*о челлендже

Тридцать вырванных страниц

6 - Говори со мной шёпотом

К тридцати пяти годам Брок сильно поднялся, он уже не был разменной монетой в Гидре, не считался обычным наёмным рабочим, одним из многих, кого забывали тут же после списания. Он никогда не лез не в своё дело, не обсуждал приказы, выполняя их молча и чётко, не гнул свою линию, когда стоило бы промолчать, но насмерть стоял за любого из своих бойцов, закрывая чуть ли не собственной грудью.

Технический персонал его не любил, как собственно и остальные командиры других отрядов, кому так или иначе приходилось пересекаться с Броком. Слишком уж он всегда был сам себе на уме, отстранённым, чересчур резким на суждения, жестким, даже немного злым, за эту незамутненную злость он видимо и приглянулся Александру Пирсу, внимательно, как выяснилось позже, следившему за бойцами из отрядов, подбирая себе личную то ли гвардию, то ли группировку. «Хозяин» американского направления Гидры особо и не скрывал своей заинтересованности, уделяя слишком много внимания какому-то наёмнику, ненавязчиво приглашая выпить в свой кабинет, задерживаясь там допоздна.

Когда по Базе поползли слухи определённого толка не выдержал уже Роллинз, выловив Брока после очередной миссии и зажав в подсобном помещении, хорошенько тряхнул того за шиворот.

— Ты с ним трахаешься?

— Тоже рад видеть тебя, дружище, — оскалился Брок, нисколько не стараясь выбраться из бульдожьей хватки лучшего друга. — А что если и да?

— Зачем?

— А что, если нравится? -- он вновь растянул губы в улыбке.

Джек разжал ладони, выпуская ворот новенькой форменной куртки Брока, отступил к стене, хлопнул по карманам, доставая зажигалку, щелкнул колесиком, освещая лицо друга, внимательно вгляделся ему в глаза, хмыкнул, заметив фиолетовые синяки на шее и запястьях, слишком нервные движения, сухие, потрескавшиеся, как при лихорадке, губы.

— Так зачем? И хоть мне-то не заливай. За что он тебя купил?

— Дай прикурить, — попросил Брок, только сейчас замечая, насколько осипший, резкий у него голос, как сильно дерёт горло и болят сбитые костяшки, как мерзко на душе от беспомощной ярости и тёплого молчаливого участия того, кто никогда не должен был узнать, увидеть его таким.

Не рассказывать же, что Брок заметил на себе пристальный взгляд с полгода назад, что нашёл у себя в квартире с полдюжины жучков и камер, что очередное приглашение на кофе закончилось ударом колена под дых и прижатым к виску холодным стержнем его же шокера, шипящим обещанием пустить пулю в лоб каждому щенку, если вожак не подчинится и не перестанет скалиться, ведь не он здесь альфа.

Брок поднял взгляд на Джека, перекатил сигарету из одного уголка губ в другой.

— Это, — он оттянул ворот куртки, открывая взгляду яркие, налившиеся синевой отметины, точки сигаретных ожогов. — Всего лишь игра, папочка развлекается, изволит тешить монстра внутри себя таким вот образом. Или детка против? Детке надо понять, что взрослые игры бывают разными.

Джек смотрел остро, понимая явно всё совершенно не так, как хотелось бы Броку, делая свои собственные выводы, руководствуясь своим чутьём и знанием лучшего друга. И Броку казалось, что он чувствует кожей этот взгляд, пробегающий по его телу, тёплый, ласковый, будто прикосновение большой ладони.

— Ты ведь знаешь, что я за тебя жизнь отдам, какой выбор бы ты ни сделал, — и это не вопрос, не утверждение. Джек просто обозначил свою позицию, будто подписался под собственным приговором для Пирса, перед тем как выйти из подсобки, тихо притворив за собой дверь.

Брок прекрасно знал всё это. И именно потому и был сейчас именно там, где был нужен, где мог сделать для своих людей хоть что-то путное, не дав им подохнуть только потому, что белобрысому спруту приглянулась упругая задница их командира. Брок пробовал бороться, пробовал не появляться в поле зрения Пирса, пристально следя за своими бойцами, отбривая любые, хоть сколько-то сомнительные мероприятия. Но подписанный приказ на ликвидацию Джека Роллинза, удар под дых и холодный металлический стержень электрошоковой дубинки у виска резко поменяли приоритеты в сторону безмолвного согласия, закушенных губ, подрагивающих от напряжения плеч и бёдер, когда чужая ладонь касалась смуглой кожи спины, обводя слишком бережно и ласково шрамы: рваные росчерки ножевых на рёбрах, россыпь симметричных звёздочек — пулевых. Чтобы потом не заорать от раскалённого прикосновения у левого соска, где бледной чернотой горит имя его ангела.

Брок нисколько не изменился, не слушал слухов, не реагировал на подначки голодных до сплетен техников, продолжая ходить с гордо поднятой головой, хватать за задницу молоденьких практиканток, таскаться по выходным по барам, приволакивая случайных любовников в квартиру, прекрасно зная, что слушают, и в понедельник после рабочего дня, если СТРАЙК не дёрнут куда на сопровождение, ему предстоит отработка слишком длинного поводка, острого языка, наглого взгляда.

Но Брок лишь недовольно фыркал, скалился, показывая клыки, обещая однажды добраться этими самыми клыками до шеи спрута, вырвать кадык, налакаться крови, а пока он будет подставлять голову под ладонь, приходить по щелчку пальцев и послушно прогибаться в спине. Он сделал свой выбор. Как там говорил Джек? Это только из могилы нет выхода.

@темы: марвел, часть, моё, проза, Рамлоу, ангст

---

*о челлендже

Тридцать вырванных страниц

5 - Чем дальше в лес, тем больше идиотов
(погружается на глубину)

Брок не просто так не любил связываться с проправительственными организациями, не просто так сторонился фанатиков своего дела, не лез в идеологические заигрывания с миром. Его звали как-то в ЩИТ, ненавязчиво заманивали отпуском, социальным пакетом и прочими прелестями белой зарплаты и работой на легальную правительственную организацию. Он отказался, да и Джек не горел желанием вставать по графику пять через два и ехать на работу к восьми только потому, что всё должно быть по регламенту.

Не сказать, что они были молодыми и глупыми, но хотелось свободы, ощущение крыльев за спиной, а не поднадоевшей ещё на службе в вооружённых силах, грёбаной стабильности, где ты имел право только вытянуться по стойке смирно и, надрывая глотку, горланить: “Сэр, есть, сэр!”, вновь закрывая собой проёбы правительства, слушать наставления, нравоучения, стараясь не захлебнуться чужим патриотизмом.

Наёмничать было если не выгоднее, то интереснее в разы. Они успели побывать в таких странах, которые, не зная точного их местоположения, никогда и не отыщешь на мировой карте, сколотили неплохую команду таких же отбитых на всю голову бойцов и обзавелись неплохими связями, но иногда дорога идёт под откос, как бы ты ни барахтался.

С Гидрой всё сразу пошло наперекосяк. Свалить не получилось. Их отряд сразу, как вертушка приземлилась на одной из неплохо оборудованной, но совершенно незнакомой -- а Брок с Роллинзом где только не успели побывать по долгу, так сказать, службы на самих себя -- базе под конвоем тут же пересадили в сверхсовременное нечто и доставили уже в Штаты. Дальше -- больше.

Его отряд -- после списание Сомерса Брок со спокойным сердцем мог назвать бойцов своими, -- что с ним воевал, и перешёл всем составом в Гидру только потому, что “так командиру же виднее”. И подводить ребят не хотелось, но Гидра -- это вам не вольные ветра. Единственное -- здесь, в отличие от того же ЩИТа и любой другой правительственной организации, не обязательно было верить в светлые идеалы, задвигаемые начальством на брифингах и совещаниях, достаточно было хорошо делать свою работу, получать неплохие дивиденды и особо не распространяться о месте работы. Да и никто не заставлял их убивать стариков, душить детей в колыбелях и мучить котят. Обычная работа -- доставить груз до места целым и невредимым, сопроводить высокопоставленную шишку, прикрыть отход основных сил -- иногда и стрелять им месяцами не приходилось, разве что кроме отработки нормативов.

Брок недоумевал, зачем Гидре понадобилось нанимать неизвестно кого, да ещё и за такие деньги, пока не познакомился с Александром Пирсом. Вот уж кто умел наставлять на путь истинный, нести неугасимое пламя веры в свои собственные идеалы. И если уж быть совсем честным, то Брок чуть было не поддался, не повелся на красивые звучные лозунги, отзывающиеся в его душе приятной дрожью, слишком правильные и созвучные. Но сразу вспомнился Стив, и Броку захотелось дать самому себе в морду, чтобы сглотнуть и попытаться не выблевать всю ту сахарную чушь, рассчитанную на слишком впечатлительных новичков и неофитов новой веры. Гидра была ямой, куда Броку не посчастливилось ухнуть, утягивая за собой всех, кто ему был хоть сколько-то дорог.

А потом пришло время прозреть окончательно.

Брок никогда не убивал своих, никогда не подписывался на уничтожение такого же отряда, тем более, если они служили одному хозяину. Вот потом, когда контракт истекал и ребят Брока покупал другой жадный до власти идиот, их мишенями могли стать бывшие товарищи по ремеслу, но вот так вот “увольнять” отряд из десяти человек, с которыми всего сутки назад травили на полосе препятствий байки -- это было неправильно, но Броку быстро разъяснили, что в следующий раз к стене могут поставить именно его.

С тех пор Брок внимательнее приглядывался к людям, окружавшим его, лично им выбранных ребят, предупредил своих так же держаться настороже и особо ни с кем не сходиться.

Время шло, и Брок падал всё глубже, увязая в этом дерьме оканчательно, обрастая в личном деле такими подробностями, что потом не отмыться. Поднимаясь по служебной лестнице, открывая для себя всё больше неприглядного, отвратительного идолопоклонничества, вывернутой наизнанку морали, он не мог не понимать Стива. Но Брок не был известным Капитаном Америка, за его спиной не было никого, кроме тех людей, за жизни и судьбы которых он нёс ответственность, но не перед начальником, президентом или богом, а перед самим собой, своей совестью и честью. И он не даст им сгинуть, выведет, как бы глубоко при этом в дерьмо самому не пришлось бы нырнуть.

@темы: марвел, Роджерс, часть, челлендж, Рамлоу

---

*о челлендже

Тридцать вырванный страниц

4 - Туфелька для Золушки
(оседлать монстра)

Третий день не было связи с базой, откуда должна была вылететь за их отрядом вертушка. Третий день с неба нещадно палило злое мексиканское солнце. В Тихуане было чертовски жарко. Нет, даже не так. Тяжёлая, оседающая на коже бисеринками пота, духота и невыносимый смрад немытых тел убивали всякое удовольствие от их маленького импровизированного отдыха. Только бы заплатили.

С миссией отряд наёмников из числа бывших военнослужащих, прошедших горячие точки и решивших, что хватит за бесплатно разгребать чужое дерьмо, справился на ура. Местному наркобарону очень доходчиво объяснили, что бывает, когда кидаешь своих покупателей на бабки. Взорвали лабораторию. Но и работодатель сам что-то начал мутить воду, стоило отчитаться о выполнении. Их отряд забыли в этой дыре намеренно, оставили подыхать, по другому никак не выходило. Доберутся сами? Отлично! Нет? Ещё лучше!

Бардак!

Брок, на правах заместителя отлёживающегося третьи сутки после ранения командира, орался со связным, обещая вернуться даже из этого конца географии загорелым и с магнитиками, добраться до того полудурка, решившего кинуть его и его ребят, и насовать благодарности полные… отверстия. Связной вдохновлялся, но ничего сделать не мог, наёмники никогда не являлись приоритетом для военной авиации, а из гражданских туда никто по своей воле не сунется.

— И что ты предлагаешь? — Брок взвесил в ладони рацию, примериваясь, как швырнёт её в стену, чтобы хоть немного успокоиться. — Пабло, ты меня знаешь, и Сомерса, и Роллинза, и прекрасно должен понимать, что ебать мы будем именно тебя.

Роллинз поднял большой палец, не поднимаясь с койки и не открывая глаз.

— Не кипишуй, детка, — булькнул Пабло, заставив Брока поморщиться. — Тут перец очень интересовался вашим отрядом. Хотел работу предложить практически на любых условиях. Я с ним потолкую и отзвонюсь.

— Стоять! — гаркнул Брок, вскакивая. — То есть тот мудак нам не заплатит?

Рация зашипела, обрывая сигнал. Броку осталось только злиться, материться в голос на орущих за окном попугаев, проклинать жару и в очередной раз нажравшихся текилы бойцов. Эскобар был одним из доносчиков американского правительства, чужой среди своих, знающий всех нужных людей в лицо и готовый сотрудничать, если на его делишки и мелкие промахи будут закрывать глаза. И, похоже, Брок с ребятами и были тем самым досадным недоразумением, про которое проще забыть. Эскобара хотелось поймать за яйца, сжать ладонь посильнее и поговорить уже на равных, без мордоворотов из ЦРУ за спиной. Но до него теперь точно не дотянуться даже таким упорным ребятам, как они. Прикроют, ещё и по шеям надают за излишнюю тягу к справедливости.

Зло скрипнув зубами, Брок достал из внутреннего кармана коллекционную карточку с Капитаном Америка, с его Стивом. Аккуратно коснулся лица кончиками пальцев, чувствуя, как в груди привычно ворочается, поднимая голову, горькая тоска.

Броку в последнее время очень редко снился Стив, хотя вспоминал он его регулярно, перебирая в памяти отдельные моменты его биографии. Каково было бы национальному герою, честному до мозга костей, оказаться в похожей ситуации, проданным собственным правительством за какие-то сведения? Но вот сниться переставал категорически, будто бы Брок шёл не той дорогой, ошибся где-то на повороте и теперь бредёт вовсе не за тем светочем.

— Да заткнитесь вы! — вызверился он на громогласно орущих попугаев, метнув в окно ботинком, и растянулся рядом с Джеком на его койке, чуть сдвинув друга плечом.

Они лежали рядом, плечо к плечу, оба смотрели в потолок, думая о чём-то своём. Брок о Стиве и пиздеце, в который начала превращаться его жизнь, Джек, скорее всего, о Хелен. Ни одному, ни второму не хотелось бы застрять в Тихуане, перебиваясь случайными заработками, пока не срубят нормально бабла, которого им всем хватит вернуться домой, потому что, в какую бы жопу они ни попадали, выходили строем, не оставляя никого из своих за спиной.

Постучавшись в дверь и не дожидаясь разрешения, в маленькуцю комнатку, которую делили между собой Джек с Броком, вошёл человек.

— Что за хуй? — приподнявшись на локтях и пихнув Брока в плечо, спросил Джек.

— Джеспер Ситвелл, — представился тот, неприятно улыбнувшись и приподняв за шнурок тот самый ботинок, выброшенный несколько минут назад из окна. — И кто здесь Золушка?

Брок скосил взгляд на свою левую ступню, пошевелил пальцами и сел.

— Повторяю вопрос своего друга, — оскалился в ответ Брок. — Что ты за хуй?

Ситвелл отпустил ботинок.

— Возможно, ваш будущий работодатель и… — он оглядел тёмную комнату барака. — Ваш спаситель. Согласитесь с условиями и вы, вместе с командой, покините этот благословенный край.

