание, как он оказался в этой части Атлантики, или куда там тащит джет гравитация, с каждой секундой забирая правее.
Земля стремительно приближалась, верхушки деревьев цепляли крылья джета, скребли по бронированной обшивке. Брок зажмурился, почему-то совершенно не надеясь на катапультирование, даже палец с кнопки убрал. Умирать совсем не хотелось, до какого-то скулящего хрипа, рвущего лёгкие и одновременно, он будто бы сам призывал свою смерть, уговаривал поторопиться, не ждать до земли. Он прожил уже достаточно, распробовал эту жизнь полностью, во всех, порой неприглядных, оттенках. Брок был из тех людей, кто кусал руку сразу по локоть, не интересуясь ничьим мнением, просто привычный брать, не размениваясь на вежливые реверансы. А тут такая странная обречённость и навалившийся фатализм.
читать дальшеГде-то в голове колотился пульс, мерно, не зашкаливая, не пропуская удары. Брок знал, что дальше ничего не будет — слишком большая скорость, слишком высоко над землёй. У него ничего не осталось, нечего и некого было вспоминать. Такие, как Брок, всегда живут одним днём, не оставляя ничего на мифическое «завтра». Он даже парой так и не смог обзавестись. Точнее не так, судьба давала ему возможность, отмерив, как и всем, и в тоже время, гаденько посмеялась, выбелив метки пары ещё в юности, как бы намекая, что просрал он уже эту самую возможность.
Брок никогда себя не жалел и жил на полную катушку, чётко осознавая, что не нужен будет в итоге никому в мире идеальных партнеров, не скрывал засвеченные метки и всегда грубо отшивал тех, кто начинал вещать ему о своей любви, потому как знал, чем всё это обычно заканчивалось — пары находили друг друга, а нэды оставались не у дел, запасными вариантами, хорошими друзьями, но не более.
— Роджерс, ты охуенный, нет правда! Помолчи и дай сказать, — горько усмехался Брок на очередную попытку Капитана Ответственность и Нравственность начать самый важный разговор. Брок видел его метки и точно знал, что у Роджерса есть идеальная пара, и это точно не он, хотя рисунок и правда был похож почти полностью, но был залит чернотой, а не затянут белой плёнкой шрамированной кожи. — Вы с Барнсом лучшие мужики во вселенной, при любых других условиях радостно бежал бы к вам в койку, сдергивая штаны, но с вами же не бывает полумер. Вы меня досуха выжмите, заполните собой, а потом будете грустно объяснять, что возьмёте ответственность на себя, но ваш третий против моей задницы в вашей жизни.
— Но Брок, ты не понял, ты и есть наш… — каждый раз повторял одни и те же слова Роджерс, но Брок уходил, напивался, чтобы выжечь из памяти тот самый взгляд пронзительно голубых глаз, вбивающий последние гвозди в крышку его гроба.
Брок и согласился то на это самоубийственное, как не посмотри, задание, ёбаную одиночную миссию хер знает где, только ради того, чтобы остыть, подумать наконец и решить, что делать со своей жизнью, может уже наконец сдаться на милость двоим суперам и почувствовать себя нужным хотя бы на время, пока их третий наконец не раздуплится.
Система экстренного оповещения мерзко верещала. Брок закрыл глаза, зажмурился, готовясь к удару, к страшной боли, расплавляющей кости в желе, и сжал до скрипа зубы, почувствовал рывок катапульты, и как удерживающие его ремни безопасности с силой врезались в грудную клетку. Сознание выключилось, как по щелчку.
Приходил он в себя медленно, ощущая слабые отголоски боли во всем теле, хотя был готов к намного большему, он вообще не думал, что выживет, да и не хотел особо. Но больше всего горело и ныло запястье, где под плотной повязкой белым орнаментом проступала метка.
Брок попытался повернуться на бок.
— Не двигайтесь пожалуйста, сэр, мне надо ещё пять минут, — знакомый до последнего оттенка голос резанул по нервным окончаниям, заставив уголки губ Брока нервно дернуться. Он закусил внутреннюю часть щеки, чтобы не начать ржать, вслушиваясь в скрип карандаша, выводящего что-то на бумаге.
«Нашли! Даже тут, у черта на рогах отыскали, не дали тихо мирно подохнуть», — заскулил он про себя.
— Сэр, вам больно? — его лица коснулась прохладная ладонь. — Подождите, я позову кого-нибудь.
Брок не выдержал и расхохотался в голос, так и не открывая глаз. Чувствовал, как по лицу горячими росчерками текут слезы, и ничего не мог поделать, предел прочности был даже и у него. А по всему выходило, что Брок сейчас одним махом переступил свою черту, окончательно теряя рассудок. Но может оно, и правда, к лучшему?
В следующий раз он пришёл в себя от едкого запаха хлорки, скрипа швабры и тихого мурлыкающего голоса у самого уха. Открыв глаза, он долго пялился в потолок, не узнавая больницу в которой оказался. За все годы службы Брок научился узнавать очередное медицинское учреждение, где его в тысячный раз собирали, как конструктор, по потолку. Знал наизусть все оттенки побелки, мелкие сколы и выщербины, но этот узнать никак не получалось.
— Вы проснулись! — обрадовано возвестил Кэп откуда-то справа.
— С хуя ли на вы? — усмехнулся Брок, поворачивая голову и… охренел? Не-ет! Это ещё очень слабо сказано. Он не охренел, он кончился, разом, будто по щелчку пальцев.
На соседней койке, поджав под себя длинные худые ноги сидел Роджерс и одновременно кто-то другой.
— Роджерс? — просипел Брок, теряя все самообладание разом.
— Вы знаете меня, сэр? — нахмурился Стив, поджав губы.
Брок смотрел на Роджерса, разглядывая его беззастенчиво. Слишком широкая, для его совершенно птичьего тела, больничная роба висела мешком, оголяя одно плечо и невозможно острые ключицы. Слишком большая голова едва-едва держалась на слишком худой шее. Этот Роджерс был весь какой-то «слишком» и это нервировало, выбивало из колеи, вот только взгляд остался таким же сканирующим, способным пробраться до самого нутра и вытащить всё, что там храниться, надежно запертое на десяток замков.
— Похоже, я всё-таки приложился головой о ёбаную панель, — пробормотал Брок отворачиваясь.
— Не могли бы вы не выражаться, — заявило мелкое подобие Роджерса с соседней койки и завозилось, явно натягивая на себя тонкое больничное одеяло.
На следующее утро Брок уже чувствовал себя намного лучше, будто бы просто получил по голове чем тяжёлым, а не свалился с неба в квинджете. Мелкий Роджерс обижено сопел на своей койке, гневно сверкая глазами на товарища по палате, но Брок слишком хорошо знал своего Капитана. Он всегда был с шилом в заднице и, видимо, в сороковом ничем, кроме размера, не отличался от себя размороженного, такой же незамутненный и скорый на принятие решений.
— Откуда вам известно моё имя, сэр? — в сотый раз за утро поинтересовалась персональная головная боль Брока Рамлоу и тут же закашлялась, натягивая одеяло до самого подбородка.
— Ты бедствие национального масштаба, Роджерс, — закатил глаза Брок и выругался вполголоса. Метка на его запястье горела огнём, дёргала, отдаваясь в плече. Брок стянул повязку и хотел было позвать медсестру, но выругался в голос, только взглянув на налившуюся чернотой метку, нервно оглянулся, будто бы «счастливец» или скорее «счастливцы», если судить по размеру рисунка и его витиеватости, могли прятаться под одной из коек.
— Слушай, малой, — Брок обернулся к Роджерсу. — Да ебал я всё это, — застонал он, столкнувшись со Стивом взглядом. Мальчишка аж вперёд подался, опасно свесившись со своей койки, на его тонком, почти детском запястье, горел точно такой же орнамент.
— Так вы наш, — прошептал он, облизывая сухие из-за болезни губы. — Баки правильно почувствовал! Вы наш!
— Так, погоди, — Брок чесанул затылок, схватил с тумбочки стоящей рядом с койкой простую алюминиевую кружку с водой, выпил в два глотка и снова воззрился на Роджерса. — Не пори горячку, мелкий. И сядь нормально, наебнёшься, не соберём потом.
Стив моргнул и закивал так сильно, что Броку показалось, что голова сейчас отломится от тонкой шеи и покатится по полу ему под ноги. Мелкий Роджерс казался странной пародией самого себя из двадцатого века. То, что он как-то умудрился перескочить во времени тяжело укладывалось в голове, но Брок привык анализировать информацию не приплетая эмоции. Вчерашний день он провалялся на койке, не открывая глаз, и слушал всё подряд: слишком громкое шипящее радио в соседней палате, разговоры суетящихся медсестёр, шум и открытого по случаю жаркой погоды окна, и всё больше убеждался, что встрял он по полной. Ещё и странно юный Роджерс, больше похожий на нескладного угловатого подростка, чем на символ нации. Таким Стив, если Броку не изменяла память, был до экспериментов с сывороткой Эрскина.
Всё было странным, непонятным. Брок хмуро рассматривал счастливо светящегося на всю палату Роджерса и совершенно не мог понять, что с ним приключилось, почему метка, молчавшая на Стива из двадцать первого века, вдруг ожила рядом с этим задохликом?
— А Барнс тут каким боком? — глянув искоса на Стива, поинтересовался Брок, возвращая повязку на место, под осуждающим взглядом последнего.
— Так это он вас нашёл в какой-то подворотне без сознания, принёс сюда и уговорил сестру Мерил определить нас в одну палату, ведь доказано, что рядом с истинной парой все болячки переносятся намного проще, — подняв вверх большой палец, продекламировал явно заученный текст Стив, а потом улыбнулся, коснувшись груди под больничной робой. — Мне и правда намного лучше.
— А что же тогда Барнс рядом не сидит, не «лечит» своё сокровище? — скептически протянул Брок. Ему жутко хотелось курить, горло скребло, виски выламывало болью. Это всё было слишком сложно для него, привыкшего всё решать выстрелом из верного зауэра.
— Ему с утра до ночи надо в доках работать, чтобы оплатить мне лечение, — сразу сник Роджерс, даже слегка спал с лица, но тут же его глаза вспыхнули синевой, стоило ему снова с какой-то совершенно отчаянной надеждой взглянуть на Брока. — Так вы примете нас?
