---

* о творчестве

Когда папа не любит птичек

Пэйринг и персонажи: ОМП/Сэм Уилсон, Брок Рамлоу
Рейтинг: NC-17
Жанры: Юмор, Флафф, PWP, AU, Первый раз
Предупреждения: OOC, Насилие, Изнасилование, Групповой секс, ОМП, Кинк
Размер: Мини, 6 страниц, 1 часть


Сэм никогда не думал, что все будет так, что Брок Рамлоу горазд не только угрожать, но и вполне способен натравить своих волкодавов только потому, что он пришёл в спортзал, где занимается СТРАЙК. Ну, ок, не просто так, а решил узнать, за каким там по вечерам пропадает Стив, которому-то и тренироваться не обязательно. Ну, да, Рамлоу обещал выебать, если Сэм появится ещё хоть раз на пороге его святая святых. Но зачем же так?

Сэм отступил в угол, нервно оглядываясь, над ним возвышался… да хрен его знает, кто именно, не разбирался он в дуболомах Рамлоу, но выражение его лица навевало не сильно положительные ассоциации.

— Птичка! — пробасил великан, недобро улыбаясь. — Тупая птичка. Что птичке сказали?

— Н-не соваться? — проблеял Сэм, вжимаясь спиной в стену.

— А что сделала птичка? — пудовые кулаки многозначительно хрустнули, и Сэм зажмурился, прощаясь со своей жизнью.

Он слышал голоса Рамлоу и Кэпа, о чём-то громко спорящих в раздевалке, слышал, как его собственное сердце отчаянно колотится где-то в глотке и явственно ощущал на себе тяжелый взгляд великана. Что же сейчас будет? Его отдадут Рамлоу? Но Кэп же заступится, как и всегда? Или в этот раз Сэм действительно сам виноват? Эх, любопытство.

Хлопнула дверь.

— Роллинз, на тебе зал и мальчики. Мэй не трогай, она за отчётами сидит! — распорядился Рамлоу. — Ой, Кэп, хули ты на меня так смотришь? Тупой я эти бумажки перекладывать, тупой. Давай лучше принцессу заберём и пожрём, как люди.

Сэм растерянно распахнул глаза, задрал голову и снова встретился взглядом с Роллинзом, только сейчас поняв, что за широченной грудью этого великана его попусту не было видно.

— Извиниться вариант? — просипел он.

— Нет, птичка, не вариант, — ухмыльнулся Роллинз и, глянув за плечо, крикнул. — Мужики, нам тут подарочек от командира свалился, надо научить пернатого слушать приказы папочки.

Сэм сглотнул, прикидывая, сколько дней больничного ему могут обеспечить пятнадцать человек во главе с хрупкой на вид Мэй, и только и смог, что обреченно зажмуриться и ждать первого удара.

Но удара не последовало, никто не хватал за руки, не вытаскивал из угла, не бил ногами. Сэм лишь слышал громкое сопение окруживших его мужиков и явный скрип давно не смазываемых механизмов, что заменяли таким дуболомам мозги.

— Что там обещал папочка? — оттеснив с дороги самого широкого, протянула Мэй и встала напротив Сэма, сложив руки под объёмной грудью.

— Выебать, — хохотнув, напомнил ей кто-то справа.

— Так чего вы ждёте, мальчики?

— А может, не надо?

— Надо, птичка, надо, — оскалился Роллинз, хлопнув лапищей по плечу Сэма.

Раздевали его в шесть, а то и восемь рук, Сэм рвался, орал, пытаясь заехать хоть кому-нибудь хоть куда-нибудь. Но вы пробовали бить кулаками в гранитную плиту и ждать, что она падет со стоном к вашим ногам? Вот и Сэм нет, но, по ощущениям, то на то и выходило. Он не знал имён, званий и позывных. Он оставил коммуникатор и свой костюм на складе, как и предписывает регламент, но сдаться? Нет уж! Сэм Уилсон никогда не сдаётся.

— А хорош! — восхищённо цокнул языком конопатый, огладив Сэма по заднице.

— На дугу его, мальчики, — велела Мэй, указав пальцем на тренажёр для отработки пресса. — Жопой кверху. Васкес, неси скакалки, зафиксируем хорошенечко, чтобы наш пернатый друг что себе не повредил.

— Мужики, да вы что? — взмолился Сэм. — Мужики, не надо! Я всё понял и осознал. Я никогда не ослушаюсь Рамлоу! Никогда не сунусь сюда!

— Это хорошо, что ты понял, птичка, — по-доброму улыбнулась Мэй, устраиваясь прямо на полу перед его головой. — Но, как говорит командир, понять и осознать мало, надо запомнить, вбить в свою тупую голову до автоматизма. Вот мы тебя и научим, не переживай так. Мальчики же не звери, тебе даже понравится.

Сэм заскулил. Руки и ноги были накрепко привязаны скакалками к дуге для пресса, задница вызывающе торчала вверх, выставленная на всеобщее обозрение. Сэму было стыдно и невероятно страшно. Не рассчитывал он, что брошенная между делом фраза Рамлоу будет воспринята его волкодавами всерьёз.

— Не надо! — взвизгнул он, когда его задницы коснулись чьи-то то руки, крепко сжали, ласково огладили половинки, разводя их в стороны. — Отпустите! Это изнасилование! Вас всех посадят! — вопил он, извиваясь.

— Птичка, а ты что, кому-то об этом расскажешь? Как тебя разложили и трахнули четырнадцать мужиков, а ты выл и получал удовольствие? — вкрадчиво поинтересовался Роллинз, наклонившись к самому его уху. — Не волнуйся, мы сделаем тебе хорошо.

Сэм не помнил, сколько и кто мял его задницу, растягивал, вроде бы даже ласково оглаживая мозолистыми от постоянной работы с оружием пальцами судорожно сжимающиеся мышцы входа, не жалея усилий и пошло воняющей клубникой смазки. Он орал, звал хоть кого-нибудь. Сэм был бы особо не против, застань его в этой унизительной позе Кэп, лишь бы развязали, выпустили, но бойцы СТРАЙКа всегда славились четкостью исполнения приказов своего командира.

— Не переживай ты так, — прошептала Мэй, ласково поглаживая его по голове. — Первым будет Кид, он не такой большой, как остальные, тебе не будет больно.

Валик дуги больно упирался в живот, Сэм выл на одной ноте, мотал головой, отчаянно двигал бёдрами, стараясь усложнить жизнь насильникам. Пусть знают — Сэм Уилсон так просто не дастся.

Ягодицу обожгло болью.

— Не дёргайся, птичка, порву — сам же не рад будешь, а я нежно, — пообещал Кид, приставляя головку бодро стоящего члена к смазанному и на славу растянутому входу Сэма.

Больно не было. Очень горячо и до темных кругов перед глазами стыдно. Сэм заскулил, сжимаясь, но Кид лишь сильнее стиснул в своих лапищах его бёдра и двинулся вперёд, входя лишь на пару сантиметров, замер, явно давая привыкнуть. Но Сэм не мог никак оценить такой своеобразной заботе о его заднице. Это было изнасилование, блядское изнасилование в темном спортзале на минус пятом этаже Башни Старка.

— Какой он тугой, — застонал Кид, входя до упора, огладил ягодицы Сэма. — Будто девственницу трахаю.

Киду хватило пары десятков движений, чтобы кончить, забиться на Сэме, сильнее сжимая его в медвежьей хватке, притискивая к груди.

— Помни, птичка, — прошептал он, прижимаясь губами куда-то между лопаток Сэма. — Глупость ведёт в силки.

— Сойер, — громко сказала Мэй, сверяясь с каким-то списком и ставя карандашом одной ей понятные пометки. — Только будь аккуратнее, всё же вы у него первые.

За спиной Сэма согласно угукнули и растянутого, чуть припухшего входа коснулся язык, вылизывая края, пробираясь насколько возможно глубоко внутрь, касаясь неожиданной лаской нежных стенок. Сэм завопил в голос, задергался особенно отчаянно. Это было неправильно, неверно. Он знал, что СТРАЙК и их бессменный Командир были ебанутыми на всю голову отморозками, но они сейчас умудрились сломать систему, разрушить тщательно выстроенную оборону Сэма своими действиями. Это изнасилование! Его должны трахать! Натягивать на члены, один за другим! Но никак не вылизывать, не мять правильно, так, как Сэм и любил, яйца большой ладонью, оттягивая их вниз! И Сэму не должно это всё так нравиться!

— Это неправильно! — завопил Сэм, выгибаясь, почувствовав, как ягодницы коснулась покрытая щетиной щека.

— Ну же, птичка, не переживай так, — Мэй вновь сверилась со списком. — Адкинс!

И снова руки на бёдрах, пальцы в заднице, растягивающие и смазывающие, снова член, только чуточку толще, попадающий со снайперской точностью по простате. Сэм выл, кажется орал, плакал, умолял отпустить его, что он никому-никому совсем ничего не расскажет, что он уволится, переедет в другой штат, страну, покинет планету, что угодно лишь бы это стыдное сумасшествие прекратилось, лишь бы проснуться в своей постели и…

Адкинс зарычал, с неумолимостью отбойного молотка вбиваясь в Сэма, навалился сверху, бездумно шаря по груди, сжал соски, перекатывая горошинки между пальцами.

— Был бы ты бабой, птичка, женился бы, — пророкотал он, сползая с Сэма, так же как и Кид, прижавшись губами между лопаток и будто выжигая там клеймо, от которого избавиться уже не получится.

На Васкесе Сэм провалился в пустоту. Он не слышал, что ему говорила Мэй, наглаживая по голове, уговаривая расслабиться и потерпеть. Сэм бездумно вскидывал бёдра, сам насаживаясь на один член за другим, выл на одной ноте, выкручивая голову, подставляя шею губам, зубам, как угодно, лишь бы это поскорее закончилось, лишь бы огненный вихрь, тугой пружиной скручивающийся где-то внизу живота, наконец разрядился, отпуская его в блаженную темноту, подальше от всего этого.

Сэм пришёл в себя от того, что его кто-то поливал водой из бутылки и где-то рядом гневно шипела Мэй.

— Сколько можно только хуем думать! — возмущалась она, промакивая лицо Сэма полотенцем. — Вас много, а он один! Нежнее нельзя? Командир сам вас на хуй натянет, если вы повредите птичку, — она наклонилась к нему ближе. — Сэм, Сэмми, потерпи ещё немного, всего пятеро осталось.

А вот новости почему-то не обрадовали. Сэм закатил глаза, снова попытался съехать в беспамятство, но кто ему даст? Мэй снова плеснула в лицо водой, похлопала по щекам.

— Стоун, хорош дрочить, — крикнула она. — К станку! Быстрее вставишь — быстрее слезешь!

Член, член, член, член! Сэм сбился, не мог считать, не понимал, это ещё Стоун или уже кто-то другой натягивает его, пережимая член Сэма у самого основания, не давая такой желанной разрядки. Как он ни старался удержать в голове постоянно ускользающую мысль о том, что это изнасилование, против его воли, сконцентрироваться никак не получалось. В голове вспыхивали фейерверком яркие искры удовольствия на грани боли, когда уже ничего не можешь хотеть, лишь бы вставили сильнее, плотнее натянули натруженный мышцы.

Когда Сэм бездумно вскинул бёдра, почувствовав на заднице чью-то ладонь, Райд и Таузиг обменялись понимающими взглядами.

— Птичка, в рот возьмёшь? — спросил Таузиг, присев рядом с головой Сэма.

— Да пошёл ты, — прохрипел тот, едва ворочая во рту распухшим языком.

— Как хочешь, — хохотнул Таузиг, подставляя к его губам трубочку спортивной бутылки и давая их неожиданному любовнику напиться. — Я хотел облегчить тебе немного участь, но если ты против, то кто я такой…

— Джон, не пизди, а еби птичку, скоро утро, командир не обрадуется.

Сэм сам себя не понимал, вроде бы он должен был быть против, вроде бы должен кричать и звать на помощь, а не подаваться на член, стонать, выть умоляя не останавливаться, трахать сильнее. Ведь он не по мужикам! Совсем не по мужикам! И ведь это не секс, это… изнасилование?

— Прости, птичка, — выдохнул Роллинз, подходя со спины, погладил по спине, придавливая огромной лапищей к сидушке дуги. — Я покрупнее ребят буду.

Сэм взвыл, выгнулся, чувствуя, будто бы в него пропихивают бейсбольную биту, растягивая на максимум, умоляя не двигаться. Роллинз замер, зашипел сквозь стиснутые зубы, сжал ладонями ягодицы, разводя их в стороны.

— Ладно, мальчики, — Мэй легко поднялась на ноги, в последний раз погладив Сэма по голове, нагнулась, поцеловав в лоб, — отнесу-ка я таблицу папочке. — И танцующей походкой направилась в кабинет Рамлоу.

Страйковцы обступили Сэма, уговаривая не зажиматься и понося Роллинза, за то что нормально не растянул и вообще сунулся со своей дубиной к птичке, а он такой хрупкий.

— Утро, детки! — гаркнул Рамлоу, открывая пинком дверь спортзала. — У вас час на разминку, пока я кофе пью.

— Не успели, — прошептала, проскочившая мимо командира Мэй. — Джек, давай быстрее и птичку в душевые.

— Так! — дверь кабинета с грохотом открылась, ударившись о стену. — Это что ещё за ебанина? — вкрадчиво поинтересовался Рамлоу, потрясая листом бумаги с какой-то табличкой, заполненной аккуратным почерком Мэй. — Что за «Хуева таблица»? Вы чем тут ночью занимались с голыми жопами?

Бойцы расступились.

Сэм приподнял голову, обвёл шальным мутным взглядом зал и криво улыбнулся Броку. Вот оно — его избавление. СТРАЙК не боялся ни бога, ни черта, но вот своего командира обожали все как один, слушаясь беспрекословно.

— Ебическая сила, — присвистнул Рамлоу, обойдя Сэма по кругу.

Наконец-то. Его отпустят. Отвяжут наконец и позволят уйти, забиться в какой-нибудь темный угол и сдохнуть там, всеми забытым и презираемым, потому что он сильно сомневался в желании Рамлоу держать язык за зубами, но он хотя бы пооткусывает головы этим. этим…

Сэм затаил дыхание.

— Вы совсем охуели, соплячьё? — рыкнул Рамлоу. — Кто всё это дерьмище убирать теперь будет? Все мозги себе вытрахали, идиоты? Брезент постелить не могли? Так, — Командир сложил руки на груди. — Уилсона отмыть и в медсанчасть! А сами вёдра в руки и пидорасить, пока зал, блядь, сиять не начнёт.

Сэм никому не сказал, что с ним приключилось. От врачей отмахнулся, лишь выпив горсть обезболивающего. Хотелось домой, забраться в постель, завернуться в одеяло и проспать недели три, пока тело не забудет ощущение грубых рук, сжимающих бёдра, шарящих по животу и груди, пока задницу не перестанет тянуть и дергать от сладостного ожидания, каково это — кончать раз от раза, срываясь в слепящую пучину, не понимая, кто из бойцов дарит наслаждение, которого совершенно не ждал.

Интерком мигнул принятым сообщением.

«Уилсон. Двухнедельный отгул тебе от Кэпа. Рамлоу».

Сэм выматерился в голос, даже не представляя, как теперь теперь работать со Стивом, как смотреть ему в глаза после всего этого? Было бы странным надеяться на деликатность Рамлоу.

Натянув на плечи куртку, Сэм вызвал такси.

Две недели пролетели как один день. Сэм слонялся по своему дому, ища пятый угол, не понимая, что с ним творится. Он хотел бы злиться, ненавидеть СТРАЙК, но не выходило, и это злило ещё сильнее.

Сэм замер на парковке, зажмурился, боясь подниматься на этажи Мстителей, боялся встретиться с брезгливыми или жалостливыми взглядами тех, чьего уважения он так упорно пытался добиться, и всё из-за Рамлоу и его, Сэма, любопытства.

— Доброе утро, Сэм, — улыбнулся Стив, в очередной раз доламывая кофемашину. — Тебе уже лучше? Брок сказал, что ты с турника навернулся. Будь аккуратнее, пожалуйста.

— Да, — ошарашенно кивнул Сэм, поражаясь странной деликатности Рамлоу. Он, конечно, мог банально прикрывать своих бойцов, вот только Сэм помнил, как ему было хорошо, и всё это изнасилованием назвать никак не выходило.

Сэм шёл по коридору, улыбался встречным, здоровался, отвечал на пожелания не болеть кивком головы. Войдя в свой кабинет, он замер. На столе стояли два огромных букета цветов. Сэм замер, обошёл стол по кругу несколько раз, приблизился. Пионы? Один букет ярко-розовый, в цвет клубничной карамели. Внизу живота сладко потянуло. А второй белоснежный, словно фата невесты.

«Твой номер пять» — значилось на одной карточке. «От номера восемь. Не могу забыть тебя, птичка» — на второй.

Сэм закатил глаза. Вот интересно, как детки будут объяснять папочке, почему ему придётся полюбить птичку?

@темы: марвел, часть, моё, проза, Стив/Брок/Баки, au

---

* о творчестве

Медвежуть

Эпилог

Барнс не слышал слов Пирса о долге и мировом порядке, не слушал, не улавливал смысла. Между лопаток пекло, горело тем самым правильным жаром. Одного прикосновения желтоглазого хэндлера хватило, чтобы Баки вспомнил себя, вспомнил худого как щепка Стива, отчаянное единение, трепетные прикосновения всегда горячих ладоней и острое чувство потери кого-то важного, кого так сильно не доставало в их правильном уютном мирке.
Он сидел и продолжал молча смотреть в лицо того, кто, кажется, и не осознал, что сейчас произошло, видел, как хэндлер передергивает плечами, хмурится, кивая Пирсу и так же не слушает.
— Жду приказаний, — отчеканил Баки, глядя прямо в желтые глаза половины своего сердца.
Брок едва заметно дернулся от этого взгляда. От него что-то скреблось изнутри на задней стенке черепа, словно он должен был знать лучшее оружие Гидры, знать, как самого себя, но почему-то забыл. Спина сладко зудела, словно там, между лопаток, был заживающий ожог.
Предстояла сложная миссия по устранению и изъятию, и Пирс расчехлил свою «пушку» — вот этого патлатого светлоглазого парня с металлической рукой и выбритым торсом. Так и тянуло подойти, прикоснуться еще раз к гладкой коже, но все инструкции по обращению с Активом категорически запрещали физический контакт более необходимого.
Они были очень четкими и подробными, эти инструкции, но Рамлоу сейчас казалось, что там упущено что-то очень существенное, до невозможности важное.
Пирс ушел, оставив Актива и его хэндлера почти наедине — если не считать четверку автоматчиков из Страйка, техников и медиков.
— Слушай меня, Солдат, — хрипло произнес Рамлоу. — Восстановление микрофлоры, душ, одеться и подготовка к операции. Как понял?
— Четко и ясно, командир, — подавшись вперёд, слишком быстро для обычной человеческой реакции, притершись, едва слышно мурлыкнул Баки, провёл носом по шее хэндлера, вдыхая его запах и отступил, развернувшись к не ожидавшим такой прыти техникам.
Баки знал человека за своей спиной. Они были не знакомы, никогда не виделись, но он знал его, подсознанием, всем своим существом. Понимал его, чувствовал кожей недоумение, щедро разбавленной раздражением и головной болью.
Вылакав бурую, неприятную даже на вид клейкую массу, Баки привычно замер у стены, опёрся на неё руками, почти с наслаждением подставляя спину и бока холодной воде, зная, что так уже тоже было, только ручей, а не шланг. И было не раз, не два, не три. Баки сам не заметил, как губы растянулись в предвкушающей улыбке. Он нашёл третьего, того, кого так не доставало им со Стиви, осталось только определиться с направлением дальнейшего движения и вновь обрести свободу.
Споро натянув на себя необходимую амуницию, проверив все крепления, перетянув ремешки, он замер, готовый выполнять приказания единственного, чьё слово для него хоть что-то значило.
Брок ставил перед Активом и Страйком боевую задачу, привычно продумывал и проговаривал операцию, но у него пальцы пекло от желания прикоснуться к Активу, подергивались губы от потребности прижаться ими к ямочке на небритом подбородке, к местечку под ухом. Брок откуда-то знал, как жалобно застонет Актив, если чуть прикусить кожу на шее, как выгнется, если сжать в пальцах соски, знал, как тесно, сладко, горячо внутри него…
Он встряхнул головой, пригладил пятерней волосы. Что за бред? Он никогда не был по мужикам… вроде бы. Ну да, пускал слюни на задницу Капитана Америка, так кто не пускал-то? И запах Кэпа после тренажеров что-то ворошил в нем, что-то похожее на то, что он сейчас чувствовал к Агенту. А еще почему-то снилось, как он лупит молотом по наковальне, снились медвежьи и кошачьи морды, и после таких снов, просыпаясь, Брок особенно четко чувствовал свое беспросветное одиночество и искал пальцами поперечный шрам на левом запястье. Искал — и не находил, и от этого наваливалась тоска.
Миссия не ладилась, Баки никак не мог отключиться, отдаться полностью Зимнему, не мог не следить за своим человеком хотя бы краем глаза, не мог двигаться вперёд, оставляя его за спиной. Хотелось встать на четвереньки, стряхнуть с себя тактический костюм вместе с человечностью, прогнуться в спине, разминая затёкшие мышцы, рявкнуть, оскалить клыки.
— Какие-то проблемы, Агент? — с шипением ожил коммуникатор.
Баки зажмурился, чувствуя, как по телу проходит сладкая дрожь. Оно помнило, всё помнило и знало, что Баки Барнс не так прост, как может показаться на первый взгляд.
— Выхожу на точку, — мурлыкнул Баки, отключаясь.
Им надо было поговорить, срочно. В груди тревожно гудела натянутой нитью связь со Стиви. Где бы он сейчас ни находился, чем бы ни был занят, он тоже должен был почувствовать возобновление связи. Жаль, что Брока ещё не получалось прощупать, опутать этой странной магией, полностью присвоить.
Баки хмыкнул, вскинув винтовку, поймал в перекрестье прицела спину первого часового.
Устранение прошло удачно. Изъятие тоже. Группа вышла в точку сбора, и Брок проверил кейс с непонятными ампулами, наполненными зеленой жидкостью. Точно как в фильме «Скала», который Брок в юности очень любил. Тот же самый оттенок.
Брок в душе не ебал, что за дрянь в ампулах, но приказ есть приказ. Оставалось дождаться транспорта и вернуться на базу. Он взъерошил длинные волосы Актива, напрочь позабыв все инструкции:
— Молодец, парень, отлично сработал.
Баки подался вперёд, подставляясь под ласку, заурчал, боднул в плечо, оплёл руками, прижимаясь. Крепко сжав левую руку Брока, задрал рукав и широко лизнул запястье, с точностью повторяя языком расположение шрама, который, он ясно помнил, должен был здесь быть.
— Ты мой, — прошептал он, зло косясь на подобравшихся и похватавших оружие бойцов СТРАЙКа. — Наш, мой и Стива! Ты принадлежишь нам, а мы тебе!
— Оставить, солдат! — рявкнул Брок.
Надо было бы двинуть Активу под дых, напомнить, кто здесь главный, но ощущение чуть шершавого языка на запястье было таким правильным, таким знакомым, что Брок дал слабину и тихо шепнул:
— Не здесь.
Когда Брок занял место на переднем сидении огромного бронированного внедорожника, Баки, недолго думая, выдернул водителя на улицу, заняв его место, и дал по газам. В крови щекотными искорками бродило веселье, он гнал, не обращая внимания на правила дорожного движения, гудки других автомобилей, на истерику оставшихся на точке сбора бойцов, которые упрямо старались докричаться по радиосвязи до сошедшего с ума супероружия.
Баки обернулся на Брока, сверкнув глазами.
— Я знаю отличное место, Брок, — басовито мурлыкнул Баки.
— Блядь, Солдат, я знать не хочу, что ты можешь считать отличным местом, — рявкнул Брок, загоняя внутрь какое-то истерическое веселье. — И чем ты собираешься меня кормить в этом отличном месте? Учти, я люблю хорошо прожаренные стейки!
— Я Баки, — ухмыльнулся он, жадно поглядывая на сидящего рядом.
Глянув на дорогу, Баки резко дёрнулся в сторону, лизнув губы Брока и вновь сел ровно.
Им надо было к Стиву. Но Баки не знал, где он, не знал, куда ехать. Путеводная нить, протянутая между ними, давала только общее направление. А в такой огромном городе поиски могли занять вечность.
— Нам надо к Стиву!
— К какому еще Стиву? — спросил Брок.
В голове вертелся только один Стив, но откуда бы Актив — Баки — может про него знать?
— Откуда ты знаешь Роджерса?
— Да, Роджерс, — выдохнул Баки, потёр виски. — Вези к нему, пожалуйста.
Голова гудела, заполняясь воспоминаниями, будто бы бурная горная река разметала наконец на своём пути все препятствия, ринулась наполнять долину. Баки съехал на обочину, остановился. Кое-как выбрался из машины, пошатнулся, едва держась на ногах и открыв дверь, забрался на заднее сидение, сворачиваясь клубком.
— Отвези меня к Стиву, пожалуйста.
— Бляяяя… — протянул Рамлоу, пересаживаясь за руль.
Где живет Кэп, он по странной случайности знал. Ну как случайности? Просто изучил его гидровское досье, так, на всякий случай. Старый дом на D-стрит, третий этаж, квартира 3А. Завалиться к Роджерсу вот так, глубокой ночью, только потому, что Активу приспичило… Не лучшая идея. Отличная идея. Пусть Кэп разбирается со всей этой ебаниной, а Брок тихо прикинется ветошью и попытается упорядочить сумбур в собственной голове.


Первый выходной за много-много дней не радовал. Стив поднялся по привычке ни свет ни заря, на душе было неспокойно, сердце дёргало, сжимало чьей-то до боли знакомой рукой, тянуло куда-то. Налив себе кофе, он долго смотрел в окно, выискивая там кого-то, стараясь понять, что всё это значило, откуда это знакомое щекотное ощущение связи. Оно не должно было больше появиться, не сейчас, не после гибели Баки.
В домофон позвонили. Стив тряхнул головой, глянул из окна вниз, на стоящий у парадной чёрный внедорожник, и пошёл открывать. Обычно, если случалось что-то срочное, ему звонил кто-то из Мстителей или же сам директор ЩИТа удостаивал своим вниманием, если ситуация мало того что угрожала национальной безопасности, но и ещё была не очень законной и надо было действовать быстро, не оглядываясь на нормы и свободы.
— Чем обязан? — спросил он, нажимая кнопку домофона.
— Впусти, Кэп, — хрипло сказал Рамлоу. — Это мы с Активом… с Баки то есть.
Стив дёрнулся, как от удара, моргнул, собираясь с мыслями, и рванул на себя двери, выдирая замок с корнем, сбежал вниз, не замечая, что бос и одет в одни лишь домашние штаны. Он выскочил на улицу.
— Где? — рявкнул в лицо Рамлоу, готовый за такие шутки размазать его тонким слоем по асфальту.
Рамлоу кивнул на внедорожник.
— На заднем сиденье. Свернуло его. Потормоши, может, очухается. — И добавил: — Приказал мне гнать к тебе, а кто я такой, чтобы с Активом спорить, если он в таком настроении?
Брок похлопал Кэпа по широченной спине и едва не отдернул руку, которую обдало сладким томительным жаром.
Стив дёрнул плечом, глянул на стоящего перед ним командира одной из ударных групп. Быть такого не могло. У него был Баки, родной, нежно любимый Баки. Давно был, очень давно. Не могла судьба так странно распорядиться, перекинув их связь на этого зубастого, опасного во всех смыслах мужика. Аккуратно открыв дверь, Стив заглянул в салон, зажмурился, считая до десяти.
Его била крупная дрожь, сердце ходило ходуном, ноздри трепетали, втягивая родной, знакомый до последнего оттенка запах, ставший наконец полным, правильным, не таким, каким он его помнил в детстве.
— Господи, Баки, — прошептал Стив, притягивая его к себе, прижал к груди.
Баки, не разлепляя глаз, зарокотал, потёрся щекой о голое плечо Стива.
— Давай, тащи его к себе, — приказал Брок. — Куда машину отогнать?
— Нахуй машину, командир, — мурлыкнул Баки, очень привычно устроив голову у Роджерса на плече. — Пойдём, поговорить надо, — потёрся носом о плечо и, снова смежив веки, засопел.
Стив ласково прижал к себе драгоценную ношу, кивнул на дверь парадной.
— Поднимайся. Мой дом — твой дом, Брок, — произнёс он, будто пробуя имя Рамлоу на вкус, смакуя его, и развернулся широкой спиной, на которой одна над другой горели, наливаясь краснотой, две ладони-метки.
Брок шел следом за ним, и когда Кэп замешкался у выбитой двери, не удержался и приложил ладонь к нижней метке, той, что была поменьше. Левую ладонь. Руку снова обожгло чудесным томительным ощущением правильности, принадлежности.
— Эй, Кэп, — сказал он, войдя в квартиру. — У тебя две метки, ты знаешь? Триада.
У самого Брока снова сладко зудело между лопатками.
— Знаю, всегда знал, — отозвался тот, усаживаясь на диван.
Выпустить из объятий Баки он не мог физически. Стив так истосковался, измучился, снедаемый воспоминаниями и невозможностью хоть что-то изменить, ненавистью к самому себе, что не прыгнул следом, не поймал, укрывая собой. Лучше бы они оба погибли, чем жить вот так, плыть в сером ничто.
— Мы с Баки знали, — он прижался губами к виску своего наречённого. — С детства вместе, уверенные в том, что предназначены друг другу. Но чего-то… кого-то не хватало рядом, будто холодом одну сторону сердца обдавало. — Стив глянул на Брока с интересом, кивнул на кресло. — Садись, в ногах правды нет. Так значит, это ты… наш третий. Примешь?
Брок сел, наклонился вперед, упираясь локтями в колени.
— Отсюда и до конца времен, — серьезно произнес он ритуальную фразу и повторил: — Принимаю тебя и Баки отсюда и до конца времен. А вы-то, неразлучники, меня примете?
Баки вывернулся из объятий Стива, потянулся к Броку.
— Ты мой, наш, и это ничего не изменит. Я принимаю тебя таким, каков ты есть, — слова пришли откуда-то из сердца, самой его глубины. Баки лизнул Брока в нос, коснулся языком губ.
— Принимаю тебя. Я ваш целиком и полностью, без остатка, — Стив поднялся, сграбастав в объятия Баки, притянул к себе за руку Брока.
Между лопатками пульсирующим, сладко тянущим теплом наливались метки, заполняя сердце, снова сращивая его части воедино. Стив знал, что так уже было, он уже держал их обоих в своих руках, прижимал к груди, чувствуя, как три сердца, найдя один ритм, бьются оглушающе громко.
— Люблю вас, — мурлыкнул Баки. — И ничто этого не способно изменить, ни время, ни расстояние. Во все времена любил и буду любить.
«Блядь, Баки, — хотелось сказать Броку, — ты ни хуя обо мне не знаешь. Ты ни хуя меня не знаешь. Ты меня вчера впервые увидел. И мы еще огребем по самые уши из-за того, что оба вляпались в Гидру, вот от Кэпа и огребем, как только его отпустит эйфория».
Но он ничего не сказал. Просто обнял своих мужиков, своих охрененных, потрясающих мужиков за плечи и неторопливо, вдумчиво, со вкусом поцеловал сначала Баки, а потом Стива.
Потому что они наконец-то вместе. А значит, теперь-то уж точно все будет как надо.

The End.