— Почему ко мне, а не Сомерсу, он командир? — хмыкнул Брок, раскуривая сигару.

— Больше нет, его, как бы это сказать… демобилизовали.

— Пристрелил он его, — подсказал Джек, откинувшись обратно на спину, предварительно отобрав у Брока сигару.

— Так кто ты? От чьего имени пришёл?

— Я представляю одну военную организацию, — Ситвелл пожевал губы, подбирая слова.

— На дядю Сэма больше не работаем, где дверь, напоминать не надо? — Брок сел, скрестив ноги по-турецки, чуть склонился вперёд, оттянул ремень нагрудной кобуры.

— Мы — частная военная организация, — Ситвелл расстегнул дорогой кожаный портфель, вытащил оттуда две папки с личными делами.

Брок подобрался. Он знал, что уже успел насовершать за неполные три года наёмничьей службы, как и знал, что с него спросят, но не на земном суде, а тогда, когда он оправится к золотым вратам, надеясь хоть краем глаза увидеть своего ангела.

Стивелл полистал документы.

— Впечатляет, — улыбнулся он, оскалив мелкие зубы. — Нам нужны такие, как вы, ратующие за порядок в этом мире. Знающие ему цену и понимающие, что ничего не делается бесплатно.

— Так ты нанять нас хочешь или на свидание зазываешь? — Джек выпустил в потолок два тугих дымных кольца.

— Втрое выше ваших обычных расценок, вертолёт отсюда через двадцать минут и интересная работа на благо страны.

— Манит, — ухмыльнулся Брок. — А не слишком ли гладко стелешь?

— Вертушка, — напомнил Джек.

— То есть ты — за? — переспросил Брок.

— Я куда угодно пойду вслед за Золушкой, — хохотнул тот, не выпуская сигары изо рта.

— Контракт стандартный, — перешёл к деловому тону Ситвелл, перестав улыбаться, вынул из портфеля прозрачный файл с документами и протянул их Броку.

Пробежавшись глазами по тексту, Брок присвистнул. Гидра. Вот оно что. В груди тревожно заныло, напоминая о Стиве, о том, что тот всю свою недолгую жизнь воевал не с нацистами, а именно с Гидрой, давил многоголового монстра, выжигал напалмом везде, где только мог дотянуться, а сейчас Броку предстояло дать чёткий ответ, готов ли он перейти на сторону практически мифического чудовища, растворившегося во времени, притворившегося дохлым, чтобы поднять тысячи голов, когда некому встать у руля, некому указать верный путь и вывести к свету.

К горлу подкатил колючий комок.

Ткнув Джека в бок, Брок указал взглядом на печать в документах.

— Подписывай, — пыхнул сигарой тот, поставив свою размашистую подпись внизу своей версии договора.

Когда Ситвелл вышел, на всякий случай напомнив о вертушке и попросив не опаздывать, Брок вопросительно глянул на друга.

— Откажись мы, нас бы так же, как и Сомерса, демобилизовали бы, сомневаюсь, что волосатик один к нам сунулся. Мы бы и пискнуть не успели, а так глянем, что это за монстр такой, может ещё и прогнём, под себя оседлаем, да и из могилы выходов, как ни смотри, нет уже. Не дрейфь, дружище, прорвёмся, а пока надевай… туфельку и двинули отсюда, заебался я.

@темы: марвел, часть, челлендж, моё, проза, Рамлоу

---

*о челлендже

Тридцать вырванных страниц

3 - Маска, я тебя знаю
(карнавал)

Их только перебросили из горячей точки, удушающе жаркой пустыни, раскалённой до бела, провонявшей насквозь порохом, кровью и гниющей плотью, высадили на территории базы недалеко от Нового Орлеана, спустили, словно псов с поводка, мол, свободны... Тридцать человек, измученных, израненых, почти сошедших с ума в песчаном аду, стояли на взлётной полосе, молча запрокинув лица к серому пасмурному небу, ловя пересохшими губами первые тяжёлые капли дождя.

Первая война прошлась по Броку коваными сапогами, выбивая из него детскую наивность и веру в то, что всё делается ради свободы и равенства. Насмотрелся он, спасибо, сыт по самое горло. Нет равенства, нет свободы, нет правил и правды, нет порядка… только деньги и боль, когда на твоих руках гибнет товарищ. И тут все идеалы выбивает из головы грохотом выстрела совсем рядом, близко, почти что в твой висок -- Брок сбил пробку с бутылки бренди и ополовинил её в три глотка, -- ощущая жар и вонь пороховых газов, но на землю валишься, давясь кровью, не ты.

Джек не пошёл в город, махнул рукой на прощанье, стребовав обещание не шалить и не ввязываться в приключения, после которых Брока придётся разыскивать с собаками по всем подворотням и борделям.

Хотелось напиться, выбить из головы всю ту дурь, что варилась внутри черепной коробки долгие три месяца, когда они спали вполглаза, постоянно прислушиваясь, не убирая пальца с курка, убивали и умирали сами, даже возвращаясь живыми в расположение базы. Никто из них на самом деле не вернулся, все сгинули, сгнили, остались в песках.

Брок не оглядывался по сторонам, не смотрел на шумную ряженую толпу вокруг. В голове всё ещё стрекотали пулемётные очереди, выкашивая и своих, и чужих… в голове набатом звучали крики сгорающих заживо… в голове ничего, кроме смерти, даже образ Стива, и тот вымело, истёрло, запрятало в самые недра, чтобы не пачкать всем тем дерьмом.

-- Ей, красавчик! -- орали вслед подвыпившие девицы, потрясая голыми сиськами и десятком намотанных на тонкие шеи бус.

Город шумел, жил, искрился праздничным пьяным многоголосьем. Городу было всё равно, что по его улицам бродили живые трупы, впитывая в себя яркие краски, почти сливаясь с веселящейся толпой, но пустые, выгоревшие изнутри под солнцем Ближнего Востока.

Брок не искал компании, его не интересовали доступные женщины, вешающиеся на шею, стоит заказать красавицам по самому дешёвому коктейлю. Брок хотел забыться, отпустить самого себя, смыть оставшуюся во рту горечь, снова научиться во что-то верить. Брок хотел жить.

Его ангел воевал, сражался за свою страну и за неё же и погиб, и Брок, по-малолетству не понимающий, что времена-то изменились, тоже мечтал приносить пользу, стоять на рубежах, защищать Родину от неведомого пока что зла. И он никак не ожидал, что зло окажется слишком близко и не там, в неведомом “где-то”, а совсем рядом, за спиной, среди тех, кто отдаёт приказы. Не ожидал, что придётся поступаться совестью, собственным понятием о чести… потому что приказы не обсуждаются. А Брок так хотел хоть в чём-то быть близок к Стиву.

В первом попавшемся баре первую рюмку наливали бесплатно, предлагали купить маску и поучаствовать в чём-то. Броку было не интересно, что происходило вокруг, не затем он выбрался в город. Не для того, чтобы, поддавшись какому-то странному ликованию, броситься в беснующуюся толпу ряженых. Брок пил, в какой-то момент позволил себя уговорить улыбчивой официантке и нацепил на лицо чёрную, без каких-либо украшений, обычную тканевую маску, закрепив её завязками на затылке, отмахнулся от связки бус и махнул рукой, прося принести ещё бутылку.

С каждым глотком что-то оттаивало глубоко внутри, согревалось, наполняя душу непонятным теплом. Броку всюду виделись синие, как весеннее небо глаза, знакомая улыбка, широкий разворот плечей.

Тряхнув головой, Брок сделал пару глотков и поднял голову, сталкиваясь взглядом… с НИМ. Такая же чёрная маска, тёмная футболка с неразборчивым принтом, но глаза, плечи, широкая массивная грудь, и даже улыбка совсем как…

Подавившись очередным глотком, Брок пошатнулся, хватаясь за край стола. Незнакомец улыбнулся, поднялся с места и… он даже шёл точно так, что мог идти его Стив: широко, уверенно ступая, обходя разошедшихся посетителей. И протянутая ладонь была такая же широкая, как и весь он сам.

-- Стив, -- представился он, и Брок поплыл.

Он никогда не верил в совпадения, никогда не надеялся на мифическую случайность, но Стив был живым, горячим, как печка, и совершенно оглушительно правильным. Он прижимал Брока к стене, жёстко целуя, кусая губы, обжигая щёку колкой щетиной. Стив брал, не спрашивая разрешения, толком не растянув, жарко дышал, вылизывая доверчиво подставленную шею, хрипло смеялся, когда Брок лез обниматься, говорил, не в силах наговориться, изливая на Стива голодную отчаянную тоску по нему, пока силы не оставили, пока Брок не уплыл в желанную дымку забытья, растворяясь там без остатка.

В комнате пахло спермой.

Брок поёжился, натянул на себя влажную простыню. В голове шумело, но уже не стрёкотом пулемётов, тело приятно ныло, расслаблено тянуло мышцы. Брок помнил, что ему снился Стив, хорошо снился, жарко до съезжающих мозгов, до желания не просыпаться, потеряться где-то там.

Стив снился…

Скосив глаза, Брок глянул за светлый затылок, на завязки чёрной маски, на спину случайного любовника, который никак не мог быть его Стивом. Не та ширина плеч, нет родинки на шее, волосы явно высветлены и глаза, скорее всего, были совершенно другими.

Пошатываясь, Брок прошёлся по комнате, собирая вещи. Ему было плохо. Нет, не так хреново, как обычно случалось от перепоя или отравления какой-то дрянью, когда желудок выкручивало в прямом смысле слова. Болело где-то в подреберье, мерзко, муторно тянуло, ныло, впрыскивая в кровь что-то горькое, тоскливо отчаянное, что хотелось выть и снова напиться.

Брок никогда не был монахом, трахая всех, кто попадался в обозримом пространстве, не считая и не запоминая имена. Но с этим Стивом всё было вроде бы как-то не так, по-другому, будто бы они действительно… любили друг друга.

Грызанув нижнюю губу, чтобы не взвыть от ужаса, отвращения к самому себе, Брок свернул в ближайший бар, под неодобрительным взглядом бармена выхлебал бутылку дрянной водки и взял ещё одну с собой, надеясь уже наконец сдохнуть.

Одному богу было известно, как Брок добрался до базы, как миновал пропускной пункт, дополз до казармы, чтобы свалиться буквально на пороге их с Джеком комнаты. Весь мир будто подёрнулся серым.

-- Ну ты и поросёнок.

Джек присел рядом, оттянул ворот его футболки, хмыкнул.

Собравшись с последними силами, Брок подался вперёд, впечатался в Джека, навалился всем весом, придавливая к полу, глянул зло, отчаянно и лизнул сжатые в тонкую нитку губы.

-- Нет, -- чётко ответил Роллинз, отпихивая друга в сторону.

-- Брезгуешь? -- ощерился Брок, глотнул прямо из бутылки, допивая последнее. -- Или не встаёт на такое дерьмо, как я?

Ринулся вперёд, вновь наваливаясь на Джека, стараясь поймать его руки, губы, сделать хоть что-то, чтобы так не болело.

-- Нет, -- снова рявкнул Джек, ударил в висок, избавляя от боли, хоть на время, за что Брок был даже благодарен.

-- Не хочу, чтобы наутро ты возненавидел меня и самого себя, друг, -- услышал он, уплывая в темноту.

@темы: марвел, челлендж, Рамлоу, Стив/Брок, ангст

---

*о челлендже

Тридцать вырванных страниц

2 -- Станцевал на столе

Ему никогда ещё не было настолько хуёво. Голова раскалывалась, в горле першило, будто бы он, нет, об этом думать не хотелось… Брок поёжился, собирая себя в кучу, и постарался хоть как-то сориентироваться в пространстве, понять где находится и, главное, когда. Болела не только голова, болело всё, что может болеть в человеческом теле.

Кое-как разлепив глаза, Брок застонал, зажмурился от яркого резанувшего сетчатку света.

Кто-то хрипел рядом, в нескольких шагах от него, просил воды до боли знакомым голосом. Но дотянуться до него не получалось.

— Джек? — просипел Брок, слепо шаря по твёрдой поверхности.

— Здесь я, — прозвучало в ответ отчего-то слишком печально.

— Где это здесь?

— Под столом.

— А я где? — решил на всякий случай провести разведку на местности Брок.

— На столе!

Легче от этого знания не стало.

Брок перевернулся, уткнувшись пылающим лицом в столешницу и блаженно застонал, насколько приятно прохладной и гладкой она была.

Сколько бы он не пытался вспомнить, что же привело к такому странному его местоположению, не выходило ни-че-го! В памяти зияла дыра размером со штат Айдахо.

— А где мы? — на всякий случай поинтересовался Брок, надеясь, что у Джека не всё так плачевно с воспоминаниями.

— Здесь!

— Логично.

Где именно здесь, похоже, было спрашивать совершенно бесполезно.

Собравшись с силами, Брок оттолкнулся локтями и сполз на пол, больно ударившись голыми коленками.

Замер и прозрел мгновенно, осматривая себя.

— Пиздец, — выдохнул он.

— Согласен, — кивнул в ответ Джек и застонал, сжав пальцами виски.

Брок не помнил, что вчера происходило, где они находились и, судя по своему внешнему виду, не очень горел желанием вспоминать. Длинная футболка с логотипом какой-то музыкальной группы, только немного прикрывающая боксеры, чёрные носки — вот и всё во что был одет курсант военной академии Брок Рамлоу.

— Я с тобой пить не буду… — простонал Роллинз, силясь принять сидячее положение.

— Совсем? — Броку почему-то стало обидно.

Не то, чтобы они с Джеком были закадычными друзьями, даже подраться уже пару раз успели, но такая категоричность неприятно отдавала в подреберье.

— Нет, в этом месяце. Моя печень чаще таких загулов не потянет, и совесть тоже.

— Совесть?

А вот тут становилось совсем интересно.

— А ты совсем ничего не помнишь? — но стоило Броку отрицательно покачать головой, Джек расплылся в довольной улыбке и достал полароидные снимки. Брок ещё ржал над товарищем, за то что он таскал с собой эту приблуду, а вон… пригодилось.

Броку бы насторожиться, а ещё лучше постараться умерить любопытство и вовсе остаться в неведении, но природное упрямство взяло своё.

…и лучше бы он сдох не просыпаясь. Пусть фотографии были размытыми и нечеткими, но тут уже активировалась дремавшая до этого память, вываливая на Брока все нелестные подробности вчерашнего вечера, а точнее, той его части, что связана с футболкой, трусами и столом.

— Блядь… — застонал Брок, хватаясь за голову.

— Поддерживаю, — ухмыльнулся Джек, роняя себя обратно на пол.

Было непонятно, что конкретно было у них на уме, и было ли хоть что-то. В этот ирландский паб они с Джеком завалились, уже изрядно набравшись дрянным пивом в спорт-баре неподалёку. Всё-таки первую увольнительную стоило получше отметить, чем они и занимались, за вечер умудрившись пропить почти всю стипендию.

И снова пиво. Много пива. Очень много хорошего пива и перекошенные морды завсегдатаев, когда Брок, притянув одного из них ближе к себе за шею, громогласно вещал, что в бабе задница не главное, а вот харизма и обаяние да, искупят любые недостатки внешности. Ему не верили, бились об заклад, что он заливает и баб просто действительно красивых не видел. Но тут вмешался обычно молчаливый Джек. Выдернув Брока из объятий какого-то рыжего детины, он рявкнул на весь зал, потрясая стёкла оконных рам.