— Довыёбывался, — застонал Брок, откидываясь на подушку. Хотел доказательств? Вот они! Смотрят огромными, с половину лица, синими глазами и ждут приговора. Разгребай теперь! — Мало ты мне кровушки попил. А судьба-то и правда сука, всё по-своему решила, как я не открещивался. Приму конечно, мелкий.
Стив громко завопил, подпрыгнул на постели и, ойкнув под насмешливым взглядом Брока, вновь забрался под одеяло, становясь взрослым и рассудительным, как и положено в его возрасте, нахмурил брови, листая кем-то принесённую ему газету. Брок и забыл, что Роджерсу сейчас двадцать с чем-то, а не пятнадцать, как подумалось в самом начале.
Барнс пришёл только к концу недели и был таким же, как в хрониках, засмотренных Броком до дыр: шумным, смешливым, настолько ярким, что при взгляде на него глаза слезиться начинали.
— Как тут моя красотка? — пропел он, вваливаясь в палату. И замер на месте, не обнаружив Стива на его койке, обвёл взглядом палату и лучезарно улыбнулся, обнаружив пропажу на постели Брока. Стив сидел завёрнутый по самые уши в два одеяла, подобрав под себя тонкие ноги и закусив нижнюю губу отчаянно пытался обыграть усмехающегося Брока в карты.
— Рамлоу, — представился Брок не отрывая тёплого взгляда от задумавшегося над новым ходом Роджерса.
— Джеймс Барнс, — представился тот, протянув руку.
— Так это ты меня подобрал? — Брок благодарно кивнул на протянутую сигарету, когда они с Баки Барнсом вышли на крыльцо госпиталя.
— В подворотне, — ответил Барнс, жмурясь словно кот на солнце, от чего Броку хотелось коснуться коротких волос, почесать за ухом, проверяя, а вдруг и правда замурчит.
— Дела, — протянул Брок.
— Ты принимаешь нас? — в лоб спросил Баки.
— И ты туда же? — криво усмехнулся Брок. — Вот нахрен вам старый вояка без гроша за душой, с таким прошлым, которое в приличном обществе и озвучивать не стоит? С неизвестным настоящим и хуй знает каким будущим, если вообще ещё что будет? — спросил Брок, разглядывая улицу впереди.
Бруклин «тогда» и «сейчас» разительно различался. Мимо не проносились бесконечным полотном автомобили, перекрикивались высунувшиеся из окон кумушки, тут же вытряхивая половики на неудачно развешенное бельё товарок.
— А мы тебе? Стив всё боялся, что ты, проснувшись и увидев, его сбежишь, — хмыкнул Баки. — От него больше проблем, чем пользы. Вообще неизвестно переживёт ли он следующую зиму.
Брок оскалился, вспоминая широченного Роджерса, улыбчивого, со здоровым румянцем на щеках. Он глянул на нервно курящего в конец вымотанного работой Барнса. Хотелось всё рассказать, предупредить, чтобы они не наделали дел. Не вляпались так глупо во всё это дерьмо с Гидрой, чтобы Барнса не разбирали на составные части в течении семидесяти лет, не натаскивали на людей, чтобы Стив не сунул голову в пасть ему не по силам, не замёрз на те же семьдесят лет где-то в ледниках, чтобы они жили, не зная того дерьма, в которое окунались ежедневно по вине Фьюри и иже с ним. Но Брок понимал — нельзя, он втрескался в этих двоих очень давно, в таких сильных, какими они были, списывая, конечно, всё это на недоёб, но всё же. А что если он поменяет историю так, что они и не встретятся вовсе и этот непрочный мир пойдёт по пизде намного раньше?
— Прорвёмся, — криво усмехнулся Брок, метко попав бычком в урну. — И не из такого дерьма выбирались.
Вечером Барнс снова свинтил на работу, оставив Стива горестно вздыхать одного в палате. Брока же, обследовав, выпустили на свободу, на вопрос об оплате, покивав в сторону умчавшегося пахать в доки Барнса. Брок только хмыкнул. Не любил он ни от кого зависеть, тем более от этой мелкотни.
— Сколько? — только и спросил он в ломбарде, выложив на стойку свой перстень-печатку, подаренный ребятами из СТРАЙКа. Из какого он металла, Брок не знал, да ему и было всё равно, но судя по тому, как затряслись руки оценщика — вещица стоила тех денег, что за неё отвалили бойцы. Вот только Броку всё равно казалось, что его жестоко наебали, не смотря на полные карманы наличности. Но зато можно было забрать мелкого из той богадельни домой и пояснить доходчиво второму, что он тоже должен быть под боком.
Броку было странно идти по этим улицам, странно скалиться на заинтересованные его одеждой взгляды и ещё более странно, сжимать в своей ладони слишком тонкую, но на удивление сильную ладошку Роджерса.
— Мы ведь за Баки. Да? — сверкая глазами спросило это недоразумение, вышибая все связные мысли из головы Брока, ну не может ему быть за двадцать, как был подростком, так и остался. Мелкого хотелось подхватить на руки и унести куда-нибудь, где была приличная кровать и… Брок потряс головой. Никогда он не думал, что у него может так стоять на немощные кости и почти подростковое личико, или это всё дело в том, кто это был? Но Роджерса хотелось до зубного скрежета и полного отказа мозговой деятельности.
— За ним, — покивал Брок, стараясь не смотреть в его сторону. — И пожрать зайдём куда-нибудь.
— Зачем? — изумился Роджерс. — Я могу приготовить что-нибудь.
— Ой не пизди, — рассмеялся Брок, прекрасно зная, что у Роджерса и яичница получалась так, что ею проще стены проламывать, чем разжевать.
— Но Баки ест, — он упрямо вздёрнул подбородок.
— Барнс из твоих рук и яд примет, мелкий, — оскалился Брок, видя, как щёки Роджерса становятся пунцовыми от смущения, и он отворачивается, отчаянно пряча глаза.
Барнса забирали чуть ли не с боем. Его бригадир встал грудью на защиту своего работника, стараясь переорать странного мужика с совершенно бандитской физиономией, пока из-за его спины не вынырнул Роджерс и не принялся уверять мистера Норта, что всё с Баки будет отлично. Тот явно знал мелкого и, судя по глуповатой улыбке, расплывшейся на одутловатом лице, слишком явно симпатизировал.
— Ну так что? — нахмурился Брок, задвигая Роджерса за спину.
— Сейчас-сейчас. Барнс! Дуй сюда и быстро! — заорал Норт, понимающе хмыкнув.
Брок не понимал сам себя. Он никогда не страдал припадками ревности, никогда не был собственником, часто деля симпатичных девочек с Джеком, но на Барнса и Роджерса это похоже не распространялось. Стоило кому-то слишком близко подойти или похлопать кого-то из них по плечу, не говоря уж об объятиях, в душе поднималась удушливая злая волна и мозг замыкало от желания схватить обоих, закинуть на плечо и скрыться в логове от всего мира. Барнс и Роджерс были его, полностью, до самого донышка, со всем багажом проблем и придури.
— Мда, — протянул Брок, прохаживаясь по совершенно крохотной квартирке этих обормотов. — И санузла даже нет. Моетесь вы где, говоришь?
— В общественных банях в конце квартала, ну или греем воду в тазу на буржуйке, — как само собой разумеющееся ответил Барнс, стягивая пропахшую морем куртку.
— Одно слово — средневековье.
Броку ничего не стоило снять им жильё получше. Денег бы хватило, вот только вряд ли надолго. Он уже подумывал наняться куда-нибудь работать, прикидывая какими талантами сможет обеспечить им более-менее комфортное жильё и с удивлением обнаружил — слишком мало он знает об этом времени, да и вряд ли сейчас кому нужны наёмники экстра-класса, бойцов сейчас и без него хватало, причём совершенно бесплатно. Вот уж странные времена и нравы. Тот же Роджерс ему чуть ли не все уши прожужжал, пока они шли от доков, мол, как только он поправится, снова попробует записаться в армию.
Броку хотелось схватить его за плечи и тряхнуть хорошенько, чтобы и думать забыл о войне, перемелет она их обоих, выжжет несмываемые клейма, сожрёт Барнса и выплюнет переломанного только почти через столетие, но разве он имел право решать за них. Там, в настоящем, что Барнс, что Роджерс были сильными, уверенными в себе и своих силах, они жили и радовались тому, что до сих пор вместе, несмотря на сучность судьбы, а измени Брок что-нибудь под себя — неизвестно что было бы на выходе.
Менять свою жизнь Брок не любил и тем более терпеть не мог, когда в неё кто-то вмешивался, пусть и с желанием улучшить что-то, но с мелкими он церемониться не стал.
— Так, — Брок покрутил в пальцах сигарету и зло глянул на упрямо поджавшего губы Барнса. — Я вас не покупаю, понял? Вы — мои! И, хотите вы этого или нет, но я сделаю всё возможное, чтобы улучшить, блядь, вашу жизнь! Понятно? Или тебе нравится слушать, как Роджерс выхаркивает собственные лёгкие, а самому сбегать ни свет, ни заря в доки, не зная, где целый день может носить этого болезного? Ты вообще в курсе, что он ходит на Кони-Айленд и портреты рисует за деньги?
— Откуда? — вскинулся Роджерс и тут же сник под осуждающим взглядом Барнса. — И от меня должна быть польза.
— Я знаю вас обоих лучше, чем вам может показаться. Так что вам остаётся либо смириться с положением вещей, либо прогнать меня вон.
— Я тебе всё верну, — глухо ответил Барнс.
— Кретин, — выдохнул Брок. Притягивая его к себе ближе, глянул в глаза, провёл большим пальцем по губам, не раз и не два снившимся ему ночами. — Мы семья, пойми наконец. Я жизнь ради вас обоих положу, а ты деньги считаешь.