@темы: марвел, Роджерс, часть, сказка, проза, Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок/Баки, @PaleFire, Брок/Баки, au

---

* о творчестве

Медвежуть

Часть 4

Большой светлый медведь лежал на полу тесной вонючей клетки грудой спутанного грязного меха, отвернув морду от двойной решетки. Брок стиснул зубы, увидев его. Стива он узнал сразу, и позвал, тихо-тихо:
— Стив, проснись. Мы пришли за тобой.
Медведь неверяще повел ушами, повернул морду к решетке и вскочил. Кинулся на решетку и заревел.
Стайка мальчишек, примерявшихся швырнуть в медведя огрызками яблок, испуганно отскочила.
— Не перекидывайся только, — еще тише сказал Брок. — Мы тебя вытащим.
Он обошел клетку кругом, отыскивая замки. Нашел и принялся изучать. Ничего сложного или замысловатого. Простая отмычка возьмет. У него есть при себе.
Брок старался не думать о том, как плохо выглядит Стив: о проплешинах в шкуре, о стертых когтях, потускневших глазах, о том, как ввалились его бока. Главное — вытащить его отсюда, а прочее разрешится со временем.
Баки вжимался в решетку, стискивал в ладонях толстые прутья и смотрел-смотрел-смотрел на своего медведя, своего Стива, тихо-тихо, едва слышно в человеческом гомоне мурлыкал, рассказывая, какой он замечательный, самый лучший, что они пришли только ради того, чтобы вызволить его из беды, забрать отсюда, что они вернутся, обязательно вернутся, пройдут по головам, если потребуется, лишь бы он обрёл свободу.
Он не чувствовал мокрых солёных дорожек, расчертивших щёки, не замечал, как сминается металл под его неживой ладонью, не видел Брока. Баки был там, в клетке, рядом со Стивом.
Уводить Баки Броку пришлось силой. Потому что Баки никак не мог оторваться от решетки.
— После заката вернемся, — тихо сказал Стиву Брок. — Дождись.
Стив согласно рыкнул.
Брок едва ли не за шкирку выволок Баки за ворота зверинца, прижал к стене, накрыл своим телом.
— Дождись вчера, — рыкнул он. — Ради Богини, Баки, давай дотянем до заката. Закрывается в семь, закат в восемь. Придем в шесть, переждем два часа — и все, понимаешь?
Он запустил руку в длинные волосы Баки, прижал его голову к своему плечу.
— Пойдем, котик. Надо забрать вещи с постоялого двора, надо поесть. Надо скоротать время.
Баки дрожал, прижимаясь к Броку, его колотило ознобом. Почему они столько медлили? Думали о том, с кем оставить скотину? Кто присмотрит за домом, выполняли обещанное для соседей, когда надо было торопиться, искать Стива, пока с ним не сотворили такое. Баки зажмурился, ткнулся мокрым носом Броку в шею, вдыхая родной запах, наполняясь им, кое-как собираясь с силами.
Брок был прав, у них было ещё очень много несделанного, и следовало поторопиться. Нельзя было привлекать к себе излишнего внимание метаниями по городу, неразумными действиями. Они должны вызволить Стива, и сделать это нужно было с первого раза. Баки знал, каково это — быть потехой алчущих зрелища людишек. Сам по первости бросался на прутья клетки грудью, скалился, рычал, пока не понял, что так только развлекает посетителей, веселит визгливых, приторно пахнущих городских дамочек и их пищащих детишек.
— Сначала постоялый двор, — глухо сказал Баки, отстраняясь.
Брок рассчитался за комнатушку. Они забрали вещи и весь день бродили по городу, покупая с лотков то горячие пирожки с требухой, то вялые прошлогодние яблоки, то горячие лепешки. Набрали пирожков и лепешек с собой, чтобы было чем перекусить в дороге. А вечером, за полчаса до закрытия, Брок купил билеты и вместе с Баки снова вошел в зверинец.
Они постояли у клетки Стива, шепча обещания и утешения. Брок угостил яблоком грустного серого слона с цепью на ноге. В большом пруду посреди зверинца плавали яркие, нездешние утки и лебеди с подрезанными крыльями. Пруд с двух сторон окружали густые кусты, и Брок затащил Баки в них.
Брок слышал, как служитель кричит о том, что зверинец закрывается. Как грохочут замки во время вечерней кормежки. В кустах уже совсем стемнело, но сквозь листья было видно еще не до конца погасшее небо.
Наконец зверинец затих, только время от времени раздавались печальные вопли обезьян.
— Пора, — сказал Брок. — Пойдем. Покараулишь, чтоб никто не увидел.
Дверь в клетке Стива была двойная, а вот замки на обеих дверях — одинаковые. Брок возился с ними недолго. Он распахнул внутреннюю дверь, и Стив вылетел из клетки мохнатым клубом. Постоял, встряхнулся всем телом и перекинулся — худой, с мутным взглядом, запущенной бородой и взлохмаченными волосами, но живой и свободный. Брок обнял его с одной стороны, Баки с другой, и их ладони, обе живые, встретились у Стива на спине. Тот обнял их в ответ, и Броку показалось, что небо над головой раскололось и засияло, так ему вдруг стало хорошо.
Они были вместе. Они наконец-то были вместе. Все трое.
Баки громко басовито мурлыкал, сверкал счастливыми глазами, обнимая свои половинки, жался к Стиву, стараясь вылизать ему то нос, то щёку. Он никогда не ощущал себя настолько целым, будто расколотое когда-то сердце собралось, сложилось в правильном порядке, срослось, становясь снова целым, забилось, наполняя тело жизнью, какой-то нездешней музыкой, расцвечивая мир яркими красками, доселе недоступными.
Чутко поведя ушами, Баки настороженно повернул голову в сторону птичника, прислушался, чуть отстранился. Птицы гомонили, перекрикивая друг друга, суматошно взлетали со своих насестов, куда устроились на ночь.
— Кто-то идёт, — шепнул Баки, деловито окинув изрядно похудевшего Стива собственническим взглядом. — Надо убираться отсюда. Дома поговорим и наобнимаемся.
Сунув медведю котомку с одеждой, Баки усмехнулся сам себе. Он пытался пробраться в дом Стива, чтобы взять что-то из его вещей, и Броку бы тогда не пришлось тратиться лишний раз, но вездесущая Картер и тут успела. Полоумная медведица встала грудью на защиту исподнего, которое как раз Баки и пытался достать из большого деревянного сундука. Как она его почувствовала, Баки до сих пор никак понять не мог. Может, конечно, Картер дежурила у дверей, поджидая хозяина? Или сама решила перебраться в дом Стива, а вдруг вернётся и не выгонит, приветит хозяюшку. Баки утробно заворчал. Стив и Брок были половинами его сердца, они принадлежали друг другу и никому больше.
Едва Стив оделся, Брок ухватил своих зверей за плечи и потащил к запертым воротам. Открыть их отмычкой оказалось минутным делом. Они выскользнули на улицу, и Брок потянул Баки, цепляющегося за Стива, и Стива, с трудом переставляющего ноги, прочь, к окраине.
Отойдя на пару кварталов, Брок сунул Стиву лепешку, еще мягкую, а потом протянул флягу с целебным настоем.
— До утра надо убраться подальше от города, — сказал он. — Стив, ты сможешь?
— Смогу, — хрипло оттого, что долго не использовал голос и глуховато от лепешки ответил Стив. — Как вы меня нашли? Баки, у тебя рука?!
— Лесовой помог, — ответил Брок. — И да, руку я Баки сковал. А то что за кот без лапы?
Он помнил, где ближайший храм Богини. Совсем недалеко. Всего-то день пути от города. К полудню доберутся, если Стив не свалится.
— Вы мои суженые, — сказал Брок Стиву. — Оба. Мы с Баки приняли друг друга. Примешь нас?
— Баки, — Стив взглянул на кота, пытаясь удостовериться, что всё это правда, и ему не мерещится то, с какой тот любовью смотрит на Брока.
— Да, Стив, мы трое предназначены друг другу Богиней, это всё её провидение и испытания, чтобы найти друг друга, обрести самое нужное. Ты примешь нас? — повторил он за Броком.
— Как я могу отказаться от своей судьбы, суженые мои. Я ваш, целиком и полностью, а вы мои без остатка, — кое-как прокашлявшись и совладав с голосом Стив произнёс ритуальную фразу, чувствуя, как место на спине заметно теплеет.
Брок стиснул обоих с нечеловеческой силой.
— Люблю вас, мохнолапые, — сказал он. — Однако давайте ходу отсюда, пока тихо.
Они пересекли город за час, а к утру были уже далеко-далеко. На рассвете остановились перекусить у родника в стороне от дороги. Стив, вымотанный с отвычки, уснул, положив тяжелую голову на колени Баки и придерживая Брока за лодыжку. Брок переглянулся с Баки и разбудил Стива, только когда солнце поднялось выше.
Баки и сам старался далеко не уходить, хотя звериная сущность рвалась на волю, истосковавшись по лесу, но отойти от Стива с Броком было выше его сил. Стоило медведю пробудиться, Баки уволок его к ручью и принялся намывать, скоблить прямо в ледяной проточной воде, громко мурлыкая, потираясь, согревая своим теплом. Отмыв до скрипа, усадил на большой камень.
— Только не дёргайся, — шепнул он Стиву, напоследок широко лизнув его ухо.
Он уже привык пользоваться железной рукой в быту, приноровился когтями не только потрошить и резать дичь, но и преспокойно брился, игнорируя специально сработанные Броком для этих нужд лезвия.
Рука привычно перестроилась под нужды хозяина, выпуская лезвия.
— Ты только не бойся, хороший мой.
— Какие когти! — восхитился Стив. — Я никогда тебя не боюсь, любимый.
Брок сидел поодаль и смотрел, как Баки сноровисто сбривает Стиву бороду, открывая бледную, не видевшую солнца кожу. А когда клочья бороды слетели в воду и поплыли вниз по течению, Брок подошел и поцеловал Стива в нежную щеку.
— Тут в паре часов пути храм Богини, — сказал он. — Надо зайти, поблагодарить.
— И благословение, — кивнул Стив. — Обязательно благословение. Для нас троих. Вы же не…
— Нет, Стив, мы «не», — усмехнулся Брок. — Как же мы без тебя, медведище?
В храм они входили, крепко взявшись за руки. Брока оборотни обступили с двух сторон. Богиня, хоть и пометила их, но, как и любая женщина, была своенравна и запросто могла решить, что её дети ещё недостаточно настрадались для счастливой жизни, особенно кузнец, от которого она отвернулась сразу после рождения.
Просторное, увитое плющом помещение мерцало тысячей свечей, установленных, казалось, везде. Стоило им приблизиться к алтарю, из густой тени выступил жрец Богини, окинул троицу удивлённым взглядом.
— Триады, да ещё и незапятнанные грязью и похотью, сейчас нечасто встречаются, — он растянул тонкие губы в улыбке, установил на алтарь большую церемониальную чашу. — Тверды ли вы в своём стремлении заключить союз, разорвать который не сможет и смерть? Вы будете вместе в посмертии, перерождаясь для того, чтобы найти своих наречённым.
— Да, — не задумываясь, в один голос ответили все трое, каждый протянул жрецу правую руку ладонью вверх.
— Пусть пламя отведает вашей крови, насладится вашей любовью, распробует её и донесёт до Богини весть о вас и ваших чувствах. Если она примет вас и ваш союз — вы все трое станете одним целым, супругами перед небом и землёй. А если нет… что же, и такое бывает, попытаете счастье в другой раз.
Жрец сноровисто выхватил кривой кинжал, чиркнув каждому по ладони, взрезая кожу, и запел, затянул молитву, испрашивая благословение той, кому посвятил всю свою жизнь.
Призрачное пламя не опаляло, жадно слизывая кровь, принимая добровольно отданную жертву, оно меняло цвет, становясь ярко-багряным, набирая силу.
— Богиня приняла и благословила ваш союз, — торжественно объявил жрец. — Для всех и до конца времен. Любите друг друга, держитесь друг за друга, будьте вместе.
Брок оставил последние деньги в чаше для пожертвований, когда они покидали храм. Ничего, заработает еще. Дороги высохли, теперь они доберутся до дома быстро.
Больше всего ему хотелось найти по пути укромный лесок с мягкой травой или мхом и любить там своих супругов, своих суженых, найденных и обретенных. А такие мелочи, как еда в дороге, или то, что им — двум оборотням и неду — идти через человеческие земли, его не беспокоили. Далекие шапки снежных гор были едва видны на горизонте, но Брок знал — там, в горах, в густом лесу, их общий дом.
А Стива, пожалуй, стоит уговорить покинуть деревню-медвежуть. Нечего ему там делать.
Только они переступили порог храма, Баки притянул в себе обоих супругов, прижался своим лбом к их лбам. Он всегда мечтал о большой семье, любить и быть любимым, но о том, что сможет найти не просто свою половину, а сразу обоих идеальных, не мог и подумать, о таком мечтать не смели, чтобы не спугнуть судьбу.
Баки счастливо рассмеялся, ласково коснувшись губами сначала губ Стива, а потом и Брока, тихонечко лизнул, как бы пробуя обоих на вкус, запоминая навсегда.
Стив не выдержал первым, сграбастал, сжав в поистине медвежьих объятиях, целуя Брока жарко, жадно, прикусывая губы, чувствуя, как рядом ластится, потираясь довольной мордой и что-то неразборчиво урча, Баки.
Брок оторвался от губ Стива, чтобы поцеловать Баки, попробовать на вкус его рот, и плевать на слишком острые клыки, по которым еще век назад опознавали прирожденных оборотней. Баки был сладкий, мягкий, податливый.
— Как же мы… — начал Стив. — Как же вы… И твоя рука, Баки. Это же Брок, да? Брок, это же ты?
— Это мы, — ответил Брок. — Если бы Баки не помогал, ничего бы не получилось.
— А… — начал Стив. — Баки, тебя не обижали без меня?
— Его из деревни выгнали, — рыкнул Брок. — Я забрал.
— Как выгнали? — оторопело спросил Стив и взревел, моментально зверея. Он и подумать боялся, что могло стать с Баки, если бы не вмешался Брок. А если бы кузнеца не было в деревне? — Кто посмел тебя выгнать?
— Хороший мой, замечательный, — заворковал Баки, наглаживая Стива по плечам, прижимаясь в груди, стараясь утихомирить. Всё происходившее с ним до храма, до Брока и Стива более не имело никакого значения. Баки был счастлив и не желал вспоминать склочную медведицу и её подпевал, разносивших слухи один страшнее другого. — Не важно, теперь, когда мы вместе, когда всё хорошо…
Баки пробрался ладонями под широкую рубаху Стива, коснулся живой ладонью голой кожи, огладил живот, обвёл грудные мышцы, чуть выпуская коготки.
— Картер его выгнала, — сообщил Брок. — Все потом, Стив. Пойдемте. Хочу в лесок, на травку.
Он потянул своих мужей от храма, вывел на дорогу и проволок по ней десяток шагов, пока они все вместе не зашагали согласно, успокоившись.
— Я ей пасть-то порву, — пообещал Брок. — На Имболк Баки выгнали, Стив. Им Богиня отплатит — Ламмас наступить не успеет, вот увидишь. Во Время Дома из дома-то выгнать. Сейчас не до того было — лапу ковали, потом за тобой пошли. А теперь вернемся и раздадим всем… что заслужили.
— Да пусть себе живёт, — фыркнул Баки совсем по-кошачьи. — Спокойствия ей всё равно не видать. Она и так глупостью да злобой наказана, никто за такую не пойдет просить Богиню. Да и недосуг мне этим заниматься. И у вас дела найдутся поинтереснее.
Баки вывернулся из сильной медвежьей хватки, задорно сверкая глазами, и припустил по дороге. Помнил он одну совершенно чудесную полянку, с мягкой яркой травой, окружённую со всех сторон вековыми деревьями, ходи вокруг сколько хочешь, не заметно ничего будет.
Солнце ярко светило, небо над головой было высоким-высоким и до того пронзительно голубым, что Баки от охватившего его благолепия хотелось кричать в голос от счастья. Он шёл чуть впереди, размахивая руками и тихонечко мурлыкая сам себе, чувствуя спиной жаркие взгляды, окатывающие пламенным желанием, казалось, зажигающие в нём даже кровь, струящуюся по жилам. Он плавно скользил, призывно поглядывая через плечо.
— Долго там ещё эта полянка? — взвыл Стив, подхватывая смеющегося Баки на плечо, хлопнул ладонью по заднице и подмигнул Броку, сворачивая с дороги.
Полянка и правда была совсем рядом, окруженная густыми кустами и совсем не видная с дороги. Брок потянул с себя рубаху с такой силой, что она затрещала на сильных плечах, скинул сапоги и распустил завязку на штанах.
Что-то зудело в голове у затылка, не позволяя отпустить себя, что-то не отпускало. И Брок вспомнил.
— Стив, я ведь нед. Знаешь, что это? — спросил он.
— А разве это имеет какое-то значение? — нисколько не удивился Стив, притягивая его к себе, прижимая к могучей груди, провёл ладонями по спине. — Всегда к тебе тянуло. Сильному, красивому, твёрдому, как скала. Подойти не решался. На кой тебе медведь? — Стив стиснул пальцами подбородок Брока, чтобы и не думал отвести взгляд, стесняться того, кто он есть с рождения. — Мы не выбираем, любовь моя, кем родиться, но только нам решать, какими стать.
Он поцеловал Брока, мягко лизнул нижнюю губу, низко рыкнул, почувствовав юркую ладонь, притёршегося со спины Баки у себя в штанах, сжал задницу Брока сильнее.
— Медведище, — мурлыкнул Баки, напоминая о себе.
Брок нашел Баки практически на ощупь, притянул к себе, запустил руку под рубаху. Погладил по груди, по животу, нащупал и потер жесткими подушечками пальцев мгновенно затвердевший сосок. Другой рукой он ощупал внушительный бугор у Стива в штанах, сжал, потянулся к завязкам.
Стив сладко простонал ему куда-то в шею. Брок облизнулся, опустился на колени и стянул со Стива штаны. Тяжелый налитой член внушительно качнулся перед лицом. Брок лизнул головку, глянул вверх, где над ним целовались Стив и Баки, и взял член Стива в рот.
У него не было опыта — ни у кого из них не было, — но была любовь, и ее хватало.
Глядя на то, как крупная нежно-розовая головка члена Стива исчезает во рту Брока, как тот жмурится, стараясь заглотить внушительный ствол как можно глубже, Баки застонал в голос. Он скинул с себя всю одежду и упал рядом с кузнецом, облизывая и вбирая в рот тяжёлые яйца Стива, целуя Брока, когда тот выпускал член изо рта, сам насаживался, пропуская в горло до самой глотки, гнулся, льнул к ласкающему его Броку.
Стив стонал в голос и вздрагивал, когда один рот сменялся на его члене другим. Ему так немного было надо — только его любимых, только их ласк. Он излился в жадный рот Баки, едва устояв на ногах, а потом опустился на колени, расцеловав обоих.
— Любите друг друга, — попросил он. — А я буду ласкать вас, сокровища мои.
Брок поцеловал Баки, пробуя смешанный вкус его самого и Стива, ласкал соски, скользил ладонями ниже, к налитому члену с задорной головкой.
— Дай вылизать тебя, — попросил он. — Ты так пахнешь, котик, так пахнешь…
Баки облизал юрким языком припухшие губы, громко утробно застонав, вывернулся из объятий Брока и встав на четвереньки, прогнулся в спине, предлагая себя. Он знал, что хочет этого больше всего на свете, хочет своих супругов. Он взвыл, когда Брок сжал ладонями крепкие половинки, развёл их в стороны и широко, влажно лизнул, проходясь языком от поджавшихся яиц до копчика. Баки мотал головой, когтил мягкую землю, подаваясь назад, насаживаясь на язык Брока.
Брок вылизывал его неторопливо, вдумчиво, без жадности, пока Стив, устроившись рядом на траве, целовал Баки в шею, в загривок, в плечи.
— Котик мой, — хрипло выдохнул Брок, ненадолго отрываясь. — Хочу тебя. Позволишь?
Баки только выгнулся в спине, открываясь.
Брок лизнул его еще раз и приставил головку стоявшего до боли члена к сжатому входу.
— Вытолкни меня, — сказал он и мягко, плавно подался вперед.
Стив отвлек Баки от вторжения, начав дрочить его член, с которого на траву тягуче падали прозрачные капли.
Баки не знал, куда ему тянуться, как не разорваться между двумя возлюбленными, стать как можно ближе. Толкнув Стива в грудь, уронив его на траву, Баки зажмурился и подался назад, насаживаясь до конца на член Брока, наполняясь им, чувствуя почти болезненную растянутость, звенящее сладкое напряжение в каждой мышце, а сам склонился над Стивом, утыкаясь лицом в завитки волос на его лобке, жарко дыхнул на начавший вновь наливаться член, лизнул головку.
Стив жалобно простонал, не выпуская из руки твердый влажный член Баки.
Брок тем временем плавно двигался в горячей гладкой тесноте, от которой перед глазами вспыхивали огненные звезды. Баки был такой… такой… У Брока в голове не осталось ни единого слова.
Стив вскрикнул, когда Баки всосал его член до корня. У него в голове словно лопались радужные пузыри, и каждый был счастьем.
Они принадлежали друг другу полностью, до самого донышка, нутра, скрытого от посторонних глаз, любили друг друга, отдавались раскрываясь, доверяясь до конца. Стив взревел во всю медвежью глотку, когда тонкий, хорошо смоченный слюной палец Баки ввинтился ему в задницу, чуть оглаживая атласные гладкие стенки, лаская, распаляя желание ещё сильнее, хотя куда уж больше.
Баки сосал член своего медведя, жадно вылизывал, вдыхая тяжёлый мускусный запах, подавался назад, вздрагивал от каждого движения Брока в себе. Если бы его рот не был занят, он бы тоже кричал от переполняющего его чистого удовольствия, потому как невозможно было молчать. Оторвавшись на мгновение от Стива, Баки поднялся на колени, прогибаясь в спине, почти складываясь пополам, потянулся назад, притягивая к себе голову Брока, целуя его, выстанывая ему в губы о том, как же ему хорошо.
Брок подхватил Баки, притиснул его к себе, притираясь, а Стив устроился перед Баки, забрав в рот его член, и очень скоро почувствовал, как Баки, стиснутый между ними, кончает с громким жалобным воплем. Брок и сам кончил почти сразу, чувствуя, как Баки сжимает его в себе, выдаивает до капли.
Они растянулись на траве перепутанным клубком, и Брок протянул руку, чтобы отдрочить Стиву, у которого снова стоял.
Баки же жмурился, громко басовито урчал горлом, чувствуя, как их запахи смешиваются, становясь одним единым, тем, по которому даже за многие мили они смогут найти друг друга, пройти сквозь время и другие жизни, снова узнавая без возможности перепутать. Баки урчал и плёл свою собственную магию, закручивая их судьбы и жизни в тугую спираль, переплетая так плотно, что не разорвать никакими силами, вкладывая в своё колдовство всю любовь, всё желание принадлежать лишь им одним до скончания веков.
Он был счастлив. Его не волновала медвежуть, слишком глазастые языкатые соседи, соперница, которая никогда не была таковой, его больше заботило, как откормить своего медведя до нормальных размеров, чтобы он перестал напоминать вечно голодного узника, как заставить Брока почаще вылезать из кузни и не урабатываться там до невозможности прямо стоять, что надо заказать столяру Клинту кровать побольше и попрочнее, и многое-многое другое.

@темы: марвел, Роджерс, часть, сказка, проза, hawke, Баки, Рамлоу, Стив/Брок/Баки, @PaleFire, au

---

06.02.2018 в 14:38

Пишет  Milena Main:

КотоБаки + Брок

+1

---

* о творчестве

Медвежуть

Часть 3

С каждым днём Баки вновь привыкал пользоваться обеими руками, иногда надолго зависая, разглядывая железные пальцы, внимательно наблюдал, как сдвигаются, меняясь, пластинки, стоило ему выпустить когти. Ох, эти когти. Баки каждый раз счастливо жмурился, вспоминая остро отточенные блестящие лезвия, способные дубовое полено превратить в щепу всего за несколько взмахов, он знал, он пробовал, спрятавшись от Брока в дальнем углу пока ещё не вспаханного огорода и экспериментировал с возможностями новой конечности, аккуратно, чтобы не сломать, не повредить, но иногда входя в раж или бессовестно балуясь.
Брока в итоге он отстранил от работы по дому полностью, двумя руками всё ладилось быстрее и чётче. Пусть Баки и не умел готовить что-то замысловатое, сложное, но с кашей и блинами по утрам управиться мог, как и к вечеру запечь загодя замаринованное в травках мясо. К корове, правда, первые разы он боялся подходить. Матушка всегда гоняла его из хлева, мол, не мужское это дело — за вымя дёргать, пусть лучше дров нарубит или воды натаскает, но Баки был упёртым и очень уж любопытным.
Брок громко смеялся, наблюдая за первыми попытками наречённого бочком подобраться к корове, выставив ведро вперёд, будто щит, за тем, как он мостился на узкой скамеечке, готовый в любой момент отскочить в сторону, но Марта лишь флегматично жевала сено и косила глазом на незадачливого кота. Уже позже Баки со всеми нашёл общий язык. С Мартой он разговаривал, рассказывал, как прошёл день, что ему снилось за ночь, курам пел какие-то смешные детские песенки, мурчал как-то по-особому, и разбегающиеся от Брока цыплята ходили за довольным котом след в след, будто за большой пушистой мамашей. А вот с козой всё было не так просто. Курта была упрямой и шибко умной тварью, умудрявшейся корчить из себя полную идиотку и по ночам линять из закрытого хлева в соседский палисадник, выкашивая небогатую весеннюю зелень под ноль. И сколько Брок с ней не бился, сколько не привязывал, рогатая тварь смотрела огромными доверчивыми глазами, а утром снова были возмущённые вопли соседей и хитрая рогатая морда. Но и на неё нашлась управа.
Баки чуть ли не на пузе обползал весь хлев, выясняя как бесовка сбегала, и нашёл пару отходящих от стены брёвен, которые, если хорошо поднатужиться, можно было сдвинуть. Заделав лаз, он половину вечера слушал разобиженное меканье рогатой плутовки.
Но больше всего Баки любил ходить на небольшой деревенский базар в соседнюю деревню, хотя и был там всего два раза, любил перебирать яркие украшения из ракушек и горных минералов, мог до хрипоты спорить, договариваясь о выгодной цене. Домой он возвращался жутко довольным и со всякими вкусностями для своего кузнеца, дневавшего и ночевавшего в кузне, чтобы успеть подбить все дела до того, как они соберутся в дорогу. И всё было бы хорошо, если бы не надо было проходить через всю медвежью деревеньку, когда шёл туда и обратно.
— Смотри-смотри, отъелся весь, аж лоснится, небось кровушку-то из нашего кузнеца сосёт, силами его питается.
— У-у, потаскун, один мужик ещё остыть не успел, он в другой постели пригрелся.
— Ворожей он, точно вам говорю, колдун чёрный. Вы масть его выдели? А глазищи бесовские! Ой погубит он нас.
— Нет, вы видели? У него две руки! Точно колдун! Приворожил кузнеца горемычного! Ой, что будет-то, что будет? Кузнец ночами спит, а этот, чёрный, чертей привечает, дружбу с ними водит, на нас натравливает. Они руку-то ему и вертали. У-у, нечисть.
Баки и ответить-то ничего не мог, молча проходил мимо, выслушивая наговоры и напраслину, загоняя тоску глубоко в себя, прятал, чтобы, встретившись взглядом со своим Броком, светло улыбнуться, мурлыкнуть, подаваясь в объятия, а не волновать тем, что изменить уже никак не получится.
Брок крепко обнимал вернувшегося Баки, рассеивая, как мог, дурной осадок от разговоров медведей. Обмывался после дня в кузнице в лохани с теплой водой, садился за ужин.
А как-то поутру сказал:
— Завтра в дорогу пора. Время идет. Огород в этом году заводить не буду, кто его знает, сколько мы прошляемся. За скотиной Фьюри со своей лисицей присмотрят, я договорился. Так что собирайся в дорогу, мой котик. Сначала я с лесовым договорюсь, а там посмотрим, что он скажет.
Брок собрал в котомку припасы, испек хлеба — себе и лесовому, взял брагу в крынке. Лесовой брагу и хлеб любит, особенно сейчас, по весне, пока ягоды и грибы не пошли и деревенские не ставят ему подношений.
А еще взял с собой все свои запасы денег и самый простой инструмент. Заработать в дороге — а сколько она продлится, далеко ли прокинется? — верное дело.
Баки носился по дому, совершенно бестолково собирая всё подряд, потом разносил вещи по местам, будто бы осознавая — не понадобятся они в дорогу, и принимался собираться заново.
Все эти дни он не забывал о Стиве, разговаривал с ним, хоть и знал — не услышит, не сможет ответить, рассказывал про лапу, про Брока, самого замечательного, заботливого, правильного, надеялся, что и Стиву он сразу по сердцу придётся. Уговаривал подождать, мол, ещё пара дней и они двинутся в дорогу, найдут его, где бы Стива ни держали, если понадобится — выкрадут, отобьют, лишь бы он вернулся домой.
Спать Баки отправился ещё засветло, кое-как впихнув в себя травяной взвар и кусок творожника, лизнул Брока в нос и скрылся за дверью. Но ему не спалось, всюду слышались голоса, виделись тени. Промаявшись полночи в отчего-то совершенно неудобной постели, Баки поднялся и, стянув нижнюю рубаху, перекинулся, привычно пробрался под бок к Броку и затих, надеясь наконец уснуть.
Брок привычно обнял мохнатое, мягкое, вибрирующее от мурлыканья кошачье тело. Под это звук, отдававшийся в грудной клетке, спалось спокойно и глубоко, как никогда. И сны о луне, о ночном лесе, о мягком мхе, пружинящем под лапами, о запахе оленей и кабанов, не тревожили, как тревожили всю жизнь.
Они встали на рассвете. Позавтракали, накормили скотину, Брок выгнал козу, корову и теленка в небольшое деревенское стадо. Он надеялся, что они вернутся до покоса, потому что, если не успеют, корову придется продать — сена в лесных деревнях было не купить. А нет коровы — нет молока, масла, творога, столь любимых Баки жирных сливок.
Пока они шли узкой тропой в глубину леса, Брок наставлял:
— Я с лесовым поговорю, а ты перекинься, он тогда легче придет. Лесовой весь лес чует, как свое тело, он видел, куда Стива забрали. А если не видел, знает, как узнать. Я его зимой не спрашивал, он спит зимой. А сейчас уже можно. Ты смалец с собой взял, руку мазать?
Баки кивал на каждое слово, чутко поводил носом. С тех пор, как Стив отыскал его у самой границы клановых земель, он не ходил в ту часть леса, даже когда обзавёлся лапой, будто бы боясь встретить кого-то или что-то, способное вернуть его обратно в клетку на воняющую нечистотами городскую площадь.
Стянув с себя одежду, аккуратно сложив ее в котомку, Баки раскинул руки, потянулся всем телом, будто красуясь и, опустившись на мягкий мох, плавно перетёк в кота, зевнул, обнажая острые белоснежные клыки, и сел, обвив хвостом лапы, настороженно следя за своим человеком внимательными голубыми глазищами.
Брок потрепал его между ушами, выставил на низкий широкий замшелый пень крынку с брагой, выложил и разломил ковригу хлеба, снял с крынки крышку из пергаментной бумаги, сел и запел, не открывая рта и закрыв глаза.
Очень скоро он почуял острый свежий запах браги, аромат кромсаемого хлеба. И посмотрел сквозь ресницы. Лесовой — приземистый зеленый старичок с длинной спутанной бородой, из которой тут и там торчали поганки — ел хлеб, кусая прямо от ковриги, и запивал брагой.
— Ай, хорошо, — сказал он. — Что надо, недушка? Хороший недушка, заботливый. Был бы волк — цены б тебе не было.
Голос у лесового был похож на скрип сухого ствола в ветреный день.
— Нареченный у нас с Баки пропал, — Брок снова опустил тяжелую ладонь на голову Баки. — Стив, медведь пшеничный. Не знаешь ли, что с ним? Водяной уволок, или люди что сотворили?
Лесовой посмотрел на Брока маленькими черными глазками, похожими на спинки жуков в складках коры, и сказал:
— Зимой пропал, значит. Идите пока по старый выворотень. Ночью нашепчу, как знать буду. А за брагу благодарствую. Найдете своего медведя — принесете бочонок, значит.
— Принесем, — пообещал Брок.
Баки ещё долго оглядывался по сторонам, принюхивался, стараясь найти то место, где старичок будто под землю провалился, кружил по поляне, а потом сел по центру и вопросительно глянул на Брока. Если с домовыми Баки умел договариваться, видел мавок в лесной заводи недалеко от деревни, то с лесовиком встречался впервые. Недоставало коту голоса позвать его, и сколько он ни плакал, ни просил укрытия, никто не вышел на зов, не прикрыл от человечьего глаза. Громко чихнув от севшего на нос жука, Баки плавно поднялся, потянулся и потрусил в указанном направлении. Ещё было только чуть за полдень, а значит можно было поноситься по лесу, поприставать к Броку, уговаривая побегать, поиграть, завалить его на траву, навалиться сверху тяжёлой пушистой тушей и приняться вылизывать шершавым языком.
Пока Баки бегал по лесу, Брок точил ножи. Он развел маленький костерок рядом с выворотнем, и когда Баки прибежал и бросил перед ним задушенного зайца — судя по сытой морде кота, не первого пойманного, — только ободрал и выпотрошил тушку, нанизал на прут. Припасы лучше поберечь, а вот свежая дичь — это вкусно.
Только сейчас Брок сообразил, что все время, что они будут идти лесами, Баки сможет охотиться. Прокормит себя и прокормит Брока. Не пропадут.
Поужинав, Брок свернулся под выворотнем на еловых лапах, подложил под голову котомку и очень скоро задремал. В полусне почувствовал, как мостится рядом горячий пушистый кот, и улыбнулся.
Баки бежал, чувствуя, что не успевает, плутал, по грудь проваливаясь во влажный рыхлый снег, завязая, путаясь в лапах. Он видел широкую спину Стива где-то далеко впереди, улавливал ставший родным запах, призывно мяукал, но ответом было лишь смеющееся уханье совы да оглушающе громкий хруст снега под чьими-то сапогами.
Он снова бежал, чувствуя едкий кислый запах тяжёлого пота, удушливый — дешёвого дрянного табака и ещё странный, влекущий и неправильный запах бобровой струи и ипомеи. Каждый оборотень ещё с малолетства знал, что именно этой смеси надо сторониться, дурманит голову на раз даже самым стойким. Баки прибавил шагу, он ломился сквозь кусты, раздирая морду острыми ветками, утробно рычал, надеясь напугать тех, кто, казалось, и не замечают его вовсе, со всех сторон окружая осоловевшего медведя.
Брок проснулся оттого, что Баки жалобно взмяукнул и задергался во сне, задев Брока по носу железной лапой. Перехватил за запястье, удержал и сел.
Уже светало. Брок взъерошил волосы, потрепал Баки по холке и задумался, вспоминая сон.
Роджерса взяли ровно в Имболк, живьем. Подсунули приманку, чем-то одурманили, связали, и волокушей оттащили к южной дороге, туда, где была приготовлена телега с крепкой клеткой. Запихали в клетку, матерясь и подбадривая друг друга, и повезли по лесной дороге на юг.
Там, где кончались горные леса, сон обрывался — видно, там, между полями и редкими рощицами и перелесками, владения местного лесового заканчивались. Что ж, он и так узнал очень многое. Что-то подсмотрел совами, что-то белками, что-то куницами — всем зверьем и птицей, что не спит зимой.
Значит, надо идти в южные села, узнавать у людей, что да как. Где-то охотники останавливались на ночлег, ели в трактирах, болтали. Люди-то помнят. Расскажут.
Брок хоть и был нелюдимым молчуном, люди рядом с ним отчего-то развязывали языки. Будто знали, что дальше него не уйдет. Он потому и скрылся в глубине горных лесов, что осточертело быть нужным горшком для чужих секретов и секретиков. Медведи все свое держали с собой. Разве что рыжая лисица была болтлива, ну так у нее и секретов особых не было. Или она их держала при себе, отгораживаясь пустым трепом о соседских делах. А может, и не пустым: обо всем, что творилось в медвежути, лисица знала доподлинно. Кто у кого забор повалил, кто в Йоль напился браги так, что буянил до утра, и про то, что Стив влюбился в безлапого кота, она тоже знала. И ведь не сказала ничего, мерзавка. С другой стороны — а что она могла? Сама пришлая. Фьюри уже старый, ее еще защитит, а вот Баки защищать не стал.