— Что бабы, у вас встанет даже на этого чёрта, если он вам станцует.

Как же Брок сильно обиделся, когда им не поверили, обозвав пидорами, кинулись с кулаками, доказывая что-то уже совершенно непонятное захмелевшему мозгу. Нет, Брок совершенно не умел танцевать, но пьяный готов был подписаться на любой кипеш, особенно за правое дело — отстаивание гетеросексуальной ориентации практически лучшего друга, хоть он и забывал постоянно фамилию Роллинза… или имя… да разве это важно, когда на кону честь друга?

Брок любил подраться, зверея от одного запаха крови, скалясь и кидаясь на врага, будто совершенно не чувствовал боли. Любил, когда кровь вскипала, а волоски на всём теле становились дыбом. Многим противникам хватало увидеть один его оскал, чтобы отступиться, но явно не в этот раз.

Ссаженные костяшки горели, нос болел и начинал опухать, когда наглый рыжий детина, облапав Брока, согласился, что на такого и правда может встать, за что снова схлопотал по зубам, но уже от Джека, так же ревностно блюдущего честь товарища, зная насколько тот давно и безнадёжно влюблён, хоть и не знал предмет его обожания.

Потом начался форменный пиздец. Кто-то из ирландцев, закинув монетку в музыкальный аппарат, громогласно гаркнул:

— Танцуют все!

Почему все обернулись именно на него, Брок не понял и на всякий случай обиженно надул губы и полез на стол, чтобы всем точно было видно, какой он охуительный и вообще…

Брок застонал, приложившись затылком о ножку стола.

— А ты хорошо танцуешь, — ухмыльнулся Джек.

— Неужто? — недоверчиво покосился на него Брок.

— Отвечаю! Все кончили, как один!

Брок покосился на товарища, старательно отпихиваясь от подсовывающей пикантные подробности вчерашнего вечера памяти, ловя только странные отголоски, которые ну никак не могли быть его ощущениями.

И да, ему могло быть жарко, но не настолько, чтобы стянуть чёрную водолазку вместе с майкой, скинуть тяжелые берцы, стянуть штаны, оставшись только в носках и нижнем белье. Он не мог так извиваться, радостно подставляясь чужим жарким жадным взглядам, улюлюкать, отпрыгивая от протянутых в его сторону рук.

Брок знал, что хорош в свои двадцать с небольшим, и прекрасно умел пользоваться собственными данными. Знал, как надо улыбнуться, повести бровями, чтобы вызвать повышенное слюноотделение у любой дамочки и некоторых представителей своего пола, знал и внаглую этим пользовался. Но чтобы так, отплясывать на столе, на потеху пьяных ирландцев — это уже перебор.

— Это я с тобой пить не буду, — удрученно вздохнул Брок, подтянув ноги к груди.

Он понятия не имел, где его штаны, правый ботинок — левый валялся недалеко от головы Джека, — где водолазка, а главное — чья футболка была на нем. Не знал, чем конкретно закончился вечер, и почему всё-таки так дьявольски болело тело. Не помнил, какое сегодня число и когда им нужно было вернуться на базу, чтобы не получить нагоняй за долгое отсутствие. Но единственное, что он точно знал — Джек Роллинз, хоть и был мурлом и дебоширом почище самого Брока, другом оказался что надо.

@темы: марвел, челлендж, моё, проза, Рамлоу, ангст

---

* о челлендже

Тридцать вырванных страниц

1- Первая любовь


Она обычно случается совершенно спонтанно. Идёшь ты себе такой по улице, встречаешься взглядом с совершенно обычными глазами и… ба-бах… глаза становятся волшебными, самыми лучшими, незабываемыми. И даже горбинка на носу, смешные веснушки -- всё разом преображается во что-то новое, невероятно близкое именно тебе.

Брок впервые влюбился в тринадцать. Вот только у него не было памятного пересечения взглядов, он не стоял оглущённый её красотой, не старался вдохнуть, как можно больше воздуха, чтобы успокоиться и подойти ближе, заговорить. Нет, половина всего этого была, но вот с заговорить и произошла главная трудность.

Брок впервые влюбился в тринадцать и ни где-то на улице, ни в школьном кафетерии, ни даже в маленьком кинозале старого кинотеатра. Брок впервые влюбился в пыльном книжном магазине, поймал тот самый взгляд и пропал навсегда. Сколько бы лет не прошло, кто бы не спрашивал, он отшучивался, что такие, как он, совершенно не приспособлены к любви, не заложена она в генотипе, так что и спрашивать не стоит.

Но он любил ярко, жадно, горячо, как может любить только подросток в первый раз, со странным для себя самоотречением. Приходил, чтобы просиживать вечерами рядом, сжав в ладонях какую-нибудь книгу, не поднимая взгляда, просто чтобы сидеть рядом, чувствуя себя полным идиотом, но не мог не приходить, это было сильнее его.

По ночам Броку снились глаза -- голубые-голубые, как высокое весеннее небо, такие же чистые и пронзительные, заглядывающие в душу, знающие все его постыдные тайны, глядящие всегда с укором. Но он ни у кого больше не видел таких глаз. Ему снились тонкие иглы светлых ресниц, длинные, острые наконечники стрел, пронзающих в самое сердце. Снились губы… тонкая верхняя и припухлая нижняя… губы, будто созданные для поцелуев.

Брок не мог вспомнить сколько раз на них смотрел, заливаясь краской смущения, сколько старательно отводил взгляд, но снова прикипал, не в силах отвернуться.

Броку снились скулы, подбородок и сильная шея, снился широкий разворот плечей, грудь, обтянутая аляповатой яркой курткой. Броку снился он весь.

Вскакивая по утрам, со стыдом и отвращением стягивая испачканное спермой бельё, он клялся сам себе больше не приходить, не смотреть затаив дыхание, без возможности заговорить, прикоснуться к плечу. Но приходил, садился рядом и ждал его-то.

Все его друзья хвастались победами, рассказывали, отчаянно привирая, преувеличивая. А он молчал, скалился в ответ на любые вопросы и отвечал, что не создан для любви и что ангелам нет дела до земных чувств смертных.

В пятнадцать Брок пригласил на танцы Мари Становски, носатую смешную полячку, кружил её, развлекал бородатыми дворовыми историями, поил сладкой газировкой, провожая домой трепетно сжимал тонкие пальчики в своей ладони, а на самом пороге отважился поцеловать, коснуться губами алеющей щеки, пытаясь сравнить ощущения. А на завтра прошёл мимо, потому что у них глаза были совершенно разными, ресницы, абрис алых бледных губ -- всё отличалось.

В шестнадцать были Анна-Николь, София, Катарина, Рози и много-много других имён, которых Брок и не запоминал никогда. В каждой своей новой девушке он искал хотя бы одну идеально похожую часть, потеряв всякую надежду найти кого-то настолько идеально похожего, что не отличить. Искал глаза, ресницы, губы, волевой подбородок, широкий разворот плечей. Потом были Курт, Райен, Сэм и снова Клодия, Алиса, Тамика. Всего несколько недель. чтобы рассмотреть, как следует, распробовать нового человека и разочароваться, уйти, не слушая несущихся в спину проклятий, запереться в комнате и смотреть на идеал, на когда-то живого человека, ставшего ангелом, просить сниться, не стыдиться больше своей реакции, прикасаться несмело. боясь повредить тонкую бумагу старого плакала, срываться и снова искать.

Брок впервые полюбил в тринадцать лет, увидев его на стене в пыльном книжном магазине. Приходил каждый день, посидеть рядом, разглядывая черты идеально лица, запоминая, выжигая в себе его образ. Брок нашёл всё что только смог об этом человеке. надеясь, что он живёт хоть где-нибудь и можно приехать, постоять напротив дома, не переходя дорогу, не здороваясь, а посмотреть издалека, увериться, что нет больше ничего общего. Но ангелам нет дела до человеческих устремлений.

Брок впервые влюбился в тринадцать, в девятнадцать впервые потерял, когда принёс тяжёлый букет белых роз на арлингтонское кладбище, остановился у белого камня с выбитым именем…

“Стивен Грант Роджерс.
04.07.1918-1945г.”

@темы: марвел, часть, челлендж, моё, проза, Рамлоу

---

06.04.2018 в 18:30

Пишет  Reviving Phoenix:

Склад клипов народного творчества 2.
Пост 1 здесь.

РАНЕЕ

Пишет  BlueberryS:
Капитан Америка: Фиалки из-за моря...
Продолжаю обзор работ с ФБ
На последней летней самым запоминающимся и любимым стал клип команды Evanstan&Starbucks 2017 к фику "Ангелы и святые" Солар

Sacred memories

А на ЗФБ 2017 у команды WTF Starbucks 2017 нахожу совершенно потрясающий клип ее же авторства - гениальное попадание в выбор песни

Нам не жить друг без друга

и совершенно естественно, что я отправилась в профиль виддера, где увидела этот пронзительный, искренний и просто вынимающий душу и сердце клип (я над ним плакала)



Фиалки плокстерского леса,
Я пошлю тебе за море.
Странно видеть свет прибоя,
Там, где друга кровь алела,
Где стыло его тело.
Странно видеть свет покоя.
Фиалки плокстерского леса.
Что значат для меня эти цветы-
Жизнь, надежда, любовь … Ты.
И пусть не на твоих глазах они взошли на погребальном косогоре.
От взора дня сокрыты горя.
Родная, сожалеть повремени.
Цветы фиалки из-за моря,
Я шлю в родные, позабытые края.
Я шлю их в память об утрате.
И знаю ты поймешь меня.

Роланд Лейтон (апрель, 1915)

Роланд - герой фильма "Заветы юности" ("Воспоминания о будущем"), снятого по мотивам автобиографии и личной переписки Веры Бриттейн. Играет его Кит Харингтон

и еще один клип талантливого виддера

My heart belongs to Brooklyn

Опять эта вирусня в ленте попалась, невозможно же не пересмотреть раз дцать)))





URL комментария













Пишет  Дочь Змеи:
Название: Берега
Пейринг/Персонажи: Стив Роджерс/Джеймс «Баки» Барнс
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Исходники: музыкальная композиция: Г.Лепс - «Жизнь входит в берега», видео: клип "Ну и что" (Г.Лепс), «Капитан Америка: Первый Мститель», «Капитан Америка: Зимний Солдат», «Капитан Америка: Противостояние», трейлер "Война бесконечности".




 Greater Darkness: Magdalena_sylar:
*ушла рыдать и пересматривать*
я вообще про песню давно слышала, но визуализации субтитрами не было и я как-то упускала вот это вот все.
 ~a-kin~: Jasherk:
Ахтунг! Гомогейство в "Первом Мстителе"
Внимание. Наконец-то, полноценная запись!

Я уже говорил о том, что предвзято относился к Капитану Америке, как к персонажу. И при просмотре первого фильма марвеловской франшизы не взял на себя труда всмотреться, а только скептически хмыкал и попивал пивко. Не смотрел и в результате не видел.
Уже потом, после Гражданки я распробовал героя (обоих героев) и полыхнул.
А в итоге стал смотреть фильмы. Смотреть и слушать. И видеть.
"Первый Мститель" вообще кино до предела насыщенное пророчествами для героев, и от этого оно отдает почти японской какой-то жутью. Там много символизма, и в особенности связанного со смертью. И что еще страшнее - с невозможностью этой смерти. Отсюда вероятно и неудержимые ассоциации религиозного плана. Но я сейчас не об этом.
Я о гомогействе.
Сегодня китайские братья по фандому открыли мне глаза.
Все помнят сцену в баре, где Стив легкомысленно просит Баки пойти вместе с ним в "пасть смерти", а Баки мучительно ревнует к Пегги. Так вот там позади них тапер играет на пианино, и почти все посетители бара, считая командос поют песню "There is a tavern in the town".
Китайцы, вставили текст песни словами прямо в фильм. И этот кусочек превратился буквально в слешный клип с таким ангстом и драмой, что горло перехватывает.
Причем Пегги в таком контексте однозначно подается, можно сказать, damsel dark - разлучницей.
И снова и снова звучат слова о том, что придется расстаться, прощай, я умру, не вспоминай лихом.

+ читать дальше

Вот слова песни на

английском

английском:

There is a tavern in the town, in the town,
And there my true love sits him down, sits him down,
And drinks his wine as merry as can be,
And never, never thinks of me.

chorus:

Fare thee well, for I must leave thee,
Do not let this parting grieve thee,
And remember that the best of friends
Must part, must part.

Adieu, adieu, kind friends, adieu, yes, adieu,
I can no longer stay with you, stay with you,
I'll hang my harp on the weeping willow tree,
And may the world go well with thee!

He left me for a damsel dark, damsel dark,
Each Friday night they used to spark, used to spark,
And now my love who once was true to me
Takes this dark damsel on his knee.

сhorus

And now I see him nevermore, nevermore,
He never knocks upon my door, on my door,
Oh, woe is me, he pinned a little note,
And these were all the words he wrote.

chorus

Oh, dig my grave both wide and deep, wide and deep,
Put tombstones at my head and feet, head and feet
And on my breast you may carve a turtle dove,
To signify I died of love.

и приблизительный

перевод.

перевод.

В городе есть таверна,
Там моя настоящая любовь сядет с ним, сядет с ним,
И будет пить его вино так весело, как только можно.
И никогда не вспомнит обо мне.

chorus: Ну и хорошо, хорошо, потому что я должен покинуть тебя,
Не позволяй этой разлуке опечалить тебя,
И помни, что лучшие друзья
Должны расстаться, должны расстаться.

Adieu, adieu добрые друзья, да, adieu
Я больше не могу оставаться с тобой, оставаться с тобой,
Я повешу свою арфу на плачущую иву,
И пусть жизнь будет добра к тебе.

Он оставил меня ради темной/темноволосой девушки,
Каждую пятницу вечером они зажигали,,
И теперь моя любовь, которая когда-то была верна мне,
Сажает эту темную девицу себе на колени.

И теперь я не вижу его никогда больше, никогда;
Он никогда не стучит в мою дверь, в мою дверь;
О, горе мне; Он приколол маленькую записку,
И это были все слова, которые он написал:

О, копай мою могилу как широкую, так и глубокую, широкую и глубокую;
Поместите надгробные плиты в мою голову и ноги, голову и ноги
И на моей груди вы можете вырезать голубку,
В знак того, что я умер от любви.

Как вам? Три в одном: друзья должны расстаться, он бросил меня ради темноволосой дамочки, я умру страшной смерти, умру от любви.
Блин.
Жирный такой символизм. Жирнее не придумаешь. Намек размером с рояль! В маленькой кухне.

Вот вам и простенькое супергеройское кино.

К слову. Сейчас почитал о том, что песня была очень популярна у американских солдат, а от них переняли ее и наши. Но переделали слова и написали оптимистичный гетеросексуальный конец. Как все пишут, ничего общего, если не считать начала и мелодии.



Спергеройское кино, говорили они. Посмотреть и забыть, говорили они.