Барнс зажмурился и Брок в очередной раз залип, глядя на длинные дрожащие ресницы, припухшие влажные губы, упрямую ямочку на подбородке, острые скулы, не понимая, как вот это всё могло стать легендарным убийцей, хмурым и нелюдимым Зимним Солдатом. Барнс был солнечно ярким, живым, его энергии хватило бы осветить весь Бруклин. Каким же уродом надо быть, чтобы тронуть такую красоту, изуродовать шрамами, пытать, ставить эксперименты. Брок обнял Барнса, нет не так… Баки впервые, прижал к себе, утыкаясь носов в короткие волосы за ухом, рядом притёрся горячий, как печка, Стив. Что-то внутри Брока с оглушительным щелчком встало на место. Вот оно — настоящее, эти двое и до всего, и после были его, а он принадлежал всю жизнь только им, таким юным, беспечным и неправильным.
***
Спать на узкой койке было страшно неудобно. Баки отлежал Броку всё плечо. А Стив всё норовил забраться сверху и улечься на грудь. Брок мысленно прикинул, что будет с ним, если Кэп сохранил эту привычку и смог только сам себе посочувствовать, но всё равно было в этом что-то идиллическое, согревающее душу, дающее надежду.
Брок, сидя утром на лестнице и выкуривая, наверное, уже пятую по счёту сигарету, накрепко задумался над поведением этих двоих в настоящем. Ведь с самого первого дня совместной работы, что Роджерс, что Барнс вели себя с ним странно. Первые дни они оба ходили вокруг Брока кругами. Всё уменьшая радиус, с надеждой заглядывали в глаза, что-то там искали, видимо надеялись, что он их вспомнит. Первым подошёл и заговорил именно Стив, видимо выбранный парламентёром за внешнюю безобидность. Брок с трудом мог вспомнить тот, дерьмовый надо сказать, день. Очередной любовник свинтил в закат, объявив по СМС, что нашёл того самого, и ему лучше смириться и не искать его в Неваде. Брок тогда только подивился такой незамутнённости, но решил на всякий случай профилактически надраться с Роллинзом, пропагандирующим секс без обязательств с минимумом информации об обоих партнёрах, кроме разве что справке о ЗППП.
С Роджерсом они столкнулись в коридоре. Брок, уже настроившийся на приятный вечер в компании большого количества алкоголя и лучшего друга, не горел особым желанием разговаривать с начальством, поэтому особо не вслушивался в странные реверансы и на предложение сходить кофейку попить в ближайшую кондитерскую лишь ощерился и послал Стивена, мать его, Роджерса в такие дали, что тот не приближался к Броку ещё неделю, обиженно сверкая глазами.
Барнсу, так в лоб и заявившему, что Брок принадлежит им со всеми потрохами, была продемонстрирована белёсая метка, и оба супера теперь пасли Брока издалека, иногда на пробу пытаясь прижать его в тёмном коридоре или душевых, но безрезультатно.
Очередной бычок отправился в пустую консервную банку. Брока самого крыло и от одного, и от другого. Но он слишком хорошо выучил, чем обычно заканчиваются его такие увлечения, ещё в юности вляпавшись в соседку, которая после пяли лет отношений молча забрала вещи и спешно выскочила замуж за своего единственного. Брок прекрасно её понимал, он знал природу человека и его стремление обрести идеального партнёра, но никак не мог понять, почему эта самая природа так жестоко посмеялась над ним, отобрав даже призрачную возможность обрести опору.
— Ты чего здесь? — зевая спросил Баки, высунувшись из-за двери.
— Думаю, как дальше жить, — усмехнулся Брок, с нежностью рассматривая оставшийся на щеке след от подушки. — Поднимай мелкого, лечить его пойдём.
Когда вечером они едва вползли в комнатку, по какому-то недоразумению именуемую квартирой, Стив отказался разговаривать с Броком, а Баки и вовсе старался игнорировать. Но факт оставался фактом, при нормально осмотре у мелкого нашли ещё кучу недолеченного всего, что и давало осложнения на всё что только можно, и организм сбоил, не вытягивая столько.
Потратив изрядную сумму на врачей и нужные препараты, Брок попытался было задобрить Стива походом в художественную лавку, вот только Роджерс, даже такой мелкий, всегда был Роджерсом, никогда не меняющим принятых, даже если они не имели смысла, решений. В итоге Брок махнул на него рукой, захочет, сам под бок придёт.
А ещё Броку нравилось наблюдать за Баки, ловить его на совсем кошачьих повадках, прикасаться невзначай, лохматить короткие волосы, слушая едва различимое урчание в ответ. Нравилось, как Баки сам его касался, осторожно, будто исподтишка, будто бы он мог прогнать, не разрешить. Нравилось сцеловывать тихие стоны с припухлых искусанных губ, зажимая Баки около окна, пробираясь ладонями под одежду. Нравилось наблюдать за обиженным Стивом, который глядел исподлобья, как совершенно поплывший Баки ластится, чуть ли не на руки лезет.
Брок только головой качал от того, какие его мальчики тактильные и одновременно недоласканные. С появлением меток истинных пар такие понятия, как гомосексуализм и преследование за него изжили сами себя, но всегда оставались такие вот стеснительные индивидуумы, которые могли годами жить рядом со своей второй половиной и отваживаться разве что на один-два совершенно невинных поцелуя.
— Я боюсь причинить ему боль, — ответил Баки на закономерный вопрос Брока — трахались ли они уже.
— А сам подставить задницу ты не подумал. Понятно всё с вами.
Баки лишь густо покраснел.
С каждым прожитым рядом с ними днём Брок всё сильнее влюблялся, хотя и не понимал, куда уж больше, но Баки со Стивом как-то умудрялись занять в его сердце все пустоты, о существовании которых он и не догадывался. Брок поймал себя на том, что не может без них, старается не выпускать обоих из поля зрения, наблюдая, как Стив рисует, высунув кончик языка, или Баки сидит на подоконнике, подставляя лицо солнечным лучам, и жмурится от удовольствия. И сам себе изумился, когда на месте своих мальчиков вдруг смог представить Барнса и Роджерса из настоящего, таких широкоплечих, мощных, совершенно других, но ничуть не менее любимых.
И в то же время Броку всё сильнее казалось, что его время кончается, истончаясь, истираясь в пыль, ещё буквально пара дней — и его утянет обратно. Чувствовали это и Стив с Баки, жались к нему теснее, ластились и будто бы всем своим видом умоляли остаться, не уходить.
— Тебе так с нами плохо? — спросил Стив, устроившись у Брока на груди, едва стоило тому открыть глаза.
— Мне с вами слишком хорошо, — ответил тот, провёл ладонью по спине, пересчитывая острые позвонки, огладил тазовые косточки, в очередной раз поражаясь, насколько же Стив хрупкий по сравнению с двадцать первым веком, лёгкий, практически невесомый, будто косточки и правда птичьи. Казалось, что Стива можно посадить на одну ладонь и укрыть другой, спрятав.
Стив вспыхнул алым, завозился на нём, стараясь привстать на локтях, лишь бы Брок не понял его состояния.
— Не сбегай, — шепнул Брок, прижимая Стива к себе сильнее, пробрался ладонями под резинку пижамных штанов, сжав ягодицы ладонями, и застонал, когда зашевелившийся рядом Баки мурлыкнул и притянул голову Стива для поцелуя.
Это было какое-то сумасшествие. Его мальчики лизались в каких-то сантиметрах от него, жарко, жадно, голодно, будто бы впервые дорвавшись друг до друга. Брок плыл в каком-то мареве, ощущая прикосновения двух пар осмелевших рук к своим плечам, шее, бёдрам. Стив тёрся о его живот гордо стоящим членом, размазывая капли густой смазки, стонал, кусая губы, прогибаясь в спине, подставляя задницу ладоням.
Кое-как вывернувшись из белья, Брок просунул руку между собой и Стивом и обхватил ладонью оба члена, сжал их вместе, заставив Стива вскрикнуть, отчаянно толкаясь в его кулак. Баки крупно вздрогнул, кусая губы, оттянул свои штаны, сжал член у основания.
— Погладь его, — приказал Брок, указывая взглядом на Стива.
Взгляд Баки метался от Брока к Стиву и обратно, будто он не знал, к кому прикоснуться первому, но слова Брока что-то сдвинули у него в голове. Коротко застонав, он приник к спине Стива, выцеловывая каждый позвонок, обводя языком острые лопатки. Добравшись до его ягодиц, так же, как и Брок, сжал их ладонями, развёл в стороны. Брок не видел, как Баки, громко урча, вылизывает Стива, но мелкого трясло так сильно, что его едва удавалось удержать в объятиях.
— Господи, Баки, — застонал Стив, задыхаясь от нахлынувших новых, для него, ощущений, подаваясь назад, раскрываясь на полную, позволяя ласкать себя. Брок видел, что ему трудно дышать, как тяжело ходит грудная клетка, но не мог убрать рук, не доласкав.
Стив выгнулся дугой, кончая, забился в объятиях, готовый оторваться от земли, взлететь. Брок бережно прижал его к себе, гладя по спине, давая отдышаться. Его собственное желание сейчас отошло на задний план, он нежил, гладил Стива, укачивал его, покрывая лицо, шею, плечи лёгкими поцелуями. Стив слабо улыбнулся и сполз с Брока на подушку рядом, почти мгновенно засыпая.
Баки прильнул с другого бока, потёрся всем телом, обдавая жаром. Брок повалил его на постель, нависнув сверху, вглядываясь в глаза, и поцеловал, вылизывая его губы, кусая почти грубо. С Баки он не боялся собственной силы, зная — выдержит, ответив тем же.
Гортанно застонав, когда Баки обхватил его ногами, Брок чувствительно прихватил зубами его за плечо, потёрся носом, лизнул, обдавая жарким дыханием метку. Тело горело, переставая подчиняться. Брок желал только одного: наскоро растянуть Баки, смазать его и себя и войти, вбиться в такое желанное тело, заполняя его собой, чтобы помнил и никогда не забывал чей он, чтобы носил его запах на своей коже.
Баки был громким, страстным любовником, он гнулся, замирая, трепетал, насаживаясь сильнее, стонал в голос, совершенно не боясь быть услышанным, подставлялся рукам, бесстыдно разводя ноги, скулил умоляя взять его сильнее, вжимался сам, кусая Брока, оставляя на его смуглой коже бесчисленное количество меток.
Брок вбивался в Баки, ловя губами сладкие стоны, сцеловывая с губ, насыщаясь им, становясь наконец цельным. Мир вокруг перестал существовать. Единственное о чём сейчас Брок мог молить небеса — не забирать его у них. А их у него, не разбивать жизнь сразу троим, дать им ещё немного времени нормально проститься.