Баки бежал вперёд, будто черти за ним гнались, мчался, перепрыгивая коряги и рытвины, иногда оглядываясь на едва поспевающего следом человека, недовольно ворчал и припускал в одному ему известном направлении. Он чувствовал Стива, или ему так только казалось, он шёл на едва различимый запах, красной нитью вьющийся меж деревьев, плутающий, звенящий, словно кто тронул натянутую тетиву, но стоило Баки со всего размаху выскочить на тракт, скользя лапами в жидкой грязи, нить будто оборвали.
Он заметался, оглядываясь, оскалился на вывернувшую из-за поворота лошадь, тянущую тяжёлую телегу с сонным крестьянином, задремавшим на козлах, встопорщил на холке чёрную шерсть. Баки ненавидел людей, терпеть не мог их запах, возрождающий в памяти не самые лучшие воспоминания, но сейчас у него не болели треснувшие из-за камнепада рёбра, лапа не была прикована толстым обручем к тяжёлой цепи, и он был не в клетке.
Уже готовый кинуться на возницу, Баки вдруг замер, смешно мявкнул и сел в грязь на задницу. Из телеги на него огромными, с пол-лица, зелёными глазами в немом восхищении смотрела девчушка лет шести, тянула ручки и приговаривала:
— Кися! Какая красивая кися! Кис-кис-кис, кися!
— Это моя киса, — Брок догнал Баки и встал рядом, запустив пальцы в его шерсть. — А далеко ли до трактира, уважаемый?
Крестьянин придержал лошадь, опасливо покосился на Баки, цыкнул на дочку и ответил:
— А к вечеру доберешься.
И, что-то бормоча под нос, хлестнул лошадь.
— Котик, — Брок увлек Баки обратно на опушку. — Давай-ка перекидывайся и ходи на своих двоих. Леса закончились. Вокруг человеческие земли. Ни к чему нам, чтобы тебя на вилы подняли. Я тебя один не отстою.
Баки показательно фыркнул и, высоко задрав хвост, чинно прошествовал к ближайшим кустам, скрываясь с глаз.
— Кинь мне котомку, — крикнул он, вставая в полный рост. Быстро одевшись, Баки снова вышел на дорогу с сожалением поглядывая на жидкую грязь под ногами. Сапог было очень жалко, но одно дело носиться на четырёх лапах, пружиня на пушистом чистом мху и совсем — другое тащиться по колено в вот этом вот.
— Надо дотемна добраться куда-нибудь, — сказал Баки, с сомнением посмотрев в обе стороны. — Не хочется ночевать у дороги. Мало ли что.
— Заночуем в трактире, — ответил Брок. — Заодно и узнаем, куда Стива дальше повезли.


Стоял май. То налетали короткие дожди, оставлявшие после себя отражающееся в лужах небо, то припекало солнце. Зеленели поля, играли под ветром распускающиеся кроны. Пахло нежно и сладостно.
Брок и Баки шли на юг, к большому городу, куда увезли Стива. В первом же трактире охотники похвастались, что поймали медведя для большого зверинца, что за него хорошо заплатят, и теперь Баки и Брок торопились, понимая, что каждый час в железной клетке с каменным полом кажется Стиву годом.
Как они будут его вызволять, Брок пока не придумал, но замки он, если что, вскрывать умел. И на всякий случай купил на ярмарке в большом селе у широкой реки большие полотняные портки и рубаху. Из города будет проще уйти в человеческом обличье.
Гостиницы и трактиры Баки страшно не нравились, с его чутким нюхом, он готов был спать на подоконнике, высунув нос на улицу, если бы прямо под окнами не располагалось традиционно отхожее место. Но он старался не жаловаться, страдал молча, почти не вздыхая и не воротя нос от очередного не слишком чистоплотного собеседника, хорошо хоть они ночевали вместе и можно было уткнуться носом в шею Брока и дышать его запахом. Но и тут были свои сложности — зверь Баки наотрез отказывался проявляться в тех комнатах, где им иногда приходилось пережидать ночь, а в человечьем обличье рядом с наречённым находиться было тяжело.
Баки непроизвольно мурлыкал, тёрся то о плечо или грудь Брока. Инстинкты брали своё, сталкивая оборотня с его человеком. И если днём Баки ещё мог держать себя в руках, внимательно прислушиваясь, ловя любые сплетни, к чужим разговорам, стараясь уловить хоть что-то про необычного медведя, но к вечеру, когда гудящие ноги отказывались идти дальше, сил на сопротивление не оставалось.
Брок к третьему дню истомился глядеть на мучения Баки. Да и сам мучился не меньше. Оттого он старался попроситься спать на сеновале или в конюшне. Брок хоть и был волчьих кровей, но с лошадьми ладил, а глупые деревенские и вымотанные ямщицкие кони просто не знали, чем может быть опасен большой кот, и Баки не боялись.
В прошлогоднем сене, хранящем слабый аромат летнего луга, Баки перекидывался и засыпал спокойно, и Брок проваливался в сон рядом с ним, запутав пальцы в густой шерсти.
До большого, издалека пахнущего чадом множества печей и отхожими местами города они добрались через две недели. Брок, ухитрившийся в пути немного подзаработать, снял комнату в постоялом дворе на окраине, сводил Баки в баню, потратившись на отдельный номер, заказал еду в комнату и сказал:
— Завтра. Завтра идем в этот чертов зверинец. Слушай меня внимательно, котик. Мы пойдем туда с утра, поглядим, где Стив, если людей не будет, поговорим с ним. Объясним, что за ним пришли. Я гляну, что там за замки. Потом мы уйдем и вернемся вечером, как закрывать будут. Спрячемся где-нибудь и подождем до заката. Потом я открою замки, ты уговоришь Стива перекинуться, и мы уйдем. Прямо ночью и уйдем, чтобы к утру быть отсюда подальше. В городе-то паника начнется — как же, из зверинца медведь сбежал. Понял?
— Понял, — только и смог ответить Баки, всем своим существом стремясь дотянуться до Стива. Каково было его медведю в клетке?
Баки всё никак не мог найти себе места. Душа была не на месте. Уж что-что, а ждать он не любил и не умел категорически, живая деятельная душа рвалась, призывая не ждать, а отправиться в зверинец прямо сейчас, отыскать Стива, вызволить его, чего бы это ни стоило. Кот внутри Баки скалился, рычал, нетерпеливо когтил лапами, готовый в любой момент выйти на волю, подчиниться древним, как сам мир, инстинктам, защищая свою пару. Он готов был рвать глотки, кидаться на оружие, лишь бы быстрее добраться, вытащить и увести с собой.
Вконец выдохнув, Баки забрался с ногами на узкий подоконник, с тоской глядя в начавшее темнеть небо. До завтра ещё было так долго. Брок подошел к нему, обнял за широкие плечи.
— Держи себя в лапах, котик, держи крепко. Ради Стива держи, — сказал он. — Если дашь себе волю, мы отсюда не уйдем. Живыми не уйдем. А нас дом ждет, и лесовому я брагу обещал, а ее еще поставить надо. Ты потерпи, мой хороший, недолго осталось.
Баки глянул ему в глаза, жалобно мяукнул, прижимаясь к груди. Рядом с Броком было спокойно, по-настоящему правильно. Время не растягивалось до бесконечности, выматывая нервы, а бежало перепуганным зайцем. Баки жался ближе, наслаждаясь теплотой, уверенностью в завтрашнем дне, которыми так и веяло от будущего супруга. И в то же время в голову лезли совершенно глупые, детские совсем ещё мысли.
Он, конечно, не был совсем уж невинным нецелованным котенком, не знавшим гона и бешеного гудения в крови, когда сознание ведёт от манящего сладкого запахи, и единственное что ты можешь — это мчаться, не разбирая дороги, соперничая с огромной медвежьей тенью, красться, чтобы поймать, зализать до хриплого смеха.
Баки тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Он уже не раз бегал в лесу, но так и не смог найти кого-то особенного среди сородичей, хотя ему снилась охота, яростная хмельная погоня, влекущий, густой, совсем не кошачий запах, уводящий куда-то на восток, и смех. Только сейчас Баки понял, кто ему снился перед большой охотой, кого он выискивал, соревнуясь с невидимым в чаще медведем, стараясь уберечь и свой хвост от ласковых покусываний совсем не кошачьими клыками. С самого детства ему снились его супруги.

@темы: марвел, Роджерс, часть, сказка, проза, Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок/Баки, @PaleFire, Брок/Баки

---

* о творчестве

Медвежуть

Часть 2

С утра Брок накормил и подоил корову, выгреб навоз, задал корм курам, сварил кашу и за завтраком сказал:
— Сегодня начну тебе лапу ковать. Поможешь? Если будешь меха качать, лучше пойдет, быстрее. И приживется лучше.
Барнс за ночь отоспался и выглядел поспокойнее. А может, его погода — мерзкий снег с дождем — придавил. Имболк только миновал, и то, что медведи выгнали Баки из дома именно на Имболк, им еще отольется как следует. Богиня карает метко. Это Брок знал по себе.
Его родители так и не попросили благословения Богини, сойдясь, жили как дикие, и Богиня покарала — их первенец родился «недом». Оборотнем, который не может перекидываться. Запертым на всю долгую оборотническую жизнь в одной-единственной форме.
Родители отправили Брока к людям, как только поняли — к его седьмой весне — что сын так и не перекинется. Брок выучился ремеслу, но с людьми не ужился. По молодости скитался от деревни к деревне, чинил по мелочи или нанимался подмастерьем к местным кузнецам. Войдя в зрелость, осел в глухом медвежьем углу. Выстроил дом, завел хозяйство. Он был единственным кузнецом на пять окрестных деревень, но больше всего работал всех же на медведей.
Баки задумчиво возил ложкой в тарелке с кашей. Они с Броком ночевали по разным комнатам, но легче от этого не делалось. Складывалось ощущение, что от прикосновения сильной, мозолистой от молота ладони к его спине внутри что-то качественно сдвинулось, не давая спокойно находиться так далеко. Кое-как угомонившись к полуночи, Баки всё же уснул и чуть не проспал всё на свете.
Голова была тяжёлая, тянуло обратно вернуться в тепло, под легкое пуховое одеяло, свернуться клубком среди подушек и дремать дальше, но слова Брока про лапу прогнали весь сон. Ещё вчера Баки не верил, что кузнец и правда возьмётся мастерить ему замену, слишком трудной, если вообще кому по силам, была задача.
— Да! Конечно! Помогу! — взвился Баки, чуть ли не подпрыгивая на лавке, да и интересно ему было хоть одним глазком поглядеть, как кузнецы с духами заигрывают, силы себе выпрашивая, что взамен отдают.
— Тогда пойдем.
В кузнице Брок первым делом раздул угли в горне, поклонился огню и достал самый маленький молоток и заготовку.
— Мне на когти твои поглядеть надо будет, — сказал он. — Скую пальцы, потом когти, чтобы металл помнил, как форму менять. Начали?
Баки встал рядом, как бы невзначай притираясь плечом здоровой руки к боку Брока, тряхнул головой, собираясь с мыслями, поднял ладонь, выпуская острые, отливающие перламутром когти. Трансформация всегда давалась легко, позволяя играть с обликом как вздумается, но сейчас Баки не хотелось понравиться, приглянуться своей паре, он думал только о второй лапе и получится ли что у кузнеца.
— Красивые какие, — сказал Брок, беря Баки за лапу и точно нажимая под подушечками, чтобы когти вытянулись во всю длину. — Я увидел. Ну, Богиня нам в помощь!
И он начал ковать, прикрикивая на Баки, когда надо было раздуть угли в горне. Он ковал всю первую половину дня и успел сковать все пальцы — от длинного мизинца до задорно выгнутого большого пальца.
Напоследок Брок резанул запястье над кадкой, на поверхности которой собралась радужная пленка, которую легко пробивали увесистые красные капли. И закалил железные пальцы в воде, смешанной с собственной кровью. А потом протянул кровящий порез Баки.
— Залижи, — сказал он. — Так надо.
Глаза Баки светились, несмотря на то, что в кузнице было ещё совсем светло. Он чутко повёл носом, плавно приблизился и слизнул первую алую каплю, проходясь шершавым языком по ребру ладони.
Брок был своим, полностью, до самого нутра правильным. Баки чувствовал это, зализывая порез на запястье, чувствовал и понимал, что никуда уже не сможет уйти. Со Стивом не было такого единения, острого, больного и верного. Медведь был слишком ответственным, боялся давить на замученного испытаниями кота, поэтому ходил кругами, уговаривал, согревал одним своим присутствием, не объясняя, почему им так хорошо вместе, почему медведь и кот так легко ужились, хотя были совсем не похожи в повадках и привычках. А кузнец не стал ходить вокруг да около, сразу обозначив свою позицию — и не отвертишься, всё-то он понял, принял и решил.


За обедом Брок молчал. После обеда гремел грязной посудой в лохани, отмывал миски и чугунок. А потом сказал:
— Я пясть сейчас начну ковать, только… поговорить надо.
Он снова распахнул окно, высунулся в него, почти под нудные капли, срывавшиеся со стрехи, закурил и сказал:
— Я «нед». Знаешь, что это?
— Богиня, сохрани, — прошептал Баки, с горечью глядя на него.
Для оборотня было самым страшным не иметь возможности становиться зверем, быть запертым лишь в одном обличье, разрываемым на части природой. Баки поднялся со своего места, подобрался ближе к Броку. Он не пытался ему посочувствовать, выразить, как ему жаль, а только попробовать отогреть, поделиться теплом, показать, как умеет, что ему не важно, главное, что они нашлись.
Брок запустил левую руку в густые длинные волосы Баки, растрепал их.
— Позорная тайна, — сказал он. — Но ты мой, а я твой. Скрывать — значит лгать, а я не собираюсь тебе лгать, котик. Мои родители сошлись без благословения Богини, и она наказала их мной. А потом подарила мне тебя, как возмещение. Ну, я так думаю.
Баки поймал его ладонь, ткнулся в неё носом, потёрся скулой, оставляя на Броке свой запах. Их, детей, всегда пугали, что бывает, если связываешь судьбу с кем попало, идёшь против заветов предков, против слова Богини, а они, глупые, не верили, считая предупреждения стариков сказками да побасенками, а вон оно как на самом деле бывает. Виноваты родители, а страдают дети.
Недов обычно сторонились, считая их чуть ли не проклятыми, матери запрещали детям играть вместе с неполноценными оборотнями, объясняясь заботой о более слабом ребёнке, но все всегда знали истинную причину. Никому не хотелось разгневать Богиню.
— Ты мой, наш, и это ничего не изменит. Я принимаю тебя таким, каков ты есть, — серьёзно глядя в глаза Броку, произнёс Баки ритуальную фразу, после которой обратной дороги уже не будет, дальше только либо к алтарю Богини, либо в землю.
Брок нежно поцеловал Баки. Еще никогда ему не было так хорошо и правильно.
— Я принимаю тебя таким, каков ты есть, Баки Барнс, черный кот, — сказал Брок. — Отсюда и до конца времен.
Баки громко раскатисто урчал, ластился к Броку, тёрся о его скулы, вылизывал шею, ключицы, оттянув ворот домотканой рубахи. Он прекрасно понимал, что нельзя, неправильно без Стива, но никак не мог найти в себе силы отодвинуться.
Желание чего-то большего, чем эта вполне невинная ласка, скрутило внутренности в тугой клубок, потянуло в паху сладкой болью, и Баки отскочил, забился в угол, топорща шерсть на загривке.
— Нельзя, — рыкнул он изменившимися голосовыми связками.
— Перекинься, — тяжело дыша, сказал ему Брок. — Нельзя.
Баки потянулся, скинул с себя одежду и плавно перетек из одной формы в другую. Подглядывать за таким было нехорошо, но Брок не мог не смотреть. Уж очень красиво Баки это делал. Да и сам он — черный пушистый кот с черными пятнами на шкуре, с яркими голубыми глазами, был до невозможности красив.
Кот дернул хвостом, шагнул вперед, неловко подергивая культей левой лапы, и Брок подошел к нему, опустил тяжелую руку на загривок, почесал за круглыми ушами.
— Ты самый красивый кот на свете, — сказал он.
Баки урчал, прижимая уши в голове, ластился, подставляя морду под ладонь. Ни он, ни его кот не боялись этого человека с первого дня, с первого мгновения, как почувствовали его ладонь на плече. Довериться было тяжело, но страха не было.
Кот неловко спрыгнул с лавки, ещё не до конца привыкнув к отсутствию лапы. Пока Стив был дома, Баки всегда прятал культю в длинных рукавах рубахи и никогда при нём не оборачивался. Разве что в первый день, когда Стив нашёл Баки всего израненного, обессилевшего у самой границы медвежьих земель и забрал большого кота в свой дом.
Громко басовито мяукнув, кот задрал хвост трубой и чинно прошествовал мимо Брока.
— Богиня точно нас благословила, — пробормотал Брок, убрал недокуренную трубку и сказал: — Идем дальше ковать. Посидишь со мной?
Он работал до самого вечера, выковывая пясть. Снова закалил ее в собственной крови и дал Баки зализать рану. Потом переделал домашние дела — подоил корову, покормил ее и теленка, кур, собрал немногочисленные по ранней весне яйца, зажарил на ужин яичницу со шкварками.
— Дать тебе мяса или перекинешься? — спросил он Баки. — Вкусная яичница-то.
На деревянной столешнице исходил паром чайник с заваренными травами — зверобоем, шиповником, земляничным листом. Брок даже достал банку меда, купленную на ярмарке после Имболка.
— Любишь сладкое?
Кот широко зевнул, показывая некрупные, но очень острые зубы, косясь в сторону Брока, но тот не только не дрогнул, так ещё и имел наглость потрогать один из верхних клыков подушечкой большого пальца, после чего без него чуть не остался, со смехом успев отдёрнуть ладонь до того, как челюсти опасно щёлкнули в каком-то волоске от его руки. Кот выгнул спину, перекидываясь обратно, повёл голыми плечами, удобно устроившись на лавке напротив Брока.
— Очень, только не мёд, не люблю его, — Баки прищурился на банку и как-то по-особому чихнул в её сторону, так что Брок едва ту смог удержать в ладони, и гордо задрал голову, всем своим видом показывая, что он думает о предложенном «лакомстве».
Брок рассмеялся, убрал банку с медом на полку, уставленную крынками, и достал другую.
— Земляника, — сказал он. — Ты ешь. Несут и несут, а я сладкое совсем не ем.
После ужина Брок поставил опару на завтра, чтобы испечь свежего хлеба, перемыл посуду и потянулся.
— Льет и льет, — вздохнул он. — Спать пора. Завтра продолжим. Пясть готова, надо запястный сустав ковать.
Стоило стемнеть и стихнуть в доме всем звукам, Баки тихонько отворил дверь своей комнаты, не мог он так больше. Сколько бы его ни пугали рассказы стариков, он не мог находиться так далеко от Брока. Со Стивом-то они с первого дня делили одну постель на двоих, хоть и совершенно невинно, стараясь не касаться, когда укладывались спать, хотя Баки всё равно каждое утро просыпался на широкой медвежьей груди, вскакивал, стыдливо отводя взгляд от алеющего лицом Стива.
Дойдя до двери Брока, Баки скинул с себя одежду, плавно перетекая в кота. Так он не позволит ни себе, ни суженому ничего лишнего. Даже хорошо, что Брок был недом. Можно было взобраться к нему на кровать, потоптаться, выискивая удобное место и улечься под боком, урча и намявкивая светлые сновидения, как умели все кошки.


Все последующие дни Брок ковал. Рана на его запястье не успевала зажить, потому что он закалял в крови самые мелкие детали будущей руки, даже крохотные винтики, которыми крепил шарниры.
Понемногу теплело, снег таял, на южной стороне дома у стены показалась первая нежная травка. Буйствовали птицы, дороги развезло, из деревни пока никто не заглядывал.
Барнс помогал в кузнице и по хозяйству — таскал дрова в большой корзине с веревочной ручкой, раздувал меха, помогал с готовкой, даже со стиркой. Ходил на речку полоскать белье, которое Брок потом развешивал на веревках во дворе. Брок выделил ему свой старых кожух из черной овчины и запасные сапоги, чтобы Барнс не бил ноги в опорках.
Брок потемнел и осунулся, пока ковал Баки руку. Проступили сухожилия, ярче обрисовались рельефные вены, под глазами запали темные круги. Но Брок не отступался. Нужно было закончить к Остаре, и на Остару, испросив помощи Богини и всех духов, сотворить колдовство.
Весна всё сильнее вступала в свои права. Солнышко становилось ярче, теплее. Баки ни раз и не два выходил во двор и замирал, подставляя лицо ласковым прикосновениям лучей, едва слышно урчал, напевая свои кошачьи песни, радуясь долгожданному теплу. Только на сердце было неспокойно за Стива, душа рвалась на поиски, чувствовал его Баки, ощущал иногда слабое биение далёкого сердца. В такие моменты он ближе жался к Броку, лез на руки, всячески демонстрируя приязнь, боясь, что и он пропадёт, оставив Баки в полном одиночестве.
— Одного мужика уморил, так теперь вон и за кузнеца взялся. Видели? Совсем посерел бедняга, спасу ему с кошаком этим нет. Лучше бы мужики его задрали, чем вот так. Что теперича делать?
Подслушанный случайно разговор проходивших мимо околицы кумушек резанул по сердцу серпом. Баки и сам видел, как измучила Брока работа, потому и старался всё остальное взять на себя. И пусть не получалось, пусть он выматывался, выбивался из сил, стараясь с одной рукой поспеть везде и всюду, но старался хоть как-то облегчить жизнь своей паре, пусть даже это был нехитрый ужин или свежая постель.
Баки уже грешным делом подумал, что и не нужна ему лапа, проживёт, лишь бы Брок из себя последние силы не тянул, но вслух такое сказать язык не поворачивался, он видел, что кузнец всего себя в работу вкладывает, отложив все остальные просьбы и заказы.
Переговорив с домовым, согласившимся за крынку сливок помогать в хозяйстве и дом получше беречь от чужаков, слишком много кривотолков бродить вокруг начало, Баки решил, что как только Брок колдовать начнёт, то поделится своими силами, обовьёт ноги суженого хвостом и отдаст, сколько потребуется.
Наконец Брок закончил. До Остары оставались сутки, и эти сутки Брок просто проспал, чувствуя боком мягкую шерсть Баки, слыша его басовитое мурлыканье. Проснувшись, истопил баню, и они с Баки как следует попарились.
Когда над двором повисли долгие весенние сумерки, Брок обнял Баки за плечи и повел в кузницу. Зажег оплывшие свечи по углам, помолился Богине, а потом отсек голову черной курице прямо на наковальне. Духи немедленно слетелись на приношение, заклубились вокруг.
— Рубаху снимай, — сказал Брок. — Будет больно, мой хороший. Потерпишь?
Баки кивнул, стягивая рубаху. Он немного попривык к своему увечью, не старался его, конечно, всем и вся демонстрировать, но и не стыдился, не прятал в длинных неудобных рукавах.
Кошачий взгляд то и дело выхватывал в клубящихся по углам сумеречных тенях движение, слышал едва различимые шепотки духов. Все слетелись в маленькую кузницу, наполнили удушливо жаркий воздух тонким перезвоном.
Баки опустился на корточки там, где показал Брок и вытянув в его сторону культю, зажмурился.
Брок нежно взял его культю в жесткие мозолистые ладони, поцеловал туда, где бугрился грубый шрам, а потом взял нож и крест-накрест глубоко резанул по рубцу. Закапала кровь. Духи закружились над ней.
Гудя молитвенный напев на старом языке истинных кузнецов, Брок взял собранную железную руку, в последний раз надрезал запястье и омыл железяку в собственной крови. А потом приложил выемкой к кровоточащей культе и возвысил голос.
Духов собралось столько, что сложно было дышать. Брок запрокинул голову и взмолился. Глухо и жалобно застонал Барнс. Брок смотрел, как прорастают в живую плоть железные жилы, как смыкаются живая и железная кость, как его творение — рука из черного железа — и творение Богини — живая плоть — сливаются воедино.
Баки уже даже не стонал, а скулил. Брок окропил собственной кровью место, где соединялись железо и тело, обхватил Баки за плечи, поддерживая. Баки колотило, на высоком лбу выступили капли пота, губы обметало, закатились синие глаза.
Но вот шевельнулись, непроизвольно сжавшись, железные пальцы. Кровь впиталась в железо и в земляной пол. Сытые духи почти неслышно гудели под крышей.
Брок перевязал свою рану свежей тряпицей, подхватил Баки на руки и понес в дом.
Баки не помнил толком, что происходило в кузне, не ощущал ничего, кроме странной тяжести, навалившейся на плечи, удерживающей его на месте, не давая дёрнуться лишний раз, кроме жара и пульсирующей боли, расплавляющей кости. Звериная натура рвалась, натягивала незримый поводок, уговаривала выпустить наружу, дать отпор тому, кто причиняет столько страданий, впиться клыками в сильные руки, но Баки держался, скорбно протяжно выл, но держал себя в лапах.


Солнечный свет резанул по глазам. Кот мурлыкнул, повёл носом, засовывая голову под подушку. В пасти было сухо, язык распух и едва ворочался. Не открывая слипающихся глаз, Баки сполз на пол и побрел в сторону кухни выпросить у Брока хоть немного сливок до завтрака или хотя бы воды.
Странный клацающий звук привлёк внимание враз проснувшегося кота. Раньше он его не слышал, даже в кузне металл звенел и пел совсем другим голосом. Баки повёл круглыми ушами, прислушиваясь к тишине, выразительно чихнул на шалости чересчур разошедшегося, видимо, домового и снова двинулся на кухню. Звук повторился и намного ближе, чем могло бы показаться, и идти было до невозможного удобно. Скосив глаза на лапы, Баки подпрыгнул на месте, взвился белкой вверх и повис на потолочной балке, вцепившись в неё когтями и во все глаза разглядывая ЛАПУ! Вполне живую, чувствующую, но железную лапу.
Кое-как выдрав когти из дерева балки, Баки рухнул вниз, приземляясь, как и все кошки, на четыре лапы, и понесся по дому, громко мявкая, промчался по кухне, чуть не снеся Брока, боднул его в бедро и поскакал на улицу.
Брок с усталой улыбкой смотрел, как счастливый Баки носится по дому, по двору, запрыгивает на деревья, как дерет когтями стволы и тут же метит их, задрав пушистый хвост. Когда Баки, запрыгнув на поленницу, развалил ее, Брок прикрикнул:
— Потише там! Тебе собирать!
На столе потихоньку остывал плотный завтрак — каша со шкварками, жареная курица, кувшин горячего молока. Отдельно стояла крынка с вишневым вареньем. Баки очень любил сладкое.
Наконец Баки немного успокоился и вернулся в дом.
— Завтракать садись, — сказал ему Брок. — А потом лапу твою смальцем смажем, чтобы не ржавела.
Баки забрался на лавку рядом с Броком, притёрся мордой к его плечу, плавно перетекая в человека. Он во все глаза смотрел, как смещаются тонкие пластинки, как втягиваются когти, и лапа становится вполне человеческой, пусть и из металла, рукой. Пошевелив пальцами, Баки поднёс ладонь к лицу, понюхал, лизнул большой палец и поднял на Брока сияющие от восторга глаза.
Он не знал, что сказать, как выразить всё то, что творилось у него на душе. Баки и не думал, что всё будет так. Видел он в своём селении стариков и калечных воинов с деревянными, реже железными протезами, годными разве что придерживать что-то или помогать в совсем уж простой работе. А тут такое чудо, самое настоящее волшебство.
Баки знал, что Брок был одарённым кузнецом. Тот же Стив всегда с теплотой отзывался о человеке, поселившемся несколько лет назад в их деревне, всячески нахваливал его работу, но кто бы мог подумать, что тот способен на такие чудеса.
— Спасибо, — прошептал Баки, прижимаясь сильнее в боку своего суженого, аккуратно коснулся металлической ладонью его подбородка, обвёл пальцами скулы, удивляясь, что ощущает колкость щетины, будто бы живой кожей. — Ты невероятный.
— Все для тебя, котик, — ответил Брок. — Ты ешь. Двое суток в жару метался. Голодный небось. Вон молока выпей.
Сам Брок чувствовал себя усталым, словно два месяца дрова от зари до зари рубил. Но это была хорошая усталость. А рука Баки была вызовом его мастерству. Брок принял вызов и выиграл. Они оба выиграли. У Баки теперь есть рука, а Брок сможет делать и более сложные вещи. Мастерство только так и нарабатывается.
А еще, когда Брок переделает все скопившиеся у деревни заказы и отдохнет, они с Баки отправятся наконец искать Стива. Потому что время — Брок чувствовал это — поджимало.

@темы: марвел, Роджерс, часть, сказка, проза, Баки, полиамория, Рамлоу, @PaleFire, Брок/Баки, au

---

* о творчестве

Соулмейт-сказка о безграничности любви.

Медвежуть

Часть 1

Баки и рад был бы сбежать, укрыться от злых глаз, жестоких слов тех, кто ещё недавно улыбался на их со Стивом свадьбе и пил за счастье молодых. Хотя, если быть совсем честным, он прекрасно понимал односельчан. Зачем им трёхлапый приблудный оборотень, который и прокормить себя не сможет? Кому интересно смотреть, как он загибается от тоски по супругу и голода?
Камень, свистнув у самого уха, пролетел мимо. Баки оскалился, утробно зарычал, чувствуя, как волосы на загривке встают дыбом.
Надо было уходить ещё ночью, пока большинство медведей спало, но Баки никак не мог покинуть их со Стивом дом. Не мог себя заставить уйти, оставив за спиной несколько счастливых месяцев, за которые смог отогреться, принять своё увечье, научиться худо-бедно обходиться и одной рукой по хозяйству. Понятное дело, что кот с тремя лапами — тот ещё охотник, особенно на клановых медвежьих землях, где зверьё пуганное, зато дом весь на себе держал на радость Стиву, не привыкшему к уюту.
Баки ощерился, чувствуя, как меняется челюсть, удлиняются клыки, зарокотал грозно.
С тех пор как Стив ушёл на охоту и пропал, прошла неделя. Медведи своих никогда не бросали, искать его ходили чуть ли не всей деревней, весь лес облазали. Даже к соседним кланам обращались — тишина, как в воду канул. Следов-то много, но толком ничего не понятно, что произошло и куда смогли уволочь самого сильного воина клана.
Если бы Баки был бы одним из них, медведем, пусть и калекой, о нём бы позаботились, взяли бы в семью младшим родственником, доверили бы смотреть за малышнёй, дом, может, вести. Но приблудный, да ещё и кот, никому не был нужен. Стива тоже за глаза осуждали, не принимая его выбор, но спорить в открытую никто не решился, а сейчас — заступиться некому.
— Проваливай, — крикнула Картер, запустив в Баки репой. — И не рычи тут! В деревне оборачиваться запрещено, на вилы поднимем! Проваливай, нет тут тебе больше места.
Баки прижал к груди котомку с теми немногими вещами, что ему разрешили забрать из их дома, мол, уходи в чем пришёл. Злиться не получалось, лишь только холодная усталая горечь и невыплаканные по Стиву слёзы душили, не давали ответить, высказать, всё, что он думал о добродушных на первый взгляд соседях. Баки до последнего надеялся, что всё обойдётся, и Стив только лишь заплутал, угодил в болото, сошёл с тропы на ничейных незнакомых землях и вот-вот должен вернуться, но чуда не случилось. Его и так не сразу погнали.
Пропитанный водой тающий снег расползался под ногами. Репа шмякнулась в эту грязь. Брок подхватил ее, обтер о полу кожуха, сунул в карман и поудобнее перехватил топор. Подошел к Баки, плечом отодвинул его за спину и рявкнул на всю небольшую деревню оборотней:
— Слушай сюда, шерстолапые! Баки идет со мной! И будет жить у меня, пока не вернется Стив, которого вы всей толпой проебали. А кому это поперек жопы, пусть ко мне в кузницу рыло не показывает — отсеку! Все поняли?
Баки вздрогнул, оглядывая широкую спину. Вот уж от кого он не ожидал помощи, так от единственного на всю деревню человека — кузнеца, жившего в добротном бревенчатом доме на отшибе. Местные его побаивались, поговаривали, что он знается с нечистым, но Стив часто наведывался в кузню, заказы приносил и возвращался всегда, воняя горячим железом, брагой, настоянной на травах и почему-то ароматным хлебом.
Утробно заворчав, Баки отступил на пару шагов. Он готов скорее был сгинуть в болотах, замёрзнуть насмерть в лесу, чем пойти с человеком. Именно люди, поймав диковинного в их краях зверя, посадили Баки в клетку, выставив на главной городской площади на всеобщее обозрение, приковав для верности.
То, что неуёмное любопытство может выйти ему боком, Баки предупреждала ещё матушка, запрещая выходить одному за пределы деревни и уж тем более соваться весной в период таяния снега на горные тропы. Под один из обвалов и угодил несмышлёный котёнок Баки Барнс, решивший полакомиться яйцами горных птиц и не рассчитав силы.
Деревня отозвалась дружным недовольным ворчанием. Картер, молодая медведица, которая так и эдак обхаживала Стива, и больше всех возмущавшаяся тем, что он связался с Баки, громко рыкнула. Ей-то Баки и был больше всего обязан плохой репутацией в деревне. Картер никак не могла простить ему того, что Стив выбрал не ее.
Брок придержал Баки за плечо.
— Не ершись, — негромко сказал он. — Стив же себе не простит, если ты сгинешь.
Имя супруга с самого первого дня действовало на Баки лучше настойки кошачьего корня, сразу хотелось горделиво распушить хвост, показывая себя во всей красе, прогнуть спину, заурчать призывно, но пришлось себя одёрнуть, сильнее прижать котомку к груди и согласно кивнуть. С кузнецом и правда никто связываться не станет, и у него можно будет переждать весеннее половодье, пересидеть до летнего тепла и уже там попытаться вернуться к своим.
Баки чувствовал спиной негодующие злые взгляды, чутким слухом улавливал шепотки, пересказывающие их со Стивом житьё бытьё, лживые наговоры, но сделать ничего не мог, не был он одним из племени, не успели они ещё дойти до храма Богини и до конца стать семьёй, только перед соседями раскланялись да стол накрыли, призывая их стать свидетелями своей любви.
Брок окинул деревню взглядом и развернулся, легонько подталкивая Баки в спину. Под ногами чавкала слякоть, звенела капель, воздух был сырым и тяжелым.
Кузница стояла далеко за околицей, над не замерзавшим даже в самые сильные морозы ручьем, бодро журчавшим на покрытых зеленым налетом камнях. Дорожка к дому была выложена плотно пригнанными друг к другу плитками сланца и расчищена от снега. Сама кузница — приземистое широкое темное строение — ютилась справа от дома.
— Заходи, — Брок распахнул тяжелую дубовую дверь с коваными петлями и засовами. — Идем комнату покажу. Растоплю печь и поедим. Баню сегодня топить будем?
Баки взглянул из-под чёлки и кивнул.
В доме кузнеца было чисто, в сенях под потолком сушились пучки ароматных целебных трав, по крайней мере половину Баки точно мог опознать, остальные были не знакомы, но кто знает, что и как творилось в кузнице. Баки обошёл весь дом, пока хозяин занимался растопкой бани и носил воду, сунул нос за каждую дверь, но так и не смог сам себя уговорить доверять человеку. Люди всегда боялись тех, кто их сильнее, кто обладает магией, знаниями или просто не похож на них. Сколько веков маложивущие истребляли оборотней, считая их отродьями нечистого.
Баки не застал те времена, только дед ещё помнил что-то о гонениях, ловчих ямах, отравленных, укрытых магией капканах, о том, как сжигались целые деревни. С тех пор кланы оборотней ушли в леса, выше в горы и старались никак не пересекаться с людским племенем, но время шло, и нравы стали меняться. Бывало, если в большом городе внимательно присмотреться, то можно было уловить инаковость мимо проходящей девушки, слишком плавные движения бедер, раскосые желтые или голубые, как купорос, глаза, невероятную силу широкоплечего добряка соседа, готового последнюю рубаху с себя снять. Но никто, понятное дело, не кричал о своём происхождении на каждом углу, стараясь делить эту тайну только с тем, кому доверяли. Вот только Баки убедился на своём опыте — людям доверять нельзя.
Когда он, обессиленный голодом и болью, перекинулся человеком, его не выпустили из клетки, не сняли чересчур сильно перетянувший руку железный обруч, а только задрали повыше цену за просмотр такой диковинки, как оборотень.
Баки не верил Броку ни на грош, не хотел верить. Человек никогда ничего не делает просто так, без умыслу, а значит, стоит Баки отвлечься — и кузнец покажет себя во всей красе. Вот только что можно взять с оборотня-калеки без роду и племени, без поддержки родни и клана? Баки поёжился, прижал уродливую культю к груди.