Я не думала, что могу полюбить первый фильм из капитанской линейки сильнее (он и так вынесен мной за скобки всех остальных фильмов Марвел по итогам самого близкого ознакомления с оными), а теперь после вот этой развеселой песенки, от которой хочется повыть на луну, я не могу не считать Старбакс официальным каноном (не то, чтоб раньше было как-то иначе... Очень уж прозаичное совпадение с выбором музыкального сопровождения в этот знаменитый момент


Ни прибавить, ни убавить )) Со вчерашним 14 февраля вас, софандомцы
 Jasherk - данке, вы и VSLсделали мне вечер.

 ILisssa:

URL комментария

 B|ack Mamba:

 Magdalena_sylar:

 Magdalena_sylar: Шеллар~:

 B|ack Mamba: Крошка Винни Пух: Milena Main: Costa Candela.

---

05.04.2018 в 15:07

Пишет  Jasherk:

Право отказаться (CA, NC-17, порно просто порно)
Название: Право отказаться
Автор: jasherk
Бета: нету
Размер: мини, 1234 слова (о, как!)
Пейринг/Персонажи: Стив Роджерс/Джеймс «Баки» Барнс/Брок Рамлоу
Категория: слэш
Жанр: PWP, порно просто порно и ничего кроме порно
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: секс втроем по взаимному согласию, жесткий секс, двойное проникновение, мат (немного), POW Рамлоу
Краткое содержание: Когда Барнс что-то решает для себя, свернуть его с пути невозможно. Не стоит даже пытаться.
Примечание: написано для замечательной группы товарищей, с которыми я поделился утром этой мыслью. В общем, для вас
При желании, можно считать продолжением "Провокатора"
Размещение: с согласия автора

Странные игры ведет со мной Терпсихора,
Все время танцует передо мной абсолютно голой,
Танцы в постели, на потолке, на столе,-
Что нас тянет друг к другу столько лет?
Это либидо лежит на дне бензобака…
«Сплин»

Когда Барнс что-то решает для себя, свернуть его с пути невозможно. Не стоит даже пытаться. И здравый смысл тут вообще совершенно ни при чем.
Поэтому едва заметив по шальным глазам, что он что-то задумал, Брок едва успев обменяться понимающими взглядами с Роджерсом, с головой отдает себя на растерзание Барнсу. И это сладкое растерзание.
Когда у Барнса есть что-то на уме, он идет к своей цели сосредоточенно и упорно. Истинный Зимний Солдат на миссии, даже если дело происходит в постели. Ну, или на широком угловом диване в их случае.
Во всяком случае, к тому моменту, когда они добираются до дивана, где Роджерс оказывается на спине, а его Баки верхом на нем, Барнс уже, наверное, полчаса как попеременно ебет себя то Стивом, то Броком, безжалостно не позволяя кончить ни себе, ни им обоим.
У Роджерса, кажется, скулы сводит и зубы вот-вот начнут крошиться от усилий сдержать себя, когда Барнс, задумчиво прислушиваясь к себе, плавно привстает и оседает на нем, поводит бедрами из стороны в сторону, как самая настоящая блядина. Будто не видит, что Стив в испарине уже весь, но терпит, позволяя делать это с собой. Конечно же, все для Баки.
Наконец, Барнс удовлетворенно вздыхает и опускается ему на грудь, смотрит через плечо на сидящего сзади Брока мутно порочным взглядом.
- Все. Норм. Давай, вставь мне туда же.
- Барнс!
Брок сглатывает и смотрит на открытый взгляду зад Баки, казалось бы, до предела растянутый впечатляющим по своим пропорциям хуем Роджерса. Сейчас таким разительно темным от прилива крови по сравнению с его белой кожей.
Брок тянется и трогает горячее, скользкое от смазки кольцо ануса пальцами. Тугое и мягкое.
Баки стонет, довольно и радостно. Стив…
Брок вопросительно заглядывает ему в глаза через мокрое плечо Баки. Глаза у Стива совершенно черные от желания, и Брока вдруг разом накрывает от мысли, каково будет ощутить его член своим, вдавиться в него, когда жаркое нутро Барнса стиснет внутри их обоих.
И Стив без слов продевает руку под ляжкой Баки, коротко, по-хозяйски гладит его по ноге у самого паха, а потом придерживает свой член у корня ладонью, чтобы не выскользнул наружу, пока Брок мягко и упрямо вдавливает прямо вдоль его толстой вены Баки внутрь оба большие пальца. Вдавливает в жадный, мокрый, душно пульсирующий жар, трогает подушечками пальцев поверхность, гладит, а потом тянет в стороны.
- Сказал же, я готов! – не поднимая головы, сердится Барнс. И Брок ну просто больше не может.
С ними всегда непросто… и просто.
Широкая спина Барнса вздымается и опадает, вздымается и опадает перед ним. Но когда Брок направляет себя рукой и начинает давить. Туда, где честно нет уже места, Баки вдруг еще больше размякает, раскрывается, поддается и… хнычет. И на огненном передозе ощущений Брок уже там, внутри.
Роджерс хрипит и, как бешенный бык, шумно дышит носом под ними. И Баки вдруг прогибается в спине, поднимаясь на руках, то ли порываясь принять в себя еще больше, то ли, наоборот, все-таки соскользнуть с них обоих. Ведь это должно быть больно. Темные волосы тонкими змейками липнут к его шее, и это, наверно, красиво, но Брок ничего не соображает от возбуждения и совершенно уже запредельного желания, в эти мгновения он думает только сладостно сдавленным ими обоими членом. Его рука сама ложиться на шею Барнса и давит вниз, силой удерживая его порыв. И огромные руки Роджерса обхватывают Баки поперек тела и властно, и неумолимо удерживают его в позиции.
Брок зарычал, как зверь. Уперся левой ступней в диван, а правую ногу спустил на пол для лучшей опоры. И отпустил себя. Врубаясь в невозможную тесноту тела Барнса с той силой и злостью, как тот хотел. Так чтоб тот выл, скулил и кричал. Вообще непрерывно. И у Роджерса шея багровела от невероятных усилий не двигаться с места.
А потом уже и его титанической воли не хватило сдерживать себя в этом жарком похотливом безумии. В жадном, тугом и скользком, пульсирующем, дрожащем захвате тела Барнса.
Когда его бедра пришли под ними в движение, взвыл уже Брок. Он никогда в своей в общем не лишенной интересного и разнообразного секса жизни и представить себе не мог, каково может быть ощущать ебущего Роджерса прямо вот так.
У Баки сил не осталось кричать, он только дрожал и всхлипывал, растворяясь в том, что они с ним делали. И от этих звуков поверх всего остального, у Брока волны дрожи сбегали по спине вниз до крестца. Тягуче тянуло под локтями и под коленками. И во рту внезапно пересохло и стало кисловато-приятно у самого корня языка. Внизу все напряглось до предела. А член весь трепетал от скользкой и жадной сладости. От близости их обоих. Брок запрокинулся назад, вцепился в бедра Барнса, долбясь в него совсем уже безумно и пьяно, его сломало и прогнуло, и он скончался. Ну, практически…
- О, да, - простонал Барнс, не поднимая головы с плеча Роджерса, а тот вдруг положил одну свою большую руку Броку на талию, чуть погладил большим пальцем по животу, и кивнул.
Как во сне Брок осторожно подался назад, высвобождаясь. Хотя можно было уже не церемониться. Барнс был совсем раскрытый и весь мокрый.
Роджерс еще раз кивнул ему и улыбнулся, а потом вдруг скувырнул их обоих с Барнсом вниз на ковер.
В первый миг Брок только и мог, что с довольным стоном повалиться на освободившееся место, и чуть не пропустил, как Стив стал вдалбливать Барнса в пол с безудержной и дикой механической яростью. Будто дыру в подвал им продолбить собирался. Сверху вниз глядя на них с дивана, Брок любовался тем, как блестит пол на безупречных мышцах Роджерса. Тем как Барнс довольно жмурится, и собственнически и властно гладит своего Стива, как облизывает свой пошлый красивый рот. И когда Стив обрушился сверху и стал целовать его, Брок только хмыкнул, понимая, что сейчас будет. Барнс задрожал всем телом, весь сжался, на миг как осветился внутренним светом, и его начали бить судороги. Иначе это было не описать. Судороги. Короткие и мощные. Сразу всем телом.
А потом он обмяк.
Это было совсем особое зрелище. Барнс кончил без рук.
Стив последовал за ним спустя пару минут и, обмякнув, повалился на Барнса сверху.
- Хороший мой, хороший, - ласково сказал Баки и снова по-хозяйски погладил его по спине.
Брок хмыкнул:
- Барнс, ты в курсе, что порой от тебя страшно становится?
Тот удивленно посмотрел на него, а потом усмехнулся:
- Рамлоу, ты меня удивляешь. Ты такой страстный мужик, столько лет был в ГИДРе. Неужели ни разу вот так не пробовал? Ни в какой роли?
Брок даже закашлялся.
- Да не случалось.
- А вот я чему там только не выучился, - почти мечтательно заметил Барнс и снова утешительно погладил Роджерса по спине. Тот не любил, когда они вспоминали о том, что оба были в ГИДРе. – Тише, мой хороший.
- Ну-ну, держу пари, под впечатлением от разящей мощи твоей ебливости, придумали Черных Вдов.
- Не знаю, - легкомысленно пожал плечами Барнс и с наслаждением потянулся. – Когда я этих девочек тренировал, мне бром мисками давали на завтрак, обед и ужин. И еще полмиски на полдник. Там так и не срубили, что я не совсем по этой части.
- Ты всегда хорошо маскировался, - невнятно пробурчал ему в плечо Роджерс.
- Просто я люблю тебя, Стиви, - произнес Барнс так просто и прямо, что у Брока дыхание перехватило. А потом дотянулся живой рукой до щиколотки Рамлоу и мягко сжал ее. – Не волнуйся, и тебя, Горелая Морда. Тебя тоже.
- И я тебя люблю, - все так же смутно пробурчал Стив.
- Можно подумать, у меня есть возможность куда-то от вас деться, - фыркнул Брок, пряча смущение за сарказмом.
- Возможность есть всегда, - философски ответил Барнс. – Но только не право отказаться.

---

*о прекрасном

@темы: марвел, Роджерс, Баки, Стив/Баки

---

02.04.2018 в 18:03

Пишет  Olesya N:

Утро
Название: "Утро"
Автор: Olesya N
Форма: фото кукол формата 1/6
Пейринг/Персонажи: Стив/Брок/Баки
Категория: PWP
Направленность: слеш
Рейтинг: NC-17
Исходники: личные фото
Размер: 31 фото
Предупреждения: кукло-секс, члены, сперма
Примечания: автор очень старался порадовать себя и вас, но сделать лучше не смог. Прошу не кидаться тапками очень сильно))
Размещение: только с разрешения автора

смотреть 31 фото

---

*о странном

безумно крутая вещь

02.04.2018 в 14:23

Пишет  Jasherk:

Памяти левой руки Зимнего Солдата, G
Название: Арт, содержательный, как 70 лет в ГИДРе
Автор: huaban
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Зимний Солдат, Стив Роджерс
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Предупреждения: будни Гидры, анатомические подробности
Размещение: huaban.com/pins/246170801/
Комментарии: Скорблю о павшей в неравном бою левой руке Баки. Бионике. Его абсолютном оружии.

@темы: Роджерс, Баки, Стив/Баки

---

*о Детке

Боевого настроения вам в это понедельник

@темы: марвел, Рамлоу

---

*о летней битве

@темы: Баки

---

*о том, как Винни в первый раз влюбился в кукол

31.03.2018 в 09:33

Пишет  Olesya N:

Хочу тебя!
Название: "Хочу тебя!"
Автор: Olesya N
Форма: фото кукол формата 1/6
Пейринг/Персонажи: Брок/Баки
Категория: PWP
Направленность: слеш
Рейтинг: NC-17
Исходники: личные фото
Размер: 15 фото
Предупреждения: кукло-секс, члены, сперма
Размещение: только с разрешения автора

смотреть дальше

]



бонусом

---

* о творчестве

Название: Боже, храни Америку!
Автор: Крошка Винни Пух
Бета: PaleFire
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Баки Барнс/Брок Рамлоу/Стив Роджерс
Категория: слэш
Жанр: AU, ER (Established Relationship), постканон, флафф, романтика
Рейтинг: R
Предупреждения: ООС, нецензурная лексика, полиамория, групповой секс
Краткое содержание: Только Всё в жизни Баки Барнса устаканилось, обрело какую-то определённость, нашёлся и вспомнился Стив, оба любовника рядом под боком. Живи и радуйся. Случается очередной пиздец – пропадает Брок, не взяв ничего кроме документов, лишь оставив на тумбочке ключи от входной двери.
Примечание: альфа-котикам
Размещение: с разрешения автора

И земля не сойдёт со своей орбиты,
Не изменится мир и не станет проще.
Убиваешь ли ты, или сам убитый
Смотришь в небо и ищешь слова короче.

Ничего не изменит твой долг и выбор,
И куда не беги, все дороги к морю
Возвращают вновь под прицел ошибок,
Выбивают в час по одной опоре.

И земля не станет стоять на месте.
Проебался сам — не ищи виновных,
А взвести курок — мало сил и чести.
Только от чего сердце бьётся ровно.

часть1.
— Командир, — Баки вскинул голову, вглядываясь в сумеречную темноту коридора, всё ещё надеясь увидеть там того, кто пропал с концами чуть больше полугода назад, однажды просто не вернувшись в их общий дом. Он бы и рад сказать, что не может принять, осуждает такой поступок Брока — это странное, почти паническое бегство без вещей и денег, с одними документами и небольшой походной сумкой, но понимал, потому что помнил отчаянную тоску в глазах того, кто и унывать-то, похоже, никогда не умел, всегда скалился, подъёбывал, жмурил звериные жёлтые глазищи. И у Баки не получалось себя не корить, что не почувствовал, не понял, когда этот стойкий насмешливый человек надломился настолько, что бросил всё, пропал так, что не найти. Уж что-что, а прятаться, заметать и путать следы Командир умел всегда.

Стив устало упал на диван, приваливаясь тяжёлой головой к плечу.

Ему нравилось встречать Стива, нравилась эта домашняя нега, расслабленность, когда монолитный Капитан Америка отпускал себя, будто в прихожей стягивал прочные латы нравственной ответственности перед всем миром, становясь привычным, мягким, отзывчивым к ласкам, совсем как в сороковые. Баки нравилось ждать, беспокойно поглядывая в окно, теребить в руках телефонную трубку, нравилось прислушиваться к переругивающимся Стиву и Командиру, если им случалось возвращаться вместе. Нравилось ощущать сопричастность к хорошему правильному слову – семья. Хоть и Брок не подпускал больше к себе, не позволял касаться даже вскользь, рвался в бой, будто в последний раз, разгребая чужое дерьмо своими руками, чтобы восстановить для Баки доброе имя и снять хоть немного из навалившихся на Кэпа проблем.

— Кто тебя так? – спросил Баки, ткнувшись носом в светлые непривычно лохматые волосы, зажмурился, вдыхая знакомый до последней нотки тёплый родной запах его Стива. Сколько бы десятилетий ни прошло, сколько бы ни сменилось эпох, Стиви пах одинаково мягко и тепло: солнцем, нагретым песком, немного календулой и какой-то сладкой выпечкой.