Он сам, наверное, кричал, Брок не помнил, только ослепляющее удовольствие, как будто всё это происходило впервые, накрыло с головой, скрутило, дробя рёбра, выжало досуха, едва давая вдохнуть.
Повалившись на подушки, Брок рассмеялся. Вот она какая оказывается — любовь, вот значит, что такое — занятие любовью, не тупая многое прощающая похоть, а именно любовь, способная отринуть что угодно, стереть, перемолоть тебя с костями и выстроить заново, правильным, настоящим, обновлённым, готовым принять единственно верное решение и следовать ему до конца, до последнего, ни о чём не сожалея.
Брок чувствовал, как его сердце впервые за всю его долгую жизнь действительно бьётся, чувствовал две головы на своих плечах, их руки, скрещенные на его животе, и был абсолютно, на все сто процентов счастлив.
Утро началось как обычно: с открытого настежь окна, топота босых ног Стива по деревянному, кое-где рассохшемуся полу, тихому мурлыканью Баки, шелестящему газетными листами. На сегодняшний полдень был назначен очередной приём врача у Стива, но Броку так не хотелось вставать. В теле всё ещё бродило щекотное удовольствие, покалывая мышцы маленькими иголочками, расслабляя, утягивая дальше в страну сновидений. Но Брок знал, что сам Стив никуда не пойдёт и из Баки всю душу вымотает.
— Так, котята, умылись, поели? — спросил он, стянув с тумбочки свои наручные часы, предмет тихой зависти Стива.
— Только тебя ждём, — отозвался Баки, откладывая газету.
— Это хорошо, что ждёте, — хмыкнул Брок, поднимаясь, потягиваясь всем телом, под голодными взглядами этой парочки. — Э-нет, сейчас трахаться мы не будет, а то сутки из постели вас не выпущу. Сначала Стив и еда, всё остальное потом.
Баки со Стивом многозначительно переглянулись и кивнули.
Старый докторишка сразу не понравился Броку, было в нём что-то гадливое, тошнотворное, но слишком много было о нём хороших отзывов, как о лучшем специалисте в Нью-Йорке, хоть и очень дорогом, но первое что он сделал, это выгнал Брока с Баки из кабинета, оставшись со Стивом наедине. Брок не знал о чём они там разговаривали, но мелкий вылетел с таким лицом, будто ему предрекли страшную и мучительную смерть в ближайшие пару дней.
Обняв Стива за дрожащие плечи, Брок оскалился и зарычал. Очень уж хотелось откусить уроду голову и вставить в задницу, раз именно ею этот именитый профессор и думал. Стив молчал, хмурил брови и упорно отказывался смотреть Броку в глаза.
— Так, — протянул Брок, усадив Стива на скамейку во дворе, пока Баки наводил порядки, пересчитывая зубы идиоту, догадавшемуся наговорить гадостей их Стиви. — Отставить панику. — Брок взял его ладони в свои, сжал. — Что бы не сказал этот старый козёл, помни, что ты один из самых сильных людей, кого я знаю. Ты со всем справишься, ты сможешь, стоит только этого захотеть. Нет ни одного дела с которым не справился бы Стивен Грант Роджерс.
— Откуда ты знаешь? — сипло спросил он. Поднимая глаза.
— Знаю, поверь, Стива Роджерса я знаю, как никто, — ласково улыбнулся Брок. — Он парень хоть куда, привыкший пробивать головой стены и закрывать собой всех подряд, но он сильный, несгибаемый, честный до безобразия и верный своим идеалам.
— Ты точно про меня?
— А про кого же ещё, птичка? Ты такой и есть, правда тебе надо ещё чуточку подрасти, а пока, — Брок снял с руки отцовские часы, служившие ему верой и правдой, как талисман без малого тридцать лет, и застегнул ремешок на запястье Стива. — Пусть они хранят тебя, как хранили до этого меня. Только не забывай их вовремя заводить.
Стив поднял на него серьёзные глаза, прижав руку с часами к груди, и кивнул, будто бы поклялся, дал самое важное обещание за всю свою недолгую жизнь. Вернувшийся Баки криво усмехнулся, потирая сбитые костяшки и наотрез отказался рассказывать Броку, что же всё-таки произошло в кабинете.
— Я всё решил, — только и ответил он, гордо вскинув подбородок.
Вечером решили не засиживаться дома и сходить развеяться, дойти до кинотеатра. Стив всю дорогу помалкивал, так толком и не придя в себя, что-то сам для себя решал, Баки был тоже на удивление хмурым, не отвечал на улыбки встречных девушек, лишь крепко держал Брока за руку, будто именно от него зависело, что будет с ними дальше. Лишь Броку было легко на душе. Он не спрашивал, что Стиву наговорил тот старый коновал, не интересовался, что с ним сделал Баки и был рад, что не ринулся в кабинет сам, а остался со Стивом, чтобы успокоить его.
— Идите за билетами, я докурю и догоняю вас, — махнул он рукой с зажатой сигаретой.
Брок улыбнулся сам себе, поднял голову глядя в темнеющее небо. Вот так, не имел ничего, а тут получил сразу и всё. И насколько бы судьба не выдала ему карт бланш, он будет пользовать её на полную катушку.Сегодня после кино они сходят поесть в какое-нибудь приличное место, потом завалятся в одну постель, такие тёплые, близкие… родные. А завтра Брок подумает насчёт работы в старом Бруклине сороковых, покупке новой кровати и прочих-прочих-прочих мелочах. Сейчас хотелось быть рядом и ни о чём не думать. А всё остальное завтра.
Голова взорвалась болью, Брок застонал, сжал виски пальцами и попятился в тень переулка. Он чувствовал металлический запах крови отовсюду, но никак не мог понять, что произошло, только мерзкая мыслишка — всё, отмечтался — и темнота.
*****
Брок снова не узнавал потолок над собой: слишком высокий и светлый, совсем не такой, как в бруклинский больнице. И пахло по-другому.
— Не двигайся пожалуйста, мне надо ещё пять минут, — и снова знакомый до последнего оттенка голос, скрип карандаша о бумагу и едкий запах медикаментов, только разве что хлоркой не воняло, не шипело радио, не трещали медсестрички за тонкой стенкой.
— Роджерс, — просипел Брок, чувствуя возвращающуюся головную боль.
— Рамлоу, не будь мудаком хоть сейчас, — тяжело вздохнул Стив, усаживаясь рядом, коснулся прохладной большой ладонью лба. — Дай хоть немного побыть рядом. Мы чуть тебя не потеряли, Брок.
— Роджерс, — упрямо повторил Брок, стараясь поймать его взгляд, сконцентрироваться, не уплыть в темноту беспамятства.
— Ну что тебе не так-то? — Стив гневно нахмурил брови, но беспокойство и тёмные круги под глазами выдавали с головой. Он волновался, сидел рядом и ждал, пока Брок очнётся, чтобы снова прогнать, отмахнуться, как от назойливой мухи.
— Ты бедствие национального масштаба, птичка, — хрипло прошептал Брок, растягивая разбитые губы в подобии на улыбку
— Я не забываю заводить часы, — видимо, всё ещё не веря, на пробу сказал Стив.
Брок улыбнулся, кое-как поднял отчего-то слишком тяжёлую, перевитую трубками капельниц руку и коснулся щеки, провёл по жёсткой упрямой линии подбородка. Стив, его Стив больше не был тощим астматиком, которого хотелось тискать, таскать на руках, но Брок готов был ради него, их обоих, на части разорваться, мир прогнуть.
— А Баки… — начал он, с трудом повернув голову и заметив пропажу спящей в кресле у окна, привычно обхватив ладонью ладонью тяжёлый приклад винтовки, готовый в любой момент начать отстреливаться, выдохнул свободнее. — Давно?
— Ты две недели в себя не приходил.
— Столько, сколько пробыл там, — тихо подвёл итог Брок, глянул на чёрную метку на своём запястье, недоумевая зачем судьбе нужно было выворачивать всё так? Чтобы он полнее ценил тех, кто ему достался? Понял их щемящую нежность друг к другу? Брок и без всего этого знал, казалось, всё об этих двоих, чувствовал их нутром с самого первого дня и боролся с собой, потому как метка никогда не врёт.
— Ты жизнь нашу перевернул и пропал, — прошептал Стив, нервно комкая угол его одеяла, становясь до невозможного похожим на себя самого из сороковых, из больничной палаты. — Будто не было. Только тлеющая сигарета и отпечаток окровавленной ладони на стене. Брок, — Стив подался вперёд, навис сверху, отчаянно хмурясь. — Мы думали, ты умер, но ждали, каждый день выходили встречать, ведь метка не врёт! — Брок вздрогнул. — Потом война, Баки, самолёт… — Стив легко коснулся его губ своими. — Новое время, всё новое, одинокое! Но оно вернуло мне Баки, то же другого, но Баки. А потом появился ты, возник из неоткуда. Всё такой же мудак, наш мудак, но не знающий нас, не принадлежащий нам.
Стив уткнулся ему в плечо, мелко дрожа.
— Спасибо, что вы меня, кретина, дождались, — выдохнул Брок, чувствуя, что и его накрывает.
А на запястье, налившись чернотой, горел витиеватый узор, метка принадлежности Брока Рамлоу двум самым идеальным суперсолдатам из всех, кого он встречал за свою долгую жизнь. Он был их, а они его, как бы судьбе не хотелось посмеяться, растаскивая их по углам. Брок нашёл дорогу сквозь время, параллельные прямые, пробрался и взял своё, ведь Брок был из тех людей, кто кусал руку сразу по локоть, не интересуясь ничьим мнением.
Основные персонажи:Стив Роджерс (Капитан Америка), Брок Рамлоу, Джеймс «Баки» Барнс (Зимний Солдат)
Пэйринг:Стив Роджерс/Брок Рамлоу/Баки Барнс
Рейтинг:NC-17
Жанры:Романтика, Флафф, Драма, Психология, Hurt/comfort, AU, Соулмейты
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика, Полиамория
ficbook.net/readfic/6433828
В наушнике шипела оборванная связь, Брок откинулся в кресле пилота, слепо смотря в потолок, стараясь про себя отсчитать минуты, секунды, метры, до полного пиздеца, когда ему не сможет помочь даже хвалёная привычка выбираться из любой жопы, куда бы он ни вляпывался. Усталость тяжело давила на плечи, и хотелось закрыть глаза, поддаться тлетворному воздействию тишины, провалиться в никогда и не всплывать больше.