Пока нервный кот шарился по дому, заглядывая в каждый угол, Брок заново растопил печь и сунул греться мясо и кашу, завел баню и позвал Баки есть.
— Иди садись, — сказал он.
У него неприятно зудела спина между лопатками. Хорошая мысль — баня.
Барнс нравится Броку с самого начала. Красивый кот, красивый парень, а что калека — это и поправить можно. Дорого встанет, конечно, но Брок не привык отступать.
Дикий, конечно, но можно понять. Сначала покалечили, потом Стив пропал, и медвежуть эта сволочная… Брок настолько терпеть не мог Картер, что она не решалась к нему зайти, даже когда было очень надо. Присылала соседей — то ножницы наточить, то косу перековать, то грабли купить.
Брока устраивало жить в одиночестве на отшибе. На что уж медведи были одиночками, но Брок был одиночкой из одиночек. Не ужился с людьми, и даже от оборотней держался поодаль.
Когда он узнал, что медведи решили выгнать кота-приблуду, подорвался в деревню сразу. Пропадет ведь, без лапы-то. Да и сволочизмом это было — вот так выставить того, кому и так нигде места нет. Это все Картер, мерзавка.
Ничего, Брок еще придумает, как с ней разобраться.
Баки ел и старался не коситься на хозяина, очень старался, из последних сил. Казалось, что уши сами собой удлиняются, ловят каждый шорох, каждое движение, вздох. С кузнецом было странно спокойно, не возникало желания сбежать, затаиться на печке, и Баки, привыкший доверять своим ощущениям, терялся, замирал на месте, то не донеся ложку с кашей до рта, а то и вовсе забывая дышать. И пахло от Брока правильно, не так, как от тех, кто приходил насладиться его мучениями, да и в самом доме было на удивление хорошо и уютно, хотя было понятно — кузнец жил один и, по ходившим по селу слухам, гостей не особо жаловал. Вот только Баки ли верить слухам. Ему самому перемывали косточки в каждом дворе. Он, правда, так и не понял, чем успел провиниться перед медведями. Он не был единственным «другим». В доме старого одноглазого барибала Фьюри жила юркая остроглазая лисица. Стив ещё рассказывал о паре пернатых, живших у странноватого травника, но Баки тогда почти не слушал, наслаждаясь близостью своего медведища.
— Спасибо, — тихо поблагодарил Баки, когда чуть ли не вылизал большое блюдо.
Баки сыто жмурился, слизывая ароматный мясной сок с пальцев. Давно он так вкусно не ел, перебиваясь последнюю неделю остатками солений из погреба Стива и какими-то корешками. И сейчас чувствовал себя почти счастливым, если бы не горела кожа между лопаток. Так уже бывало, но Баки сколько ни силился, не мог вспомнить, с чем таким важным связано это ощущение.
Брок убрал грязную посуду, распахнул окно, набил и закурил трубку, набитую дорогим покупным табаком. Он специально дымил в окно, чтобы не тревожить чуткий нюх оборотня.
— Я эту ебаную дуру Картер в овраге прикопаю, — пообещал он Баки. — Вот увидишь. Тварь линялая.
Баки повёл носом и звонко чихнул, отсев подальше.
Странное иррациональное желание забраться к человеку на колени — оглушало, выбивало из головы всю решимость и желание держаться в стороне. Но Барнсы своего решения не меняют. Он не собирался доверяться человеку и не станет этого делать.
Баки вскинул подбородок, исподволь косясь на Брока. Если бы он не знал, что кузнец человек, да и не пойдет ни один оборотень в кузнецы, не станет с духами заигрывать, то готов был бы с кем угодно спорить, что перед ним кто-то волчьей породы. Слишком хищный взгляд был у внимательных жёлтых глаз, злым и острозубым оскал.
— Почему Картер? — не мог не спросить Баки.
— Это она тебя из деревни выжила, — оскалился Брок. — Два года Стива обхаживала, а когда он с тобой пришел, вообще взбесилась. Стив пропал, так она в каждый дом зашла и гадостей про тебя наговорила, тварь. Ничего, и ей отольется.
Он докурил трубку и выбил ее за окно. Поковырялся шильцем в чашечке, продул и убрал на полку.
— В баню пошли, — предложил он. — Поскребешь мне спину, зудит что-то.
Баки замер в сенях, когда на нём осталась лишь одна нижняя рубаха длиной до середины бедра. Он никогда не стеснялся своего тела, не было в оборотнях предубеждения перед наготой, но рука… Баки не раздевался даже рядом со Стивом, даже в баню один просился, чтобы супруг не видел едва поджившее уродство.
— Можно, я позже пойду? — глухо попросил Баки, забравшись на широкую лавку и поджав под себя ноги.
— Малыш, — мягко и хрипловато произнес Брок. — Мне тебе еще лапу ковать. Не стыдись. Стыдно пусть тому будет, кто тебя без лапы оставил, и тому, кто из дому выгнал. Пойдем. Ототрешь мне спину. Веником похлещешь. Зудит — мочи нет.
Тяжело вздохнув, Баки поднялся, сверкнув в полутьме глазами.
— Я уже взрослый, — ощерился, демонстрируя острые зубы, стянул через голову рубаху и, передёрнувшись от прокатившейся вдоль позвоночника волны прохладного воздуха, открыл дверь в помывочную.
Дохнуло жаром и запахом загодя замоченых дубовых веников. Баки юркнул на дальнюю полку и затаился. Одно дело — щеголять голышом перед старшими родичами, а совсем другое — человек. Мало ли, что у кузнеца на уме.
Брок окатился горячей водой, намылился лыковой мочалкой с ног до головы, превратившись в оплывающего пенного снеговика, и повернулся спиной к Баки.
— Потри спину, — попросил он. — Да и сам помойся. Где не сладится — помогу. Ты красивый, нечего тебе прятаться.
Баки дёрнул подбородком. Он прекрасно знал, какой он, и сам не раз смотрелся в зеркало, и когда ещё был полноценным, все девицы, вошедшие в пору сватовства бегали к его дому, в окна заглядывали да венки обручальные зазывали плести. Но с такой рукой из него не выйдет ни охотника, ни толкового помощника по хозяйству. Красота — она не в лице, говаривала матушка, она в сильном и здоровом теле.
А вот Брок был хорош во всём, и Баки не мог этого не признавать. Сколько он ни старался найти в человеке видимую любому оборотню в маложивущих гнильцу, ничего такого разглядеть не получалось.
Забрав из его рук мочалку, Баки подошёл со спины и, сам не зная, почему так реагирует, мстительно, со всех своих сил принялся тереть намыленную спину, ожидая, когда же человек попросит пощады.
Мыльные хлопья были везде: лезли в лицо, весело щекотали нос, оседали у ног огромными пушистыми белыми сугробами, вкусно пахнущими какими-то совсем летними цветами. Баки ловил лёгкие мыльные пузырьки, лопал их пальцем, задорно сверкая глазами.
— Сильней давай, — потребовал Брок. — Ты же можешь!
Ему было хорошо. Обычно он мылся один, и жесткая мочалка в собственных руках не терла как следует, а гладила спину. Ладно, да не то.
С Барнсом было спокойно. Едва перешагнув порог дома Брока, он сразу стал ощущаться уместным. Будто всегда тут жил. Будто свой здоровенный дом Брок выстроил с расчетом на этого яркоглазого плавного кота. И зуд между лопатками от его прикосновений перетекал в сладость, похожую на сладость натруженных мыщц, и все же другую.
— Веником отходишь? — спросил Брок, окатившись прохладной водой и укладываясь на лавку. — Вон тот, мохнатый.
Фыркнув себе под нос, Баки отложил мочалку. Выдержал значит, ну ничего, веником-то он горазд махать, даже отец сбегал, приговаривая, что лучше бы в голове что было, может, тогда и дури бы поубавилось.
Взвесив в руках тяжёлый, дубовый с колючими ветками можжевельника веник, Баки подошёл к лавке, примерился и замер. На широкой, слишком загорелой для раннего весеннего солнышка спине красовались два отпечатка: большие медвежья и кошачья лапы, один рядом с другим.
Баки стало дурно. Быть такого не могло. Встретить свою пару считалось огромной удачей. Богиня редко одаривала своих детей идеальными партнёрами, можно было всю жизнь промаяться, ожидая, все земли исходить, но так и не встретиться с наречённым, а тут — человек.
Сглотнув вязкую слюну, Баки приложил ладонь к метке.
Брок выгнулся с блаженным стоном, так ему стало хорошо.
— Котик, да у тебя волшебная лапа, — выдохнул он. — Давай, отходи меня как следует, чтобы спину ломило.
Брок расслабился на широкой лавке, уронил голову на руки. Ему было хорошо как никогда, он и сам не знал, отчего. От распаренного, еще не вымывшегося Баки пахло терпко, мускусно, маняще. Вот же повезло Стиву.
Баки вело, хотелось взобраться на лавку, усесться сверху на крепкие бёдра, огладить спину, пройтись когтями вдоль позвоночника, потереться мордой, оставляя на человеке свой запах, заклеймить. Утробно мурлыкнув, Баки подался было вперёд, но взглянул на обрубок левой руки и отшатнулся, чуть не роняя веник. Он калека, зачем кузнецу такая напасть, да и Стив, как он мог так легко забыть о Стиве?
Веник взлетал и опускался на спину покряхтывающего Брока. Баки не мог думать, не хотел анализировать. Мать-природа посмеялась над своим чадом, даровав то, чего он не желал. И пусть с Броком он не чувствовал себя чужим, пусть с ним было так же правильно и тепло, как и со Стивом, но, возможно, он просто ошибка, и какой-то другой кот приметил себе кузнеца из медвежьей деревни и так случайно совпало? Да и к тому же ещё и медведь. Баки не знал, сочувствовать или радоваться привалившему человеку счастью. Вот только, если у него двое наречённых, почему Брок настолько оглушительно одинок?
После веника Брок некоторое время полежал, отходя, пока Баки кое-как отмывался. Потом встал, забрал у Баки мочалку и принялся мыть его — правую руку и плечо, бок, спину, длинные волосы. Заметил между лопаток отпечаток медвежьей лапы и чуть повыше — человеческой руки и, не думая, приложил свою пятерню. Совпало один в один.
А Баки длинно, басовито мяукнул, прогнулся в спине, подставляясь, громко утробно заурчал, завибрировал горлом. Странное, незнакомое удовольствие окатило с ног до головы, сладкой волной утягивая сознание в какое-то зыбкое манящее неизвестностью марево.
Ноги подкосились, и стоило ладони Брока оторваться от спины Баки, как тот будто бы прозрел, вновь обретая способности мыслить. Развернувшись на пятках, он чуть пригнулся, глянул растерянно и немного зло и зашипел.
— Да ты мой, — удивленно сказал Брок. — И стивов, вон его лапа. — Помолчал и добавил: — А я, стало быть, твой?
Триады выбранных Богиней были еще большей редкостью, чем пары. Брок мало об этом знал. Обделенный с рождения, он и в этом считал себя обделенным. Но знал, у кого спросить. А еще он точно знал, что сходиться вдвоем, если ты часть триады — неуважение к Богине, за которое она карает жестоко. И оказаться «недом» может выйти не самым худшим вариантом.
— Что там у меня на спине? — спросил он.
— Лапы, — хмуро ответил Баки, подходя к бадье с чистой водой.
У него никак в голове не укладывалось, что он действительно мог быть чьим-то, мог быть намечтанным и желанным. Кое-как подхватив одной рукой тяжёлый ковшик с чистой прохладной водой, Баки окатил себя с ног до головы, фыркнул от попавшей в нос воды и шмыгнул в холодную, где завернулся в чистый отрез ткани. Смотреть в глаза Броку ему было стыдно.
Брок вышел за ним.
— Медвежья и кошачья, да? — спросил он. — Слушай, это… пока не вернулся Стив, это вроде пожелания, понимаешь? Я не собираюсь на тебя набрасываться. Права не имею. Богиня не простит. Я рад, что это ты, ты мне нравишься, ты хороший кот. А лапу тебе я сделаю, вот увидишь. Попробуем пока просто притереться друг к другу, ладно, котик? Просто у тебя есть дом, просто ты рядом. Мне сейчас и не надо больше.
— Почему раньше к Стиву не пошёл? — спросил Баки, утянув со стола кружку с молоком, отпил немного, слизнув с верхней губы молочные усы. — И что если… если он не вернётся?
— Ну я-то свою спину не вижу, — резонно заметил Брок, начиная одеваться, — а обнажаться мне не перед кем. Если не вернется, пойдем искать. Не мог такой огромный медведь просто сгинуть. Достался бы охотникам — они бы шкуру сняли и тушу кинули. Оборотни друг друга в плен не берут. Так что он или людям попался, и взяли его живьем, или лесовой его закружил. Я духов спрашивал, да только они ничего толком не сказали. Ты не грусти. Сделаю тебе руку, и пойдем его искать. Меня духи любят, они помогут.

@темы: марвел, Роджерс, часть, сказка, Баки, Стив/Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок/Баки, @PaleFire, Брок/Баки, au

---

* о творчестве

Чистота и порядок

Эпилог

Стив вошёл в квартиру и, не разуваясь, двинулся к бару, откупорил первую попавшуюся бутылку и выхлебал в несколько глотков. Его всё ещё трясло от пережитого потрясения. Он только смирился, только начал уживаться со своей потерей, перестал вскакивать по ночам, долго простаивать у окна, вглядываясь в даль, как одна ничего не значащая на первый взгляд встреча перевернула всё с ног на голову.
Как добрался до дома, Стив и не помнил, доехал ли сам на байке или всё же вызвал такси, не надеясь сейчас справиться с самим собой. Нет, он был счастлив до неприличия, но это всё почему-то казалось таким ненастоящим.
Брок подошел к нему, обнял за плечи, отнял пустую бутылку.
— Пустой перевод хорошей водки, — сказал он почти спокойно. — Что случилось, Стив? Этот королек — что он тебе сделал? Что сказал? Отчего ты такой перевернутый?
Брок с самого начала ничего хорошего не ждал от странного, санкционированного ЩИТом визита к королю маленькой, бесконечно воюющей европейской страны. Но чтобы Стив после встречи с каким-то там опереточным корольком явился домой настолько не в себе?
Стив развернулся резко, его шатало, будто пьяного, глаза светились от едва сдерживаемого ликования.
— Баки, он жив! Мой Баки жив, понимаешь! — выпалил Стив. — Я видел его! Обнимал его!
— Постой… — негромко сказал Брок. — Постой… Но… Сколько ему сейчас? Девяносто пять? И он еще жив? Да это просто чудо! Как он выжил? И при чем тут этот король?
Стив всплеснул руками, заходил беспокойно по комнате.
— Он модификант, как я. Там тёмная история на самом деле и всё завязано на Гидру. Баки упал в пропасть, я не искал, а они нашли, — Стив скривился. — Они ставили на нём эксперименты, отняли левую руку, заменив протезом. Брок, он убивал все эти годы, не помня кто он, считал себя оружием. Не знаю, каким чудом он попал к Джеку, но Брок, мой Баки… он живой, понимаешь?
— Да, — Брок крепко обнял Стива и добавил: — И я рад за тебя.
Ему хотелось спросить: «Что теперь?» «Как мы будем дальше?» «Ты уедешь в Европу за своим Баки?» Но Брок придержал язык. Он был уже большой мальчик и давно знал, что лучше не задавать вопросов, на которые не хочешь услышать ответ.
— Это всё! — Стив рассмеялся в голос, светло, открыто, как не смеялся никогда при Броке. — Все мои мечты как по щелчку пальцев.
— Поедешь в Европу теперь? — спросил Брок и достал сигареты.
— Обязательно, — Стив обнял Брока сзади, коснулся губами шейных позвонков. — Должен же я Баки познакомить с самым охренным мужиком на свете. Вот возьмём с тобой отпуск и отправимся, отдохнём по-человечески, не срываясь по первому звонку.
— Никогда не был в Европе в отпуске, — неохотно признался Брок, чувствуя, как его отпускает. Стив не собирался сваливать к своему Баки насовсем. И Стив — надо же! — собирался их познакомить. — А при чем тут этот самый король?
— У Баки тоже есть самый охренный мужик, — усмехнулся Стив, выцеловывая сгиб плеча Брока. — Этот самый король. Он его к жизни вернул, дал цель. Брок, они так похожи, как братья. Я даже сначала принял Джека за Баки. И знаешь, этот король любит Баки настолько, что готов был отпустить его.
Устроив голову на плече Брока, Стив улыбнулся.
— Король Джек? — спросил Брок. — Странное имя для короля. А Баки что? Он хоть знал, что тебя разморозили почти год как?
— Джонатан Бенджамин, — ответил Стив, забирая сигарету и раздавливая окурок в пепельнице. — Узнал недавно совсем, прилетал даже на меня посмотреть и вернулся обратно. Там семья, да и я жив, здоров и счастлив. Видишь, Брок, как хорошо всё сложилось: мой Баки жив, счастлив, он любит и любим, у меня есть ты и большего мне от жизни просить нечего.
Стив хотел сказать ещё много чего, чтобы Брок не волновался, не каменел плечами, не отстранялся. Что он однолюб и если выбрал, то навсегда, и ничто не способно изменить этого. Стив обнимал Брока, прижавшись к нему со спины, вдыхал его запах и был в конце концов счастлив.
Брок расслабился в его руках. И позволил себе наконец поверить, что Стивен Грант Роджерс, Капитан Америка, спаситель Нью-Йорка, гордость нации — просто его, Брока, Стив. Любимый. Любящий. Навсегда.

The End

@темы: Стив/Брок, @PaleFire, Чистота и порядок

---

* о творчестве

Ваше высочество…

Пэйринг или персонажи: Брок Рамлоу/Стив Роджерс (Капитан Америка)/Баки Барнс (Зимний Солдат), Брок Рамлоу/Стив Роджерс (Капитан Америка), Брок Рамлоу/Баки Барнс (Зимний Солдат)
Рейтинг: R
Жанры: Романтика, Ангст, Психология, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика, Полиамория
Размер: Мини, 18 страниц, 1 часть



— Кретин, — Брок прицелился и плавно нажал на спусковой крючок, посылая один-единственный патрон в цель, тут же отступая в тень, прячась от вездесущих дружков того, чья жизнь уже давно была на первом месте.

У Брока никогда не было личного. Бывший детдомовец, клыкастый, колючий мудак, с едким взглядом и бритвенно острым языком, хитрый, расчётливый, способный прогнуться в нужном месте и прибить потом отдачей. У Брока не было друзей, только сослуживцы, не было личных привязанностей, он не знавал сердечного томления, вообще плохо себе представлял, что же это такое — любовь, и с чем её едят. Лучший оперативник, снайпер от бога, командир отряда, подразделения, ответственный и совершенно беспринципный наёмник. Пока наниматель платит, он прав и жив, а вот дальше всё мог изменить случай. Брок не раз, усмехаясь, выносил вчерашнего союзника, метая ножи и ловя в перекрестье прицела. Он не щадил никого, свято веря, что у всех своя судьба, и, если всё сложилось именно таким образом, значит, оставалось только два выхода — смириться и плыть по течению или вцепиться зубами в последнее, что осталось, и грести, даже если силы давно оставили.

Убирая винтовку в чехол, Брок закурил, глянул в окно. Отсюда было не видно, что творилось на месте стычки супер-команды с очередными вершителями судеб, но и его было не так просто засечь даже Старку, однако всё равно стоило поторопиться и свалить, пока звёзднополосатый не очухался и не пошёл выяснять, кто же выкашивает всех, кому удаётся пробраться к нему за спину. Брок сплюнул на пол, раздавил о подоконник сигарету и вышел, неплотно притворив дверь, надеясь, что связанного по рукам и ногам хозяина такой удобной квартиры обнаружат раньше, чем он обделается от страха и облегчения, что костлявая прошлась совсем рядом, задев лишь подолом балахона.

— Ваше Высочество, — Брок усмехнулся, отвесив Роджерсу шутовской поклон.

— Прекратите ёрничать, лейтенант, — отмахнулся тот, внимательно оглядывая пустой тренировочный зал.

— Что вас привело в обитель дракона?

— Брок, поехали домой уже, а? — Стив потёр виски, сдуваясь, становясь человечнее без привычной маски героя тысячелетия.

— А как же регламент и правила? — усмехнулся Брок, подхватывая сумку с вещами. — Что-то там про недопустимость личных привязанностей на службе?

— Заткнись и поехали, — рыкнул Стив, притягивая его к себе и затыкая рот быстрым поцелуем.

Он и сам не понял, как вмазался в Роджерса, потерялся в его синих глазах, поплыл от улыбки, растворился в крепких объятиях настолько, что личное заняло все мысли, перевернуло, перекроило что-то в душе, вытащило из бездны, куда он стремительно падал с каждым годом всё глубже.

Стив был спасательным кругом и, в то же время, самым разрушительным ураганом, сметающим на своём пути все припятствия. Это он сам решил, что им надо жить вместе, и в один вечер приехал к Броку с вещами, тому лишь осталось открыть дверь, пропустить его и выделить место в шкафу. Не то, чтобы Брок был сильно против, не был, но привычка Роджерса сваливаться, как снег на голову, погребать под собой, принимая единолично все решения, иногда не слабо выбешивала, но тут он решил отступить, поддаться теплу больших ладоней и плыть по течению, ещё не зная, к чему всё это может привести. А если бы знал, то всё равно впустил, всё равно бы позволил всё, что хотелось Стиву.

Брок убрал чехол с винтовкой под кровать. Он не любил номера в дешевых мотелях, очень похожие на него самого, на то, что творилось в его душе после «Озарения», после полугода в больнице, восстановительных процедур, когда больше всего на свете хотелось не сдохнуть от боли, не купируемой ничем, даже самыми сильными обезболивающими, а чтобы пришёл Стив. Брок не знал, чего можно ожидать от преданного любовника, не знал вообще ничего.

Да, он работал на Гидру, да, был предан работодателю, как и предписывал контракт, но появление Роджерса настолько сдвинуло направляющие в голове Брока.

Он ни раз и ни два задумывался о смене стороны, начал собирать информацию, способную помочь хоть немного смягчить Фьюри, уверенного, что знает ЩИТ, как самого себя, и вот так ошибся. Но не успел ничего сделать. Пирс будто почувствовал, что скоро всё пойдет по пизде, вытащил из безвременья того, о ком, если и разговаривали, то шёпотом, да и вообще мало кто на базе верил в существование Зимнего Солдата.

Брок долго смотрел, как выламывается широкое тело, прошиваемое электрическими разрядами, как по небритым щекам текут прозрачные ручейки слёз. Смотрел в глаза, светлые, мучительно живые, каких не може быть у почти столетнего киборга без мыслей, души. Смотрел на человека, изуродованного Гидрой ради какой-то мифической власти, смотрел и узнавал в чертах того, о ком почти не мог говорить Стив, но с чьим именем на губах вскакивал, метался по квартире, пока дурной сон-воспоминание не отпускал, пока боль в грудной клетке не утихала под лёгкими прикосновениями, в объятиях. Брок смотрел, кусал губы, понимая, что лоханулся, влюбившись в настолько проблемного супергероя, и готов просрать свою жизнь, только ради того, чтобы Стиву спалось спокойно, ради него и этого ёбаного Баки Барнса.

Брок сдёрнул с кровати покрывало, поморщился от запаха несвежих простыней, но выбирать было особо не из чего. Усталость, постоянное напряжение и голод давали о себе знать, скручивая тело судорогами. Брок сел, облокотился на колени, устало опустив голову.

Сколько он ещё продержится на алкоголе и препаратах, которых с каждой дозой требовалось всё больше?

— Ваше Высочество, — прошептал Брок, когда двери лифта закрылись.

Роллинз демонстративно отвернулся, сложив руки на груди. Остальные бойцы так же упрямо отводили взгляд.

— Лейтенант, — начал Стив, но осёкся, заметив отчаяние в глазах того, с кем привык просыпаться за последний год в одной постели. — Значит ты…

— Я, Стив, прости.

— Ничего личного? — усмехнулся Стив, натягивая на себя «Броню Капитана», готовясь принять удар некогда близкого человека.

— Нет, Ваше Высочество, здесь только личное, — прошептал Брок, сжимая ладонь на рукояти, занося электрическую дубинку для удара.

Только бы притереться как можно ближе, коснуться на миг губами шеи, там, где заполошно бьётся венка, чтобы запомнить на всю оставшуюся жизнь вкус его кожи, успеть вложить в ладонь тонкую флешку, подставиться под удар и дать время Стиву уйти.

Открыв минибар, Брок скривился. Только дешёвое пойло. Выходить из номера не хотелось, слишком сильно он привлекал внимание покоцаной, покрытой шрамами мордой.

Спину жгло, левое запястье тянуло и дёргало. Чувствительность ещё не полностью восстановилась, и Броку приходилось выбирать места для лёжек слишком близко, рискуя каждый раз быть пойманным, не успеть уйти, оставить чересчур много следов. Он не боялся, что Старк его пристрелит. Брок уже давно не боялся смерти. Страшнее всего было не успеть, не прикрыть спину, подпустить слишком близко того, кто мог лишить его возможности хотя бы со страниц газет, интернет-заметок следить за жизнью Стива Роджерса, замирать, касаясь кончиками пальцев монитора или газетной вырезки, проводить по скулам и чувствовать себя хоть ненадолго живым.

Стив был прав во всём: в выборе стороны, друзей, в решении оставить Брока — не место такому рядом с идеальным Кэпом.

Брок горько усмехнулся, выгребая на пол все маленькие бутылочки разом.
Мелисса всеми богами умоляла принимать лекарства, быть хоть раз человеком, не пить, не курить, вообще поберечь себя после всего, ведь из команды осталось их всего трое, и пока жив Брок, ещё можно сделать вид, что всё образуется. Он кивал, забирал поддельные рецепты и покупал бутылку бурбона, гидроморфон, трамадол и шприцы. Забирал все мешки со льдом из холла, высыпал их в ванну, забирался, устраиваясь удобнее и вкалывал смесь препаратов в латеральную широкую мышцу бедра, чувствуя, как всё тело окатывало жаром, лизало языками огня, пожирая.

Брок зажмурился, стискивая зубы, чтобы не орать, не выть в голос от раздирающей боли, забываясь, уплывая в наркотическое марево на несколько десяток минут, пока не отпустит приступ.

В торговом центре Брок заметил Стива моментально, будто бы внутренний радар настроен только на Роджерса. Он смотрел, как Романов, облизывая пухлые губы, обернулась в его сторону, усмехнулась, глядя прямо в глаза, не обмануться, и притянула к себе Стива, как коснулась его губ своими. Дальше Брок не смотрел, не мог поднять взгляд, лишь когда проезжал мимо на эскалаторе, громко произнёс:

— Ваше Высочество, — заметив краем глаза, как вздрогнул Стив, подаваясь в сторону.

Судороги всё сильнее выламывали измученное тело, лёд плавился от невыносимого жара, будто в крови растекался жидкий огонь.

Брок не искал Капитана, лишь стремился прибыть первым вместе с отрядом верных только ему людей, подставляя их и самого себя, надеясь, что никакой ретивый фанатик Гидры не успеет пристрелить неугомонное национальное достояние, и его удастся увезти, повозить по городу кругами, давая возможность выбраться и уйти.

— Брок, — качал головой Роллинз.

Мелисса кривила губы, стараясь не улыбаться.

— Командир, мы с тобой, — кивали остальные, потому как были такими же никому не нужными сиротами, без личного, прошлого и будущего, отогретые, выпестованные, личные боевые псы Брока Рамлоу.

Брок сморгнул мутную пелену слёз, поёжился, приходя в себя, кинул быстрый взгляд на телефон, лежащий на бортике ванны, где проигрывалось раз за разом зацикленное видео.

«Стив чуть склоняет голову, смотрит прямо в камеру, тепло улыбаясь».

— Ваше Высочество, — прошептал Брок дрожащими от холода губами, потянулся к телефону, чуть не уронив его в ледяную воду.

Мелисса будет ругаться, что Брок не соблюдает дозировки, обзывать его кретином, не стоящим переживаний, а потом обнимет, прижмётся к груди. Будет вздрагивать, такая большая и сильная девочка, плакать, умоляя бросить всё это, поберечь себя или попытаться снова объясниться с Роджерсом. Да разве любовь стоит таких мучений?

— Стоит, малышка, стоит. Даже если не нужен, мне всё равно, моё место за его спиной, девочка. Ты поймёшь однажды.

— Береги себя, командир.

— Обязательно.

Винтовка холодила щёку. У Брока с самого утра болело сердце, тяжело бухало в грудине, сжимая лёгкие горячей хваткой, вытягивая последние силы, не давая нормально дышать. Перед глазами мутилось. Брок перевернулся на спину, глядя в ночное небо Лагоса. Он слишком рано пришёл на место, но нисколько не жалел, найдя удобное место под самой крышей, на козырьке какого-то дома. Отсюда хорошо просматривалось здание лаборатории и полицейский участок в другом конце улицы. Брок не особо понимал, чего хотели добиться террористы, атаковав небольшое отделение, где всего сидело с десяток полицейских, а вот научный центр, там да, там было что украсть и охрана такая… Брок вздохнул, потёр слезящиеся глаза.

Небо над Лагосом висело слишком низко, набрякшие дождевые тучи едва ползли, перекатываясь по небу тяжёлыми боками, отираясь друг о друга, сверкая редкими молниями. Брок ждал дождя, чувствуя, что скоро тело вновь выкрутит болезненной судорогой и стимуляторы дадут сбой. Но он уже кололся сегодня, не далее восьми часов назад, а Мелисса строго-настрого запрещала превышать дозу хотя бы по частоте приёма.

— Посадишь сердце, командир. Там, конечно, тот ещё мотор, но, пожалуйста, не надо. Попробуй перетерпеть, если совсем плохо, звони мне или в неотложку.

Брок выщелкнул ампулу с инъекцией, покрутил ее в пальцах. Жар прокатывался по телу пока мягко, облизывал шрамы, лишь напоминая, что худшее ещё впереди, когда агония наберёт обороты и простым обезболивающим с кеторолом для снятия воспаления не справиться и придётся применять тяжелую артиллерию.

Впереди была ещё ночь.

Он снял двоих ещё на подходе к лаборатории, по третьему промазал, выбив кирпичную крошку прямо над его головой. Сегодня суперы были без Старка, а значит можно было особо не хорониться. Наташа, конечно, разведчица экстракласса, но и она не смогла бы засечь засевшего в трёх кварталах от места действия снайпера. Слишком далеко, неудобная застройка, сильный ветер, смещающий траекторию полёта пули — слишком много переменных. Им оставалось радоваться, что неизвестный стрелок на их стороне, как и всегда.

Брок не знал, догадывался ли Кэп о том, кто бережёт его спину, и считал ли нужным об этом думать. Да и Броку все равно, главное, что этот идиот отделается вновь лишь минимальным ущербом, а, значит, и ему спать предстоит спокойнее.

Приникнув к окуляру снайперского прицела, Брок выругался. Заварушка явно закончилась, наши победили, но рядом с Кэпом стоял затянутый в чёрный тактический костюм не кто иной, как сам Баки Барнс, и смотрел он, казалось, прямо в глаза Броку, а вот это было откровенно хуёво.