— Старк, — выдохнул Стив, сползая на колени, устроился удобнее, подставляя гудящую целый день голову тихо хмыкнувшему Баки.

Глухая ярость окатила с ног до головы, сконцентрировавшись где-то в глотке колючим неприятным клубком, но Баки тряхнул головой, напоминая себе, что нельзя пойти и придушить зарвавшегося щёголя только потому, что он настолько сильно похож на пройдоху отца, норовившего залезть к Роджерсу в штаны при любой удобной возможности, оправдываясь исследовательским интересом и стремлением изучить всё новое. Но, словив в тёмном переулке пиздюлей от кого-то подозрительно похожего на лучшего друга Капитана Америки Джеймса Бьюкенена Барнса, поумерил пыл и в конце концов отвалил в сторону, больше особо не попадаясь на глаза.

— И что этому пидору от тебя надо? Снова за жопу норовил полапать?

— Баки, — как-то бесцветно укорил Стив, не открывая глаз, но и особо не отпираясь, лишь потёрся щекой о бедро.

— Что Баки? Он бы тебя трахнул, если бы не боялся остаться без яиц. Но, видимо, пора напомнить уроду, чей ты, — совсем по-броковски оскалился Барнс, массируя большим пальцем живой руки разомлевшего Стива за ухом. — Пользуется, сука, моим отпуском и временным отсутствием Командира.

— Язык, Баки.

— Скоро пригодится мне вылизать тебя всего, — хмыкнул в ответ, снова подняв взгляд на монитор ноутбука с запущенной программой распознавания лиц.

— Скоро? — заинтересованно открыл один глаз Стив.

— Сначала душ и жрать. Я уже поставил разогреваться рагу.

Стив тяжело поднялся, потянулся, расправляя плечи, окинул долгим взглядом явно зависшего у компа Барнса и, хмыкнув, швырнул в него футболку. Но, получив в ответ лишь выставленный вперёд средний палец, закатил глаза и поплёлся в ванную в одиночестве приводить себя в порядок. Баки отчасти хотелось на всё плюнуть, выключить компьютер и отправиться вслед за любовником, чтобы вжать того грудью в кафельную плитку и напомнить, чей он, вытрахать последние мысли и сомнения. Жаль, Стив не Брок, с которого засосы и отпечатки зубов могли не сходить неделями, радуя не слишком тактичных, но быстро обучившихся держать язык за зубами бойцов СТРАЙКа. Но вроде бы в поисках совсем охреневшего мудака Брока Рамлоу наметился какой никакой прогресс, его засекли где-то в Куинсе и тут же потеряли.

Ели молча, Стив то и дело косился на не отрывающего от монитора взгляда Баки, бездумно закидывающего в рот еду, не чувствуя вкуса, совершенно не обращающего ни на что внимания, хотя он точно чувствовал обеспокоенный взгляд. В голове мутилось от недосыпа и огромного количества совершенно ненужной информации, что удалось нарыть, но Брок каждый раз ускользал, будто почувствовав, что вот-вот и его настигнет возмездие в виде разгневанных бывших любовников.

— У тебя как? — Стив, отправив посуду в посудомоечную машину, подошёл совсем бесшумно, прижался, обнимая со спины, ткнулся носом в шею у самого плеча, опаляя кожу горячим дыханием. — Есть успехи?

— Какой там, этот мудак всегда умел заметать следы. Вот скажи, — Баки достал из кармана простую чёрную “зиппо”, оставленную Броком в прихожей на столике рядом с ключами, явно забытую, чиркнул колёсиком, высекая искры. — Чего ему не хватало? Он же трахал тебя ещё до всего этого. Ко мне яйца подкатывал, чуть ли не с ложечки после обнуления и разморозки кормил, таскал на себе, слюни-сопли вытирал и смотрел так, что даже у невменяемого меня вставало каменно. И вот мы оба здесь, разом, еби не хочу, а он подчистил всё, что смог, и свалил, будто сразу на тот свет собрался. Не понимаю я, Стиви.

Баки зажмурился, согреваясь долгожданным теплом, и пусть в душе всё ещё царил раздрай, тянуло холодом от непонимания и лёгкого разочарования, прямо сейчас он устал думать, лишь откинул голову назад, зажмурился, отпуская себя. Новая старая жизнь началась с пиздеца. Зимним было проще: выполняешь задания, как приказывали — молодец. Тёплый взгляд желтых глаз, кривая улыбка только для него, едва ощутимое касание как награда, и странно знакомый запах солнца, горячего песка вперемешку с миртом и порохом. А сейчас, когда ожил, вспомнил, что такое чувствовать, любить, хотеть, вспомнил Стива и свою всепоглощающую зависимость от него, когда наконец-то смог бы адекватно ответить Командиру, всё развернулось задом наперёд. И они снова в недоумении не знают, куда приткнуться, не понимают, что сделали не так. Будто одно целое, правильное, раскололи на три ровных части и две из них упорно пытаются склеить, недоумевая, почему же не выходит.

— Пойдём спать, Бак. Может, он просто не хочет, чтобы именно мы его нашли, — прижавшись губами к изрезанному шрамами плечу, прошептал Стив.

— Ясное дело, мелкий. Но кто его спрашивал-то?

Баки ещё долго лежал без сна, смотрел в потолок и думал-думал-думал, прикидывал и так, и эдак, что скажет Командиру, когда найдёт его. И по всему выходило, что банально даст в наглую рожу, закинет на плечо и унесёт к хуям, как когда-то сам Брок упёр Зимнего прямо из-под носа у Пирса и банально впихнул его полубессознательное тело прямо в руки Стива, как глянул зло и как-то немного отчаянно, сплюнул под ноги и захлопнул заднюю дверь монстра, по ошибке именуемого автомобилем. Как гнал, нарушая все мыслимые правила, гортанно рычал, кому-то показывая средний палец, и потом сидел без возможности отдышаться, привести мысли в относительный порядок, сидел молча, уткнувшись лбом в скрещённые на руле руки.

— В дом, Роджерс! Блядь, бегом я сказал.

Помнил, как он точно так же выводил своих бойцов из всей этой истории с как можно меньшими потерями, как лаялся с Фьюри, Старком, вообще всем ёбаным миром, как шарахался от пытавшегося хоть как-то его отблагодарить Стива и обречённо вздыхал, находя под утро под боком его, Баки, который ни черта не понимал и привычно жался к Командиру, как к последней константе. Что было, когда Баки начал вспоминать, осознавать себя сначала Джеймсом Барнсом, потом уже Баки, как потянулся к Стиву, иногда оглядываясь на Командира, и только сейчас осознал, что именно тогда и стали блекнуть жёлтые глаза, вокруг губ ломкими линиями залегли морщины. Брок начал подолгу пропадать на Базе, влезать в одно дерьмо за другим и слишком много и часто пить, когда один, когда в компании кого-то из своих ребят.

Баки покосился на спящего без задних ног Стива. Всё-таки они оба выросли, сильно изменились — перемолотые войной, исправленные, улучшенные сыворотками настолько, что им стало мало друг друга и стало невозможно существовать на одной щемящей нежности, лишь иногда касаясь почти невинно, потому что Баки помнил всё, что было “до”. Брок будил в обоих всё самое тёмное, горячее, страстное, то, о чём было страшно и странно признаваться другу, нежно любимому с раннего детства. Хотя и тогда они тянулись друг к другу, переплетая пальцы, касаясь коленями, могли часами сидеть, будто подзаряжаясь друг от друга, несмело ласкаясь, целуя дрожащие доверчиво подставленные губы.

Баки сглотнул.

Тогда это было верхом бесстыдства, грязным извращением, недозволенным и порочным, и от этого лишь сильнее вскипала кровь, бросая их в объятия друг друга, а сейчас стало мало жара, мало нежности.

— В глаза, Солдат, смотри только мне в глаза, — хриплый, знакомый до невозможности шёпот прошёлся по нервным окончаниям, вырывая, вытягивая из мутных воспоминаний. Баки дёрнулся, открыл глаза, силясь проморгаться, и тут же зажмурился снова. Слишком много холодного, льющегося, казалось, отовсюду света, ослепительно белого кафеля.

Невозможно яркий свет резал по глазам, настойчиво пробирался под веки. В голове было гулко и как-то привычно пусто, ни мыслей, ни ощущений, только непонятная жажда, жадное голодное ожидание приказа, чёткости, цели.

— Агент, полный отчёт! – слишком мягкий неприятно глубокий голос, как пощёчина, после хриплого, самого верного, того единственного, имеющего право приказывать. – Агент?

Зимний открыл глаза, будто щелчком запуская программу имени себя, погребая под собой Баки Барнса, не давая двинуться с места. Он смотрел прямо перед собой на человека в дорогом костюме, приторно, неправильно пахнущего сладким парфюмом, сбивающим нюх, мешающий активации.

— Отчёт, Агент! Ты меня слышишь? – пальцы сомкнулись по подбородке подбрасывая вверх голову, первый заглянул в глаза, выискивая там что-то. – Рамлоу, какого чёрта?

— Что Рамлоу? — огрызнулся тот другой, тёмный, пахнуший миртом и сигаретным дымом, правильный, свой, тот кому… можно. – В пизду Рамлоу! Настоебенило, сэр! Вы снова его обнулили, перетряхнули мозг мальчишки и чего-то требуете. Сколько там этого мозга осталось? Сколько мне ещё собирать его по частям после того как вам «не понравилось, как ёбаный Агент на меня посмотрел»! Ещё раз повторяю, если вам поебать на его функциональность, то и с меня не требуйте. Я не хуев волшебник и не мозгоправ.

— Вы забываетесь, — прошипел первый, гневно сузив глаза.

Зимний без раздумий, на чётко выработанном рефлексе, поднялся одним слитным движением, выступил вперёд, задвигая «своего» за спину, отвёл левую руку в сторону, выставив живую вперёд. Чуть пригнулся, готовый к обороне. И всё это за миг, одно невероятно долгое для Зимнего мгновение смотря в растерянные блёклые глаза первого, кожей, обострившимся чувством опасности ощущая: «свой» доволен, скалится.

— Рамлоу, какого чёрта! – холодно отчеканил первый, нахмурился, чуть поворачивая голову влево, где стояли другие, пахнущие порохом и злостью, готовые вскинуть автоматы и выпустить больно жалящую очередь.

— Солдат, — тёплая ладонь коснулась живота, заставляя мышцы рефлекторно сократиться. – Отставить.

— Есть отставить, Командир… командир… — стон, на выдохе, отчаянный, болезненный.

— В глаза, Солдат, смотри только мне в глаза… — он силился обернуться, вырваться, выполнить приказ, но не мог шевельнуться, только шёпот хриплый, нужный, до мурашек по коже, мерзкого вкуса хлорки на губах, шёпот, разбивающийся другим почти криком. — Баки… Баки, очнись!


Баки вздрогнул всем телом, рванулся из чужих рук, правильно-неверных, не тех, что не давали обычно соскользнуть в пучину ледяной темноты, не позволяли вечно падать, раздираемому колючими злыми ветрами, слыша крик того, что сердце бьётся намного громче его собственного.

— Командир, — прошептал Баки, падая с кровати.

Стиву не нравились его кошмары, то, что он молча уходил на кухню, забирался на подоконник открытого при любой погоде окна и курил, пока за ним не приходил смурной со сна Брок и не возвращал Баки в постель к Стиву, чтобы на утро снова обнаружить в своей. Только сейчас не к кому было идти.

— Баки.

— Не надо, мелкий, я сейчас, — он поднялся и побрёл, пошатываясь, на кухню. Тогда кошмары почти отступили, позволили расслабиться, засыпать и просыпаться под боком у Стива и не бегать ночами в поисках утешения к Броку, никогда ничего не спрашивающему.

— Ложись, чего встал, — вздох и отброшенное одеяло, сильные руки на плечах, спине и мерные удары сердца под ухом.

Со Стивом было хорошо и правильно, со Стивом вспоминалось беззаботное прошлое, беготня наперегонки до булочной, запах самой ароматной на свете сдобы, искрящееся самое настоящее счастье, когда можешь сцеловывать сахарную пудру с любимых губ, жмуриться и всегда стоять за плечом. Тогда во взгляде Стива не было той тоски, что поселилась сейчас, без возможности вытравить её, не было вины, накрывающей с головой, стоило ему только взглянуть на отполированный металл протеза. Тогда он не затыкал собой все дыры на свете в попытке оправдаться за что-то, выслужиться перед судьбой за шанс снова быть вместе. И эти приторные новые грани Стива, знакомого до маленьких родинок вдоль позвоночника, томных выдохов в подушку, подёрнутых мутной плёнкой удовольствия невозможно синих глаз горчили на губах, не позволяя наполниться Стивом как раньше, до краёв.

С Броком было просто и понятно, он возвышался ориентиром, константой, верной направляющей. Всегда предельно собранный, насмешливо ухмыляющийся, но не жалеющий, не дающий упасть, размякнуть, отвешивающий под рёбра за любой проёб, поднимающий. Надёжный, такой же, как и Стив, нужный. Они для Баки были как две стороны одной медали, одновременно оба и прошлым, и настоящим. И без кого-то одного мир странно накренялся, перекашивал, шёл трещинами. Что к Броку чувствовал сам Стив, Баки никогда не спрашивал, хотя и видел тоску в глазах Командира, когда он смотрел на кого-то одного из них, хотя чувствовал недосказанность и замечал, как иногда Стив тянулся к Броку, останавливая движение в самый последний момент, растерянно оглядываясь на него, Баки. Помнил, как Стив схватился за голову, как сорвался из дома в ЩИТ трясти Романов, Роллинза, кого угодно, лишь бы найти. Вернуть.

— Баки, пойдём уже, сколько можно?

— Не могу, мелкий, пока он там, пока мы без него, — Баки схватился за голову, с силой дёрнул себя за волосы. — Почему этот уёбок молчал? Почему мы с ним не поговорили? То же мне, встретились два одиночества, разом вышвырнули его на обочину, зациклились на узнавании. Вот он и ушёл, не дожидаясь неловких пауз, мерзких разговоров. Не нужен? Ок. В этом же всем Командир. Нахуй рефлексию! Бесит!


Стив молчал, бездумно водил ладонью по шее Баки, массируя затылок. О чём он думал, Баки даже представлять не хотелось, слишком хорошо он знал, какие демоны жили в голове его Капитана. Как он любил накручивать сам себя, присваивая все грехи мира.

— Ничего, найдём, Стиви. От меня ещё никто так просто не уходил. И, кажется, — Баки бросил взгляд на мигающий сообщением открытый ноутбук, — что-то есть. Погоди.

Баки спрыгнул с подоконника и, удобно устроившись на столешнице, развернул все окна разом.

— Некто Фрэнк Салли звонил вчера посреди ночи Роллинзу и в течении пяти минут матом полоскал тому мозги за проёбы СТРАЙКа на последнем задании. Это когда на меня стена упала, помнишь?

— Такое забудешь, — хмыкнул Роджерс, выводя на бедре Баки одному ему понятные узоры. — Думаешь, он?

— А кому мы нужны ещё, а?

— Полгода тишины и вдруг...

— Видимо, надо было раньше подставиться, глядишь, и сам нарисовался бы.