Не думал он, что так всё закончится: пробитый в нескольких местах бензобак, вышедшие из строя приборы, и полное непонимание, как он оказался в этой части Атлантики, или куда там тащит джет гравитация, с каждой секундой забирая правее.
Земля стремительно приближалась, верхушки деревьев цепляли крылья джета, скребли по бронированной обшивке. Брок зажмурился, почему-то совершенно не надеясь на катапультирование, даже палец с кнопки убрал. Умирать совсем не хотелось, до какого-то скулящего хрипа, рвущего лёгкие и одновременно, он будто бы сам призывал свою смерть, уговаривал поторопиться, не ждать до земли. Он прожил уже достаточно, распробовал эту жизнь полностью, во всех, порой неприглядных, оттенках. Брок был из тех людей, кто кусал руку сразу по локоть, не интересуясь ничьим мнением, просто привычный брать, не размениваясь на вежливые реверансы. А тут такая странная обречённость и навалившийся фатализм.
читать дальшеГде-то в голове колотился пульс, мерно, не зашкаливая, не пропуская удары. Брок знал, что дальше ничего не будет — слишком большая скорость, слишком высоко над землёй. У него ничего не осталось, нечего и некого было вспоминать. Такие, как Брок, всегда живут одним днём, не оставляя ничего на мифическое «завтра». Он даже парой так и не смог обзавестись. Точнее не так, судьба давала ему возможность, отмерив, как и всем, и в тоже время, гаденько посмеялась, выбелив метки пары ещё в юности, как бы намекая, что просрал он уже эту самую возможность.
Брок никогда себя не жалел и жил на полную катушку, чётко осознавая, что не нужен будет в итоге никому в мире идеальных партнеров, не скрывал засвеченные метки и всегда грубо отшивал тех, кто начинал вещать ему о своей любви, потому как знал, чем всё это обычно заканчивалось — пары находили друг друга, а нэды оставались не у дел, запасными вариантами, хорошими друзьями, но не более.
— Роджерс, ты охуенный, нет правда! Помолчи и дай сказать, — горько усмехался Брок на очередную попытку Капитана Ответственность и Нравственность начать самый важный разговор. Брок видел его метки и точно знал, что у Роджерса есть идеальная пара, и это точно не он, хотя рисунок и правда был похож почти полностью, но был залит чернотой, а не затянут белой плёнкой шрамированной кожи. — Вы с Барнсом лучшие мужики во вселенной, при любых других условиях радостно бежал бы к вам в койку, сдергивая штаны, но с вами же не бывает полумер. Вы меня досуха выжмите, заполните собой, а потом будете грустно объяснять, что возьмёте ответственность на себя, но ваш третий против моей задницы в вашей жизни.
— Но Брок, ты не понял, ты и есть наш… — каждый раз повторял одни и те же слова Роджерс, но Брок уходил, напивался, чтобы выжечь из памяти тот самый взгляд пронзительно голубых глаз, вбивающий последние гвозди в крышку его гроба.
Брок и согласился то на это самоубийственное, как не посмотри, задание, ёбаную одиночную миссию хер знает где, только ради того, чтобы остыть, подумать наконец и решить, что делать со своей жизнью, может уже наконец сдаться на милость двоим суперам и почувствовать себя нужным хотя бы на время, пока их третий наконец не раздуплится.
Система экстренного оповещения мерзко верещала. Брок закрыл глаза, зажмурился, готовясь к удару, к страшной боли, расплавляющей кости в желе, и сжал до скрипа зубы, почувствовал рывок катапульты, и как удерживающие его ремни безопасности с силой врезались в грудную клетку. Сознание выключилось, как по щелчку.
Приходил он в себя медленно, ощущая слабые отголоски боли во всем теле, хотя был готов к намного большему, он вообще не думал, что выживет, да и не хотел особо. Но больше всего горело и ныло запястье, где под плотной повязкой белым орнаментом проступала метка.
Брок попытался повернуться на бок.
— Не двигайтесь пожалуйста, сэр, мне надо ещё пять минут, — знакомый до последнего оттенка голос резанул по нервным окончаниям, заставив уголки губ Брока нервно дернуться. Он закусил внутреннюю часть щеки, чтобы не начать ржать, вслушиваясь в скрип карандаша, выводящего что-то на бумаге.
«Нашли! Даже тут, у черта на рогах отыскали, не дали тихо мирно подохнуть», — заскулил он про себя.
— Сэр, вам больно? — его лица коснулась прохладная ладонь. — Подождите, я позову кого-нибудь.
Брок не выдержал и расхохотался в голос, так и не открывая глаз. Чувствовал, как по лицу горячими росчерками текут слезы, и ничего не мог поделать, предел прочности был даже и у него. А по всему выходило, что Брок сейчас одним махом переступил свою черту, окончательно теряя рассудок. Но может оно, и правда, к лучшему?
В следующий раз он пришёл в себя от едкого запаха хлорки, скрипа швабры и тихого мурлыкающего голоса у самого уха. Открыв глаза, он долго пялился в потолок, не узнавая больницу в которой оказался. За все годы службы Брок научился узнавать очередное медицинское учреждение, где его в тысячный раз собирали, как конструктор, по потолку. Знал наизусть все оттенки побелки, мелкие сколы и выщербины, но этот узнать никак не получалось.
— Вы проснулись! — обрадовано возвестил Кэп откуда-то справа.
— С хуя ли на вы? — усмехнулся Брок, поворачивая голову и… охренел? Не-ет! Это ещё очень слабо сказано. Он не охренел, он кончился, разом, будто по щелчку пальцев.
На соседней койке, поджав под себя длинные худые ноги сидел Роджерс и одновременно кто-то другой.
— Роджерс? — просипел Брок, теряя все самообладание разом.
— Вы знаете меня, сэр? — нахмурился Стив, поджав губы.
Брок смотрел на Роджерса, разглядывая его беззастенчиво. Слишком широкая, для его совершенно птичьего тела, больничная роба висела мешком, оголяя одно плечо и невозможно острые ключицы. Слишком большая голова едва-едва держалась на слишком худой шее. Этот Роджерс был весь какой-то «слишком» и это нервировало, выбивало из колеи, вот только взгляд остался таким же сканирующим, способным пробраться до самого нутра и вытащить всё, что там храниться, надежно запертое на десяток замков.
— Похоже, я всё-таки приложился головой о ёбаную панель, — пробормотал Брок отворачиваясь.
— Не могли бы вы не выражаться, — заявило мелкое подобие Роджерса с соседней койки и завозилось, явно натягивая на себя тонкое больничное одеяло.
На следующее утро Брок уже чувствовал себя намного лучше, будто бы просто получил по голове чем тяжёлым, а не свалился с неба в квинджете. Мелкий Роджерс обижено сопел на своей койке, гневно сверкая глазами на товарища по палате, но Брок слишком хорошо знал своего Капитана. Он всегда был с шилом в заднице и, видимо, в сороковом ничем, кроме размера, не отличался от себя размороженного, такой же незамутненный и скорый на принятие решений.
— Откуда вам известно моё имя, сэр? — в сотый раз за утро поинтересовалась персональная головная боль Брока Рамлоу и тут же закашлялась, натягивая одеяло до самого подбородка.
— Ты бедствие национального масштаба, Роджерс, — закатил глаза Брок и выругался вполголоса. Метка на его запястье горела огнём, дёргала, отдаваясь в плече. Брок стянул повязку и хотел было позвать медсестру, но выругался в голос, только взглянув на налившуюся чернотой метку, нервно оглянулся, будто бы «счастливец» или скорее «счастливцы», если судить по размеру рисунка и его витиеватости, могли прятаться под одной из коек.
— Слушай, малой, — Брок обернулся к Роджерсу. — Да ебал я всё это, — застонал он, столкнувшись со Стивом взглядом. Мальчишка аж вперёд подался, опасно свесившись со своей койки, на его тонком, почти детском запястье, горел точно такой же орнамент.
— Так вы наш, — прошептал он, облизывая сухие из-за болезни губы. — Баки правильно почувствовал! Вы наш!
— Так, погоди, — Брок чесанул затылок, схватил с тумбочки стоящей рядом с койкой простую алюминиевую кружку с водой, выпил в два глотка и снова воззрился на Роджерса. — Не пори горячку, мелкий. И сядь нормально, наебнёшься, не соберём потом.
Стив моргнул и закивал так сильно, что Броку показалось, что голова сейчас отломится от тонкой шеи и покатится по полу ему под ноги. Мелкий Роджерс казался странной пародией самого себя из двадцатого века. То, что он как-то умудрился перескочить во времени тяжело укладывалось в голове, но Брок привык анализировать информацию не приплетая эмоции. Вчерашний день он провалялся на койке, не открывая глаз, и слушал всё подряд: слишком громкое шипящее радио в соседней палате, разговоры суетящихся медсестёр, шум и открытого по случаю жаркой погоды окна, и всё больше убеждался, что встрял он по полной. Ещё и странно юный Роджерс, больше похожий на нескладного угловатого подростка, чем на символ нации. Таким Стив, если Броку не изменяла память, был до экспериментов с сывороткой Эрскина.
Всё было странным, непонятным. Брок хмуро рассматривал счастливо светящегося на всю палату Роджерса и совершенно не мог понять, что с ним приключилось, почему метка, молчавшая на Стива из двадцать первого века, вдруг ожила рядом с этим задохликом?
— А Барнс тут каким боком? — глянув искоса на Стива, поинтересовался Брок, возвращая повязку на место, под осуждающим взглядом последнего.
— Так это он вас нашёл в какой-то подворотне без сознания, принёс сюда и уговорил сестру Мерил определить нас в одну палату, ведь доказано, что рядом с истинной парой все болячки переносятся намного проще, — подняв вверх большой палец, продекламировал явно заученный текст Стив, а потом улыбнулся, коснувшись груди под больничной робой. — Мне и правда намного лучше.