— Командир, — голос Зимнего дрожал, руки безвольно скребли бетонный пол.

— Потерпи, маленький, потерпи, — шептал Брок, притянув к себе тяжёлое тело супер-оружия Гидры, гладил по влажным от крови волосам, старался успокоить как мог, лишь бы Зимний не дёргался лишний раз.

Из развороченной взрывом грудной клетки торчали рёбра, было видно как сердце бьётся, выплёскивая кровь толчками. Брок прекрасно знал, что Зимний не жилец, но не хотел верить, не хотел соглашаться с такой судьбой для и так истерзанного Гидрой мальчишки.

— Блядь, Мел! — крикнул отчаянно. — Бегом! Хули возишься?

— Командир…

— Молчи, маленький, потерпи, сейчас Мелисса тебя заштопает, вколет твою наркоту и ты поспишь, — ворковал Брок, не замечая, как его лицо перекашивает от боли, внутренней борьбы с долгом и обязательствами, и первое явно побеждало. Мальчишка не умрёт, даже если придётся разменять свою жизнь на его. — Мел, бери кровь. Он слишко много потерял. Сдохнет!

Брок ещё никогда так не бегал, чувствуя спиной холодный пристальный взгляд серых, как небо над Лагосом, глаз. Он не ощущал боли, только стремление скрыться, спрятаться, забившись в одну из своих нор, пересидеть внимание ёбаного модификанта. Зимний был единственным, кому было под силу выследить Брока, как бы он ни заметал следы. Видимо, мальчишке было за что сводить счёты с бывшим куратором, или он готов был убрать всех и каждого, кто ходил под знаменем многоногого чудовища.

Петляя, словно заяц, прячась по подворотням, Брок никак не мог отделаться от чувства, что проебался, что не надо было высовываться сегодня, отлежаться, раз организм окончательно начинал подводить. Вот вселенная и ответила на столь явное пренебрежение к самому себе, давая возможность закончить бесполезную гонку со смертью, уйти от рук того, что имеет право спрашивать с него за многие и многие грехи.

Карающая рука Гидры стал тенью Капитана Америка. Два друга, как две стороны одной медали. Всегда вместе, неразрывно связанные, ощущающие друг друга, казалось, и за чертой.

Брок выругался, привалившись к стене. Ноги отказывались слушаться. Сердце уже не частило, пропуская удар за ударом, болью отдаваясь в грудной клетке. Рука сама собой потянулась к зауэру. Достаточно одного патрона — и все закончится.

Но тут почему-то вспомнился Роджерс, ямочка на левой щеке, солнечные лучи, путающиеся в светлых волосах, и невозможно синие глаза. Брок взвыл, отчаянно горько, кусая губы, чувствуя, как подкашиваются ноги, как противно и мерзко с самого себя, этой слабости, которую не хочется преодолевать, вырвав из сердца любовь к этому невозможному человеку, дающую силы подниматься раз за разом.

Если бы только у него был хотя бы один шанс.

— Брок, — Стив смотрел прямо в душу, выискивая там ответы на невысказанные вопросы.

— Ваше Высочество, — сипло, в тон ответил Брок, он бы ещё отвесил поклон или сделал книксен, если бы мог двигаться, если бы кожанные ремни не удерживали и так непослушное тело на месте.

— Почему ты?

— Так вышло, Стив, — Брок привычно растянул изуродованные губы в оскале.

— Ты никогда не изменишься, — покачал головой Стив, но так и не сел рядом, лишь смотрел, не отводя взгляда, и Броку этого хватило, чтобы понять — он пришёл проститься, но слов подобрать не может, слишком добренький, чтобы оборвать всё одним махом, тем более, пока Брок в таком состоянии.

— Ну же, Капитан, — протянул Брок. — Говори, зачем пришёл. Не проведать же меня?

Стив отвёл взгляд, кусая губы, посмотрел куда-то в окно. И Брок впервые не мог сказать о чём тот думает, его Капитан.

— С тебя сняты все обвинения. Из ЩИТа уволят, конечно, без сохранения звания, но тут винить некого, — Стив достал откуда-то, как по волшебству, папку с документами. — В личном деле сведения о Гидре подотрут, но это всё, что я могу для тебя сделать.

— Это ты сейчас расплачиваешься за наши ночи? — Брок не мог двинуться, только хмуро свести брови на переносице, хотя лицо горело так же сильно, как и остальное тело.

— Нет, — ответил Стив, но в глаза так и не взглянул, отвернулся, понурив широкие плечи. — я не знаю, что между нами. Больше не знаю, и было ли что-то. Мне надо всё обдумать, выздоравливай.

Брок пришёл в себя в той же подворотне, где и повалился на землю. Никто из местных не приблизился к до зубов вооружённому человеку, но и полицию вызывать, видимо, не стали, потому как клочок неба над низко нависшими крышами аляповатых кривых домиков мерцал крупными яркими звёздами. Чересчур яркими. До боли в уставших глазах.

Кое-как поднявшись, Брок подхватил чехол с винтовкой. Надо было успеть на последний рейс и улететь в Штаты не позднее завтрашнего обеда. Он обещал Мелиссе показаться хотя бы физиотерапевту, пусть не самому лучшему, тому, кто примет без документов и страховки, а обещания нужно выполнять.

Договориться о трансфере удалось легко. Всё же деньги всегда могли решить многие проблемы, и Брок в очередной раз порадовался, что никто не заморозил его счета, оставив возможность выжить, хотя известными он и не пользовался, чтобы не навести на свой след Мстителей.

Уже сидя на своём месте на борту самолёта, Брок бросил случайный взгляд в иллюминатор и остолбенел. Хотелось сползти по сидению на пол, спрятаться в багажном отделении между чемоданов, выставив вперёд дуло винтовки.

На взлётной полосе стоял Зимний Солдат, в том же тактической костюме, чёрной маске и с винтовкой за плечом. И смотрел он точно на Брока, будто бы знал, где конкретно тот сидит, видел сквозь мутное стекло, обшивку. Зимний поднял металлическую руку и помахал, заставив Брока судорожно оглянуться.

— Командир?

— Пей, тебе говорят, — Брок курил, глядя в ночное небо. — Это не твоя химическая дрянь, это лучше.

— По предписаниям…

— Отставить, Агент, — хмыкнул, выбросив бычок к темноту. — Ты неделю уже слез с препаратов, пора начинать жрать нормальную еду, не вечно же мне с соской для тебя таскаться и всякими смесями. Пей что дали.

Брок удобно устроился на подоконнике явочной квартиры, сел по турецки, глядя, как Зимний с сомнением принюхивается к содержимому высокого яркого стакана из ближайшей бигмачной.

— Пей, не отравлено, — хохотнул Брок.

Зимний неуверенно обхватил губами тонкую трубочку и втянул в себя содержимое, замер, хлопая по-девчачьи пушистыми ресницами, воззрился на брока с таким диким изумлением, что тому даже стало немного неудобно.

— Вкусно, — прошептал страшный агент Гидры, оружие, призрак.

— Вот и пей, — благодушно разрешил Брок.

Физиотерапевт рассматривал карту Брока и косился на него из-под очков, явно побаиваясь такому пациенту раскрыть всю правду, слишком уж рожа у того была бандитская, все эти шрамы: свежие и совсем давние, — многое могли рассказать о человеке, но спокойный взгляд жёлтых звериных глаз располагал к откровенности.

— Вы уже далеко не мальчик, себя жалеть надо. Какие препараты вы принимаете от болей?

Брок хмыкнул и написал на листке всё что колет себя.

— Спрашивать о дозировках, как я понимаю, бесполезно. Мистер… Рамос, — прочитал он на медкарте. — Вы загоните себя. Всего каких-то пара месяцев и инвалидность, но что-то мне подсказывает, что предписания выполнять вы не будете. Зачем вы здесь?

— Обещал, — спокойно ответил Брок.

— И только?

— Да, доктор, и только.

Брок снова напился. Теперь уже вполне легальные рецепты лежат на заваленном бумагами столе. В этом логове он бывал, наверное, чаще обычного, и даже привык отчасти считать его домом, оборудовав такой сигнализацией, что даже Романов не сразу бы разобралась, как влезать в эту крепость. Но Брок в очередной раз умудрился забыть, что по его следу идёт кто-то более страшный, чем рыжая бестия ЩИТа.

Когда в очередной раз накрыло, Брок оказался не готов. Ампулы лежали в бардачке в машине, а он хрипел на полу в квартире, без возможности доползти даже до ванной. Брок знал, что всё дело в зависимости организма от стимуляторов и обезбаливающего, что, если бы он не сбежал из больницы, как только вновь научился хоть сколько-то ходить, всё было бы по другому, но он не мог по-другому. Не выдержал бы ещё одного визита вечно благородного Роджерса, взгляда в сторону и невозможности коснуться. Так можно сделать вид, что сам сделал выбор, сам отказался от чего бы то ни было и теперь искупает собственную несдержанность.

Мелисса, конечно, в первый же день нашла его едва живого на пороге одной из явочных квартир, выходила, поставила кое-как на ноги. Она никогда не была замечена в связях с Гидрой и по личному приказу Брока, наоборот, выступила на стороне Капитана Америка, снискав его доверие.

— Он ищет тебя, — в лоб сказала она, едва Брок более менее пришёл в себя. — Весь ЩИТ поставил на ноги, награду объявили.

— И дорого я стою? — оскалился он.

— Полтора миллиона и каждый месяц, чувствую, сумма будет увеличиваться.

— Ничего, успокоится.

— Сомневаюсь, командир, — качает головой Мелисса. — Такие как Кэп так просто не отступают. «Ни шагу назад».

Брок скрёб ногтями паркет, скулил едва слышно, чувствуя, как снова и снова ныряет в пучину отравляющей сознание боли, как выкручивает больные суставы, как по грубым рубцам проходится нестерпимо горячий язык фантомного пламени, которого не могло быть в его логове, как сознание, наконец, потянуло его на дно, в черноту безвременья.

Стив и правда успокоился. Через какое-то время Брока искать перестали. По федеральным каналам не гоняли больше его фотографию, СМИ не твердили заученный текст, не уверяли, что такой награды за сведения о нахождения одного единственного человека не предлагалось за всю историю.

— Что, Ваше Высочество, — обратился тогда Брок к смотрящему на него с экрана телевизора Стива. — Твоя принцесса вернулась к тебе и ты потерял интерес к дракону? Ожидаемо.

В себя Брок пришёл рывком, будто кто-то щёлкнул тумблером, зажигая свет. Лба коснулось мокрое прохладное полотенце, посылая по невозможно лёгкому, почти невесомому, телу щекотные искорки удовольствия. Брок зажмурился сильнее, выругался. Опять Мел пришлось тащить упрямого командира на себе до спальни, обтирать, укладывать, колоть препараты, которые его же и убивали. Он хотел было подняться на локтях, поблагодарить её и отправить домой, мол, отпустило, и дальше он вполне справится сам, незачем тратить на него своё время. Всё равно ведь не жилец. Но на плечо легла тяжёлая, совсем не женская рука.

— Лежи уж, командир, — явственно усмехнулся Барнс. — Лежи, потом успеем обсудить, как и чем ты мне отплатишь за помощь. Сначала выкарабкайся.

— Что, трахнуть меня решил, Баки Барнс? — Брок открыл слезящиеся от жара глаза, растянул потрескавшиеся губы в усмешке, только почему в груди кольнуло болью, объяснить он не смог бы и сам себе. — Учти, отношения со мной портят карму, а просто так я не ебусь!

— А не ты ли, командир, попортил всех лаборанток на базе Гидры, кто-то даже на выплату алиментов пробовал подавать, — Барнс удивлённо присвистнул.

Не выходило у Брока звать его Зимним Солдатом, Агентом, Активом. Слишком живое эмоциональное лицо и улыбка, способная осветить весь Нью-Йорк, выбивали все связные мысли из головы.

— Брехня и наговоры, — отмахнулся Брок привставая, но лёг обратно, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Ещё не хватало блевать тут. Он прекрасно понимал, что сейчас самостоятельно подняться не в силах, а просить помощи… ну уж нет, хватит и того, что бывший подопечный видел его не в самом лучшем виде. — Да и одно дело — самому ебать, а жопу я только по большой любви подставлю.

— Спи, командир, — приказал Барнс, и веки закрылись, подчиняясь властному голосу, будто сами собой.

Проснувшись, Брок ожидаемо никого не обнаружил в квартире и, если бы не следы от инъекций на сгибе локтя, съехавшее мокрое полотенце и едва уловимый запах ментоловых сигарет, то подумал бы, что тот ему привиделся где-то среди горячечных метаний.

Вставать совершенно не хотелось, но надо было собирать вещи и искать новое место жительства, как бы не жалко было оставлять логово вот так, слишком он здесь прижился, оброс своими вещами, но то, что Барнс знал об этом месте, заставляло шевелиться. И Брок бы уехал, забрав с собой только одну сумку с самым необходимым, если бы не записка на обеденном столе, прибитая к дубовой столешнице самым большим ножом.

«Командир!
Собрался бежать? Беги! Но прячься лучше!
Найду, выебу на сухую!
А лучше сиди и не дёргайся! Сигнализацию я перекодировал!

Барнс».

— Пиздец, — резюмировал Брок и сунул нос в бар, надеясь напиться и пережить это всё как страшный сон. — Ебаный киборг! Уёбище отмороженое! — Брок зло пнул кресло и тут же взвыл от боли.

Бар был абсолютно пуст.

Когда часы пробили полдень, Брок был готов метаться по квартире, бросаться на стены в ожидании нового витка боли. Потому как, обыскав все свои нычки и не обнаружив ни одной ампулы с чудо-составом, он дёрнулся к двери и не смог её открыть. Барнс нашёл в унёс с собой все стимуляторы, поддерживающие хоть какое-то подобие жизни в Броке.

Время уходило, Брока начало потряхивать. Большее всего в жизни он ненавидел ждать чего-то, особенно, когда этим чем-то была иссушающая, дробящая сознание боль. Брок ходил по квартире, нервно вздрагивал от каждого звука, трижды включил-выключил телевизор, попробовал дозвониться Мел, но оператор сообщил о недостатке средств на счёте. Каким чудом телефон не полетел в стену, Брок не знал. Он злился, психовал, орал в голос, надеясь, что соседи услышат и вызовут хоть кого-то, но вокруг все будто вымерли.

Брока ломало, по мышцам проходила мелкая неприятная дрожь, он потел, скрипел зубами. Обнаружив на кухне хотя бы заварку, включил чайник и уселся напротив, не зная куда деть руки. Подорвался, прошёл по квартире, вновь проглядывая все нычки, даже те, где была распихана наркота — пусты.

— Ублюдок, — выметерился Брок, выхватывая из висящей в прихожей кобуры зауэр, прошёл на кухню, вновь садясь за стол.

Через час он готов был уже пустить себе пулю в лоб. Десять чашек крепкого сладкого чая, несколько сотен раз перебранный зауэр, вычищенный до блеска, и трясущиеся руки. Подхватившись, Брок с рыком схватил стул и швырнул его в стену, осел на пол, притянул колени к груди.

Барнс явился к вечеру, когда Брок проклял его и не мог уже двигаться.

Сознание мутилось. Он всё ждал боли, но теперь не как проклятия, а как благословения, чтобы забыться, уплыть в темноту, туда, где видения сковывали тело, увлекая в прошлое, и можно было плавиться в наркотическом дурмане, видя перед собой не белёный высокий потолок, а небо, синее-синее, как глаза Роджерса, чувствовать на себе его руки.

— Что же ты такой бедовый, командир? — раздавшийся над ухом хриплый голос, заставил вздрогнуть, потянуться к живому существу напротив, обвить руками шею, нащупывая мерно отсчитывающий удары пульс, прижаться в поискать такого необходимого тепла.

— Ваше Высочество, — просипел Брок, облизав сухие губы, слепо ткнулся на пробу в небритую щёку. — Пожалуйста.

Брок не особо понимал кто с ним, кто поднял на руки, прижимая к себе, донёс до спальни, раздел и уложил в постель. Он лишь вскинулся, поймал чужую ладонь, прижал к груди, давая почувствовать биением сходящего с ума сердца.

— Пожалуйста.

— Потерпи, — снова тихо, едва слышно, но Брок готов на всё, лишь бы снова прижаться к Стиву, пусть это и сумасшествие, горячечный морок, и завтра он очнётся на полу в кухне с напрочь онемевшей спиной, искусанными губами, совершенно разбитый, но сейчас он почти счастлив.

Горячие руки прошлись по груди, оглаживая мышцы, задевая болезненно чувствительные соски. Брок подавился стоном, выгнулся, ловя каждое прикосновение, такое реальное, подставляясь. Вскинулся, вновь прижимаясь к желанному обнажённому телу напротив, ловя губами чужие губы.

Брок не понимал, что происходило, но заранее был на всё согласен, он плавился, растекался по простыням от умелых и каких-то слишком смелых прикосновений, отдавался чужой воле, раскрываясь на полную, подавая бёдрами, просяще разводя ноги.

— Господи, — полустон полувсхлип около уха, и сильные руки стискивают поперёк груди, прижимая к себе ближе. — Ты же меня убьёшь потом. — Невозможно горячие губы прошлись по линии челюсти, спустились на шею, ощутимо прихватывая зубами кожу. — Сладкий. Господи… какой сладкий.

— Пожалуйста!

— Блядь!

Брок орал в голос, гнулся дугой, рискуя сломать себе позвоночник, когда пульсирующего члена коснулась сначала ладонь, сгребая яйца, чуть сжимая, а потом язык обвёл головку по кругу, собирая крупные капли смазки.

Над ними не было потолка, вокруг мириадой звёзд пульсировала в такт бешеному биению двух сердец бескрайняя вселенная. Брок плыл в этом великолепии, раскинув руки. Грудину выламывало от всепоглощающего, до ужаса настоящего счастья, желания раствориться в жарких прикосновениях, сплавиться с жёстким телом, стать навсегда единым целым.

— Люблю тебя, — выдохнул он, чувствуя, как его заботливо обтирают всё те же руки, касаются ласково, так, как и необходимо, укрывают тяжёлым одеялом.

— Засыпай, — горячие губы так правильно коснулись лба, заставляя улыбнуться, зарываясь в одеяло, только странная горечь в голосе отозвалась тревожным колокольчиком в груди. — Спи, я буду рядом.

— Ты охуел, Зимний, — орал Брок на замершего перед ним Агента. Остальные бойцы нервно перехватили оружие. Никто из них не был настолько ебанутым, чтобы предъявлять, хоть и обоснованные, претензии оружию Гидры. — Что за блядские скачки по полю? Что тебя встрялось? За этими идиотами едва успеваю приглядывать, так ты туда же?

Зимний молча отставил винтовку в сторону, расстегнул пару ремешков куртки тактического костюма, вытаскивая из-за пазухи сонно жмурящегося чёрного, как смоль, котёнка.

Брок выдохнул сквозь сжатые зубы и расхохотался.

— Блядское ты чудовище, Зимний, — притянул не сопротивляющегося Агента к себе, прижимая его голову к своему плечу. — Защитник, блядь, сирых и убогих. Кто бы знал…

Просыпаться не хотелось, было слишком тепло, слишком правильно ощущалась тяжесть чужой руки поперёк живота. Брок зажмурился, отсчитывая до тридцати, надеясь, что проснётся, и одновременно мечтая, чтобы это сумасшествие не проходило никогда, не отпускало их тёплого, такого нужного плена. Слишком он устал просыпаться в стылом одиночестве, уговаривать себя подниматься и делать хоть что-то.

Скосив глаза в сторону спящего рядом, Брок вцепился зубами в ребро своей ладони, чтобы не начать материться в голос. Значит, вчера ему было настолько хорошо с ёбаным неразлучником Роджерса, это под Барнса он стелился, вымаливая о любом прикосновении, умоляя трахнуть.

Кое-как выбравшись из постели, Брок побрёл в ванную. Он уже был не в том возрасте, чтобы волноваться о поруганной чести, да и, если быть честным с собой, — ему же понравилось, было и правда хорошо. Да, он ни черта не соображал, но задница не болела, а значит Барнс всё же оказался честнее многих и не стал пользоваться Броком на полную.

— Какая же ты блядь, — ухмыльнулся он своему отражению, получив в ответ сытый оскал, которого давно уже не наблюдал на своём лице.

Горячая вода расслабила окончательно. Броку было не о чем сожалеть. С Барнсом было хорошо, тепло и правильно, и пусть он думал, что находится в объятиях другого, главным было то, что его попустило без ударной дозы химической дряни, которой он в последние месяцы упрямо накачивал организм. Только на сгибе локтя появилась новая точка от инъекций. Что ему колол Барнс, Брок не знал, но ему становилось однозначно лучше. Суставы не выкручивало, шрамы хоть и поднывали, будто разглаживались, становясь светлее. Брок задумчиво огладил левое плечо, ощущая лишь неприятный зуд и странное натяжение кожи, но чувствительность, кажется, возвращалась, и он за одно это готов был расцеловать Барнса, даже если это сперма у того такая, блядь, целебная.

Плеча коснулась ладонь, заставив вздрогнуть.

— Ты чего здесь? — встрепенулся Брок, оборачиваясь к нагло ухмыляющемуся Барнсу, оттеснившему его к стене. — Охуел?

— Да, — совсем по кошачьи мурлыкнул тот, жмуря глаза и отираясь скулой о плечо Брока, царапая колкой щетиной слишком чувствительную кожу.

— Ты же трахаешь Роджерса, — выдохнул Брок, подаваясь навстречу. Ему было определённым образом насрать, кто был сейчас рядом с ним, слишком он устал быть один. А Барнс был слишком охрененным, чтобы отказываться от того, что само плывёт ему в руки.

— Трахаю и не только, — нагло ухмыльнулся Барнс, подставляясь. — Я и тебя трахну, командир, по большой любви.

Брок потихоньку привыкал к ломкам, учился справляться с обезумевшим организмом самостоятельно, без обезболивающего, алкоголя, кофе и то больше не водилось в его доме. Барнс приходил каждые два-три дня, приволакивал пакеты с продуктами, большую часть которых сам же и сжирал, плюс свежие новости. Броку казалось, что отмороженный ублюдок специально издевается, рассказывая о Роджерсе, об операциях, где тому в очередной раз чуть не оторвало что-то жизненно важное. И мог часами не выпускать Брока из постели, заласкивая так, что тот мог лишь тихо стонать сорванным голосом, даже дышать и то приходилось через силу.

— Заебался, — выдохнул Брок, выкидывая окурок в окно. — Долго мне здесь сидеть? Долго ты ко мне ещё будешь шляться?

Барнс ухмыльнулся, сползая с постели, подкрался, словно Брок мог шугануться, выпрыгивая из открытого настежь окна.

— А что тебя не устраивает? — Барнс широко лизнул подставленную губам шею, ткнулся носом за ухом, шумно дыша, отираясь крепко стоящим членом о голое бедро Брока.

— Статус, блядь, чуть ли не официальной любовницы, — застонал он, почувствовав на заднице уверенную хватку чужих ладоней. — Тебе что, Роджерс не даёт?

— Я тебя хочу, — Барнс раздвинул его ягодицы, коснулся пальцами живой руки кольца мышц, надавил большим пальцем, выстанывая что-то неразборчивое.

— Ну охуеть теперь, — в тон ему ответил Брок, прогибаясь.

Он и сам хотел Барнса до звёзд перед глазами, сладко поджимающихся яиц. Ему не терпелось ощутить его толстый член в себе, наполнится Барнсом до краёв, почувствовать, наконец, свою принадлежность. Стив не отпускал его, засев глубоко в сердце, снился ласково, солнечно улыбался, но и просыпаться с Баки Барнсом было правильно.

С тех пор, как ломки прекратили выматывать сознание, выламывать судорогами тело, постоянное желание преследовало. Стоило Барнсу пройтись мимо в блядских тонких домашних штанах, Броку выть хотелось. Петтинг и минет уже не спасали

Брок стонал, прогибался в пояснице, насаживаясь сразу на три пальца, чувствуя почти болезненную растянутость, но сердце рвалось, заходилось в сладком томлении, подтверждая правильность всего происходящего.

— По любви? — прошептал Барнс, вытаскивая пальцы.

— Еби! — рыкнул Брок, шире разводя ноги.

Брок не понимал себя, подставляясь, принимая в себя толстый член с крупной, по-блядски розовой головкой, такой же по цвету, как губы ебучаго Баки Барнса, трахающего его, натягивающего по самые гланды. Со Стивом было не так. Он касался трепетно, нежно, будто Брок мог рассыпаться стеклянным крошевом от любого неловкого движения. Но и ему со Стивом хотелось этой вышибающий дух нежности, ласкать, чтобы непробиваемый панцирь Капитана Америка оставался за дверями их общей квартиры.

Зажмурившись, Брок всхлипнул, подаваясь назад резче, чем требовалось. Барнс же явственно старался доминировать, подчинить себе, но и он, чутко уловив изменение настроения партнёра, остановился, замер, наклоняясь вперёд, едва-едва в мимолётной ласке касаясь губами шейных позвонков.

— Всё выправится, — прошептал он. — Верь мне, Брок, всё выправится.

Брок сжал зубы до боли, до крошащейся эмали. Ему не хотелось помнить просранные отношения со Стивом, ему, чёрт возьми, не хотелось помнить проёбаное, лишь принадлежать сейчас Барнсу, не слушать душеспасительные беседы, а потеряться, раствориться в голых эмоциях. Да и нечего там уже спасать.

Резко подаваясь назад, Брок сам себя трахал Барнсом, глухо выл, вскидывая голову, когда член особенно удачно проезжался по простате. Именно это было и нужно сейчас — яркая ослепительно белая волна, накрывающая с головой, выбивающая из головы все мысли, оставляя только ощущения, голые рефлексы.

— Лейтенант Рамлоу, — Фьюри заложил руки за спину, с ухмылкой поглядывая на совершенно заёбанного Брока, отработавшего третьи сутки без перерыва на поспать/пожрать, только ввалившегося в расположение базы ЩИТа после миссии Гидры у чёрта на рогах. — Хочу представить вам капитана Стивена Гранта Роджерса.

Брок устало хлопнул по карманам в поисках сигарет, не удостоив новенького даже взглядом. Он заебался, бойцы и вовсе смогли только вползти в зал, и повалиться кто где, а ему пришлось тащиться через всё здание пред светлы очи начальства.

— Лейтенант, — прокашлялся Николас, когда Брок поднёс зажигалку к сигарете.

— Виноват, — скривился он. — Бурные выходные.

— У всей команды? — усмехнулся Фьюри, Броку хотелось оскалиться в лучших традициях жанра, но он сдержался, лишь отправил сигарету за ухо, подняв-таки взгляд на нового посетителя «своего» зала, который, судя по званию, подчиняться не станет, а вот наводить свои порядки — очень запросто.

— Брок Рамлоу, — представился Брок, разглядывая возвышающегося над ним капитана. — Тренировки начинаются в девять, прошу не опаздывать.

— Я буду тренироваться с бойцами группы поддержки? — изумился новенький, заранее перестав нравиться Броку.

— А Его Высочество хочет индивидуальное время?

Брок проснулся от громких голосов на кухне, натянул одеяло на голову, но сон, вильнув хвостом, отказался возвращаться, напоминая Броку, что день давно уже перевалил за полдень и пора бы возвращаться в привычное русло и возобновить тренировки. Тело требовало действий.

Вставать не хотелось, слишком хорошо было вдыхать запах Барнса, но голоса на кухне с каждой секундой звучали всё громче. Брок сел, прислушиваясь.

— Баки, какого чёрта, что происходит? — повысил голос Стив. И Брок явственно почувствовал, как он сжимает в ладонях щит, единственное, что способно пережить негодование Капитана.

— Ш-ш, Детку разбудишь, сам не обрадуешься, — рассмеялся Барнс, ткнув кнопки на кофемашине.

Брок привстал, потряс головой. Вот кого-кого, а Роджерса он не ожидал услышать. В голове тут же зароились неприятные мысли. Барнс ведь не принадлежал Броку, был лишь одолжен, пока на ноги не встанет и не сможет о себе сам позаботиться. Барнс всегда принадлежал Роджерсу и наоборот. Брок знал, какие указания давать Зимнему перед всей той ебантистикой с «Озарением», к кому его направлять. Он не думал, что сам сможет выжить, да и, если быть совсем честным, особо-то и не стремился, но вышло, что вышло, и от этого в груди разрывало всё. За Барнсом пришли, чтобы забрать себе обратно, Брок и так получил сверх положенной меры.

— Баки, — вновь взрыв капитанского негодования.

Брок поднялся, потянулся всем телом, натянул джинсы на голое тело, отмечая, что стоило всё же вчера сходить в душ. Кожу неприятно стягивало от подсохшей спермы, которой разве что на лице не было.

— Сломаете стол — вышвырну вон обоих, — проходя мимо застывшей парочки, бросил Брок, присел в коридоре, обуваясь.

— Брок? — Стив пошатнулся, дёрнулся вперёд с намерением то ли задушить, то ли обнять, но замер, чутко повёл носом, принюхиваясь. Брок прекрасно понимал чем и кем от него несёт, скривился.

— Ваше Высочество, — отвесил он шутовской поклон, поднимаясь, накинул куртку Барнса и щёлкнул замком. — И если решите подраться, то это на улицу, если трахаться, то в спальню, бельё я перестелил.

— Брок, — начал Барнс.

— Слушай, давай всё вот это, — он окинул взглядом кухню с замершими на ней суперами, — без меня. Разберитесь между собой, а я как-нибудь подстроюсь, лады?

— То есть, если я тебе скажу собирать вещи, ты?.. — нахмурился Барнс.

— Пошлю тебя на хуй, — ответил Брок, скрываясь за дверью.

Брок долго стоял на улице, курил, щурился от яркого солнца. Он настолько сильно провалился во времени, что и не заметил, как пришла весна. Сколько же времени он не видел Стива? Не интересовался его делами, стараясь выплыть из дурмана, привыкая жить по новому, привыкая к Барнсу, подчиняя самого себя ему. Брок уже и не чаял оказаться так близко к Стиву, не думал, что в груди всколыхнётся чувство, которое он упорно топил в алкоголе, всё равно доставая винтовку и выходя вслед за своим Капитаном. А сейчас вдруг понял, что ничего особо-то и не изменилось. Пусть в его сердце нашлось место для невозможного Баки Барнса, но и Стив оттуда так никуда не делся. На него было страшно и больно смотреть. Роджерс одним своим словом мог пустить по пизде всё, что Брок выстраивал в себе все последние месяцы, привыкая к его отсутствию в своей жизни.

На улице было хорошо, яркое весеннее солнце пригревало. Брок дошёл до бакалейной лавки, бестолково побродил по рядам, выбрал незнакомую марку кофе, два блока сигарет и грянул в сторону винного магазина, но перед глазами, как живой, встал Баки Барнс, выливающий весь купленный алкоголь в раковину, совершенно не реагируя на возмущенные замечания о его стоимости.

Проходя мимо зеркальной витрины какого-то магазина, Брок на миг затормозил. Шрамы с его лица никуда не делись, лишь истончились, посветлели и немного разгладились. Брок понимал, что всему виной та дрянь, которую колол ему Барнс. Он не спрашивал, что это, даже подсознательно было не интересно. Всё равно хуже того коктейля, которым он накачивал сам себя, уже вряд ли что-то могло быть.

Брок поднял голову, глянул на окна своей квартиры, понимая, что, скорее всего, там никого не будет.

Стив сидел в гостиной на диване, перед ним на низком журнальном столике стояли те самые ампулы, что хранились в тайниках Брока и были конфискованы Барнсом, и лежала снайперская винтовка.

— Барнс, трепло мудацкое, — хмыкнул Брок, проходя на кухню. Кофе хотелось почти нестерпимо, и на этого страдальца смотреть не было никакой мочи.

— Брок, я… — Роджерс глянул остро, будто хотел пробраться под кожу.

— Не напрягайся, — Брок засыпал зёрна в кофемашину. — Мне не нужна ни твоя благодарность, ни заверения в высоком и вечном. Мы всё решили тогда в больнице, так что пей кофе и выматывайся. Я сдаваться не собираюсь ни ЩИТу, ни уж тем более тебе. Но, где найти меня, если что, вы теперь в курсе. Устал, набегался.

— Брок, подожди, ты всё не так понял, — Стив поднялся, глянул на поставленную перед ним кружку. — Тогда Баки только вернулся, и вся эта Гидра… — он сбился.

— Роджерс, не надо передо мной каяться, не стою, веришь? Мы оба много дерьма друг другу сделали, и одного ебливого Барнса маловато, чтобы всё это починить. Пей кофе и вали, вот правда, видеть ваши рожи не желаю.

Брок отвернулся к окну, прикурил, не замечая, как дрожат руки, как в груди ходуном ходит сердце, почти выламывая рёбра. Рядом с Роджерсом… Стивом всё всегда летело в бездну, Брок не умел ему отказывать и не хотел учиться, если честно, но сейчас не получалось наплевать на гордость. С Барнсом было проще и сложнее одновременно. В его отмороженном мозгу, казалось, не уживались никакие нормы морали. Он брал всё, что хотел, а остальным предлагал либо смириться и получать удовольствие, либо отвалить в сторону и завидовать молча, как он всё устроил. Стив же был противоречием самому себе, несгибаемым, правильным и, в то же время, в очередной раз, когда судьба предлагала сделать правильный выбор, стать образцовым американцем с женой и детишками, он снова выбирал не то и не тех.

На живот легла горячая ладонь Стива, притягивая Брока к себе, запечатывая спиной в его грудь.

— Ты же знаешь, что я не отступлюсь, заново приручу, — Стив губами коснулся шейных позвонков Брока, выжигая одним касанием клеймо имени себя.

— Знаю, и это-то меня и напрягает, — выдохнул Брок, подаваясь назад, чувствуя, что ещё немного — и мозги совершенно откажут. — Стив, — застонал он. — Пожалуйста, выпей свой кофе и свали к хренам, пока я ещё что-то соображаю.