Часть2

Фрэнк Салли — обычное имя самого обычного американца проживающего на западе Небраски в маленьком домике, ездящего на своём пикапе раз в неделю в супермаркет на окраине за покупками, выбирающегося в Хармон парк раз в несколько месяцев попить пива с людьми, которых он бы предпочёл не знать, тренирующего в местном университете команду по борьбе. Ничего странного, необычного и запоминающегося, если бы не цепкий взгляд странных желтых глаз — жесткий, острый, без тени сочувствия или расположения. Будто этот человек жил в постоянном кошмаре, просыпался по утрам, шёл в душ, смывал с себя удушливые остатки сна и окунался с головой в жизнь, которая была ему совершенно не по нутру.

Барнс искал долго. У него было имя, только имя и хриплый знакомый голос, от которого поджимались пальцы на ногах, вставали на затылке волосы дыбом, будто наэлектризованные. Он понимал, что его ломало, выкручивало, будто наркомана, из-за одной возможности снова оказаться рядом, стать на несколько мгновений цельным, наполниться обоими самыми нужными людьми на свете. Но имени мало.

— Звонок отследить невозможно, сэр, — в сотый раз ответил Джарвис, отключаясь, зля и без того находящегося и так не в самом хорошем расположении духа Барнса, он бы хотел съязвить насчёт полной бесполезности непризнанного гения с электромоторчиком в груди, но Тони и правда был их последней надеждой. Мир большой, чтобы его исколесить в поисках Брока, уйдёт не одна жизнь, а оставлять всё как есть Баки не собирался.

— А я тебе что говорил? — хлопнул по коленям Старк, взмахом руки открывая десяток окон, яркими бликующими огоньками повисшими по всей мастерской. — Вашего ручного волкодава не так просто поймать за яйца. Но я поймал. Так что благодарить по прейскуранту.

— Тони, - покачал головой Стив, возникая у того за спиной, стараясь понять что-то в мельтешении роликов вокруг. — Пожалуйста. Только ты можешь...

— Что Тони? Почему, чуть что, сразу Тони? — Старк крутанулся на стуле. — Чтобы ты сам пришёл ко мне, должен случиться глобальный пиздец. Сколько я звал тебя на примерку новой брони? А случись что, твои цепные псы придут с меня спрашивать. А всё потому, что Кэп не может до трусов без них раздеться. Комплексы или ревнивая жена потом спросит?

— Завали ебало, — рыкнул из своего угла Баки. Практически бессонные ночи не прошли бесследно даже для его суперорганизма. Глаза закрывались сами собой, тяжёлая голова гудела, мешала сосредоточенно следить за метаниями Старка по мастерской, но Баки упрямо сидел, наблюдая за каждым движением, каждым экраном.

— Уйми своего терминатора, а то выставлю обоих, — хмуро глянул из-за плеча Старк. — Не забывайте, что я это делаю не из человеколюбия, а по доброте душевшой. И альтруизм сейчас не слишком популярен.

Баки закатил глаза, но комментировать не стал, признавая правоту.

Стив расхаживал по мастерской, нервно постукивая ладонью по бедру, замирая то у одной голограммы, то у другой, чем слишком явно нервировал Тони. Баки усмехнулся, глядя на закипающего потихоньку Старка.

— Да что ты разбегался? — взвыл Тони, как-то неловко махнув рукой в сторону, разворачивая один из экранов на половину стены. Из колонок оглушающе грохнуло гитарным перебором Maroon 5 картинка на мгновение мигнула, пошла рябью, выпуская на голо-экран Тони Старка пьяного в дупель, в одних трусах невозможной зелёной расцветки, выплясывающего что-то совершенно невообразимое и подпевающего в голос.

Старк на мгновение замер, всматриваясь в происходящее, хмыкнул и отвернулся.

— Джарвис, — просипел Стив, покрываясь яркими пунцовыми пятнами и стараясь не заржать в голос. — Убери это, ради всего святого.

— Не будь ханжой, Роджерс. Между прочим, твой день рождения отмечали, а ты слишком рано ушёл и все интересное досталось нам. Вы когда-нибудь видели пьяную Наташу? О-о, — Тони мечтательно закатил глаза. — Только записей, жалко, не сохранилось.

— Как это развидеть? — расхохотался Баки, радостно косясь на замершего столбом Стива, плечи которого тоже подозрительно подрагивали, несмотря на попытку сохранить лицо хоть немного серьёзным.

— Неужто совсем не нравлюсь? — Старк зациклил видео, пуская его по кругу. — Нет? Ну и дурак ты, Роджерс.

Стив кивнул, соглашаясь, и резко развернулся на пятках, чтобы не выдать и взглядом рвущееся из груди веселье. Он смотрел на Баки искрящимися от смеха глазами и был настолько пронзительно родным, похожим на себя семьдесят лет назад, до войны, до пиздеца с сыворотками, до Гидры, и ему самому хотелось смеяться от накатившего вдруг облегчения, понимания, что вот он, Стив, всё тот же мальчишка из Бруклина, безмерно любимый, родной, часть Баки, только повзрослевший, отрастивший себе охрененное тело, зубы и возможность подвинуть в этом мире кого угодно.

— Я люблю тебя, мелкий, — одними губами прошептал Баки, глядя прямо Стиву в глаза.

— А вот и ваша пропажа! — воскликнул Старк, разворачивая одну из видеозаписей, явно стараясь как-то отвлечь внимание от такого случайного о себе откровения.

Баки сам не понял, как оказался рядом со Стивом, вцепился ему в руку с жадностью блуждающего по пустыне, прикипел взглядом к знакомому лицу. Это однозначно был их Брок — в незнакомой, непривычно светлой для него одежде, он беззвучно на кого-то орал, размахивал руками, слишком знакомо скалился, отпихивая руки какой-то блондинки.

— Если он там с кем-то трахается, придушу обоих!

— Тони, когда это было снято? — нахмурился Стив, разглядев что-то одному ему понятное в коротком ролике не слишком хорошего качества, хмыкнул, потёр шею. Баки замер — таким его Капитан бывал только в состоянии глубокого душевного раздрая, когда всё рассыпалось на глазах, и он банально не знал, в какую сторону двигаться и можно ли ещё хоть что-то сделать. Баки
сжал его ладонь, пытаясь хоть немного приободрить, переплёл свои пальцы с его.

— Месяц назад, — Старк самодовольно ухмыльнулся, цепляя на нос очки для солидности. — Ты только представь, этому крокодилу детишек доверили тренировать! Ты его рожу видел?

— Месяц? — в голове Баки будто гранату светошумовую взорвали, мир поблёк. Целый месяц, когда они спать не могли, жались друг к другу, пытались учиться жить с тем, что есть, не вздрагивая на улице от чуть похожего баритона, от поносящего бойцов на броковский монер Роллинза, но упрямо готовили на троих, вешали его любимые полотенца, даже спать перебрались в комнату Брока, потому что там до сих пор неуловимо пахло им.

— Слышал, он всех мамаш перепортил, ёбарь-террорист, — Тони поиграл бровями и расплылся в похабной ухмылке. — Ты бы их видел: сочные, вкусные, до мужика голодные. М-м-м.

Барнс слышал, как скрипнули зубы Стива, как он едва удержался, чтобы не съездить по роже этого трепача.

— Ты, сука, целый месяц знал, где он, и молчал! — взвился Баки, кидаясь в сторону резво отскочившего Тони. — Месяц ебал нам мозги, наблюдал, дрочил втихомолку! Придушу урода!

— Во-первых, меня никто не спрашивал, — Тони метнулся в другую сторону чудом уходя от разъярённого Барнса, оскальзываясь на разлитом машинном масле. — А во-вторых... Стив, убери от меня этого психопата. Если он мне свернёт шею, не узнаете, в каком медвежьем краю ваша принцесса спряталась!

— Баки, прошу, — Стив устало потёр переносицу и опустился на диван. Вся его поза: опущенные плечи, сгорбленная спина, мелко подрагивающие руки — так и вопила о бесконечной усталости. Баки приблизился и опустился на пол у его ног, устроил голову на коленях и совсем по-кошачьи потёрся скулой о ладонь, заглянул в глаза, боясь увидеть там ту самую темноту, накатывающую неотвратимым снежным валом пиздеца, накрывающую так, что пропадает любое желание, не то что бороться — двигаться и то перестаёт хотеться, только сидеть вот так, наблюдая, как мимо проносится время.

— Мы нашли его, Стиви, — прошептал Баки, притянул к себе его ладони, утыкаясь в них лбом.

— Ага, нашли они, — по привычке огрызнулся Тони, занимая своё место. — А “спасибо” Тони никто сказать не хочет. И правда, зачем. Что Тони сделал такого хорошего для этой страны.

— Завались, Тони, — выдохнул Стив, расслабляясь. — И спасибо, друг.


***

“Небраска, округ Баффало, Карни, дом 23 по Платт-роуд” — значилось на мониторе коммуникатора. Джетт шёл на автопилоте, и Баки напряжённо вглядывался в лобовое стекло скорее по привычке, чем отслеживая правильность маршрута. По хорошему, им стоило бы хоть немного выспаться, собраться с силами, решить, что они будут делать дальше, да и что вообще тут можно сделать. Но от этих мыслей делалось ещё тоскливее. А вдруг они не успели. Вдруг больше не нужны.

— Баки, обещай, если у него наладилось, если у него там своя жизнь, мы уедем и не будем мешать, даже не покажемся. Обещай, что тоже попробуем справиться, — в который раз пересматривая то самое видео найденое Тони, попросил Стив.

Баки мотнул головой, зло сжал зубы. Он же видел, какого труда стоили Стиву эти слова, сколько горечи было в голосе, и не мог согласиться. Не мог он просто уйти, не показавшись, не посмотреть в глаза. И пусть всегда, с самого их рождения существовали только Стив и Баки, всегда только вдвоём, не пуская в свой тесный и в тоже время бескрайний мир никого лишнего, постороннего, но Брок смог стать его частью, выйти идеальным кусочком пазла, вплавиться, притираясь одному ему ведомыми гранями. И как теперь вырвать из сердца того, кто стал таким же равнозначным, как и его Стиви? Как согласиться жить, дышать, существовать лишь наполовину?

— Нет, мелкий, прости, — Баки покачал головой.

— Баки, он имеет право на спокойную… — Стив сбился, тяжело выдохнул, лишь один раз глянув на гневно поджатые губы Барнса.

— Что? Старость? Ты это сказать хотел? Ну же, продолжай! Что же ты замолчал?

— Нет, — Стив протянул руку, коснулся его скулы, огладил большим пальцем, со знакомой тоской и болью всматриваясь в глаза. — Он — не мы, он заслужил спокойную жизнь. Сколько можно воевать?

Они сидели рядом, плечо к плечу, ладонь в ладони, сидели и смотрели ,как дождевая вода заливает лобовое стекло квинджета, надеясь, что с рассветом станет хотя бы чуточку яснее.

— Мы справимся, Стиви! Всегда справлялись.

Уж что-что, а вести слежку Баки умел ещё с сороковых, носясь по лесам Европы со снайперской винтовкой наперевес, что уж говорить о Зимнем Солдате — идеальном существе, способном замереть на месте, слиться с местностью и не двигаться много-много-много часов, выслеживая добычу, высматривая через снайперский прицел за многие километры, даже если жертва была готова и знала, что за ней следят. Брок не знал, не догадывался, хотя и складывалось ощущение — чувствует чужой взгляд всей кожей, нервными окончаниями, по тому, как косил глазом, нервно передёргивал плечами.

— Доброе утро, Командир, — одними губами прошептал Баки, приникая к окуляру, следя жадно за замершим у раковины человеком.

Брок двигался медленно, будто нехотя умывался, слепо глядя куда-то сквозь зеркало. Сгорбленная спина, помятое лицо, недельная щетина, блёклые выцветшие глаза так и кричали о жесточайшем похмелье. Брок наклонился, подхватил стоящую рядом с раковиной бутылку и зажмурившись, как перед прыжков в воду, присосался к горлышку, жадно глотая бренди.

— Как же ты дошёл до такой жизни, Командир? — Баки закурил, радуясь, что Стива сейчас нет рядом, что смог отправить его в город разузнать об их беглеце хоть чуть больше того, что можно увидеть вот так, урывками. И информация, скажем так, не радовала. Брок спивался, весь его дом, все два этажа были заставлены пустыми или ополовинеными бутылками, в содержимом которых не приходилось сомневаться. Но вот как его допустили к тренерской работе? Баки тряхнул головой.

Брок замер у распахнутых дверей шкафа, на смятую постель полетели белая футболка, рубашка и брюки. Баки изумлённо потёр переносицу. В простой, светлых оттенков одежде, без намёка на военное прошлое, Командир казался совершенно другим, будто бы даже моложе, а залихватски взлохмаченные стоящие торчком волосы и солнечные очки и вовсе делали его похожим на пригламуренную бывшую звезду большого спорта, а не человека, привыкшего материться через слово, кривить губы в оскале и отстреливаться раньше, чем успевал задать вопросы.

Выходя за двери своего дома-крепости, Брок менялся до неузнаваемости, расправляя плечи, шёл уверенной походкой человека, привыкшего решать свои проблемы, не заморачиваясь о будущем, потому что всё заебись, садился в машину, уверенно выруливая на автостраду. Брок смеялся шуткам краснеющих под его пристальным взглядом студенток, щурился, склоняя голову к плечу, гонял своих ребят, иной раз изъясняясь скорее жестами, чем языком, не привычный командовать без мата, периодически отвешивал поджопники самым нерасторопным. В общем, Брок был самим собой, умел и любил нравиться, но, в тоже время, Баки видел по глазам — не рад, болен, отравлен тоской настолько, что иногда терялся, зависал, глядя перед собой, будто прислушивался к гомону голосов, стараясь расслышать тот, самый нужный.

— Командир, — прошептал Баки, грустно улыбаясь.

Не было у него жизни, ни своей, ни какой-то другой, которую он с такой уверенностью привычного играть на публику человека рисовал для окружающих. Кончился Брок Рамлоу, выгорел, выцвел, и мало кто из тех, кто знал его хоть вполовину так же хорошо, как они со Стивом, не смог бы обмануться напускным благополучием, шуткам, горьким отчаянным флиртом со всеми подряд, не разбирая возраста и пола. Сколько бы рядом ни было людей, домой, судя по всему, он возвращался всегда один.

— Баки, я тебя сменю, иди отдохни, — Стив появился неожиданно, встал рядом, внимательно вглядываясь в далёкую фигуру, гоняющую команду борьбы по полю, как когда-то СТРАЙК. — Навевает, да?

— Он наш, Стиви. Ему так же плохо без нас.

— Знаю, Бак. Отдохни.

Баки не смог удержаться от соблазна влезть в берлогу Командира. Он часто бывал в его городской квартире, ещё будучи оружием Гидры. Броку всегда было посрать на приказы и предписания, когда дело касалось жизни и комфорта близких ему людей. И он таскал Зимнего к себе чуть ли не через раз, отмывал, отогревал, заботился, как умел, пытался ставить мозги на место, каждый раз плевался ядом, стоило прийти приказу вернуться на базу без промедления. Агенту всегда нравилось бродить по большой полупустой квартире Командира, заглядывать в комнаты, прикасаться к вещам человека, которому впервые за столько лет не наплевать, для которого Зимний не высокотехнологичное приложение к винтовке, а точно такой же равноценный член отряда, как Роллинз, Маки и Таузиг.