— А что же тогда Барнс рядом не сидит, не «лечит» своё сокровище? — скептически протянул Брок. Ему жутко хотелось курить, горло скребло, виски выламывало болью. Это всё было слишком сложно для него, привыкшего всё решать выстрелом из верного зауэра.
— Ему с утра до ночи надо в доках работать, чтобы оплатить мне лечение, — сразу сник Роджерс, даже слегка спал с лица, но тут же его глаза вспыхнули синевой, стоило ему снова с какой-то совершенно отчаянной надеждой взглянуть на Брока. — Так вы примете нас?
— Довыёбывался, — застонал Брок, откидываясь на подушку. Хотел доказательств? Вот они! Смотрят огромными, с половину лица, синими глазами и ждут приговора. Разгребай теперь! — Мало ты мне кровушки попил. А судьба-то и правда сука, всё по-своему решила, как я не открещивался. Приму конечно, мелкий.
Стив громко завопил, подпрыгнул на постели и, ойкнув под насмешливым взглядом Брока, вновь забрался под одеяло, становясь взрослым и рассудительным, как и положено в его возрасте, нахмурил брови, листая кем-то принесённую ему газету. Брок и забыл, что Роджерсу сейчас двадцать с чем-то, а не пятнадцать, как подумалось в самом начале.
Барнс пришёл только к концу недели и был таким же, как в хрониках, засмотренных Броком до дыр: шумным, смешливым, настолько ярким, что при взгляде на него глаза слезиться начинали.
— Как тут моя красотка? — пропел он, вваливаясь в палату. И замер на месте, не обнаружив Стива на его койке, обвёл взглядом палату и лучезарно улыбнулся, обнаружив пропажу на постели Брока. Стив сидел завёрнутый по самые уши в два одеяла, подобрав под себя тонкие ноги и закусив нижнюю губу отчаянно пытался обыграть усмехающегося Брока в карты.
— Рамлоу, — представился Брок не отрывая тёплого взгляда от задумавшегося над новым ходом Роджерса.
— Джеймс Барнс, — представился тот, протянув руку.
— Так это ты меня подобрал? — Брок благодарно кивнул на протянутую сигарету, когда они с Баки Барнсом вышли на крыльцо госпиталя.
— В подворотне, — ответил Барнс, жмурясь словно кот на солнце, от чего Броку хотелось коснуться коротких волос, почесать за ухом, проверяя, а вдруг и правда замурчит.
— Дела, — протянул Брок.
— Ты принимаешь нас? — в лоб спросил Баки.
— И ты туда же? — криво усмехнулся Брок. — Вот нахрен вам старый вояка без гроша за душой, с таким прошлым, которое в приличном обществе и озвучивать не стоит? С неизвестным настоящим и хуй знает каким будущим, если вообще ещё что будет? — спросил Брок, разглядывая улицу впереди.
Бруклин «тогда» и «сейчас» разительно различался. Мимо не проносились бесконечным полотном автомобили, перекрикивались высунувшиеся из окон кумушки, тут же вытряхивая половики на неудачно развешенное бельё товарок.
— А мы тебе? Стив всё боялся, что ты, проснувшись и увидев, его сбежишь, — хмыкнул Баки. — От него больше проблем, чем пользы. Вообще неизвестно переживёт ли он следующую зиму.
Брок оскалился, вспоминая широченного Роджерса, улыбчивого, со здоровым румянцем на щеках. Он глянул на нервно курящего в конец вымотанного работой Барнса. Хотелось всё рассказать, предупредить, чтобы они не наделали дел. Не вляпались так глупо во всё это дерьмо с Гидрой, чтобы Барнса не разбирали на составные части в течении семидесяти лет, не натаскивали на людей, чтобы Стив не сунул голову в пасть ему не по силам, не замёрз на те же семьдесят лет где-то в ледниках, чтобы они жили, не зная того дерьма, в которое окунались ежедневно по вине Фьюри и иже с ним. Но Брок понимал — нельзя, он втрескался в этих двоих очень давно, в таких сильных, какими они были, списывая, конечно, всё это на недоёб, но всё же. А что если он поменяет историю так, что они и не встретятся вовсе и этот непрочный мир пойдёт по пизде намного раньше?
— Прорвёмся, — криво усмехнулся Брок, метко попав бычком в урну. — И не из такого дерьма выбирались.
Вечером Барнс снова свинтил на работу, оставив Стива горестно вздыхать одного в палате. Брока же, обследовав, выпустили на свободу, на вопрос об оплате, покивав в сторону умчавшегося пахать в доки Барнса. Брок только хмыкнул. Не любил он ни от кого зависеть, тем более от этой мелкотни.
— Сколько? — только и спросил он в ломбарде, выложив на стойку свой перстень-печатку, подаренный ребятами из СТРАЙКа. Из какого он металла, Брок не знал, да ему и было всё равно, но судя по тому, как затряслись руки оценщика — вещица стоила тех денег, что за неё отвалили бойцы. Вот только Броку всё равно казалось, что его жестоко наебали, не смотря на полные карманы наличности. Но зато можно было забрать мелкого из той богадельни домой и пояснить доходчиво второму, что он тоже должен быть под боком.
Броку было странно идти по этим улицам, странно скалиться на заинтересованные его одеждой взгляды и ещё более странно, сжимать в своей ладони слишком тонкую, но на удивление сильную ладошку Роджерса.
— Мы ведь за Баки. Да? — сверкая глазами спросило это недоразумение, вышибая все связные мысли из головы Брока, ну не может ему быть за двадцать, как был подростком, так и остался. Мелкого хотелось подхватить на руки и унести куда-нибудь, где была приличная кровать и… Брок потряс головой. Никогда он не думал, что у него может так стоять на немощные кости и почти подростковое личико, или это всё дело в том, кто это был? Но Роджерса хотелось до зубного скрежета и полного отказа мозговой деятельности.
— За ним, — покивал Брок, стараясь не смотреть в его сторону. — И пожрать зайдём куда-нибудь.
— Зачем? — изумился Роджерс. — Я могу приготовить что-нибудь.
— Ой не пизди, — рассмеялся Брок, прекрасно зная, что у Роджерса и яичница получалась так, что ею проще стены проламывать, чем разжевать.
— Но Баки ест, — он упрямо вздёрнул подбородок.
— Барнс из твоих рук и яд примет, мелкий, — оскалился Брок, видя, как щёки Роджерса становятся пунцовыми от смущения, и он отворачивается, отчаянно пряча глаза.
Барнса забирали чуть ли не с боем. Его бригадир встал грудью на защиту своего работника, стараясь переорать странного мужика с совершенно бандитской физиономией, пока из-за его спины не вынырнул Роджерс и не принялся уверять мистера Норта, что всё с Баки будет отлично. Тот явно знал мелкого и, судя по глуповатой улыбке, расплывшейся на одутловатом лице, слишком явно симпатизировал.
— Ну так что? — нахмурился Брок, задвигая Роджерса за спину.
— Сейчас-сейчас. Барнс! Дуй сюда и быстро! — заорал Норт, понимающе хмыкнув.
Брок не понимал сам себя. Он никогда не страдал припадками ревности, никогда не был собственником, часто деля симпатичных девочек с Джеком, но на Барнса и Роджерса это похоже не распространялось. Стоило кому-то слишком близко подойти или похлопать кого-то из них по плечу, не говоря уж об объятиях, в душе поднималась удушливая злая волна и мозг замыкало от желания схватить обоих, закинуть на плечо и скрыться в логове от всего мира. Барнс и Роджерс были его, полностью, до самого донышка, со всем багажом проблем и придури.
— Мда, — протянул Брок, прохаживаясь по совершенно крохотной квартирке этих обормотов. — И санузла даже нет. Моетесь вы где, говоришь?
— В общественных банях в конце квартала, ну или греем воду в тазу на буржуйке, — как само собой разумеющееся ответил Барнс, стягивая пропахшую морем куртку.
— Одно слово — средневековье.
Броку ничего не стоило снять им жильё получше. Денег бы хватило, вот только вряд ли надолго. Он уже подумывал наняться куда-нибудь работать, прикидывая какими талантами сможет обеспечить им более-менее комфортное жильё и с удивлением обнаружил — слишком мало он знает об этом времени, да и вряд ли сейчас кому нужны наёмники экстра-класса, бойцов сейчас и без него хватало, причём совершенно бесплатно. Вот уж странные времена и нравы. Тот же Роджерс ему чуть ли не все уши прожужжал, пока они шли от доков, мол, как только он поправится, снова попробует записаться в армию.
Броку хотелось схватить его за плечи и тряхнуть хорошенько, чтобы и думать забыл о войне, перемелет она их обоих, выжжет несмываемые клейма, сожрёт Барнса и выплюнет переломанного только почти через столетие, но разве он имел право решать за них. Там, в настоящем, что Барнс, что Роджерс были сильными, уверенными в себе и своих силах, они жили и радовались тому, что до сих пор вместе, несмотря на сучность судьбы, а измени Брок что-нибудь под себя — неизвестно что было бы на выходе.
Менять свою жизнь Брок не любил и тем более терпеть не мог, когда в неё кто-то вмешивался, пусть и с желанием улучшить что-то, но с мелкими он церемониться не стал.
— Так, — Брок покрутил в пальцах сигарету и зло глянул на упрямо поджавшего губы Барнса. — Я вас не покупаю, понял? Вы — мои! И, хотите вы этого или нет, но я сделаю всё возможное, чтобы улучшить, блядь, вашу жизнь! Понятно? Или тебе нравится слушать, как Роджерс выхаркивает собственные лёгкие, а самому сбегать ни свет, ни заря в доки, не зная, где целый день может носить этого болезного? Ты вообще в курсе, что он ходит на Кони-Айленд и портреты рисует за деньги?
— Откуда? — вскинулся Роджерс и тут же сник под осуждающим взглядом Барнса. — И от меня должна быть польза.
— Я знаю вас обоих лучше, чем вам может показаться. Так что вам остаётся либо смириться с положением вещей, либо прогнать меня вон.
— Я тебе всё верну, — глухо ответил Барнс.
— Кретин, — выдохнул Брок. Притягивая его к себе ближе, глянул в глаза, провёл большим пальцем по губам, не раз и не два снившимся ему ночами. — Мы семья, пойми наконец. Я жизнь ради вас обоих положу, а ты деньги считаешь.