— Ты мой, сколько бы ни убегал, ты мой, Брок, запомни это. Наш с Баки, — Стив не отпускал, прижимая теснее, будто бы боялся, что Брок снова скроется, чтобы ходить кругами, мельком попадаться на глаза и исчезать, скрываться, стоит в его сторону протянуть руку.

— Без меня меня женили?

— Ты сам сказал, чтобы мы всё решили и разобрались сами. Нам с Баки делить нечего. Тебя искал я, а нашёл он, и никто из нас не намерен отпускать, слишком ты хорошо прячешься, — Стив прикусил кожу в сгибе шеи, лизнул метку и отстранился, вернулся к журнальному столику, подхватив чашку с кофе. — Торопить мы тебя не станем, но и не отступим.

Брок ещё долго дымил в открытую форточку, прислушиваясь к непривычной уже тишине в квартире. Может, стоило остановить Стива, сказать, что ему и думать тут нечего, не сможет он без них.

Хмыкнув, Брок достал из кармана телефон.

— Мелисса, девочка моя, дай-ка мне телефон главного в ЩИТе, — перешёл он сразу к делу, прикидывая сколько времени ему может понадобиться для полного восстановления физической формы.

— Командир? — Мел помолчала с минуту. — Ты всё же решил вернуться?

— Подумываю как раз над этим.

— Тогда тебе к Роджерсу, — «обрадовала» Мел. — И, командир, я рада, что всё разрешилось, правда, рада.

— Я тоже, девочка.

Несколько месяцев спустя.

— Барнс, съеби куда-нибудь! — выругался Брок, врубая общий канал связи, припал к окуляру снайперского прицела, вновь ловя в перекрестье широкую спину любовника. — Барнс! Что хуем в лоб, что по лбу! В сторону, яйца отстрелю!

— Есть съебаться, командир! — хохотнул тот в ответ, уходя в сторону, прячась за каким-то обломком стены. — А насчёт хуя я бы поспорил.

Брок только и смог, что закатить глаза.

— Язык, Баки, — словно бы между делом напомнил Стив, швыряя щит, словно огромное фрисби, в голову отскочившему роботу.

— Слава богу, хоть кто-то в вашей семейке думает не тем, что ниже пояса, — влез с комментариями Старк, расстреливая репульсорами ближайшего противника.

— И, Брок, вещи я твои перевезу сегодня же, и это не обсуждается, — добавил Стив, не отвлекаясь от проламывания стен. — Тони, слева… Брок, хватит, нагулялся.

Старк фыркнул, отключаясь.

— Как прикажет Ваше Высочество, — в тон ему ответил Брок, улыбнувшись, и нажал на спусковой крючок, посылая пулю в голову вынырнувшего из-за угла порождения Альтрона.

****

@темы: марвел, Роджерс, моё, проза, Баки, Стив/Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок, Стив/Брок/Баки, Брок/Баки, au

---

* о творчестве

Чистота и порядок

Часть 7

— Фух, хоть тренироваться нормально смогу, — Брок наворачивал завтрак, приготовленный Стивом. Стив много практиковался в последний месяц, и его стряпня была уже очень даже ничего. — Еще две недели — и вернут допуск к боевым. Знал бы ты, как я задолбался ничего не делать! — признался он.
Стив только глаза закатил.
— Твои и так стонут, ты же их вчера всех разом и без смазки за просранные нормативы, — хмыкнул Стив, ставя перед Броком кофе.
Боевые задания. Стив знал наизусть все шрамы на теле Брока, мог с закрытыми глазами проследить белёсые отметины, и так не хотелось, чтобы появлялись новые, но зная Брока, Стив понимал — на месте тот не усидит, ринется в первую же заварушку с радостным гиканьем и сложит там голову. Стив, проснувшись первым же утром рядом с Броком, уткнувшись носом в его затылок, всё для себя решил. Он пойдет за лейтенантом Броком Рамлоу даже в ад, сделает всё что можно и нельзя, чтобы он продолжил выбираться живым, даже если ради этого придётся стать его тенью. Стив достаточно потерял в этой жизни. Без Брока он сдохнет. Не будет страданий и бессонных ночей, не будет удушающих снов. Потому что Стива не станет в тот же момент, когда перестанет биться сердце Брока.
— А нехуй! — ответил Брок. — Расслабились без папочки! Кстати, тебе бы тоже нормативы по стрельбе пересдать. Палишь в белый свет, как в молоко.
— Не было нужды в стрельбе, — Стив сжал и разжал пудовые кулаки. — Это Баки у нас был стрелком от бога.
— Ну он все же учился, я думаю, — сказал Брок.
То, что Стив через раз поминал Барнса, Брока не дергало. Слишком мало времени прошло. Это для Рамлоу Барнс погиб семьдесят лет назад. Для Стива прошло всего-то полтора месяца. Такая рана не зарубцуется за столь малый срок.


Фьюри вызвал капитана Роджерса прямо с утра. Велел явиться к себе. Брок ободряюще похлопал Стива по плечу — в ЩИТе они делали вид, что просто делят квартиру — и ушел гонять Страйк.
— Вызывали, сэр? — Стив по-военному вытянутся по струнке, только что честь не отдал.
— Да, капитан, — кивнул Фьюри. — Ваши документы готовы. — Он протянул Стиву папку с логотипом ЩИТа. — Изучите и подпишите. Также вам стоит зайти в бухгалтерию, у них для вас тоже подготовлен пакет документов.
Стив перечитывал свою новую-старую биографию, пролистывая страницу за страницей, ставя внизу каждого листа размашистую замысловатую подпись. Если быть честным, он тоже немного соскучился по уставу, понятной до последнего вздоха военной службе. И отчасти понимал Брока, так рвущегося сюда, выбравшего войну, а не мирную жизнь.
— Сэр, вы спрашивали о том, что ЩИТ может сделать для меня. Есть одно. Позвольте мне вступить в ряды военизированного подразделения СТРАЙК.
Некоторое время Фьюри смотрел на Стива молча. Потом сказал:
— Я хотел предложить вам присоединиться к инициативе «Мстители». Это группа супергероев, которая защищает Землю от иномирных угроз. К сожалению, в нынешнем времени есть и такие, и нам уже пришлось с ними столкнуться. Группа Страйк — обычная группа огневой поддержки. Я готов перевести ее в ваше подчинение, капитан, если вы так хорошо с ними сработались.
— Не важно, кто кому будет подчиняться, сэр, но работать я буду только с теми, кому полностью доверяю. Этих ваших Мстителей я и в глаза не видел, а Страйк и их командир — те, кому я без оглядки доверю свою спину. Хотите вписать и моё имя в эту ваши инициативу? Хорошо, но Страйк отойдёт под моё командование. Полностью, без сторонних миссий и прописанных мелким шрифтом условий.
Фьюри недовольно поджал губы, но кивнул.
— Щит и форму вы получите у агента Коулсона, — сказал он. — И не забывайте, вас ждут в бухгалтерии. Инициатива «Мстители» находится под моим непосредственным руководством. Страйк сегодня же будет переведен под ваше. Проблемы с лейтенантом Рамлоу будете решать сами. Он довольно небрежно относится к субординации.
— Спасибо, сэр, — улыбнулся Стив.
То, что Брок сильно рад не будет, он был уверен на все сто, но лучше так, Стив всё равно собирался каким угодно методом добиться того, чтобы командир Страйка всегда был рядом, в какую бы жопу мира их ни занесло. Он потерял Баки по собственной глупости, по недосмотру. Так что Броку придётся смириться.
Ещё несколько часов потратив в бухгалтерии, перечитывая, утверждая бюджет и снова перечитывая, утрясая, подписывая, Стив вымотался окончательно. Хотелось домой, съесть сытный ужин и, завалившись Броку под бок, смотреть какую-нибудь дурацкую комедию или совершенно нереалистичный боевик, где герой, сколько его ни роняют, поднимается из последних сил, рвёт на груди рубашку и всех побеждает.
Коулсон вытянул последние силы. Этот неугомонный человечек, похоже, только и ждал момента, когда Капитану Америка настопиздит мирная жизнь и он запросится обратно, чтобы со всем пафосом и помпой вручить ему новый, идиотически яркий костюм и щит.
В тренировочный зал Страйка Стив спустился злой, как собака.
— Лейтенант Рамлоу, — гаркнул он, привлекая внимание что-то обсуждавшего с бойцами Брока. — Можно вас на пару слов наедине?
— Да, капитан Роджерс? — Брок скорчил рожу, которую и довольной назвать было нельзя, и придраться невозможно. — Слушаю вас.
Видимо, мотивирующие пиздюли от Фьюри оказались доходчивы, как никогда, раз даже Стива пробрало. А вот от яркого костюма с красно-белыми полосочками на животе, красных сапог и перчаток хотелось смеяться. Стив словно со страниц комикса спрыгнул.
— Заржёшь — в зубы дам, — рыкнул Стив, утаскивая Брока в его же кабинет. — Что же, лейтенант Рамлоу, — протянул Стив, осматривая любовника с ног до головы. — Вы вместе со всем отрядом переходите непосредственно под моё подчинение, начиная с завтрашнего дня.
— Какого хуя? — мягко, почти ласково спросил Брок. — Какого хуя, Роджерс? Да у тебя опыта современных боевых действий нету ни хрена! Ты ж нам накомандуешь так, что нас всех на шесть футов под грунт уложат!
Стив потёр виски. Он и не ожидал радостных прыжков вокруг, но чтобы так…
— Ты считаешь меня настолько примитивным идиотом, Брок? — устало поинтересовался Стив. — Думал, что ты, как никто, поймёшь необходимость за спиной тех кому можно доверять, но не настаиваю. Где кабинет Фьюри, ты знаешь. Отказываешься со мной работать, заявление от тебя и группы ему на стол, мне подберут других бойцов.
Стив аккуратно положил на стол перед Броком приказ о назначении его в инициативу «Мстители» с перечислением имён таких же счастливцев и бумагу о переводе Страйка под командование капитана Роджерса, и вышел, прикрыв за собой дверь.
Обычно это была его прерогатива — нестись сломя голову, толком не разобравшись в ситуации, он на самом деле не подумал поинтересоваться у Брока, согласен ли тот встать, как говорится, под его знамёна. Ещё костюм этот дурацкий.
Надо было вызвать такси и ехать домой. Стив заебался.


Брок вернулся домой минут через пятнадцать после Стива. Нашел его сидящим на диване, потрепал по волосам и сунул в руки подписанный приказ.
— Сам тебя натаскаю по современности, — пообещал он. — Раз уж начал.
Брок чувствовал себя виноватым, но просить прощения он не умел даже в детстве. Поэтому просто сел рядом со Стивом, привалившись к нему плечом, и заказал китайской еды, которая так полюбилась Роджерсу.
— Только никаких сшибок в лобовую и со щитом под танки, — добавил Брок, оплатив заказ. — Договорились?
— Я люблю тебя, — ответил Стив, не открывая глаз, привалился к плечу.
Не мог он пообещать не рисковать понапрасну, потому как знал, не получится ли так, что он всё равно полезет под танк, сойдётся с ним в лобовую, сделает всё, что угодно, лишь бы с Броком ничего не случилось, лишь бы он был в безопасности, а под кого придётся для этого прогнуться — дело десятое.
Это рядом с Баки Стиву хотелось быть героем, с Броком хотелось просто быть!
Брок прижал Стива к себе потеснее. Три простых слова ударили его прямо в солнечное сплетение, как электрошоком, и не потому, что чувства Роджерса были не взаимны — взаимны, и еще как! Просто Брок не умел — словами. И не в его годы было учиться. Слова оставались запертыми где-то под сердцем, которое Брок был готов расстелить перед Стивом в любой момент. Но сказать просто язык не поворачивался.
— Я тебе современных учебников по тактике и стратегии накачал, — сказал Рамлоу. — Новейших. Тех, по которым в ЩИТе натаскивают. Изучишь? Запрос на допуск к видеоматериалам операций завтра запроси, займемся разбором. Зуб дам, что не пройдет двух недель — снова грянет какая-нито заваруха.
— Разберёмся, — выдохнул Стив. — Я быстро учусь и в твоё командование лезть не собираюсь, и так как мишень ходячую нарядили, чтобы расстреливать удобнее было, — усмехнулся он, глянув на сброшенный на кресло костюм. — Надо бы с остальными познакомиться, но определение «супергерои» мне изначально не нравится, чувствую, ничего хорошего из этого не выйдет.
— Хуй его разберет, — пожал плечами Брок. — У меня уровень допуска не тот, чтобы подробности знать. Все так, на уровне слухов. Вроде бы есть какой-то Железный Человек — робот с мясной начинкой. Есть Хоукай — снайпер, но с луком, извращение какое-то. Краем уха слышал про русскую шпионку-перебежчицу, но именно что краем уха.
Пискнул входящей смской телефон.
— О, жрать привезли, — обрадовался Брок. — Что-то всего понедельник, а я заебался, как после месяца без выходных.
— Зоопарк, — резюмировал Стив, поднимаясь.
Что-то неделька началась немного суматошно. И с чего Стив решил, что всё будет просто и удастся уйти под командование Брока, вместе ездить на миссии и горя не знать? Фьюри был готов. Складывалось ощущение, что одноглазый чёрт всё и обо всех знал. И если бы не болезненное стремление того же Брока к конфиденциальности, Стив бы решил, что где-то в его доме установлены жучки и Николас слушает всех и вся, просиживая вечерами с бокалом бренди.
После сытного ужина Стив притянул Брока к себе за бёдра, уткнулся носом в живот и затих, практически засыпая.
Брок ласково потрепал его по волосам.
— Давай спать, капитан Роджерс, — позвал он. — В постельку. С утра опять сорвешься бегать, встанешь до света.
Стив задрал на Броке футболку, коснулся губами кожи около пояса джинсов, сжал ладонями его задницу. Сколько бы они ни занимались любовью, Стив не мог обозвать простым и понятным словом «секс» ту магию, что творилась между ними, стоило только одному коснуться другого. Стиву было мало. Он жадно ловил все взгляды, брошенные в его сторону, случайные прикосновения. Если бы мог, он бы всему миру объявил, что Брок его, а он Брока.
— О-оу! — одобрительно произнес Брок. — Тогда точно в постельку!


Через пару часов безудержного, безумного секса — а он у них почему-то всегда получался именно такой, Брок сам не знал, почему, — он спросил, закурив:
— А где ты так научился все пидорасить? В гостиной на полу оперировать можно.
— У меня мама медсестрой была и считала, что все мои болезни от грязи, вот и приходилось вычищать весь дом, — усмехнулся Стив, удобно устроив голову на его животе, с которого мгновение назад слизывал собственную сперму. — Она каждый раз грозилась Баки выкупать в хлорке, если он ко мне сунется с очередным гениальным предложением пойти, например, искать под пирсом гигантских моллюсков-людоедов.
— Половина болезней и все аллергии от стерильности, — буркнул Брок. — Иммунитет не вырабатывается. Я вон в детстве чего только с пола не жрал, и даже гриппом не болею.
Он притянул Стива к себе и поцеловал — нежно, вдумчиво, ласково.
— Спать, — сказал он. — Успеешь теперь наскакаться.
— Мотоцикл куплю себе, — сонно прошептал Стив, провёл носом по шее Брока, едва слышно мурлыкнув, прижался губами к плечу.
С Броком было охуенно, тепло, спокойно, правильно. Брок был такой, как надо, такой, как мечталось с поры осознания Стивом своей ориентации. От всего этого сладко щемило в груди, тянуло прижаться плотнее, ткнуться носом в макушку и дышать им, наполнять лёгкие, самого себя. Стив знал, что Брок его любит, чувствовал это, не нуждаясь в словах или каких-то других подтверждениях. А значит, что бы ни свалилось им на головы, вместе они всё преодолеют.

@темы: марвел, Роджерс, часть, проза, Рамлоу, Стив/Брок, @PaleFire, au

---

* о творчестве

Ваше Высочество

Мелисса будет ругаться, что Брок не соблюдает дозировки, обзывать его кретином не стоящим переживаний, а потом обнимет, прижмётся к груди. Будет вздрагивать, такая большая и сильная девочка, плакать, умоляя бросить всё это, поберечь себя или попытаться снова объясниться с Роджерсом. Да разве любовь стоит таких мучений?

-- Стоит, малышка, стоит. Даже если не нужен, мне всё равно, моё место за его спиной, девочка. Ты поймёшь однажды.

-- Береги себя, командир.

-- Обязательно.

Винтовка холодила щёку. У Брока с самого утра болело сердце, тяжело бухало в грудине, сжимая лёгкие горячей хваткой, вытягивая последние силы, не давая нормально дышать. Перед глазами мутилось. Брок перевернулся на спину, глядя в ночное небо Лагоса. Он слишком рано пришёл на место, но нисколько не жалел, найдя удобное место под самой крышей, на козырьке какого-то дома. Отсюда хорошо просматривалось здание лаборатории и полицейский участок в другом конце улицы. Брок не особо понимал чего хотели добиться террористы, атаковав небольшое отделение, где всего сидело с десяток полицейских, а вот научный центр, там да, там было что украсть и охрана такая… Брок вздохнул, потёр слезящиеся глаза.

@темы: марвел, Роджерс, набросок, Рамлоу, Стив/Брок, намётки будущего сюжета

---

запись создана: 26.01.2018 в 12:58

@темы: баннеры и кнопки

---

* о творчестве

Чистота и порядок.

Часть 6



Стив не хотел отпускать Клэр, пусть он и принял решение и не собирался отступать, но рядом с ней ему было спокойнее. Стив прекрасно понимал, что Брок его пошлёт. Вот зачем он ему сдался, такой проблемный? И находиться рядом с ним Стив не сможет, поэтому заранее позвонил Гарнет и поинтересовался — может ли перекантоваться у неё на диване хоть какое-то время, если все совсем плохо будет, очень уж не хотелось обращаться к Коулсону. Та удивилась, попыталась выведать, что же такое успел утворить командир, но, так и не получив внятного ответа, всё же согласилась, видимо, решив дожать Стива позднее.
Брок накормил Стива и Клэр жареным мясом — Клэр, правда, больше налегала на салат. Получил дежурный поцелуй в щечку у дверей. Вернулся на кухню, наблюдая, как Стив запихивает грязную посуду в посудомойку. Дождался, пока тот закончит.
Подошел, мягко огладил плечо, подбородок и, запрокинув голову, коснулся своими жесткими обветренными губами мягких розовых губ всеамериканского достояния.
Стив замер, вскинул глаза на Брока, всматриваясь в его лицо, стараясь понять, не дурацкая ли это шутка, потянулся сам к нему, коснулся едва-едва губами, обозначая поцелуй и снова отстранился, не отрывая взгляда.
— Брок, я… — прошептал он, сбился, отчаянно краснея. Куда-то вдруг подевалась капитанская выдержка и спокойствие, несгибаемости и смелости как ни бывало.
Брок снова поцеловал его — властно, уверенно, прихватывая за бедра и притягивая к себе, наслаждаясь нежностью рта, неловкостью языка, слабым привкусом крепкого чая с бергамотом.
Громко просительно застонав, Стив вжался в Брока. Сколько он этого ждал? Сколько мечтал, представляя, какие на вкус губы Брока? И всё оказалось совсем не так, в десятки, сотни, тысячи раз лучше.
Стив совершенно не умел целоваться, но с лихвой компенсировал отсутствие практики желанием доставить удовольствие. Он вылизывал рот Брока, чувствительно прикусывая губы, прижимался всем телом, тёрся, ластился. И все одинокие ночи, полные томительного ожидания, дни, когда Стив готов был на стену от желания лезть, казались такими незначительными.
Брок ненадолго оторвался от губ Стива, выцеловывая жесткую линию чисто выбритой челюсти, спускаясь к шее, прихватывая и отпуская. У него стояло, как не стояло и в восемнадцать. Он слепо, бессистемно обшаривал руками Стива — мощную грудь, могучие плечи, широкую спину, крепкую задницу, сильные бедра. Прижимался к нему, не в силах оторваться, чтобы утащить в свою спальню, уронить на кровать и позволить себе все, о чем столько мечталось.
Говорить не хотелось. Стив был оглушён свалившимся на него всем. Он плавился в чужих руках, ощущая бедром каменный стояк Брока, и сам сходил с ума, чувствуя, как тело под одеждой горит от желания стащить с Брока всё, коснуться, вплавиться, притереться кожа к коже.
В голове не было ничего, кроме оглушающего стона, сорвавшегося с губ Брока, стоило Стиву коснуться губами его шеи, чуть прикусить кожу у кадыка. Ему хотелось всего и сразу, и наплевать, что об этом думал Брок. Он сам поцеловал, а значит, дал разрешения на всё, позволил себя касаться.
— Спальня, — просипел Стив, отрываясь на миг от вылизывания шеи Брока.
— Нахуй спальню, не дойду, — хрипло прошептал Брок, опускаясь на колени и стаскивая со Стива разом штаны и трусы.
Брок с жадным стоном поцеловал влажную головку, мокро лизнул от яиц до уздечки и забрал член Стива в рот, наслаждаясь вкусом и ощущением наполненности, растянутостью своих губ вокруг твердого налитого ствола. Брок расслабил горло и начал двигаться, гладя Стива по бедрам, перебирая тяжелые крупные яйца, прихватывая за задницу.
Стив схватился за край стола, не слыша, как скрипнуло в ладонях дерево, трескаясь, не замечая ничего вокруг. Он стонал в голос, сдерживаясь из последних сил, чтобы не поддавать бёдрами, загоняя в самую глотку, чтобы не вплести пальцы в чёрный ёжик волос, направляя, натягивая на себя.
Мир резко сузился до кухни, до маленького пятачка вокруг, где были только они и больше никого. Стив запрокинул голову назад, чувствуя, как слепящее удовольствие концентрируется где-то внизу живота, закручиваясь тугой спиралью, готовое в любой момент разрядиться.
Вздрогнув всем телом, Стив закричал, выгнулся дугой, растворяясь, распадаясь на части. Ему никогда не было так хорошо — до звёзд перед глазами, до чёртовых бабочек в животе. Кое-как переведя дыхание, он сполз на пол, обхватил лицо Брока руками, притянул в себе, слизывая с его губ собственную сперму.
Брок положил руку Стива на свой вздыбленный, стоящий до боли член.
— Вот теперь в спальню, — еще более хрипло, чем обычно, сказал он. — Хочу тебя до кровавых чертей. Ты как — сверху, снизу или сам не знаешь?
— Как угодно, — выдохнул Стив, огладив ствол через домашние штаны, сжал яйца. — Только быстрее.
Поднялся сам, дёрнул на себя Брока, помогая встать, и чуть ли не закинув его на плечо, ломанулся в первую попавшуюся дверь, оказавшуюся спальней Брока. Толкнув его на кровать, Стив на мгновение замер, разглядывая распростёртого перед ним любовника, залюбовался.
Брок, извиваясь и морщась от боли в ребрах, вывернулся из штанов, стащил футболку и сказал, похлопав по кровати рядом:
— Давай. Я сверху для первого раза. А то порвешь меня по неопытности.
Стив облизал губы, подался вперёд, но совершенно не так и не туда, куда говорил Брок. Нависнув над его членом, Стив лизнул головку, собирая языком терпкие капли прозрачной смазки, обхватил её губами, посасывая. Стива трясло, сознание мутилось, ему казалось, скажи Брок хоть слово — и Стив насадится на его член сам, без растяжки и смазки, лишь бы почувствовать его наконец внутри, отдаться на полную.
— Не спеши, — Брок трясущимися пальцами гладил Стива по голове, шее и плечам. — Иди сюда.
Он вывернулся из-под Стива, хотя это и стоило ему большого труда, уложил его на живот, подсунув под бедра пару подушек, развел половинки крепких безупречных ягодиц, легонько подул на сжатое розовое кольцо, провел по нему пальцами.
— Все будет, — пообещал он, выдавливая смазку и начиная оглаживать вход. — Все будет заебищенски, мой хороший. Все для тебя.
Стив вскрикивал и стонал, комкал покрывало, то сжимался, то, наоборот, шире разводил ноги. Брок целовал его в копчик, прикусывал ягодицы, дожидаясь, пока тот хоть немного расслабится, и только когда Стива немного отпустило, скользнул в горячую, жаркую, жадную задницу одной фалангой.
Контролировать самого себя совершенно не получалось, Стив мог только метаться, вскидывать бёдра, стараясь насадиться на ласково растягивающие пальцы, дрожать, шептать что-то бессвязное, умоляя не мучить, взять как есть, он сможет, выдержит, потому как больше нет никаких сил терпеть, но Брок был неумолим, выцеловывая позвонки, выводя языком узоры на лопатках, стараясь хоть как-то отвлечь Стива.
— Давай, — взвыл тот, вскидывая бёдра.
Брок натянул презерватив, приставил головку с закрывшемуся входу и велел:
— Вытолкни меня. Да… — простонал он, чувствуя, как член погружается в тесное, гладкое, засасывающее. — Вот так, молодец. Не дергайся, подожди, дай себе привыкнуть…
Брок медленно, очень медленно подался вперед, до конца, а потом назад, чтобы ни дай боже не причинить Стиву дискомфорта, чтобы ему было хорошо, чтобы первый раз запомнился как что-то феерическое, а не смесь боли и неудобства.
— Расслабься, — велел Брок. — Не зажимайся так. Сейчас станет легче.
Было странно, горячо до невозможности и хорошо. Стив прогнулся в спине, почти складываясь пополам, безмолвно открывая рот. Брок казался огромным, заполняя его, растягивая, но Стив подавался назад, стараясь насадиться сильнее, впустить в себя на полную, чтобы стать наконец один целым, замереть, пережидая, и двигаться в одном ритме.
Он не чувствовал боли, лишь лёгкое жжение растянутых вокруг члена мышц и звенящее во всём теле сладостное напряжение.
— Д-да, — застонал он, двинувшись назад особенно резко, не давая Броку себя остановить.
Брок начал плавно двигаться, каждый раз немного меняя угол, и по тому, как вскинулся и длинно вскрикнул под ним Роджерс, понял, что нашел нужное положение.
Трахать Стива было в кайф. Каждый раз, как Брок попадал по простате, Стив выгибался и вскидывался, и от того, как играли мышцы на его спине, Брока вело, пока он не потерял голову окончательно, вколачиваясь и вбиваясь, теряясь в Стиве, теряя себя, сливаясь с ним. Мелькнула мысль, что надо бы исхитриться, сменить позу, чтобы доставить Стиву еще больше удовольствия, но Брок просто не мог перестать, не мог остановиться.
Стив закричал, выгнулся, сжимая Брока в себе, он умер, кончился, рассыпался сверкающими искрами, заполнив собой всё пространство вокруг, рухнул в пропасть, впервые не боясь достичь её дна, потому что было — не хорошо. Хорошо — не могло всеобъемлюще охарактеризовать то, как ощущал себя Стив. Ему было охуительно! Стив впервые чувствовал себя живым, целым, настоящим.
Упал на подушки, он зажмурился, отсчитал про себя до десяти и снова открыл глаза, шало улыбаясь. Он всё ещё был здесь, в постели человека, в которого умудрился влипнуть за эти несколько дней, пропасть с концами, так что больше не удастся ему отделить себя от Брока Рамлоу. Стив был впервые влюблён и до невозможности счастлив.


Брок включил вытяжку и курил, лежа в постели и ероша свободной рукой волосы Стива. Он был вытрахан и счастлив. Никогда бы не поверил, что ему может быть так хорошо в постели с зеленым девственником, никогда не пробовавшим хуя.
Стив рядом чуть ли не мурлыкал под ласкающей рукой. И даже ребра почти не ныли.
— А я-то думал, ты по бабам, — признался Брок. — Ты охуенный. С тобой охуенно.
Стив кое-как перевернулся на спину, расслабленно выдохнул.
— Никогда не был по дамочкам, чтобы ни утверждали исторические хроники.
Он придвинулся ближе, чтобы касаться Брока бедром, провёл всё ещё подрагивающими пальцами по влажной от пота коже. Броку хотелось сказать так много, признаться, насколько ему хорошо было.
— Я не про хроники, — лениво ответил Брок. — Я про то, как лихо ты приручил и Клэр, и Гарнет. А ведь они девочки недоверчивые, битые.
Ему было спокойно. Правильно. Но где-то под сытой негой пока лениво плескалось будущее возбуждение. Стива хотелось до искр из глаз, постоянно.
Стив хитро улыбнулся и легко поднялся, несмотря на постельные упражнения, он чувствовал себя превосходно, и как был, без всего быстро смотался к себе в комнату за альбомом.
— Какая женщина откажется быть музой? — спросил он, вновь вытягиваясь рядом, отдав Броку листы с набросками.
Брок, опершись на локоть, принялся рассматривать рисунки. И Гарнет, и Клэр были хороши. И, пожалуй, Брок их понимал. Каждой хочется вдохновить художника.
— Ты охеренно рисуешь, — сказал он. — Просто охеренно. И зачем только на войну поперся? Рисовал бы себе и рисовал.
Стив сел, скрестив ноги.
— Ты видел, каким я был до всего этого? — Стив неопределённо покрутил рукой в воздухе, но Брок понял, о чём он. Фотографии тощего заморыша сохранились в архиве. — Ничего, кроме гонора и жажды справедливости. Когда можешь умереть от банальной простуды, хочется быть полезным. И Баки… он всегда защищал меня, и когда его призвали после атаки на Перл-Харбор, я решил, что должен быть вместе с ним, но кому нужен тощий астматик?
Стив понурился. Он впервые кому-то рассказывал о себе, о Баки. Всё, что было в хрониках, журналисты узнавали из сторонних источников. Сам Капитан Америка хранил молчание, в большинстве своём отвечая односложно или вовсе игнорируя вопросы. А с Броком было по-другому. Ему хотелось открыться, обнажить нутро, чтобы он знал настоящего Стива, без начищенного щита и прилизанного лоска фотоснимков.
— На войне не до художеств было.
— Да, — хрипло согласился Брок. — На войне всегда не до художеств. — Он сунул окурок в пепельницу и спросил: — Спать к себе пойдешь или со мной останешься?
Стив почувствовал, как по щекам мазнуло смущённым румянцем. Вроде какое смущение после такого, но он всё равно втайне даже от самого себя боялся, что придётся возвращаться в слишком широкую для одного его кровать, что его будут мучать видения прошедшего дня, воспоминания о прикосновениях, горячем бархате кожи, движении литых мускулов под ладонями.
— Если ты позволишь… — начал он, но, тряхнув головой, поднялся, расправляя плечи, и светло улыбнулся. — Обмоюсь и вернусь.

@темы: марвел, Роджерс, часть, Рамлоу, Стив/Брок, @PaleFire, au

---

* о творчестве

Ваше высочество

В себя Брок пришёл рывком, будто кто-то щёлкнул тумблером зажигая свет. Лба коснулось мокрое прохладное полотенце, посылая по невозможно лёгкому, почти невесомому, телу щекотные искорки удовольствия. Брок зажмурился сильнее, выругался. Опять Мел пришлось тащить упрямого командира на себе до спальни, обтирать, укладывать, колоть препараты, которые его же и убивали. Он хотел было подняться на локтях, поблагодарить её и отправить домой, мол, отпустило и дальше он вполне справится и сам, незачем тратить на него своё время. Всё равно ведь не жилец. Но на плечо легла тяжёлая, совсем не женская рука.

-- Лежи уж, командир, -- явственно усмехнулся Барнс. -- Лежи, потом успеем обсудить, как и чем ты мне отплатишь за помощь. Сначала выкарабкайся.

-- Что, трахнуть меня решил, Баки Барнс? -- Брок открыл слезящиеся от жара глаза, растянул потрескавшиеся губы в усмешке, только почему в грудине кольнуло болью, объяснить он не смог бы и сам себе. -- Учти, отношения со мной портят карму, а просто так я не ебусь!

-- А не ты ли, командир, попортил всех лаборанток на базе Гидры, кто-то даже на выплату алиментов пробовал подавать, -- Барнс удивлённо присвистнул.

Не выходило у Брока звать его Зимним Солдатом, Агентом, Активом. Слишком живое эмоциональное лицо и улыбка способная осветить весь Нью-Йорк выбивали все связные мысли из головы.

-- Брехня и наговоры, -- отмахнулся Брок привставая, но лёг обратно, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Ещё нехватало блевать тут. Он прекрасно понимал, что сейчас самостоятельно подняться не в силах. а просить помощи… ну уж нет, хватит и того, что бывший подопечный видел его не в самом лучшем виде. -- Да и одно дело -- самому ебать, а жопу я только по большой любви подставлю.

-- Спи. командир, -- приказал Барнс и веки закрылись подчиняясь властному голосу будто сами собой.