Этот дом Брока был, такое ощущение, что нежилым, будто он не проводил здесь большую часть времени, а лишь приходил переночевать. Баки аккуратно, стараясь не потревожить ничего, присел на постель, поднял снятую Броком футболку и вжался в неё лицом, вдыхая без возможности надышаться горьковатым древесным запахом мирта, дорогого табака и самого Брока. Именно этих ноток так не хватало в их общем доме для ощущения целостности и верности мира вокруг.

— Баки, — прошипел Стив, влезая в окно. — Какого чёрта ты тут делаешь? Брок…

И замер, прислушиваясь. Входная дверь хлопнула, пропуская в дом хозяина, вернувшегося домой в этот раз явно не в одиночестве.

— Хеллен, спасибо, но мне не нужна помощь, мне не нужна женщина. Зачем это всё?

— Ох, Фрэнки, — томно протянула эта неизвестная Хеллен. — Кто тебя учил такому обращению с дамами?

— Милая, меня учили промеж глаз бить по команде и стрелять не целясь, а не разводить реверансы ради потрахаться. Тем более не интересует, — знакомо хмыкнул “Фрэнк Салли”.

— Только не говори, что ты из этих? — притворно ужаснулась гостья, громко цокая каблуками по паркету.

— Из этих самых, Хеллен. И, если это всё, то позволь тебя проводить, — насмешливо ответил Брок, щёлкая замком.

— Какой же ты придурок, Салли. Катись к дьяволу!

Дверь хлопнула, погружая дом в тишину, лишь тихие шаги, шорох стягиваемой куртки и тяжёлый усталый вздох.

— Вот, бывало, пошлёшь кого-нибудь сгоряча, а потом в душе-то переживаешь: дошёл, не дошёл? — слишком явно усмехнулся Брок, поднимаясь по лестнице наверх в спальню. Стив было дёрнулся к окну, стараясь утянуть застывшего на месте Баки, не отводящего пристальный взгляд от прикрытой двери, нервно теребящего молнию на куртке.

— Баки, — одними губами прошептал Стив, но Барнс не двигался, не дышал даже, казалось. В голове набатом билось: “Вот он, здесь, близко!”. И, казалось, уйди они сейчас, всё рухнет, они не смогут больше вернуться, потеряют эту самую до сих пор протянутую между ними троими ярко пульсирующую красным нить, окончательно растеряются в круговерти времени, становясь чужими, никем.

— Командир, — хрипло выдохнул Баки, встретившись взглядом с жёлтыми звериными глазами застывшего в дверном проёме Брока Рамлоу, шагнул вперёд, ткнулся лбом в плечо, повторяя, как заведённый, зажмурился, боясь, а вдруг оттолкнёт. — Командир… Командир… Командир.

— Ёбаный в рот, — почти взмолился Брок, прижимая к себе затихшего Барнса,
с силой оглаживая спину, пересчитывая пальцами позвонки, будто давая ладоням возможность вспомнить, зарываясь носом в мягкие пряди, застонал сквозь зубы. — Как же я соскучился.


Часть 3

Баки привычно сидел на непривычно узком подоконнике, подтянув ноги к груди, и молча наблюдал странные танцы этих двоих, расшаркивания, случайные взгляды, нервные движения и как бы случайные прикосновения. Стив молчал, смотрел прямо, будто не на любовника, а на пособие в анатомическом театре, будто бы разбирал по косточкам, пережёвывал, стараясь нащупать то самое, что с таким упорством прятал Брок, закрываясь от всех и вся панцирями из сарказма, кривых ухмылок и непробиваемого мудачизма.

— Дыру протрёшь, — не оборачиваясь, фыркнул Брок, разливая кофе по кружкам, привычно добавляя в одну молоко и три ложки сахара, а в другую всыпая горстью молотый кардамон, который сам терпеть не мог, но зачем-то купил и в этот дом, где этих двоих не должно было быть по определению.

— Потерпишь, — нахмурился Стив, сложив руки на груди и прожигая спину Брока взглядом Капитан-всё-о-тебе-знает-жалкий-смерд. — Тебе в морду дать мало за такие выкрутасы, так что заткнись, пока я не решил, что и как.

— Так дай, — оскалился Брок. — Что себя ограничивать?

— Не истери, Командир, — Баки не поднялся с места, не кинулся разнимать, как сделал бы это ещё полгода назад, он прекрасно понимал, пока они не поговорят, не дадут показательно в рожу друг другу, ничего не изменится, лучше и легче не станет никому из них. И не собирался облегчать им задачу.

— Вот что это было, Брок? Тебе плохо было с нами?

— С вами? — Баки весь подобрался. Он прекрасно знал эти интонации, свистящий шёпот и опасно блеснувшие глаза командира, как и знал, что зауэр тот никогда не оставлял дома. — А не пойти ли тебе нахуй строевым шагом, Капитан?

— Ты хотя бы должен был объясниться! — Стив гневно насупил брови, становясь самим собой, но версией для работы, когда он мог одним взглядом стены пробивать, размазывать неугодных ЩИТу по полу ровным слоем, но Брок и ухом не повёл, лишь нервно дёрнул уголком рта и отвернулся, подхватывая свою кружку с кофе.

— С хуя ли я тебе что-то должен, Кэп?

Баки хотелось глаза закатить. Эти два барана упёрлись, а значит, скоро прилетит всем, и не слабо.

Он слишком хорошо знал Стива, несгибаемого, уверенного в своей правоте, непоколебимого. Если уж что вступало в голову его Капитана, никаким молотом не выбьешь, а уж когда оно касалось личного, всё, сушите вёсла, Роджерс глох, тупел и начинал бить копытом, пока не становилось по его. С Броком и того сложнее было. Не замечен был Командир в сношениях с этим самым “личным”, пока со всего размаху не вмазался сначала в Кэпа, а потом и Зимнего Солдата, пока не плюнул на свои же убеждения. Он не умел и не любил выставлять напоказ свои эмоции, привыкнув решать проблемы сам и так, чтобы больше ни у кого не оставалось вопросов.

— Рапорт об отставке я ещё тогда подал, так что свободен, как ветер, — Брок сделал глоток и отсалютовал кружкой. — Что ещё тебе надо?

— Вот чего ты такой сложный, Командир? — подал голос Баки. — Если что-то не устраивало, мог бы сказать?

Брок выхлебал горячий кофе в два глотка, сглотнул, не глядя на них, не поднимая глаз, явно пытаясь перетерпеть волну удушливого гнева, слишком ощутимо прокатывающуюся по всему телу, сотрясая его крупной дрожью, хлопнул ладонями по столу и, развернувшись на пятках, вышел с кухни. Тяжело ступая, поднялся по лестнице наверх и с громким хлопком закрыл дверь спальни.

— Сбежал, — хмыкнул Стив, заглядывая в свою кружку, будто бы все ответы можно было бы разглядеть на дне, в чернильно-чёрном ароматном напитке.

— Хули мне от вас, уродов, бегать, — Брок умел передвигаться бесшумно, появляться за спиной, хищно сверкнув звериным оскалом, одним движением остро отточенного клинка перерезая горло неудачнику, оказавшемуся у него на пути, умел заставать врасплох.

Баки мог бы на чем угодно поклясться, что Командир не спустится, запрётся наверху с очередной бутылкой и представит, что снова дома один и нет на кухне двух раздражающих факторов. И сейчас смотрел на Брока, одетого лишь в мягкие домашние штаны, ту самую футболку, оставленную на кровати, босой, лохматый и до невозможного родной, такой, каким он бывал по утрам только в их доме, расслабляясь, отпуская себя.

— Так чего приперлись? — и снова злой прищур желтых глаз метко взрезал кожу в самом болезненном месте, впуская в кровь несколько капель яда, заставил сердце предательски пропустить удар. — Или мне стоило официальную вам бумагу прислать с требованием развода? — губы кривятся в усмешке. — Так мы вроде свободные люди. У вас своя жизнь, у меня вон тоже всё сложилось.

Баки хотелось рассмеяться, сказать, что знал он эту жизнь, видел сквозь окуляры бинокля попытку, если не быть, то казаться как все, тоску в желтых глазах, скорбном изломе раньше вечно усмехавшихся губ, в густой щетине с едва заметными каплями седины, которых не было какие-то полгода назад.

— Я думал, нас связывало что-то большее, — Стив склонил голову, поджав губы, готовый к очередной отповеди, но Брок не дал и рта ему раскрыть, взревел, кинулся вперёд, занося кулак для удара, мечтающий размозжить дурную голову суперсолдата о бежевый кафель кухни, украсить его алыми брызгами крови, отомстить за невозможность приблизиться, коснуться, как тогда раньше, до Зимнего, когда они принадлежали только друг другу, и память о любовнике из прошлого века немного горчила на языке, но не отравляла, не выжигала клейма недоверия. Когда Брок готовил пути отхода, тщательно уничтожая все, что связывало его с Гидрой, потому что был Стив. Отомстить не Стиву, не Баки Барнсу, Зимнему Солдату — марионетке Пирса, а самому себе. Баки слишком хорошо знал своего последнего хэндлера, знал, что влез ему под кожу, пробрался в самое нутро, знал, что Брок не бросил бы его в любом случае, но вот так выводить под прицелом десятка стволов, игнорируя собственный план, не стал бы. Но вывел, потому что Стив.

Баки сам не заметил, как сорвался с места, как птицей слетел с подоконника, путаясь в собственных ногах, роняя чашку на пол, как оказался между Стивом и кулаком Брока.

— Сука ты, Баки Барнс, — хрипло прошептал Брок, успевший остановиться в последнее мгновение, лишь слегка коснувшись костяшками скулы Зимнего. — Урод злоебучий, оба вы уроды. Суперы хреновы, свалились мне на голову, влезли везде, где можно, — Брок отступил на пару шагов, глянул тоскливо, как можно тосковать только по мертвецам, по тем, кого больше не будет в твоей жизни, отчаянно, голодно. — Что же вы всё лезете, суки, в мою жизнь? Сдохнуть не даёте? Мало того что в сны лезете, так и тут достали. Я вам личную жизнь устроил? Вот и отъебитесь.

Баки усмехнулся, вдохнул глубоко, сжимая зубы, стараясь загнать поглубже рвущийся из груди искрящийся счастливый смех. Вот он, Брок, устало отмахнулся, присел, собирая осколки кружки, что-то бурча себе под нос, хотел было уйти, но был притянут, прижат к груди. Баки ткнулся носом в растрепанные волосы, впервые за столько месяцев вдыхая полной грудью, наполняясь терпким миртом, табаком и самим Броком. Он чувствовал, как Стив, обойдя их, прижался к спине дёрнувшегося было Командира, припечатал горячими губами, вплавил его в Барнса, вновь превращая их из одинаково сломанных деталек в одно целое идеальное существо.

Брок не боролся, не пытался вырваться из объятий, лишь крупно вздрогнул, будто током прошило по позвоночнику, подался вперёд, вжимаясь всем телом в Баки, голодно, жадно лизнул подставленные и такие желанные губы. Баки рассмеялся, тискать Командира, глядя в затуманенные желанием глаза, было именно тем самым необходимым, что не давало покоя все это время — быть рядом, следить за каждым движением, касаться, когда захочется, не обращая внимания на осуждение на чужих лицах, видеть, как самые необходимые тебе просыпаются, сонно щурятся, стараясь закрыть глаза от упрямого солнца, как Брок почти медитативно готовит кофе на всех, ещё толком не умывшись, как Стив в вечно сползающих с идеальной задницы домашних штанах бездумно щёлкает пультом от телевизора и оставляет на детском канале или Дискавери, как они молча завтракают, задевая под столом колени друг дру­га. Брок снова ворчит из-за отсутствующих на месте ключей от машины, перетряхивая карманы его куртки. Стив уезжает первым, зажав сначала в гостиной Баки, целуя жарко, обещая вечером продолжить именно с этого места, а потом и Брока, притиснув в тесной для двоих прихожей, ласково поглаживает по обтянутой джинсой заднице, получая ощутимый тычок под рёбра и ноющий полдня укус на плече. Так никогда не было. Они сторонились друг дру­га, не зная с чего начать самый важный разговор, притворялись взрослыми и самодостаточными. И к чему это привело?

Брок отдавался жадно, выл на одной ноте, подаваясь назад, насаживаясь на длинные пальцы Баки, мотал головой, всхлипывал, когда тот попадал особенно удачно.

— Блядь, Барнс, хорош издеваться. Либо трахни, либо уступи место старшему по званию, — рыкнул Брок, прогибаясь в спине, проезжаясь пульсирующим членом по влажным от пота простыням.

— Ты соси и не отвлекайся, — облизал губы Баки, загоняя пальцы живой руки глубже, растягивая, подготавливая под себя.

Это было сумасшествием, умноженным на эмоции и возведённым в степень. Складывалось ощущение, что завтра не настанет и у них есть только одна сегодняшняя ночь, чтобы наполниться друг другом, надышаться, сплавиться в единое целое. Баки не помнил, когда они вырубилась, повалившись на постель, как пытались отдышаться, расплести руки-ноги, кто натянул на других тонкое одеяло. В сознании было оглушительно тихо и пусто, лишь сердце бухало в груди, синхронизируясь с двумя другими сердцами, находя один на троих ритм, чтобы чувствовать друг друга полнее и всегда знать, где находится другая часть этого совершенного организма. Не снились больше ледяные ветра, разрывающие грудь криком, боль и белые кафельные стены, не ощущалась на губах ядовитая стерильность, не звучали голоса, отдающие приказы убивать, не ломали тело и волю. Баки спал и видел что-то идиллически спокойное, наполненное зеленью весеннего леса, запахами мирта и календулы, тепло и неприлично счастливого себя, Стива в обычной одежде и без щита, всего перемазанного в краске с планшетом на коленях, Брока, растянувшегося на траве и улыбающегося так, как он никогда не улыбался — светло и открыто.

Вот только утро началось совсем не так, как хотелось Барнсу, напомнив о том, что его любовники всё же те ещё бараны, и это не изменится за одну ночь, пусть даже и расставившую очень многое на места.

— Я никуда не поеду, Роджерс. Это мой дом! — рыкнул Брок, не поворачивая головы к собеседнику и не отрываясь от мытья вчерашних кружек, глянул из-за плеча и недобро оскалился. — Чего ебальник разинул? Думал, всё брошу и рвану с вами в закат? Так вот, ебал я всё это и ваш ЩИТ, и спасение грёбанного мира, который этого не то что не ценит, но и каждый раз пытается вам за это насовать по самые гланды. Если тебе нравится — вперёд, а я наелся. Хочу спокойно пожить для разнообразия годика хотя бы три. И Барнс, садись, оладьи стынут.

Стив молчал, прожигая спину наводящему на кухне порядок Броку, хотя Баки по лицу видел, что сказать ещё есть что.

— То есть это всё? Мы можем быть свободны? — высказал общую мысль Баки, засунул в рот сразу несколько оладий и зажмурился от удовольствия. Стив дёрнулся, хотел было что-то добавить, опровергнуть, дико глянул на жующего Барнса и только глаза закатил, увидев перемазанные кленовым сиропом губы, расплывающиеся в шальной улыбке.