Барнс зажмурился и Брок в очередной раз залип, глядя на длинные дрожащие ресницы, припухшие влажные губы, упрямую ямочку на подбородке, острые скулы, не понимая, как вот это всё могло стать легендарным убийцей, хмурым и нелюдимым Зимним Солдатом. Барнс был солнечно ярким, живым, его энергии хватило бы осветить весь Бруклин. Каким же уродом надо быть, чтобы тронуть такую красоту, изуродовать шрамами, пытать, ставить эксперименты. Брок обнял Барнса, нет не так… Баки впервые, прижал к себе, утыкаясь носов в короткие волосы за ухом, рядом притёрся горячий, как печка, Стив. Что-то внутри Брока с оглушительным щелчком встало на место. Вот оно — настоящее, эти двое и до всего, и после были его, а он принадлежал всю жизнь только им, таким юным, беспечным и неправильным.
***
Спать на узкой койке было страшно неудобно. Баки отлежал Броку всё плечо. А Стив всё норовил забраться сверху и улечься на грудь. Брок мысленно прикинул, что будет с ним, если Кэп сохранил эту привычку и смог только сам себе посочувствовать, но всё равно было в этом что-то идиллическое, согревающее душу, дающее надежду.
Брок, сидя утром на лестнице и выкуривая, наверное, уже пятую по счёту сигарету, накрепко задумался над поведением этих двоих в настоящем. Ведь с самого первого дня совместной работы, что Роджерс, что Барнс вели себя с ним странно. Первые дни они оба ходили вокруг Брока кругами. Всё уменьшая радиус, с надеждой заглядывали в глаза, что-то там искали, видимо надеялись, что он их вспомнит. Первым подошёл и заговорил именно Стив, видимо выбранный парламентёром за внешнюю безобидность. Брок с трудом мог вспомнить тот, дерьмовый надо сказать, день. Очередной любовник свинтил в закат, объявив по СМС, что нашёл того самого, и ему лучше смириться и не искать его в Неваде. Брок тогда только подивился такой незамутнённости, но решил на всякий случай профилактически надраться с Роллинзом, пропагандирующим секс без обязательств с минимумом информации об обоих партнёрах, кроме разве что справке о ЗППП.
С Роджерсом они столкнулись в коридоре. Брок, уже настроившийся на приятный вечер в компании большого количества алкоголя и лучшего друга, не горел особым желанием разговаривать с начальством, поэтому особо не вслушивался в странные реверансы и на предложение сходить кофейку попить в ближайшую кондитерскую лишь ощерился и послал Стивена, мать его, Роджерса в такие дали, что тот не приближался к Броку ещё неделю, обиженно сверкая глазами.
Барнсу, так в лоб и заявившему, что Брок принадлежит им со всеми потрохами, была продемонстрирована белёсая метка, и оба супера теперь пасли Брока издалека, иногда на пробу пытаясь прижать его в тёмном коридоре или душевых, но безрезультатно.
Очередной бычок отправился в пустую консервную банку. Брока самого крыло и от одного, и от другого. Но он слишком хорошо выучил, чем обычно заканчиваются его такие увлечения, ещё в юности вляпавшись в соседку, которая после пяли лет отношений молча забрала вещи и спешно выскочила замуж за своего единственного. Брок прекрасно её понимал, он знал природу человека и его стремление обрести идеального партнёра, но никак не мог понять, почему эта самая природа так жестоко посмеялась над ним, отобрав даже призрачную возможность обрести опору.
— Ты чего здесь? — зевая спросил Баки, высунувшись из-за двери.
— Думаю, как дальше жить, — усмехнулся Брок, с нежностью рассматривая оставшийся на щеке след от подушки. — Поднимай мелкого, лечить его пойдём.
Когда вечером они едва вползли в комнатку, по какому-то недоразумению именуемую квартирой, Стив отказался разговаривать с Броком, а Баки и вовсе старался игнорировать. Но факт оставался фактом, при нормально осмотре у мелкого нашли ещё кучу недолеченного всего, что и давало осложнения на всё что только можно, и организм сбоил, не вытягивая столько.
Потратив изрядную сумму на врачей и нужные препараты, Брок попытался было задобрить Стива походом в художественную лавку, вот только Роджерс, даже такой мелкий, всегда был Роджерсом, никогда не меняющим принятых, даже если они не имели смысла, решений. В итоге Брок махнул на него рукой, захочет, сам под бок придёт.
А ещё Броку нравилось наблюдать за Баки, ловить его на совсем кошачьих повадках, прикасаться невзначай, лохматить короткие волосы, слушая едва различимое урчание в ответ. Нравилось, как Баки сам его касался, осторожно, будто исподтишка, будто бы он мог прогнать, не разрешить. Нравилось сцеловывать тихие стоны с припухлых искусанных губ, зажимая Баки около окна, пробираясь ладонями под одежду. Нравилось наблюдать за обиженным Стивом, который глядел исподлобья, как совершенно поплывший Баки ластится, чуть ли не на руки лезет.
Брок только головой качал от того, какие его мальчики тактильные и одновременно недоласканные. С появлением меток истинных пар такие понятия, как гомосексуализм и преследование за него изжили сами себя, но всегда оставались такие вот стеснительные индивидуумы, которые могли годами жить рядом со своей второй половиной и отваживаться разве что на один-два совершенно невинных поцелуя.
— Я боюсь причинить ему боль, — ответил Баки на закономерный вопрос Брока — трахались ли они уже.
— А сам подставить задницу ты не подумал. Понятно всё с вами.
Баки лишь густо покраснел.
С каждым прожитым рядом с ними днём Брок всё сильнее влюблялся, хотя и не понимал, куда уж больше, но Баки со Стивом как-то умудрялись занять в его сердце все пустоты, о существовании которых он и не догадывался. Брок поймал себя на том, что не может без них, старается не выпускать обоих из поля зрения, наблюдая, как Стив рисует, высунув кончик языка, или Баки сидит на подоконнике, подставляя лицо солнечным лучам, и жмурится от удовольствия. И сам себе изумился, когда на месте своих мальчиков вдруг смог представить Барнса и Роджерса из настоящего, таких широкоплечих, мощных, совершенно других, но ничуть не менее любимых.
И в то же время Броку всё сильнее казалось, что его время кончается, истончаясь, истираясь в пыль, ещё буквально пара дней — и его утянет обратно. Чувствовали это и Стив с Баки, жались к нему теснее, ластились и будто бы всем своим видом умоляли остаться, не уходить.
— Тебе так с нами плохо? — спросил Стив, устроившись у Брока на груди, едва стоило тому открыть глаза.
— Мне с вами слишком хорошо, — ответил тот, провёл ладонью по спине, пересчитывая острые позвонки, огладил тазовые косточки, в очередной раз поражаясь, насколько же Стив хрупкий по сравнению с двадцать первым веком, лёгкий, практически невесомый, будто косточки и правда птичьи. Казалось, что Стива можно посадить на одну ладонь и укрыть другой, спрятав.
Стив вспыхнул алым, завозился на нём, стараясь привстать на локтях, лишь бы Брок не понял его состояния.
— Не сбегай, — шепнул Брок, прижимая Стива к себе сильнее, пробрался ладонями под резинку пижамных штанов, сжав ягодицы ладонями, и застонал, когда зашевелившийся рядом Баки мурлыкнул и притянул голову Стива для поцелуя.
Это было какое-то сумасшествие. Его мальчики лизались в каких-то сантиметрах от него, жарко, жадно, голодно, будто бы впервые дорвавшись друг до друга. Брок плыл в каком-то мареве, ощущая прикосновения двух пар осмелевших рук к своим плечам, шее, бёдрам. Стив тёрся о его живот гордо стоящим членом, размазывая капли густой смазки, стонал, кусая губы, прогибаясь в спине, подставляя задницу ладоням.
Кое-как вывернувшись из белья, Брок просунул руку между собой и Стивом и обхватил ладонью оба члена, сжал их вместе, заставив Стива вскрикнуть, отчаянно толкаясь в его кулак. Баки крупно вздрогнул, кусая губы, оттянул свои штаны, сжал член у основания.
— Погладь его, — приказал Брок, указывая взглядом на Стива.
Взгляд Баки метался от Брока к Стиву и обратно, будто он не знал, к кому прикоснуться первому, но слова Брока что-то сдвинули у него в голове. Коротко застонав, он приник к спине Стива, выцеловывая каждый позвонок, обводя языком острые лопатки. Добравшись до его ягодиц, так же, как и Брок, сжал их ладонями, развёл в стороны. Брок не видел, как Баки, громко урча, вылизывает Стива, но мелкого трясло так сильно, что его едва удавалось удержать в объятиях.
— Господи, Баки, — застонал Стив, задыхаясь от нахлынувших новых, для него, ощущений, подаваясь назад, раскрываясь на полную, позволяя ласкать себя. Брок видел, что ему трудно дышать, как тяжело ходит грудная клетка, но не мог убрать рук, не доласкав.
Стив выгнулся дугой, кончая, забился в объятиях, готовый оторваться от земли, взлететь. Брок бережно прижал его к себе, гладя по спине, давая отдышаться. Его собственное желание сейчас отошло на задний план, он нежил, гладил Стива, укачивал его, покрывая лицо, шею, плечи лёгкими поцелуями. Стив слабо улыбнулся и сполз с Брока на подушку рядом, почти мгновенно засыпая.
Баки прильнул с другого бока, потёрся всем телом, обдавая жаром. Брок повалил его на постель, нависнув сверху, вглядываясь в глаза, и поцеловал, вылизывая его губы, кусая почти грубо. С Баки он не боялся собственной силы, зная — выдержит, ответив тем же.
Гортанно застонав, когда Баки обхватил его ногами, Брок чувствительно прихватил зубами его за плечо, потёрся носом, лизнул, обдавая жарким дыханием метку. Тело горело, переставая подчиняться. Брок желал только одного: наскоро растянуть Баки, смазать его и себя и войти, вбиться в такое желанное тело, заполняя его собой, чтобы помнил и никогда не забывал чей он, чтобы носил его запах на своей коже.