@темы: марвел, Роджерс, Баки, полиамория, Рамлоу, намётки будущего сюжета, au, отрывок

---

* о творчестве

Чистота и порядок

Часть 5

Клэр, как и договаривались, пришла в восемь вечера. Брок еще по телефону объяснил ей, что от нее требуется, впустил в дом и свалил под благовидным предлогом. Предлог и искать не пришлось: нужно было закупить еще еды, потому что ел Роджерс за четверых, а морить его голодом Брок не собирался.
Стив потеряно глянул на закрывшуюся за Броком дверь. Что-то он совсем перестал понимать происходящее. Зачем было приглашать гостью и сбегать? Никак иначе это Стив назвать не мог.
— Может чай, кофе? — предложил он, разглядывая Клэр.
Клэр оглядела его, прицокнула языком. Что-то Брок облажался. Этот парень явно не по девочкам. Ну вот совсем. Однако может быть забавно.
Клэр качнула бедрами, обтянутыми черной лаковой юбкой, чуть выпятила декольте, скинула короткую курточку и сказала:
— А давай кофе. Брок сегодня странный, правда? Ты давно его знаешь?
Стив нажал кнопки на кофемашине, сел напротив, разглядывая гостью. Было в ней что-то таинственно влекущее, эта показательная сексуальность, одежда на грани фола, движения, манера держаться. Стив хмыкнул.
— Не так и давно и, видимо, совсем не знаю. Он ведь тебя совсем не в гости пригласил, — протянул он, нахмурился, но тут же добродушно улыбнулся. — Сахар, сливки?
— Черный, две ложки сахара, — сказала Клэр, усаживаясь за стол и кладя рядом с собой сумочку: — В гости. Ну то есть Брок-то думал, что поработать, но я-то вижу, что в гости, — и она ободряюще улыбнулась Стиву. — Брок хороший мужик, просто иногда тупит. Редко, на самом деле. Он меня когда-то очень крепко выручил. Такой человек-скала, всегда опереться можно.
Стив поставил на стол две чашки с кофе, добавил в одну сахар, в другую сливки, ванильный сироп и, всыпав половину сахарницы, глянул на свои руки, перепачканные в карандаше.
— Ты ведь всё поняла, да? Не рассказывай ему обо мне, прошу, не надо. — Стив отпил из чашки, поморщился. Всё равно было горько, или это горчило на языке от воспоминаний? — Там, откуда я родом, за такое можно жизни лишиться, а в армии — трибунал, но до него редко доходило, свои же могли забить насмерть. — Правда давалась сложно. Как бы он ни любил Бруклин и то время, реалии были против таких, как он. Стив даже Баки не рассказывал о своей природе, старательно пытаясь подавить в себе любой интерес к своему полу, соглашался ходить на нелепые двойные свидания, как бы противно не было от самого себя. — Здесь всё по-другому, можно открыто смотреть, держать за руку. Это странно, но правильно. Я не хочу, чтобы Брок шарахался от меня.
— О, поверь, он не будет, — твердо сказала Клэр. — Никогда не будет. Слушай, ты весь такой правильный и хороший мальчик, поэтому у меня к тебе просьба: никаких душеспасительных разговоров, хорошо? Я знаю, кто я, почему я выбрала эту профессию и почему в ней остаюсь, ок? Давай о чем-нибудь другом? Я вообще-то на художницу училась, но не вытянула. Хотела комиксы рисовать, только тут ведь как повезет. Мне не повезло. А жаль. Я, кстати, и сейчас иногда рисую, ну, фурри там всяких, комишшены делаю и все такое, когда время есть. За фурри неплохо платят, только доход непостоянный.
— Мне странно говорить что-то о выборе, — Стив поднялся, вымыл чашки, оставив их сохнуть на раковине. — Мы сами выбираем путь, которым идти, и если он тебя устраивает, то кто я такой, чтобы осуждать? Это тоже работа. — Он проводил Клэр в гостиную и вытащил из-под диванной подушки планшет с набросками, который бездумно сунул туда ещё вчера вечером, перед тем как отправиться к себе, раскрыл его на середине, протягивая Клэр. — Учился на художника очень давно, можно сказать, в другой жизни. — На листе в разных позах была тщательно прорисована Гарнет, потеющая на тренажёрах.
— О какая девушка! — восхитилась Клэр. — Ты классно рисуешь! А я — вот, — она достала из сумочки телефон и показала арт с фурри, на котором антопоморфный самец зебры трахал антропоморфную олениху. — Последний комишшн.
Стив кашлянул в кулак.
— Интересный стиль, необычный, я бы сказал. И такое покупают? Я думал, чем заняться, когда мне придётся уехать. — Стив вновь поднял глаза на Клэр. Она ему нравилась своей открытостью, честным принятием самой себя. — Позволишь тебя нарисовать?
— О, покупают, и еще как, — улыбнулась она. — Самый оплачиваемый вид коммишнов. А нарисуй! Только здесь темновато, может, тут есть комната с лучшим освещением?
В его комнате окно было практически во всю стену, закатное солнце давало красивые тени, и кровать стояла как раз очень удобно, чтобы разместить на ней гостью с большим удобством, плюс лампы и светлые обои, хорошо отражающие свет.
Стив задумчиво прикусил ноготь на большом пальце.
— Да, пойдём ко мне, как раз скоротаем время до возвращения этого… альтруиста, — усмехнулся Стив.
Ему нравилось рисовать с живой натуры, наблюдать не исподтишка, стараясь запомнить линии, обрисовать мышцы как надо, когда можно подойти, проследить ладонями изгибы, видеть, как при каждом вдохе движется грудная клетка, как дрожат длинные ресницы. Клэр была идеальной моделью. Она гнулась, стоило Стиву чуть нахмурить брови из-за статичности позы, замирала на долгие минуты, томно выдыхала.
— Прекрасно, — прошептал Стив, откладывая карандаш. — Превосходно. — Он развернул к ней планшет с набросками. — Я хочу попробовать написать с тебя полноценную картину.
— Значит, мне придется еще позировать, — улыбнулась она. — Назначь время, я приду.
Клэр привстала и легко коснулась щеки Стива губами, пачкая его помадой.
— О, Брок вернулся, — Клэр услышала, как щелкнул замок входной двери. — Сделаешь мне еще кофе?
— Д-да, — протянул Стив, залипнув на набросках, что-то подправляя, перерисовывая, находясь будто бы и не здесь вовсе, потерявшись в каких-то своих измерениях, но моргнув, поднял на Клэр уже осмысленный взгляд. — Прошу, не говори ему.
На кухню Стив прошмыгнул мимо разувающегося в коридоре Брока как был: босой, без футболки, которая всё равно жала в плечах и отвлекала от работы, со смазанным следом от помады на щеке, лохматый, с горящими от возбуждения глазами. Он нашёл идеальную модель, а это было сродни сексу, может, даже в разы лучше, он не знал, сравнивать не с чем было, но от морального удовлетворения плыло перед глазами, тряслись руки. Хотелось всё бросить и рисовать.
Пока Стив готовил кофе, Клэр подошла к Броку и шепнула:
— Мой лучший вечер за много месяцев. Я приду еще, мой хороший. Деньги оставь себе. Но с тебя сегодня ужин.
Брок улыбнулся ей, чувствуя неприятную горечь в горле.
— Ужин так ужин, — согласился он. — Как он?
— О, лучше многих, — Клэр сыто облизнулась. — Иди его корми, он обо всем забыл и голодный, как стая волков.
Брок потащил пакеты на кухню. Окинул жадным взглядом раскрасневшегося возбужденного и довольного Роджерса и объявил:
— На ужин стейки из тунца. Клэр поужинает с нами. Девочка заработала.
Стив закивал, глядя на Клэр с нежностью. Ему хотелось ухаживать за своей музой, сделать приятно и ей, но Стив совершенно не знал, как и что, а поэтому поставил перед ней обещанный кофе и подойдя к Броку, благодарно хлопнул его по плечу, сжал, борясь с желанием огладить сильную шею.
— Спасибо! Правда, спасибо, — а проходя мимо Клэр, едва слышно шепнул ей на ухо, стрельнув глазами в сторону чуток прихуевшего Брока. — В следующий раз я покажу тебе другие наброски.


Стив проснулся от собственного крика, вскочил, путаясь в мокрых от пота простынях, повалился на пол, забиваясь в самый дальний угол, зажал ладонями рот. Он не понимал, где находится, почему не может идти. Темнота давила, завывая зимним ветром, выстуживая, обгладывая с костей всё человеческое, оставляя лишь животный ужас, отчаяние и крик, отражающийся от стен, самого воздуха.
Лёгкие сдавливало удушливым кашлем, рвало, не давая нормально вдохнуть.
— Баки, — едва слышно позвал Стив, вглядываясь в темноту, зная, что сейчас дверь распахнётся и Баки примчится, упадёт рядом, притянет к себе, извиняясь, что так надолго оставил одного, что не уследил. — Баки.
Но никто не приходил, дверь не открывалась, впуская свет и тепло, половицы не скрипели от торопливых шагов. Темнота давила всё сильнее, круша, размазывая последние крохи уверенности, и Стив вспомнил крик, не свой собственный, едва слышный, а другой, от которого закладывало уши, заглушая всё остальное, крик его Баки. Вспомнил протянутые в мольбе руки и ужас в серых глазах.
— Баки, — хрипло прошептал Стив, съеживаясь на полу, подтягивая колени к груди.
Утром он едва поднялся. Саднили искусанные губы, в голове было пусто и наконец-то тихо. Всю ночь он слушал, как воет ветер, как стучат колёса уносящего его поезда, как затихает далёкий отчаянный крик.
Брок, увидев Стива поутру, охуел. Тот выглядел так, словно пробыл в плену месяца два. Замученный, потерянный, несчастный.
Еще до того, как налить Стиву кофе, Брок подошел к нему, обнял, потрепал по волосам. Он ничего не сказал, да и что тут сказать? Накрыло ПТСР, Брок и сам отлично знал, как это бывает. Сам просыпался от кошмаров и не спал ночами.
Брок обнимал Стива, гладил его по широченной мускулистой спине, ерошил волосы и молчал, пока окаменевшие мышцы не начали расслабляться под руками.
Стив всхлипнул и вжался лбом в шею Брока. Он чувствовал, как погружается в ту же бездну, знакомую глухую черноту. Костерил себя за то, что стал забывать, отпускать Баки, привязываться к другим людям, открываться слишком сильно. Они всегда были друг у друга. У Стива Баки, а у Баки был Стив. Только так, и никого больше в их крошечном мирке, поделённом на двоих. Друзья, братья, сиамские близнецы, две половины одного целого. Один невозможен без другого.
Никто не мог понять, да и не пытался, собственно. Пегги поджимала губы и смотрела сочувственно, Говард строил какие-то теории и обещал найти тело, а Стив тихо умирал, без возможности даже вены себе перепилить, регенерация такое залечивала практически мгновенно, не оставляя даже шрамов.
Стив отстранился, выхлебал горький кофе и, благодарно кивнув, ушёл в комнату, где осел на пол, обложился чистыми листами. Ему надо было побыть одному, перебрать в тысячный раз в голове тот день и понять, почему он не прыгнул следом.
Брок упрямо пошел за ним. Встал в дверях, прислонившись к косяку, и сказал:
— Люби его. Помни. Знай, что он был и каким он был. Но не позволяй ему утянуть тебя следом. Потому что если ты уйдешь за ним — не останется никого, кто его помнит так, как ты. Блядь, да вообще не останется никого, кто его помнил, понимаешь? Кто его знал. Только пустая могила в Арлингтоне, Стив. Не надо так. Ни с собой, ни с ним.
Стив поднял на Брока больной взгляд, хотел было что-то сказать, но промолчал, вновь опустив плечи. Он не мог принять смерть Баки, не мог отпустить, нутром ощущая, будто его сердце продолжает биться, хоть и очень-очень далеко, а Стив потерялся, сбился с дороги и никак не может дойти. Но и слова Брока задели за живое. Он любил Баки, всегда любил, и нельзя было, чтобы его забыли, чтобы не осталось никого, кто помнит.
Карандаш сам собой ожил в руке. Стиву не надо было смотреть на лист, чтобы рисовать Баки, улыбчивого, яркого, в залихватски надвинутой на лоб фуражке. Другой — совсем ещё юный, вымазанный одному богу известно в чём, протягивающий яблоко. Стив помнил. Стив никогда не сможет его забыть.
Брок сел рядом, прислонился плечом к плечу и смотрел, как под карандашом проступают знакомые по старым фотографиям черты лихого задорного парня Баки Барнса. Хороший, должно быть, был парень, раз не менее хороший парень Стив так больно помнит его.
Когда Стив закончил рисовать и погладил лист кончиками пальцев, Брок позвал:
— Идем жрать. Сегодня тренировка, надо как следует зарядиться. Да, а на Гарнет не поглядывай — никто из нас не в ее вкусе. Она таких… чипиздриков-хипстеров любит, которых соплей перешибить можно.
Стив едва заметно улыбнулся, удивляясь, насколько наблюдательный Брок Рамлоу иногда бывал слеп. А ещё с ним было удивительно тепло и правильно, как бывало только с Баки и это, признаться, сильно напрягало. Поначалу Стиву казалось, что к Броку у него нет ничего, кроме банальной похоти, и стоит съехать, как пелена спадёт с глаз и перестанет сладко тянуть в паху от одного взгляда на широкую спину. Но получалось всё не так просто.
Схватившись за голову, Стив чуть не взвыл. Он влюблялся в Брока Рамлоу.
Быстро доев и поблагодарив Брока, Стив ломанулся к себе, набрал номер Клэр и чуть ли не умоляя, уговорил прийти её вечером. Что-то подсказывало, что пора искать другую квартиру, пока он не влип окончательно.


Фьюри, в очередной раз вызывав Стива к себе, объявил, что документы тот получит через месяц.
— Раньше никак, — сурово уронил он. — Кроме того, вам положены выплаты за прошедшее время — рента за награды, жалованье за семьдесят лет от Министерства Обороны США, определенные деньги за время работы в ЩИТе. К сожалению, их тоже придется подождать.
— Я не знаю, как вас и благодарить, сэр, — ответил Стив.
Деньги бы ему сейчас ой как пригодились бы, хотя бы на первое время, пока не определится с заработком, но он не думал, что тягомотина с документами может продлиться так долго. Хотя Стив мало что понимал в современном законодательстве, сколько его ни читал, слишком много было на первый взгляд совершенно противоречивых законов, да и мысли его сейчас были не о том.
Брок ждал его в зале.
— Ну что начальство? — спросил он. — Вставило животворящий пропиздон?
— С чего бы? — Стив жадным взглядом проводил Гарнет. — Снова пообещало документы и денег, но как-то сильно потом. Фьюри, видимо, ещё не придумал, что ему со мной делать, вот и затягивает.
— Да с хуя ли? — удивился Брок. — Не его стиль. Он больше нахрапом — налететь, ошеломить, чтобы опомниться не успел и мозги включить. Если тянет, значит, бюрократы из правительства сопли жуют, это нормально.
Стив пожал плечами. Его не трогали, не заставляли вставать под чьи-то знамёна, а подождать не сложно. Он это умел, единственное — это Брок, с ним рядом находиться становилось всё труднее, и Стив сбегал при любой удобной возможности, стараясь держаться на расстоянии и даже не смотреть в его сторону.
— Пойду-ка я всё же попробую подкатить к Гарнет, — улыбнулся Стив, хлопнув себя по коленям, поднялся и, порывшись в сумке, вытащил планшет с набросками.
— Командир предупредил, что руки вам ломать не стоит, капитан Роджерс, — беззлобно сразу расставила приоритеты она, стоило Стиву только приблизиться, отставила гантели в сторону. — Но ничего не говорил про челюсть. Или не понадобится?
Стив вскинул брови и глянул из-за плеча на отчего-то разозлившегося Брока, распекающего Милза за совершенно незначительный проёб, который и не заметил в обычный день.
— Просто Стив, никаких капитанов, — попросил он.
— Так что тебе надо, просто Стив?
— Я пробовал тебя рисовать по памяти, — Стив сел рядом на пол, подобрав под себя ноги, открыл планшет, пролистал пару набросков с Броком и показал те, что сделал дома с Гарнет. — Но мне никак не даётся вот эта поза, неживая она. И спина… — Стив окинул её взглядом, протянул руку будто хотел коснуться. — Я хотел попросить мне позировать. Вот смотри, — он снова зарылся в рисунки, вытаскивая самый первый, где Гарнет была изображена схематично, но вполне узнаваемо в доспехе греческого гоплита. Она стояла, гордо вскинув голову, опираясь на копьё. — Это только первый вариант…
Стив рассказывал, рассказывал и рассказывал, сверкая глазами и размахивая руками. Вскочил на ноги, хватая Гарнет за руку, провёл ладонью от локтя к плечу, что-то объясняя растерявшейся девушке, тут же тыкая карандашом в рассыпавшиеся по полу наброски.
Брок смотрел на все это и офигевал. Гарнет не послала Роджерса сразу, что-то говорила, кивала, смеялась. Кэп-то, получается, бабник? К любой подход найдет.
Впрочем, у Гарнет сейчас кто-то вроде есть, а она девушка серьезная и с хуя на хуй не прыгает. Так что Кэп обломится с треском, как бы он перья ни распускал.
Внезапно захотелось напиться с тоски, но было совершенно нельзя. Пластырь от затылка Брок отлепил, но голова все еще побаливала.
Он смотрел, не слушая, как Роджерс и Гарнет о чем-то договариваются, соглашаются. Неужели уломал? А когда Гарнет успела выставить своего Дика-Чака-Теда?
Стив был собой очень доволен. Он и не думал, что Гарнет не только согласиться побыть моделью, но и даст парочку дельных советов относительно сюжетов и обмундирования как себя, так и к наброскам с Клэр.
— Брок, я понимаю, что поступил неправильно, говоря только сейчас, но... — Стив смущённо отвёл взгляд. — Ты ведь не против, если Клэр сегодня нанесёт мне визит? Мы не будем шуметь.
— Да хоть патриотические песни орите, — буркнул Брок. — У меня хорошая звукоизоляция.
Вечером явилась Клэр, одетая несколько скромнее обычного, но настолько взбудораженная, что Брок оторопел. Клэр быстро чмокнула его в щеку, выпила чашку кофе и утащила Роджерса в его комнату, предвкушающе улыбаясь. Что характерно, на лице Роджерса было написано еще более горячее предвкушение.
Нет, Клэр, конечно, профи, но у Роджера что, хуй золотой, что она так полыхает?
Выкурив на балконе три сигареты подряд, Брок не выдержал и подкрался к окну Роджерса — балкон был общим для двух спален. Брок надеялся, что Роджерс не опустил роллет, и можно будет если не подсмотреть, то подслушать.
Стив втащил Клэр в комнату, запер дверь и усадил ее перед собой на кровать. Сам же, вытащил первый попавшийся листок и принялся черкать, намечая фигуру, но тут же смял его и отбросил в сторону.
— Я так больше не могу, — потерев виски, признался он, садясь рядом. — Я рехнусь скоро, понимаешь? — Вновь поднялся. — Это сумасшествие какое-то.
— Что стряслось, мой дорогой? — Клэр села ближе, сочувственно погладила Стива по колену.
— Я… — Стив глянул на дверь своей комнаты, удостоверившись, что она закрыта. — Я хочу уехать отсюда, сбежать, называй как хочешь. Закрываю глаза, а там он, открываю и снова он: сильный, широкий. Меня от его запаха так ведёт, что хоть из машины выпрыгивай. Клэр, я, похоже, серьезно влип в Брока.
— А раз влип — подойди да поцелуй, — серьезно сказала Клэр. — И будь спокоен: Брок не оттолкнет. Я его знаю.
— В морду один раз получить и больше не мучиться? — понял по своему её ответ Стив. — Тоже верно, но… — он закусил губу. — Не таким я представлял себе первый поцелуй.
Брок отошел к простенку между двумя окнами и побился об него головой. Бля… Так Стив, получается… Бля, но Стив!.. Бля-бля-бля!
Броку хотелось немедленно выставить Клэр и показать Роджерсу — девственнику, ебаный же ты нахуй! — каким должен быть первый поцелуй. Но нельзя. Стив не дурак и просечет, что его подслушивали.
А ведь Клэр ему, считай, прямым текстом сказала. А он и не понял.
Но бля… А Брок ему девку притащил! Нахуя, спрашивается?
Хотя подруга — вещь нужная. У каждой девушки должен быть друг-гей, так, кажется, Клэр говорила после той заварушки? Хитрая сучка, подсуетилась, и у нее таких теперь два.
И у Гарнет. Мда…
А любят девки Кэпа.
Но достанется он все равно Броку. Вот прям сегодня после ужина и достанется.

@темы: марвел, Роджерс, проза, Рамлоу, Стив/Брок, @PaleFire, au

---

* о творчестве

Чистота и порядок

часть 4

К утру Брок проклял Фьюри всеми возможными способами. У него рука устала дрочить на Роджерса. Тот и на вид был таков, что Брок едва слюной не капал, но массаж просто добил. Роджерса хотелось разложить под собой и вылюбить так, чтобы он думать забыл обо всем, что было до Брока, чтобы был только здесь и сейчас. Хотелось окунуть его в голые ощущения — сладостные, жаркие, незабываемые.
Мечты…
Может, гомофобом Роджерс и не был, по крайней мере, насчет парней в «Логове» он не высказывался, но это еще не значит, что он был по мужикам. А если и по мужикам, то привык так это скрывать, что сам себе не признается.
К утру, замучившись ворочаться с боку на бок в странном полусне, Брок поднялся, размялся, приготовил завтрак на двоих и отправился будить Стива.
Стив едва успел одеться, когда Брок постучал в дверь и, не раздумывая ни минуты, открыл, только тогда вспомнив о бодром утреннем стояке, оттопыривающем тонкие домашние штаны.
Брок оценил стояк сразу и непроизвольно облизнулся. Ствол, едва прикрытый штанами, был что надо.
— Завтрак и тренировка, — объявил Брок. — Пропуск в ЩИТ у тебя в телефоне, активируешь и приложишь к валидатору, я покажу, как.
Стив покраснел и попытался прикрыться ладонями. Стоило Броку договорить, он кивнул в ответ и захлопнул дверь, стараясь сдержаться и не побиться о неё головой. Да уж, Фьюри нравился Стиву всё меньше и меньше. Это же надо было поселить к настолько охуенному мужику, на которого стоит, даже когда он не совсем в форме из-за ранения. Стив боялся себе представить, каким бывает Брок Рамлоу в удачные дни, когда половина тела не залита синевой и рёбра не ноют от любого движения.
Снова холодный душ, который предсказуемо не помогал. Быстро сбросив напряжение и впрыгнув в самые тесные джинсы, Стив вышел на кухню.
Со всем этим надо было что-то делать. Он физически едва мог себя заставить не смотреть на Брока, не облизывать его взглядом, а поэтому с огромным интересом разглядывал рисунок на обоях — одинаковые ничем не примечательные кружки, собственные руки, всё что угодно, лишь бы не смотреть на Брока. У него и так уже с десяток листов было изрисовано им: плечи, кисти рук, прямые длинные ноги, спина...
В машине Стив сел на заднее сидение и уставился в окно с видом первоклашки, которого впервые вывозят куда-то дальше родного двора.
В привычной обстановке ЩИТа Брок сбросил лирическое настроение. Он собрал Страйк, изучил медицинские заключения тех, кто был ранен, и погнал здоровых вместе с Роджерсом на разминку. Пока разминались, он составил режим занятий для тех, кто был ограниченно годен, и отправил их на тренажеры.
— В два тебя вызывает Фьюри, — сообщил Брок Роджерсу, поймав того между штангой и рингом. — В час обед, пойдешь со мной. Таузиг, Роджерс, на ринг. Семи-контакт, до первого нокдауна, пошли!
Стив повёл плечами, разглядывая соперника. Таузиг хоть и был на полголовы ниже, но ширина плеч и размер кулаков вызывали уважение, вот только самоуверенный взгляд и наглая ухмылка сказали Стиву намного больше, чем личное дело бойца — привычка недооценивать противника могла боком выйти даже такому подготовленному парню.
Три минуты — и Таузиг лежал брюхом кверху, жадно глотая воздух. Стив протянул руку, помогая подняться, и снова встал в стойку. Стив уклонялся от серии ударов, скользя по рингу, присматриваясь. Таузиг тяжело припадал на правую ногу, но с этой стороны подходить не стоило, он понял, что Роджерс не просто новичок, которого командир забавы ради поставил против опытного бойца, а значит, с ним так просто не получится. Поднырнув под пудовый кулак, метящий ему в подбородок, Стив одним ударом в солнечное сплетение отправил противника на маты.
Зал ему определённо нравился, сразу было видно, кто здесь заведует. Всё помещение так и кричало о том, что Брок приложил немало усилий, наполняя его только нужными тренажерами, безжалостно отправляя остальное обратно не с самыми лестными комментариями. И то, с каким щенячьим восторгом на него смотрели бойцы, говорило если не обо всём, то о многом.
Стив едва не споткнулся, заметив на одном из силовых тренажёров хрупкую на вид девушку, выжимающую ногами такой вес, который и для хорошо раскачанного мужика был бы достижением.
— Гарнет, девочка, давай еще разок, — подбодрил ее Брок.
Гарнет он законно гордился. Поджарая, сильная, быстрая, ловкая, гибкая, отличный стрелок, она вписалась в Страйк просто отлично, и была лучше многих мужиков.
Брок бросил быстрый взгляд на Роджерса, который пялился на Гарнет, и покачал головой: Роджерсу не светило. Гарнет любила хрупких мальчиков-хипстеров, заявляя, что вояк ей на работе хватает выше головы.
Однако вызывать для Кэпа девочку, что ли? Отвлечется. А то такой стояк…
Брок пригладил волосы, задев пластырь на затылке, и принялся гонять группу дальше.
До часа Стив успел несколько раз пробежаться по всем тренажёрам, познакомиться с бойцами Брока, перекинуться с каждым хотя бы парочкой слов и снова облизать взглядом Гарнет, похожую на греческую богиню-воительницу, в который раз сожалея, что не взял с собой планшет и карандаши. Что-то ему подсказывало, что единственная девушка в отряде не отказалась бы попозировать и поговорить о чём-то, кроме футбола и баб, хотя, кто знает. Стив не слишком понимал в женщинах.
Но Брок был всё же самым зубастым в этой стае, хоть и сейчас лишь скалился, показывая зубы и тихо рычал, объясняя простым и доступным матерным языком, кто не прав и что им теперь надо со всем этим делать. Он завораживал, словно удав подбираясь к своей жертве плавными размеренными движениями, и наносил удар. Стив выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, безрезультатно стараясь отвести взгляд.
— Хорош, да? — прошептала Гарнет, проходя мимо и понятливо улыбнулась покрасневшему Стиву.
В столовой Брок заставил Стива взять себе еды по максимуму, набрал для себя стандартный обед и сел за столик напротив.
— Ешь столько, сколько тебе надо, — велел он. — И перестань смущаться того, что тебе надо много. Время сытое, еда дешевая, мышечная масса требует поддержки. К тому же после обеда тебя ждет Фьюри, и одного. Не думаю, что он скажет тебе много хорошего, но мозги прополощет. Готов?
Стив наколол на вилку брокколи.
— Будет давить гражданским долгом и призывать продолжить вечную войну, — усмехнулся Стив. — Ничего не меняется. Может, напомнить хочет о моём, так сказать, дезертирстве, поживём — увидим. Или документы отдаст, хотя вряд ли. Не нужен я им восстановленный в правах и свободный.
— Зависит о того, чего от тебя реально хотят, — Брок начал есть. — Если торговать лицом, документы понадобятся. Если воевать — тоже, хотя и не так скоро. В любом случае, какие-то ксивы у тебя будут. Вопрос в том, когда.
Стив поморщился, ударил ладонями по столу, поднимаясь. Смысла оттягивать встречу с директором ЩИТа он не видел, идти придётся. Стив почему-то ощущал себя нашкодившим школьником, которого классный руководитель отправил на ковёр к тому, у кого авторитета побольше.
— Капитан Роджерс, — у самых дверей директорского кабинета Стива перехватил Коулсон, неплохой, в принципе, человек, но очень уж прилипчивый. В прошлый раз он полтора часа пытал Стива рассказами о своей коллекции комиксов, старательно выведывая у кумира, как оно всё было на самом деле, и ища схожести и расхождения в реальной истории и нарисованной кем-то вселенной. — Вы всё ещё живёте у Рамлоу? Если хотите, я освободил специально для вас комнату у себя, и я могу…
Стиву живо представилась стеклянная полка, где он будет главным и самым ценным экспонатом, бережно хранимым и доставаемым только по большим праздникам и для того, чтобы стереть пыль.
— Да, у Рамлоу, и нет, меня его общество более чем устраивает, простите, меня директор ждёт, — лучшей «торговой улыбкой» растянув губы, ответил Стив, заскочив в кабинет Фьюри.
— Добрый день, капитан, — приветствовал его Фьюри. — Надеюсь, вы поладили с лейтенантом Рамлоу. Вам придется у него задержаться. ЩИТ начал кампанию по восстановлению ваших прав, но она займет какое-то время. Как вы понимаете, прецедентов не было, поэтому дело будет рассматриваться дольше, чем вам бы хотелось. Вы в чем-то нуждаетесь? Чем ЩИТ, у основ которого вы стояли, может вам помочь?
— Добрый день, сэр, — Стив вытянулся по стойке смирно. — Всё что мне нужно — это документы и право выбора своей дальнейшей судьбы.
Фьюри окинул Роджерса долгим внимательным взглядом своего единственного глаза.
— Значит, для начала, мы восстановим вас в правах, капитан, — сказал он. — Вы можете быть свободны. Доступ в ЩИТ у вас есть. Вы можете прийти ко мне в любое время.
Стив вышел из кабинета и сбросив сообщение Броку, что доберётся сам, отправился бродить по коридорам, остановился в одном из залов, где висели портреты основателей ЩИТа: его, Пегги, Говарда и ещё с десяток других.
Разговор с Фьюри оставил странное ощущение. Вроде бы ему сказали ровно то, что он хотел бы услышать, но Стиву отчаянно казалось, что ему что-то недоговаривают. Хотя ЩИТ — непростая организация, и директор у неё тоже должен быть своеобразным.
Столкнувшись на парковке с Коулсоном, Стив чуть не взвыл, но агент, видимо, всё же был из понятливых и предложил подвезти, куда бы его кумир ни собирался. Передвигаясь черепашьим шагом и собрав, казалось, все пробки, Стив добрался до дома только к вечеру, поднялся по лестнице, вошёл в пустую квартиру. Брока ещё не было. Прошёлся по комнатам, прикасаясь к предметам, понимая, что прижился здесь и менять место жительства совершенно не хочется, да и один он почти никогда не жил, если быть честным с собой. Но столько времени обременять Брока было неправильно.


— Пиздец, — выговорил Брок, переступая порог квартиры и натекшую, похоже, из кухни лужу. Пахло гарью, в воздухе плавали сизые клубы дыма, пищала плита, где-то капала вода.
Не разуваясь, Брок отправился в кухню и встал у порога, любуясь роскошной задницей Кэпа в мокрых штанах. Тот тряпкой, в которой Брок узнал гостевое полотенце, собирал с пола воду, которой там было едва ли не по щиколотку, и выжимал тряпку в прямоугольное пластиковое ведро. Откуда у него ведро, Брок не знал, но полюбовался зрелищем.
На плите стояла полная сковорода воды, в которой плавало что-то обгоревшее. Брок похвалил себя за влагозащищенную проводку и сказал:
— Что за блядство ты развел, Кэп? — Помолчал и добавил: — Ужин я сегодня закажу. Ты к китайской кухне как относишься?
Материться не хотелось, хотя и стоило бы. Вид восхитительных капитанских тылов сбивал настрой. Было скорее смешно.
— Прости? — как-то совсем не раскаиваясь, попытался извиниться Стив, выжимая полотенце в ведро, которое, кстати, хорошо было бы не забыть вернуть соседке.
А как хорошо всё начиналось. Стив вылизал всю квартиру, только что в реальном смысле по углам языком не прошёлся, но отчего-то решил, идиот, что этого в качестве благодарности за постой будет недостаточно.
Идея приготовить что-нибудь на ужин уже через полчаса перестала казаться такой заманчивой, когда мясо вместо того, чтобы обжариваться, превратилось в кусок угля, кухню заволокло чёрным едким дымом, а сверху словно разверзлись небесные хляби и ливануло так, что Стив не знал куда бежать и что делать. А всего-то отвернулся на несколько минут, выискивая в интернете, что бы подать к мясу из тех продуктов, которые были в холодильнике. Ну ладно, не пять минут, да и готовить национальный герой никогда не умел...
Стив стянул с себя футболку и выжал её в ведро, когда пол был вытерт насухо.
Брок показал ему большой палец. Смотреть на впахивающего Кэпа было хорошо до боли. Так и хотелось подойти и потрогать везде.
— Чеши в душ, — сказал Брок. — Сейчас привезут еду.
Пока Стив мылся, Брок выкинул безнадежно убитую сковороду, заварил для Стива чай и принял заказ из китайской забегаловки на углу. Отобрал для себя яичные рулеты, свинину в кисло-сладком соусе, курицу по-манчжурски, а прочие коробочки оставил для Кэпа.
— Садись ешь, — сказал он, когда Стив появился на кухне, приглаживая мокрые волосы. — Не замерз?
— Не успел, — виновато улыбнулся Стив, садясь напротив.
Китайская еда была яркая, пряная, острая, какая угодно, только не обычная. Стив ел с удовольствием, про себя отмечая правильность такой расстановки сил. Нравился ему Брок, правильно нравился, не как друг, приятель, не как Баки. В Броке было что-то звериное, злое и в тоже время надёжное, под его взглядом хотелось прогибаться в спине, ластиться, напрашиваясь на ласку, позволить всё, лишь бы захотел.
— Завтра есть какие-то особые планы? — стараясь выкинуть из головы все мысли о сексе в общем и конкретно с Броком, поинтересовался Стив.
— Да то же, что сегодня, — ответил Брок. — Рутина. Может, вечером знакомую приглашу, пообщаетесь.
Четко понимая, что с Кэпом ему не светит, Брок решил мазохистски добить себя, чтоб уж точно ни на что не надеяться, и пригласить для него бабу. Была у Брока подходящая знакомая. Когда-то она работала на улице, и Брок вытащил ее из неприятностей. Девочка оказалась умная, приподнялась и работала по вызовам. Вот ее-то Брок по старой памяти и собирался вызвать для Кэпа, пока тот не начал хуем стены пробивать.
Стив пожал плечами. Он был даже немного рад разбавить вечер рядом с Броком хоть кем-то, чтобы позорно не сбегать в комнату, стоило еде закончиться на тарелке. Организм бунтовал, требуя удовлетворения, и не абы с кем, а именно с лейтенантом Броком Рамлоу, гостеприимным хозяином и вообще охуенным мужиком. И что со всем этим делать, Стив не знал. Значит, утром: зарядка, до потери связности мыслей, чтобы не капать слюной на сонного Брока, зависшего у кофемашины; завтрак, больше похожий на изощрённую эротическую пытку; поездка в одной машине; зал, где только и можно отпустить себя, забившись в какой-нибудь дальний угол; поездка обратно и, возможно, встреча с новым человеком, знавшим о Броке что-то, чего не знал ещё Стив.