Баки был громким, страстным любовником, он гнулся, замирая, трепетал, насаживаясь сильнее, стонал в голос, совершенно не боясь быть услышанным, подставлялся рукам, бесстыдно разводя ноги, скулил умоляя взять его сильнее, вжимался сам, кусая Брока, оставляя на его смуглой коже бесчисленное количество меток.
Брок вбивался в Баки, ловя губами сладкие стоны, сцеловывая с губ, насыщаясь им, становясь наконец цельным. Мир вокруг перестал существовать. Единственное о чём сейчас Брок мог молить небеса — не забирать его у них. А их у него, не разбивать жизнь сразу троим, дать им ещё немного времени нормально проститься.
Он сам, наверное, кричал, Брок не помнил, только ослепляющее удовольствие, как будто всё это происходило впервые, накрыло с головой, скрутило, дробя рёбра, выжало досуха, едва давая вдохнуть.
Повалившись на подушки, Брок рассмеялся. Вот она какая оказывается — любовь, вот значит, что такое — занятие любовью, не тупая многое прощающая похоть, а именно любовь, способная отринуть что угодно, стереть, перемолоть тебя с костями и выстроить заново, правильным, настоящим, обновлённым, готовым принять единственно верное решение и следовать ему до конца, до последнего, ни о чём не сожалея.
Брок чувствовал, как его сердце впервые за всю его долгую жизнь действительно бьётся, чувствовал две головы на своих плечах, их руки, скрещенные на его животе, и был абсолютно, на все сто процентов счастлив.
Утро началось как обычно: с открытого настежь окна, топота босых ног Стива по деревянному, кое-где рассохшемуся полу, тихому мурлыканью Баки, шелестящему газетными листами. На сегодняшний полдень был назначен очередной приём врача у Стива, но Броку так не хотелось вставать. В теле всё ещё бродило щекотное удовольствие, покалывая мышцы маленькими иголочками, расслабляя, утягивая дальше в страну сновидений. Но Брок знал, что сам Стив никуда не пойдёт и из Баки всю душу вымотает.
— Так, котята, умылись, поели? — спросил он, стянув с тумбочки свои наручные часы, предмет тихой зависти Стива.
— Только тебя ждём, — отозвался Баки, откладывая газету.
— Это хорошо, что ждёте, — хмыкнул Брок, поднимаясь, потягиваясь всем телом, под голодными взглядами этой парочки. — Э-нет, сейчас трахаться мы не будет, а то сутки из постели вас не выпущу. Сначала Стив и еда, всё остальное потом.
Баки со Стивом многозначительно переглянулись и кивнули.
Старый докторишка сразу не понравился Броку, было в нём что-то гадливое, тошнотворное, но слишком много было о нём хороших отзывов, как о лучшем специалисте в Нью-Йорке, хоть и очень дорогом, но первое что он сделал, это выгнал Брока с Баки из кабинета, оставшись со Стивом наедине. Брок не знал о чём они там разговаривали, но мелкий вылетел с таким лицом, будто ему предрекли страшную и мучительную смерть в ближайшие пару дней.
Обняв Стива за дрожащие плечи, Брок оскалился и зарычал. Очень уж хотелось откусить уроду голову и вставить в задницу, раз именно ею этот именитый профессор и думал. Стив молчал, хмурил брови и упорно отказывался смотреть Броку в глаза.
— Так, — протянул Брок, усадив Стива на скамейку во дворе, пока Баки наводил порядки, пересчитывая зубы идиоту, догадавшемуся наговорить гадостей их Стиви. — Отставить панику. — Брок взял его ладони в свои, сжал. — Что бы не сказал этот старый козёл, помни, что ты один из самых сильных людей, кого я знаю. Ты со всем справишься, ты сможешь, стоит только этого захотеть. Нет ни одного дела с которым не справился бы Стивен Грант Роджерс.
— Откуда ты знаешь? — сипло спросил он. Поднимая глаза.
— Знаю, поверь, Стива Роджерса я знаю, как никто, — ласково улыбнулся Брок. — Он парень хоть куда, привыкший пробивать головой стены и закрывать собой всех подряд, но он сильный, несгибаемый, честный до безобразия и верный своим идеалам.
— Ты точно про меня?
— А про кого же ещё, птичка? Ты такой и есть, правда тебе надо ещё чуточку подрасти, а пока, — Брок снял с руки отцовские часы, служившие ему верой и правдой, как талисман без малого тридцать лет, и застегнул ремешок на запястье Стива. — Пусть они хранят тебя, как хранили до этого меня. Только не забывай их вовремя заводить.
Стив поднял на него серьёзные глаза, прижав руку с часами к груди, и кивнул, будто бы поклялся, дал самое важное обещание за всю свою недолгую жизнь. Вернувшийся Баки криво усмехнулся, потирая сбитые костяшки и наотрез отказался рассказывать Броку, что же всё-таки произошло в кабинете.
— Я всё решил, — только и ответил он, гордо вскинув подбородок.
Вечером решили не засиживаться дома и сходить развеяться, дойти до кинотеатра. Стив всю дорогу помалкивал, так толком и не придя в себя, что-то сам для себя решал, Баки был тоже на удивление хмурым, не отвечал на улыбки встречных девушек, лишь крепко держал Брока за руку, будто именно от него зависело, что будет с ними дальше. Лишь Броку было легко на душе. Он не спрашивал, что Стиву наговорил тот старый коновал, не интересовался, что с ним сделал Баки и был рад, что не ринулся в кабинет сам, а остался со Стивом, чтобы успокоить его.
— Идите за билетами, я докурю и догоняю вас, — махнул он рукой с зажатой сигаретой.
Брок улыбнулся сам себе, поднял голову глядя в темнеющее небо. Вот так, не имел ничего, а тут получил сразу и всё. И насколько бы судьба не выдала ему карт бланш, он будет пользовать её на полную катушку.Сегодня после кино они сходят поесть в какое-нибудь приличное место, потом завалятся в одну постель, такие тёплые, близкие… родные. А завтра Брок подумает насчёт работы в старом Бруклине сороковых, покупке новой кровати и прочих-прочих-прочих мелочах. Сейчас хотелось быть рядом и ни о чём не думать. А всё остальное завтра.
Голова взорвалась болью, Брок застонал, сжал виски пальцами и попятился в тень переулка. Он чувствовал металлический запах крови отовсюду, но никак не мог понять, что произошло, только мерзкая мыслишка — всё, отмечтался — и темнота.
*****
Брок снова не узнавал потолок над собой: слишком высокий и светлый, совсем не такой, как в бруклинский больнице. И пахло по-другому.
— Не двигайся пожалуйста, мне надо ещё пять минут, — и снова знакомый до последнего оттенка голос, скрип карандаша о бумагу и едкий запах медикаментов, только разве что хлоркой не воняло, не шипело радио, не трещали медсестрички за тонкой стенкой.
— Роджерс, — просипел Брок, чувствуя возвращающуюся головную боль.
— Рамлоу, не будь мудаком хоть сейчас, — тяжело вздохнул Стив, усаживаясь рядом, коснулся прохладной большой ладонью лба. — Дай хоть немного побыть рядом. Мы чуть тебя не потеряли, Брок.
— Роджерс, — упрямо повторил Брок, стараясь поймать его взгляд, сконцентрироваться, не уплыть в темноту беспамятства.
— Ну что тебе не так-то? — Стив гневно нахмурил брови, но беспокойство и тёмные круги под глазами выдавали с головой. Он волновался, сидел рядом и ждал, пока Брок очнётся, чтобы снова прогнать, отмахнуться, как от назойливой мухи.
— Ты бедствие национального масштаба, птичка, — хрипло прошептал Брок, растягивая разбитые губы в подобии на улыбку
— Я не забываю заводить часы, — видимо, всё ещё не веря, на пробу сказал Стив.
Брок улыбнулся, кое-как поднял отчего-то слишком тяжёлую, перевитую трубками капельниц руку и коснулся щеки, провёл по жёсткой упрямой линии подбородка. Стив, его Стив больше не был тощим астматиком, которого хотелось тискать, таскать на руках, но Брок готов был ради него, их обоих, на части разорваться, мир прогнуть.
— А Баки… — начал он, с трудом повернув голову и заметив пропажу спящей в кресле у окна, привычно обхватив ладонью ладонью тяжёлый приклад винтовки, готовый в любой момент начать отстреливаться, выдохнул свободнее. — Давно?
— Ты две недели в себя не приходил.
— Столько, сколько пробыл там, — тихо подвёл итог Брок, глянул на чёрную метку на своём запястье, недоумевая зачем судьбе нужно было выворачивать всё так? Чтобы он полнее ценил тех, кто ему достался? Понял их щемящую нежность друг к другу? Брок и без всего этого знал, казалось, всё об этих двоих, чувствовал их нутром с самого первого дня и боролся с собой, потому как метка никогда не врёт.
— Ты жизнь нашу перевернул и пропал, — прошептал Стив, нервно комкая угол его одеяла, становясь до невозможного похожим на себя самого из сороковых, из больничной палаты. — Будто не было. Только тлеющая сигарета и отпечаток окровавленной ладони на стене. Брок, — Стив подался вперёд, навис сверху, отчаянно хмурясь. — Мы думали, ты умер, но ждали, каждый день выходили встречать, ведь метка не врёт! — Брок вздрогнул. — Потом война, Баки, самолёт… — Стив легко коснулся его губ своими. — Новое время, всё новое, одинокое! Но оно вернуло мне Баки, то же другого, но Баки. А потом появился ты, возник из неоткуда. Всё такой же мудак, наш мудак, но не знающий нас, не принадлежащий нам.
Стив уткнулся ему в плечо, мелко дрожа.
— Спасибо, что вы меня, кретина, дождались, — выдохнул Брок, чувствуя, что и его накрывает.
А на запястье, налившись чернотой, горел витиеватый узор, метка принадлежности Брока Рамлоу двум самым идеальным суперсолдатам из всех, кого он встречал за свою долгую жизнь. Он был их, а они его, как бы судьбе не хотелось посмеяться, растаскивая их по углам. Брок нашёл дорогу сквозь время, параллельные прямые, пробрался и взял своё, ведь Брок был из тех людей, кто кусал руку сразу по локоть, не интересуясь ничьим мнением.
@темы: марвел, Роджерс, моё, сказка, проза, Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок/Баки, au