@темы: марвел, Роджерс, сказка, проза, Рамлоу, Стив/Брок, @PaleFire, au

---

* о творчестве

Чистота и порядок

Часть 3

Брок сидел в гостиной перед телевизором и смотрел матч. Стив прошёл мимо, одним глазом глянув на экран. В спорте тоже никаких изменений, разве что стадион стал больше, ярче мигала реклама, а так ничего нового.
Первое, что Стив решил попробовать, был огромный желтый апельсин, названный почему-то «помело» и пахнущий совершенно неожиданно. Хорошенько обмыв его со всех сторон, потерев бока ладонями, Стив один ударом ножа располовинил «апельсин», принюхался, вырезал кусок сочной мякоти.
— Апельсин и есть, — и попробовал.
Нет, это помело точно не было апельсином. Стив скривился, прожевал крупные волокна, кое-как подавив в себе желание выплюнуть и прополоскать рот. Этот странный цитрус ему определённо не понравился, не было там такой желанной сладости, а толстая кожура и горьковатые белые плёночки и вовсе отталкивали.
— Как это едят? — Стив взъерошил волосы на макушке и облегчённо выдохнув, найдя сахарницу. Так есть и правда было намного вкуснее, но на будущее он запомнил — это большое покупать не стоит. Бесполезная трата денег.
Брок заглянул на кухню.
— Помело штука на любителя. Надо все пленки снять. Грейпфрут, — он ткнул в желто-оранжевый крупный плод, — горько-сладкий, очень кислый, пленки тоже горькие. У манго, — он подбросил на ладони вытянутый крупный плод в толстой пластиковой сетке, — счищают кожуру и едят. Этот, желтый — таиландский, он слаще и сочнее. Этот, — он ткнул в красно-зеленый, — индийский, тоже ничего. У личи, — Брок показал на ягоды в колючей кожуре, — съедобна только сердцевина. Папайю режут вдоль, вычищают косточки и едят мякоть. А авокадо, — он покатал по столу темно-зеленую грушу, — вообще хрень для креветочных салатов, несладкая, но маслянистая. Завтра забубеню с ним салат.
Роджерс в туго обтягивающих тесных штанах, не оставляющих простора воображению, просто заставлял пожирать его взглядом. Хуй у него был очень ничего себе, внушительный, а уж задница — просто полный отпад! Круглая, твердая, подтянутая. Так и хотелось подойти, спустить штаны и поцеловать там, где сходятся половинки.
Стив наклонился над столом, с сомнением разглядывая фруктовое разнообразие. Знай он то, что рассказал Брок, и половины бы не взял, но в новом времени хотелось чего-то необычного, чтобы хоть немного абстрагироваться от давящей памяти. Выбрав парочку апельсинов, вымыл их, разрезал на половинки и легко выдавил сок в высокий стакан, слизав несколько капель с ребра ладони, чуть ли не мурлыкнул от удовольствия.
— Сытое время, — прокомментировал он, глядя Броку в глаза.
— Сытое, — согласился Брок, допивая пиво и запихивая бутылку в мусорку. — Продукты с истекающим сроком годности просто так раздают, фудшеринг называется. Куча народу так кормится. Благотворительные кухни, приюты для бездомных, вот это все. Тебя попустило?
Стив передёрнул плечами, глянул зло, но тут же потупился. Брок ведь не был виноват в том бешеном круговороте, в который превратилась его жизнь, он всего лишь выполнял приказы начальства и приглядывал, чтобы у национального достояния не поехала окончательно крыша и он не шагнул из окна, хотя Стив сильно сомневался, что из этого действительно что-нибудь выйдет.
— Нет, не попустило, Брок, и не попустит. Это всё… — Стив обвёл взглядом его квартир, — Слишком даже для меня.
Брок тяжело вздохнул. Легко не будет.
— Жизнь — сука, — сообщил он. — Да ты и сам знаешь. Ты в курсе, что тебя искали все эти семьдесят лет? Сначала старший Старк, потом ЩИТ? Нашли, можно сказать, чудом. Может, не просто так? Не в смысле, чтобы использовать, а просто… — Брок замялся, подбирая слова. — В смысле, у жизни на тебя какие-то планы. Не у Фьюри там или еще кого, а у самой жизни. Я, знаешь, после третьей командировки в Ливию, когда один остался жив из всего подразделения, тоже думал: нахуя? Такие ребята погибли, а я… Один, без родни, и тот еще мудак — а выжил зачем-то.
— Знать бы ещё, чем потом за всё это расплачиваться, — ответил Стив, обходя Брока. — Доброй ночи, лейтенант Рамлоу. Утром поглядим, что может дать эта жизнь.
Постель была такой, какая и нужна. Жёсткий матрас и пахнущее свежестью бельё, только одному спать в полупустой просторной комнате не получалось. Раньше рядом бы завалился Баки и полночи вещал бы о чём-то своём, не обращая внимания на давно уснувшего друга, или кто-то из Ревущих так же устраивался рядом, стараясь не оставлять Стива наедине с вечностью.
Стиву хотелось верить Броку. Тот был настоящим, таким же, как и сам капитан Стивен Роджерс, военным, оставшимся по воле случая в полном одиночестве. Брок справился, такие вообще редко ломаются, стал твёрже, злее, но выстоял, а Стив… Правильно Баки говорил: война не для художников. Вот только Стив это понял, потеряв всё.


С утра Брок закинулся колесами, назначенными врачом, покурил натощак и поплелся на кухню за первой чашкой кофе. До кофе он не человек, и никакой зарядки.
Зудел заживающий затылок, чесалась ссадина на скуле, ныли помятые ребра.
Брок ненавидел утро, особенно когда он был в таком состоянии. Выспавшийся организм норовил немедленно доложить обо всех неполадках.
После кофе жизнь стала лучше. Брок сделал серию упражнений на растяжку и принялся мять кистевой эспандер. Гантели сиротливо скучали в углу гостиной.
Стив проснулся как от удара, слепо уставился в потолок, переживая один и тот же сон наяву, преследующий, не дающий нормального отдыха, вытягивающий последние силы, подтачивающий всякое желание бороться. Стив всё равно поднимался, вставал по утрам, обливался холодной водой, если позволяли условия, и существовал, пока снова не нырял с головой в кошмар.
В этом времени лучше не стало. Идеальная память и не думала отпускать, прокручивая смерть Баки снова, снова и снова.
Стив слышал, как по квартире ходит Брок, гудение кофемашины, помнил о зарядке и походе за одеждой, поэтому потёр лицо руками и легко поднялся. Быстро сделав привычные упражнения, умывшись и побрившись странной современной бритвой, он вышел на кухню, глянул на смурного лохматого Брока.
— Надолго отстранили?
— Шесть недель от оперативных, четыре от тренировок, — недовольно сообщил Брок. — Идем, кофе тебе налью. Сахар, сливки? Но гонять своих парней я все равно буду. Ты с нами?
— Чай, — Стив поднял вверх кружку. — С вами, заржавею без движения. В парк отпускать будешь по утрам или мне не положено? — Стив глянул на Брока поверх кружки.
— Сам заваришь. Парк — два квартала налево, за парком набережная, бегай до умопомрачения, — ответил Брок, наливая себе еще черного кофе. — Но сначала шмотки. Ты в этих ботинках ноги собьешь в кровь, не пробежав и мили.
Стив пожал плечами. Планов у него не было никаких. Шмотки так шмотки. Его радовало, что Брок одевался просто, хотя его одежда и не выглядела дешёвой, но без всех этих ярких кричащих цветов, разрезов на неожиданных местах, обилия лакированной чёрной кожи и всего того, чему Стив бы и названия подобрать не смог.
Добавив в кружку пять ложек сахара, Стив задумчиво мешал чай, обдумывая своё будущее. Мир был огромен. Если раньше не было ни одного человека, не знавшего Капитана Америка, то здесь и сейчас он был чуть ли не легендой, но вот в лицо его знали далеко не все и это оставляло слабую надежду на возможность уйти и затеряться среди миллиардного населения. Но Стив не был дураком, чтобы всерьез надеяться, что ему позволят жить своей жизнью.
Закончив с чаем, принялся наблюдать за Броком. То, что тот явно был не в своей тарелке, это чувствовалось по слишком резким движениям, взглядам, бросаемым на стойку с гантелями. Человек действий, так же, как и Стив, не привыкший просиживать без дела, солдат. Стив тряхнул головой, с изумлением поняв, что начинает доверять Броку Рамлоу, хотя знает его едва ли сутки.
— Завтрак, — объявил Брок, ставя на плиту огромную сковороду. — Плита индукционная. Вот тут выставляешь температуру, вот тут — включение конфорки. Приготовлю яичницу с беконом.
Он принялся нарезать бекон, достал из холодильника две коробки яиц — Роджерсу точно надо не меньше дюжины. Вскоре бекон зашкворчал, распространяя вкусные запахи. Брок подумал, вынул хлеб и арахисовое масло, пододвинул к Роджерсу.
— Джем не держу, — сообщил он, — но масло тоже сладкое.
Вскоре он поставил перед Роджерсом огромную яичницу с горой жареного бекона и принялся есть сам, прикидывая в уме список необходимых Роджерсу шмоток. Спортивный костюм и полдюжины футболок, белье, кроссовки, пара смен повседневной одежды, куртка — вечерами было холодновато, бейсболки, хорошие крепкие ботинки. Все это скопом можно было купить только в одном месте поблизости, где Брок, собственно, обычно и закупался. Правда, место было… слегка специфическое. Но Роджерс переживет.
Пискнул мобильник, сообщая о зачислении денег на счет. Ага, это на Роджерса. Должно хватить. А потом Брок притащит чеки в бухгалтерию и сведет баланс.
Доев, Стив убрал посуду в посудомоечную машину. Вчера он внимательно наблюдал за всеми действиями Брока и уже кое в чём разобрался. Запустил программу и потянулся. Форменная футболка ЩИТа была чересчур узка и жала в плечах. Хорошо хоть брюки и ботинки не подвели, но одежда и правда нужна была, что-то неброское и универсальное. Баки всегда его ругал за пристрастие к мешковатым вещам, но тогда Стив прятал своё костлявое тельце, стараясь выглядеть хоть немного внушительнее, сейчас же этого не требовалось.


Едва войдя в «Логово», Брок наткнулся на знакомую парочку у кассы. Как их звали, он не знал, но парни были шмоточниками, и Брок видел их два раза из трех, покупая одежду. Сейчас тот, что повыше, надевал на себя щегольскую серую кожаную куртку, а тот, что пошире, оглаживал его по плечам и одергивал на нем обновку. Бросив быстрый взгляд на Роджерса, Брок понадеялся, что хоть в этот раз целоваться парни не будут.
Поцеловались.
Впрочем, здесь на это всем было плевать. В «Логове» закупалась в основном гей-диаспора Квинса. Обычные парни покупали обычную одежду. А что они приходят сюда вдвоем, никого не ебет.
Брок отловил консультантку.
— Задача, — объявил он ей. — Это Стив. Стиву нужно все. Размеров не знаем, будем мерить.
— Совсем все? — высокая мулатка с именем «Розали» на бейдже оглядела Роджерса. — Тогда давайте начнем с белья. Лимит?
— Без брендов, — сказал Брок.
Стив залип взглядом на парочке у кассы.
А всё же мир сильно изменился, раз любовь вынесли на улицы, никого не стесняясь. Стиву хотелось улыбнуться этим двоим, похлопать по плечам, но он глянул на Брока, разговаривающего с консультантом. Он не знал, каких взглядов придерживается лейтенант, но раньше в армии за влечение к своему полу самое малое можно было получить по зубам, а портить отношения с тем, у кого живёшь и от кого зависишь, не хотелось, поэтому, отвернувшись, он отдался в руки Розали.
Он не знал, сколько всего перемерил, крутясь перед зеркалами, под внимательным взглядом консультанта, и не лез с советами. Стив не знал современной моды, но совершенно не понимал, зачем ему такие узкие джинсы, несколько одинаковых на первый взгляд футболок, но не мог не оценить мягкий качественный материал. Брок, удобно устроившись в низком кресле, о чём-то переговаривался с одним из посетителей и совершенно не обращал внимание на Стива, чем тот не преминул воспользоваться, вместо белых футболок выбрав голубые, ремень с большой массивной пряжкой и напрочь отказавшись от тёплой куртки. Он не мерз даже в сильные холода, так что вместо неё выбрал коричневую кожанку с десятком заклёпок и ремешков.
Розали обошла его по кругу и присвистнула, показав большой палец.
— Обувь, — напомнил Брок. — Классно смотришься. Розали, я точно помню, что у вас была спортивная обувь для тяжелых парней. Подбери Стиву что-то подходящее.
Из «Логова» Брок и Стив вышли, нагруженные пакетами. Идти до дома было недалеко, квартала три.
— Ща отрою тебе планшет, — пообещал Брок, — и покажу, как серфить в Интернете. Про Интернет тебе рассказывали?
— Слышал, — кивнул Стив, вытягивая из заднего кармана сложенный вчетверо листок с номером телефона, в недоумении покрутил в руках и, скомкав, отправил в ближайшую урну. — Правда, по большей части называя помойкой.
С планшетом Стив освоился достаточно быстро и ухнул в сеть, уходя в туда с головой. Вокруг было столько всего интересного, непонятного. Он не обратил внимания, когда Брок звал его к ужину, не заметил, как стемнело. Стив и не знал раньше, что мир настолько огромный. Что он видел, кроме эмигрантской части Бруклина, до войны? В сороковых ему было не до пейзажей, городов и просторов. После смерти Баки и подавно. Мир выцвел, выгорел, подёрнулся сероватой плёнкой пепла. Стив не видел ничего вокруг, кроме отмеченных на карте кружочком целей, пёр вперёд, уверенный, что так станет хоть немного легче. Не стало.
Стив отложил планшет, поднялся, сел на подоконник. Баки бы понравился этот мир: огромный, яркий, свободный — точно такой же, каким был Баки Барнс до всего этого, до войны, до Аззано. Только Стив знал, насколько сильно его друга изменил плен, но Баки был бы счастлив оказаться на современных улицах, посетить «Логово».
Спать не хотелось. Стив был уверен, что ему снова приснится его личный ад с чёрным зевом пропасти, воющим ветром и оглушающим криком Баки. Поэтому глянул на время, подметив, что в третьем часу скорее всего будет странно смотреться в парке, но всё равно переоделся в спортивный костюм и вышел из квартиры, прихватив запасной комплект ключей.


Поутру Брок обнаружил, что от всей наготовленной вчера еды не осталось ни крошки, а посудомойка урчит, отмывая посуду. Брок с чашкой кофе в руках заглянул к Роджерсу. Тот дрых, зарывшись в подушки.
Брок позавтракал, сделал зарядку, набросал план тренировки на завтра и достал из кладовой стопку инструкций к бытовой технике. Пора включать Кэпа в обычный повседневный быт.
Стив проснулся только к обеду, потянулся, разминая плечи. Ночная пробежка неплохо прочистила голову. Глянув в сторону планшета, Стив покраснел, поднялся. Не думал он, копаясь в интернете, что, случайно ткнув пальцем не туда, наткнётся на такое: фотографии, ролики весьма откровенного содержания с мужчинами и женщинами. Поначалу Стив хотел закрыть, свернуть ненужные окна, но природное любопытство не позволило отступиться.
Там было всё! То, о чём он думал, мечтал, искоса поглядывая на мускулистые фигуры грузчиков в доках, когда приходил к Баки, то, о чём он и помыслить стеснялся, и что-то совершенно неожиданное. И Стив сбежал, побоявшись показаться в таком виде перед Броком, полночи бродил по парку, перебирая в голове всё, что с ним произошло, что узнал нового, совершенно не понимая, где оказался. Будущее было похоже на кошмарный, затягивающий, сладкий сон, мешанину всего и сразу.
В паху тянуло. Стив тяжело сглотнул и сжал член через тонкую ткань домашних штанов. Есть хотелось почти нестерпимо, но в таком состоянии он из комнаты не высунется ни за что в жизни.
Брок подошел к закрытой двери, постучался, не открывая, и громко объявил:
— Обед и уборка!
Стив чувствительно приложился затылком о дверь. Он прекрасно знал, что дрочить бесполезно, недостаточно, и если обед он бы ещё пропустил, то трудовую повинность на попозже скинуть вряд ли получится.
Стянув штаны, Стив шагнул в душевую кабину, включая контрастный душ с максимальными перепадами, упёрся руками в кафельную стену и замер, стараясь думать о чём угодно, кроме проработанных тел моделей для эротической съёмки, но невозможно заставить себя не думать о «белой обезьяне». Наскоро вытершись и натянув штаны, Стив в очередной раз досчитал до тридцати, прежде чем открыть дверь и выйти на кухню.
Накормив Кэпа, Брок выдал ему стопку тяжеленьких инструкций, напечатанных на хорошей бумаге.
— Изучай, — напутствовал он. — Чуть что — спрашивай. Сегодня прибраться надо, а то грязью зарастем по уши.
Сам Брок сегодня чувствовал себя еще более мерзко, чем вчера. Болела голова, от антибиотиков крутило в животе, ныли ребра. Он взял ноут и посмотрел прогноз погоды. Ну точно — на город шел циклон. Брок ненавидел циклоны. Перед ними давали о себе знать все старые травмы, а их у Брока хватало.
— Вот что, — решил Брок. — Ты изучай, а я пойду пройдусь, пока не полило.
Он быстро оделся и вышел. Была у него одна мысль, выплывшая после изучения биографии Кэпа.
Как ни смешно, капитан армии США Стивен Грант Роджерс военного образования, в отличие от Брока, не получил, и капитаном стал совершенно случайно. А учился-то он на художника и, говорят, подавал надежды. Поэтому Брок кружил по улицам в поисках какого-нибудь магазина, где продают всякую шнягу для рисования.
И нашел. Понял, что ни хрена ни во что не въезжает, и поймал вертлявого пирсингованного консультанта.
Через час Брок вышел из магазина, нагруженный молескинами трех разных размеров, набором простых карандашей и растушевок в чем-то вроде патронташа, здоровенной коробкой цветных акварельных карандашей, альбомами для зарисовок, парой планшетов и бумагой для рисования карандашом.
Вернувшись домой, он обнаружил, что Кэп добыл из кладовки метелочку для пыли и обмахивает стеллажи по верхам.
— Я тут… — Броку было неловко. — В общем, подарок. Держи.
Стив смущённо переступил с ноги на ногу.
— Спасибо.
Он и думать забыл о рисовании, хоть руки и чесались порой взяться за карандаш, но тогда было некогда, а сейчас не до того. Но он совершенно не ожидал, что Брок озаботится изучением его биографии, которая не касалась войны, и найдёт записи об увлечении.
— Спасибо, — ещё раз повторил Стив, улыбнувшись и прижав пакеты к груди, но глянув на Брока, нахмурился. — Тебе плохо? Садись. Я знаю телефоны экстренных служб.
— Нахуй экстренные службы, — Брок плюхнулся в кресло и неловко завозился, разуваясь. — Пройдет. Циклон, сука, идет здоровенный, а меня пришибло невовремя. С техникой разобрался? Вопросы есть?
Надо было встать и закинуться обезболивающим. Брок решил, что сейчас посидит чуток и закинется. И всем, что доктор прописал. А госпиталь — нахуй. Госпитали Брок терпеть не мог.
Стив опустился перед ним на корточки, молча помогая разуться, совершенно не реагируя на гневные взгляды, отнёс обувь в прихожую и, вернувшись, протянул стакан с водой и две таблетки.
— Достаточно просто, если следовать инструкциям, — спокойно ответил он, снова усаживаясь на пол, обхватив ладонью ногу Брока, помассировал лодыжку и икру сначала одной ноги, потом другой, дожидаясь, пока мышцы расслабятся, поднялся одним движением. — Сиди спокойно и не дёргайся. Массаж — практически панацея от всего.
Стив умел быть настойчивым, особенно, когда хотел помочь и знал, что лучше всего сделать, чтобы отступила головная боль и тело перестало тянуть судорогами. Вытряхнув Брока из одежды и разложив его прямо на диване, Стив уселся сверху на его бёдра, с силой провёл вдоль позвоночника.
— Лежи спокойно, — выдохнув в ухо, наклонившись. — Тебе станет лучше.
Брок попробовал дернуться, сбросить Кэпа, но тот был неимоверно силен. Вот только набухающий член упирался в диван так, что Брок засомневался в этом «лучше».
Массаж Кэп и правда делал умело. Так умело, что Брок подумал: еще немного, и он обкончает свой несчастный диван. Сильные горячие пальцы размяли шейно-воротниковую зону, прошлись по спине, по плечам, размассировали бедра и икры.
Потом Кэп накрыл Брока пледом, ободряюще сжал плечо и отошел. Брок услышал, как завыл пылесос.
— Да ты сосед что надо, — сообщил Брок, уверенный, что за шумом пылесоса Кэп его не услышит, и поправил член, стараясь думать о чем-нибудь совершенно невозбуждающем. Например, о сиськах Розали или ее заднице.
У Стива дрожали руки, горело лицо. Он сам уже тысячу раз пожалел о предложенном массаже. Брок был хорош. Сильная, широкая, проработанная спина, рваные белёсые полосы шрамов. Брока хотелось мять, вылизывать, тереться о него. Брока банально хотелось до звёзд перед глазами.
— Да, я хороший сосед, — повторил Стив, прикусывая внутреннюю сторону щеки, понимая, что чуть не спалился, и обещая себе впредь быть аккуратным.

@темы: марвел, Роджерс, проза, Рамлоу, Стив/Брок, @PaleFire, au

---

26.01.2018 в 14:38

Пишет  LuckyMary:

Три - хорошее число !!!

---

* о творчестве

Чистота и порядок

Часть 2

Стив ел жадно, но всё равно сдерживаясь, стараясь не накидываться на всё подряд. Привычка экономить провиант играла с ним злую шутку, заставляя отдёргивать руку от явно лишнего куска. Он прекрасно знал, сколько нужно среднестатистическому человеку для нормальной жизни, и также знал, что ему этого же количества мало, но мясо, овощи и салат были настолько хороши, что Стив почти не мог остановиться, вычищая пряный перечный соус с общей тарелки куском хлеба и, только поняв, что делает, резко отдернул руку.
— Спасибо, — ответил он, вытирая ладони тканевой салфеткой. — Очень вкусно.
Но не удержался, повёл носом, уловив сладкий запах земляники.
— Ешь, не стесняйся, — Брок отрезал себе узкий ломтик пирога и пододвинул остальной к Роджерсу. — Мороженое будешь? И не жмись, как целка в мужской казарме. Ты большой мужик с разогнанным метаболизмом, тебе надо много и качественно есть, иначе организм сам себя сожрет. Тебе этого разве не говорили?
Ему нравилось, как Роджерс ел. Быстро, но аккуратно, с аппетитом, но без жадности. Брок любил готовить и не любил вчерашнюю еду. А готовить на себя одного было слишком тоскливо.
Пирог был выше всяких похвал. Отправив в рот небольшой кусок, Стив зажмурился. Он никогда не ел такого. Местная ребятня в Европе во время войны выбирала всю землянику, едва та успевала поспевать, а покупать мелкие странноватые на вкус ягодки на рынке он не мог себе позволить, что уж говорить о целом пироге. Землянику Стив ел лишь однажды, и так и не смог выведать у Баки, где он взял не несколько ягодок, а аж две горсти.
Не думать о Баки не получалось, но и руки работали сами собой, отправляя в рот кусок за куском.
— Никогда такого не ел, лейтенант, вы прекрасно готовите. Спасибо, — улыбнулся Стив и только тогда понял, что весь пирог достался ему и Рамлоу едва успел ухватить себе небольшой кусочек.
— Мне больше не положено, — объяснил Брок, поймав виноватый взгляд Роджерса. — Низкоуглеводная высокобелковая диета, чтобы жопа шире плеч не росла. Мясо еще осталось, будешь? Не оставлять же на завтра два куска.
Стив благодарно кивнул, подцепив вилкой мясо. Если быть до конца честным с самим собой, он впервые был полностью сыт, будто бы этот Рамлоу точно знал, сколько положено съедать суперсолдатам.
Переместившись на удобный диван в гостиной, Стив краем глаза наблюдал за своим новым «тюремщиком», хотя прекрасно понимал, что ничего подобного не имелось в виду. Но вся его жизнь зависела от желания Рамлоу помочь, и он не выглядел как тот, кто что-то делает из простого человеческого благородства. Как он там сказал? «Фьюри компенсирует».
Этот мир напрягал Стива, оставаясь непонятным именно из-за стремления всё и вся перевести в денежный эквивалент.
— Лейтенант, — впервые обратился к нему Стив, внимательно разглядывая. — Вас назначили в мои няньки по причине отстранения по медицинским причинам?
Рамлоу явно пострадал в какой-то заварушке. Лицо породистого мудака было расцвечено синяками и кровоподтёками. Выбритый, заклеенный пластырем затылок. Фонари под обоими глазами. Разбитые губы. Красавец, одним словом.
— Брок, — сказал Рамлоу. — Давай уж по имени. По медицинским-то по медицинским, но жопой чую, что Фьюри бы мне тебя в любом случае подсунул. А потому что нет людей, чтобы дернуть кого-то тебя адаптировать. Сейчас, считай, Страйк без головы — так тем более людей нет. В последней заварушке треть ударной группы зацепило, не только меня. Ну и потом, ты военный, я военный — может, Фьюри решил, мы с тобой лучше поладим, чем толпа штатских психологов и психотерапевтов.
Брок открыл окно и закурил, стряхивая пепел в тяжелую серую пепельницу из косо срезанной гильзы от малокалиберного снаряда.
— Дом мой, правила в нем тоже мои, — начал он. — Я порядок люблю. И чистоту. Пидорасить все вручную и углы языком вылизывать не надо, на все есть техника. Завтра прошвырнемся, купим тебе шмоток, и я покажу, что к чему и как. С тебя уборка, с меня готовка. Годится?
— А ты хваткий малый, — хмыкнул Стив. — Вполне. Мне всё равно надо чем-то занимать руки. И ещё раз спасибо. Я рад, что меня поручили тебе, никогда не любил больницы.
Стив потёр шею, явственно ощущая першение в горле от преследовавшей его в детстве ангины. Сыворотка и разогнанный метаболизм с регенерацией справлялись со всем, что случалось с его телом, но психосоматику никто так и не смог убрать, и Стива иногда накрывало, как в детстве, сдавливало бронхи, рвало лёгкие удушливым кашлем, подбрасывая температуру на возможный максимум и тут же отпуская, будто ничего и не было. Стив держался, стараясь в такие моменты быть подальше от кого бы то ни было, пережидал, возвращаясь, когда до организма наконец доходило — здоров и не может болеть.
— Ты объяснишь, как пользоваться этой… техникой?
— И объясню, и инструкции выдам, — пообещал Брок. — Ты как, жесткие матрацы любишь? У меня мягких нет. Пойдем, комнату покажу.
Вторая спальня в его квартире была поменьше основной, с минимумом мебели. Встроенный шкаф с зеркалом, двуспальная кровать с жестким матрасом, ванная — унитаз, умывальник, душевая кабинка.
— Постельное и полотенца в шкафу, — объяснял Брок. — Если свет будет мешать, можешь опустить роллеты. С балкона есть выход на пожарную лестницу. Видов из окна никаких, напротив такой же дом. Гигиенические принадлежности в аптечке над раковиной. Да, сейчас пена для бритья в баллонах, просто нажимаешь на кнопку и она сразу пеной выходит. На раковине жидкое мыло, гель для душа — жидкое мыло для тела, шампунь — для волос. Вручную не стирай, в подвале есть прачечная, я там стираю и сушу. Утюг и гладильная доска в кладовой, покажу завтра. Если хочешь — мойся и спи, не хочешь — телек посмотрим. Книг у меня мало, но есть, главное — ставь откуда взял и уголки не загибай. Интернет и прочие прелести современности начнем осваивать завтра. Тебе телефон выдали? Должны были выдать.
Стив хмыкнул. Вот за что он любил военных — это за умения подавать информацию чётко и ясно, дозированными порциями, не засоряя мозг совершенно ненужной информацией.
— Выдали, — кивнул Стив, вытащив из кармана кусок чёрного пластика. — Но инструкций к нему не прилагалось. Брок, если можно, я хотел бы поспать. Слишком всего много для одного дня.
Брок хлопнул Роджерса по крепкому плечу.
— Отдыхай, — сказал он. — Если понадоблюсь — моя первая дверь направо. Подъем в шесть. Завтра суббота. Завтракаем, зарядка — и поедем покупать тебе шмотки.
Брок вышел из гостевой спальни, плотно прикрыв за собой дверь. Прибрал на кухне, сунул посуду в посудомойку, запустил. Зарядил с вечера кофеварку, выставил на шесть двадцать. Проверил, хватит ли в холодильнике еды на завтра или придется покупать. Взял из холодильника две бутылки безалкогольного пива и устроился перед телевизором смотреть, как «Янки» гоняют «Вайт сокс».
С Роджерсом было хреново. Роджерсу было хреново. Но Брок не собирался кидаться в эту кашу очертя голову. Успеется. Роджерс явно не из тех, кто распахивает душу перед первым встречным, а именно первым встречным Рамлоу для него и был.
Пока комментатор озвучивал матч, Брок взял планшет и порылся в истории Капитана Америка. Что там ложь, пиздежь и пропаганда, он отлично понимал и так, но надеялся, что основные факты все-таки не переврали. Брок хотел найти причину, по которой доблестный Капитан Америка решил покончить с собой.
Пройдя по ссылкам по каждому из Ревущих Коммандос, Брок с удивлением выяснил, что все они, кроме снайпера Дж. Б. Барнса и собственно Кэпа дожили до конца войны и умерли своей смертью в положенный срок. А вот Барнс…
Брок зарылся в его биографию. Старше Кэпа на год, родом из того же района, призван в 1943-м, сержант, снайпер. Погиб во время операции по взятию Золы в Альпах. Тело не обнаружено. Ну, в Альпах в войну и не искали, скорее всего. И через какие-то две недели Кэп направил самолет во льды.
А, вот первая самостоятельная операция Капитана Америка — освобождение остатков сто седьмого пехотного из плена в Аззано. Кстати, Барнс был как раз в сто седьмом.
Интересно, Кэп так лихо за своим дружком ломанулся или просто остопиздело ноги в кордебалете задирать?
Барнс и Роджерс, Роджерс и Барнс… Дружки не разлей вода. Это что же, получается, Кэп свернул шею, потеряв друга детства? Любовниками они были, что ли?
Брок смотрел старые, пожелтевшие от времени фотографии Барнса, довоенные фото Роджерса, ролики старой хроники.
Может, и не были. Но друг за друга были готовы хоть в огонь, хоть в воду. А потом Кэп остался один и… рехнулся? Да нет, не похож он на чокнутого. На отчаявшегося он похож. И если подумать, для него-то, размороженного на днях, Барнс погиб — и месяца не прошло.
Брок покачал головой. Главная задача — заставить Роджерса видеть сегодняшний день, а не вчерашний, встала перед ним в полный рост. Но как к ней подступиться, Брок пока не представлял.


Оставшись один на один с этим днём, Стив бросил телефон на кровать и сел рядом, схватившись за голову. Пока события будто бы проходили мимо него, обтекая, как вода бурной реки, но сейчас он полностью осознал — засасывает. Та самая чернота, обрушившаяся на него после смерти Баки, накрывала, знакомо подсказывая варианты избавления, как тогда, в кабине самолёта, когда капитан Стивен Роджерс собственной рукой подписал себе приговор, направляя штурвал вниз. А потомки назвали это подвигом…
Стив тяжело поднялся, потёр лицо.
Баки погиб, и этого уже ничто не могло изменить, ни бог, в которого так истово верила мама, ни сам Роджерс, ни кто бы то ни было. Тогда у него в голове билась одна только мысль — найти тело и похоронить по-человечески. Пегги и Говард обещали, что как только закончится это задание, как только они разрушат тот завод, вскроют этот бункер… и так до бесконечности. А Баки так и остался лежать в альпийских снегах.
Стив приседал, отжимался и снова приседал. Физическая нагрузка позволяла хоть ненадолго отключить эмоции и попытаться оперировать только фактами.
Он поспал во льдах семьдесят лет и выжил, спасибо сыворотке.
Он молод, здоров, снова спасибо сыворотке, но нет, не надо было.
У него не осталось никого и ничего, только громкое имя прицепом из прошлого века, деяния, половину из которых он не помнит, а значит, и не совершал. Нет тех, кто помнит его живым, обычным человеком, а не лицом с агитационных плакатов и коллекционных карточек, кто-то, кто не примет всерьёз всё, что о Стивене Роджерса вещали пропагандистские ролики.
У него нет ничего. Ни времени, ни памяти, ни вещей, даже самого себя — и то не было. То, что Фьюри что-то от него надо, было понятно, но вот что конкретно? Кровь? Сейчас технический уровень вырос и, возможно, директор ЩИТа надеется разобраться, что же понамешали в сыворотку для создания Капитана Америка. Служба во благо Родины? Так сейчас есть кому стоять на страже, да и навоевался Стив, а заставить? Что же, можно посмотреть, как у них это получится. Или они научились справляться даже с такими модификантами, как он? А может, опять стоять и махать рукой, улыбаться, фотографироваться с чьими-то детьми и петь дурацкие песенки, призывая покупать облигации? Если они ещё в ходу, конечно.
Стив стянул мокрую насквозь футболку и снова опустился на пол. Фьюри хитёр, это чувствовалось, он игрок и игрок рисковый, привыкший ходить по грани, не боящийся ни бога, ни черта. Понятное дело, что без денег, документов и знания современных реалий ожившая реликвия никуда не денется, а потом одноглазый чёрт попытается найти точки давления. А значит, надо держать ухо востро с этим Броком Рамлоу. Ведь подчиняется он тому, кто доверия у Стива совсем не вызывал.
Быстро ополоснувшись в раковине — подходить к душевой кабинке со всеми этими кнопочками Стив не стал, решив оставить на другой раз освоение враждебной техники, и натянув на голое тело тесноватые короткие штаны, найденные в шкафу, вышел в коридор. Брок сказал, что он спокойно может передвигаться по дому, а значит, нет ничего плохого, если Стив попробует один из тех странных то ли фруктов, то ли овощей, купленных в супермаркете.

@темы: марвел, Роджерс, Рамлоу, Стив/Брок, @PaleFire, Чистота и порядок, au