— Что всё-то, солдат? Вас что кто-нибудь гонит? Оставайтесь, но я никуда не поеду, у моих ребят только начало сезона, не могу я так их, блядь, бросить. Неправильно оно. — Брок хмурился, смотрел исподлобья. — Могу место для игрушек Барнса в “игровой” выделить. Оставайтесь, — добавил он едва слышно: — Не могу я так больше. Заебался вас ждать.

— Правда? — переспросил Стив, подходя ближе, притягивая Брока к себе.

— А когда я тебя наёбывал, Роджерс?

— Надо место для квинджета найти, — радостно оскалился Баки, дожёвывая последний оладушек.

Вспоминая последний год, Баки мог только улыбаться. Брок снова собачился с Фьюри, не оценившим переезд Капитана и Зимнего совершенно в другой штат, со Старком, потерявшим возможность докапываться почём зря до Барнса и лицезреть Роджерса, стоит только позвонить. Стив отвечал на телефонные звонки неохотно, предпочитая оставаться дома и забросив все остальные дела, кроме инициативы Мстители. Сам Баки, всегда шедший, как довесок к славному Капитану, и подавно отмахивался от всего более-менее не срочного, купил старый древний “Урал” и разбирал его по винтикам, приводя в порядок. И от этого на душе делалось светлее и спокойнее. Они вместе ходили на пикники, просыпались по утрам в одной постели, неспешно завтракали и разбегались по своим делам, чтобы вечером Брок мог зажать кого-нибудь из них в коридоре, припечатывая к стене, нашёптывая, насколько соскучился, и ебать он хотел эту работу, раз приходится быть порознь целый день. Стив мог в очередной раз спалить половину кухни, отвлёкшись на книгу и совершенно позабыл, что на плите шкварчит очередной не слишком съедобный эксперимент.

— Боже, благослови Америку, — выдохнул Баки, крутанув на пальце два кольца, как символ их отношений, стянул с себя остатки одежды и, протиснувшись между давно спящими после тяжёлого дня любовниками, закрыл глаза, проваливаясь в сон, где была трава, солнце, пахло миртом и календулой, где было высокое чистое мирное небо над головой.

@темы: марвел, Роджерс, моё, сказка, проза, Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок/Баки, au

---

* о творчестве

Название: Пока ты любишь
Автор: Крошка Винни Пух
Размер:драббл
Пейринг/Персонажи: Баки Барнс/Стив Роджерс
Категория: слэш
Жанр: флафф
Рейтинг: PG-13
Примечание: котикам
Размещение: с разрешения автора


У Баки губы мягкие, пахнут яблоками, спелыми сочными яблоками из сада мистера Смитсена. Баки смеётся, закрывая лицо руками, будто бы чувствуя взгляд Стива, но тот точно знает: глаза Баки так же сияют.

— Ты видел? Нет, ты видел, мелкий?! — хохочет тот, хлопая в ладоши, почти подпрыгивая на месте, кружит вокруг Стива. — Какие глаза у старика Смитсена были! Аж за ружьё схватился. И всего-то из-за пары яблок.

Он достаёт из-за пазухи два спелых плода с яркой глянцевой красной кожурой и сладкой пьянящей мякотью.

Стив улыбается, дышит с трудом, прижав ладонь к заходящемуся сердцу, слишком испуганному из-за безрассудности лучшего друга. Болит в груди, ломит, сдавливая легкие, но Стив улыбается.

У Баки глаза серые, цвета предрассветных сумерек. Он лежит рядом, рассказывает истории услышанные от старших товарищей в доках, явно опуская половину скабрёзностей, от которых Стиву стыдно и жарко одновременно, держит ладонь Стива крепко-крепко, не отпуская, не давая соскользнуть в сон.

— Я люблю тебя, — шепчет он едва слышно, поворачиваясь на бок, смотрит с небывалой серьезностью, и Стив вздрагивает, зажмуривается, почти рыдает от облегчения, от щемящей радости, переполняющей всё существо, распирающий изнутри, будто воздух — тонкие стенки воздушного шарика. И ему так же легко, чёрт возьми. — Люблю тебя, мелкий.

У Баки руки словно ветви векового дуба — держат крепко, прижимают к груди согревая, прячут от всего мира, — и голос, срывающийся на хрип.

— Только живи.

Стив кашляет, смеётся, отпихивая от себя, смущенно алеет щеками. Говорит, что это всё ерунда, девчачьи нежности. Он ведь герой, а герои не умирают от простуды, обострившейся астмы, пневмонии напополам с аллергией на лекарства. Герои живут вечно, пока…

— Пока ты меня любишь.

***

У Баки губы пахнут яблоками. Не пошлой клубникой, не персиками, как утверждала Роззи, целуя Баки на прощание перед отправкой на фронт. Стив знает. Яблоки. Самые сладкие, спелые яблоки, как те — с ярко-красной глянцевой кожурой и сладкой пьянящей мякотью.

Он держится в стороне, кусает свои обветренные губы и ждёт, пока плачущие сестры перестанут одергивать на Баки форму, обнимать в сотый раз на прощание, когда придёт и его черёд сказать…

— Не выиграй там без меня войну, — кричит он, оставляя невысказанным так много, но Баки понимает, читает по глазам, улыбается светло и отчаянно.

— Пока ты меня любишь, — шепчет он прижавшись своим лбом ко лбу Стива, — я буду жить.

— Вечно.

***

Дни без Баки пахнут нафталином, казарменной пылью и дорогими духами Пегги. Стив пишет письма ни о чём, рисует на полях простенькие портреты сестёр Баки и отправляет каждые два дня.

Вечность без Баки блестит мишурой с платьев девочек из кордебалета, ослепляет вспышками фотокамер, но Стив помнит только яблоки, сладкий пьянящий вкус.

Страх за Баки скрипит на зубах песчаным крошевом, забивает ноздри пеплом, мутит голову, но Стив не сбивается с курса, мчится по одному ему ясным ориентирам, по слабоуловимому яблочному запаху.

— Мелкий, — хрипит Баки, повисая на плечах Стива, тычется губами куда-то в шею, скребёт, обжигая тонкую кожу за ухом колкой щетиной.

У Баки губы мягкие, пахнут дешевым бренди и глупыми шутками. Взгляд серый и тревожный, словно рассвет над итальянскими Альпами. Но Стив целует и знает, что будут яблоки, будет дрожь сильного тела под ладонями, лихорадочный блеск сияющих от любви глаз и обещание жить…

— Пока ты меня любишь…

@темы: марвел, Роджерс, моё, проза, Баки, Стив/Баки

---

30.03.2018 в 04:52

Пишет  Brooklyn:

#10
Название говорит само за себя.

Название: А что на самом деле есть у Джека
Пейринг/Персонажи: Джек Бенджамин

---

* о творчестве

Название: Распорядок дня
Автор: Крошка Винни Пух
Размер: драббл
Пейринг/Персонажи: Баки Барнс, Брок Рамлоу
Категория: джен
Жанр: повседневность, пропущенная сцена
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: ООС
Примечание: альфа-котикам
Размещение: с разрешения автора

Подьём.

Барнс просыпается на рассвете, привычно обходит периметр своих владений, отодвигая ужасного вида шторы. Хотя он не может понять, что в них такого ужасного, но Командир скривился, когда впервые привел его сюда. Он подошёл, потрогал тонкую клетчатую ткань, хмыкнул и скрылся за дверью, вернувшись через пятнадцать минут с пачкой газет и куском мыла.

— Заклеишь стёкла в несколько слоёв. Надеюсь, не надо объяснять зачем?

Зимний тогда кивнул и не понял, просто выполнил поставленную задачу, надеясь, что командир, когда вернётся, оценит и похвалит. Может, ему даже достанется яблочная карамелька — одна из тех, что командир вечно таскает для бросающего курить Роллинза в нагрудном кармане, — тёплая, нагретая от тела, тягуче сладкая. Но командир не приходит, сколько бы дней не ждал Зимний, потихоньку становясь Барнсом.

Он подходит к каждому окну, аккуратно скребёт газету ногтем, проверяя, не отошла ли где, и идёт умываться. Надолго зависает у зеркала, разглядывая недельную щетину. Можно было бы, конечно, побриться — мыло и станок на месте, совершенно новые, ещё не распакованные даже, — но приказаний не поступало. Командир сказал странное: «Как хочешь». Сначала Зимний не понимал, подходил к зеркалу, брал в правую руку станок, рассматривал его, повторяя про себя: «Как хочешь». А потом понял — не хочет.

Далее душ, если успеет разжиться горячей водой и если «хочет».

Барнс любит мыться, любит стоять под обжигающими струями воды, скатывающимся по плечам, спине, ногам, чувствовать, как вода меняет температуру, становясь чуть прохладнее. Любит проводить ладонями по груди, чувствовать, как нагревается металл левой, как она становится почти живой. Любит успевать выключить до того, как сверху хлынет ледяной поток, напоминая помывочные на Базе, до командира, до странного «Как хочешь».

Завтрак.

— Не забывай жрать. Меня не ебёт, где ты будешь доставать еду и деньги на неё, но каждый день должен быть завтрак, обед и ужин. Нормальная еда, а не бурда серая из пакетиков. На первое время деньги в верхнем ящике. Используй рационально.

Рационально. Новое слово в словаре Зимнего.

Омлет и стакан молока на завтрак. Этого мало, но Барнс разделил деньги по дням почти сразу, и сегодня только яйца и молоко. Он ест, смакуя каждый кусочек, каждый глоток, которые делают его живым, настоящим, как в рекламе сладких кукурузных хлопьев, где улыбчивая женщина в клетчатом, как его занавески, платье говорит: «Завтрак — это главный приём пищи дня. Разбуди свой организм», — а Барнс привык слушаться инструкций.

Лёгкая разминка.

В квартире нет гантелей или чего-то похожего на тренажёры, и Барнс отжимается от пола, приседает, взвалив на плечи скатанный в рулон ковёр, понимая — этого мало, но командир приказал не светиться особо в людных местах. Хорошо было бы, конечно, побегать, но команда «не светиться» отдана чётко и ясно.

Работа.

На чётвертый день ожидания и бестолкового просмотра телевизора, Барнс понимает, что ему нужна работа. Он может, конечно, взломать любой замок на любой двери и забрать всё необходимое ему в быту, но командир против.

— Где живут, не гадят, Зимний. Если думаешь, что тебя не поймают, потому что ты такой охуенный механизм, — командир хмыкает, — спешу разочаровать: ты человек, и скоро это поймёшь. Облажаешься, а ты когда-нибудь облажаешься, и прятаться будет негде. Усёк?

Он вспоминает себя, вспоминает слишком ярко и сильно, за просмотром какого-то дрянного телешоу, и голова взрывается мыслями, тяжёлым корабельным гулом, голосами людей из далёкого прошлого, удушливым смрадом зацветшей в доках воды. И от этих воспоминаний решения принимаются проще, и он на следующий же день одевается как можно неприметнее, натягивает на голову шапку чуть ли не по самые брови, на левую руку — перчатку и выходит в город.

На складах Барнсу нравится. Не слишком много народу и никому нет дела до нелюдимого новичка. Он может спокойно поднимать ящики одной рукой, переставляя их без лестницы и посторонней помощи, исподволь наблюдать за остальными, учиться и на них же отрабатывать новые навыки коммуникации. Рыжий угощает его яблоками и пирогом, что готовит его жена. Клаус травит одному ему смешные шутки и часто прикладывается к маленькой фляжке, когда думает, что никто не видит. Саша много курит и молчит, разглядывая Барнса, улыбается одними губами и на следующий день уважительно пожимает руку.

Вечером поход за продуктами.

Хозяин склада разрешает Барнсу и Саше выбирать что-то из некондиции и платит столько же что и остальным, хотя у них обоих нет документов.

В гастрономе Барнс берёт готовое мясо с кислой подливой, печёные яблоки и бутылку компота, возвращается домой.

Снова душ, но почти холодный, не чета тому приятному обжигающему утрененнему удовольствию, но помогает смыть складскую пыль и режущую обоняние вонь подгнивших овощей.

Ужин и телевизор.

Дурацкие телешоу и ожидание, беспокойные взгляды на дверь, в окно, за которым ничего не видно, кроме темени наползающих на город сумерек. В кармане — фантик от яблочной карамельки, десяток румынских леев и распорядок дня, написанный на измятой салфетке рукой командира:

«Подъём.
Обход периметра.
Душ.
Завтрак.
Разминка.
Обед.
Ужин.
Душ.
Сон.»

@темы: моё, проза, Баки, Рамлоу, au

---

* о творчестве

Название: Lollipop
Автор: Крошка Винни Пух
Размер: драббл
Пейринг/Персонажи: Брок Рамлоу/Баки Барнс
Категория: слэш
Жанр: флафф, юмор
Рейтинг: R
Предупреждения: нецензурная лексика
Краткое содержание: The Chordettes - Lollipop
Примечание: альфа-котикам
Размещение: с разрешения автора


Какой умник умудрился ещё в бытность Гидры Зимнему Солдату, легендарному призраку, Активу, убийце Гидры сунуть в рот клубничный леденец на палочке, Брок не знал, а то лично бы с десяток таких распихал во все отверстия, чтобы он подумал о последствиях.

Стоило бойцам СТРАЙКА увидеть перекатывающего во рту конфету Агента, дисциплина летела в пизду с присвистом и возбужденными стонами. Хотя тут командир был полностью согласен с тем же самым Таузигом, бегающим дрочить чуть ли не каждые полтора часа, потому что смотреть спокойно на эти блядские губы — ярко-малиновые, влажные от слюны, было и так верхом извращения, а уж когда Зимний зависал, вытаскивая леденец, осматривал со всех сторон, удовлетворённо кивал чему-то и принимался сосредоточенно его облизывать, посасывать, тихо урча от удовольствия, прятал за щеку, вставало даже у всегда спокойной Мэй, которая была исключительно по девочкам. Но тогда Зимний не осознавал практически, почему весь СТРАЙК стонет и бегает до кустиков, почему Брок матерится с особым извращением, но всё равно притаскивает тому эти ёбаные леденцы.

— Зачем, командир? — поинтересовался как-то Роллинз после окончания очередной миссии, заметив, что именно Брок протягивает Активу избавленный от обёртки леденец.

Брок поморщился, будто сожрал половину лимона, почесал небритый неделю подбородок и махнул рукой, отзывая Роллинза в сторону, чтобы, не дай боже, никто из бойцов не услышал и не заподозрил своего командира в мягкости или особом обращении к кому-то.

— А ты видел, какими он, сука, глазами смотрит? Будто щенка приласкали и пнули тут же. Всю душу вынимает, урод, — вздохнул Брок, доставая из кармана очередную конфету. — Он же по пятам ходит, пока ему эту мерзость клубничную не дашь, и в глаза заглядывает, как отцу родному.

Роллинз только плечами пожал и решил оставить командира в покое.

С падением Гидры и переводом СТРАЙКа на постоянку в ЩИТ ситуация не выправилась нисколько, а даже, скорее, усугубилась.

Зимний Солдат перестал глючить, зависая на миссиях, искрить без очередной дозы электрошока в мозг, ходить на обнуления и в криокамере отдыхать. Он потихоньку, под присмотром вездесущего Роджерса, не отходящего от Барнса ни на шаг, приходил в норму, учился, как это — «быть человеком», говорят, даже себя прежнего вспоминать начал, но вот своего странного пристрастия к леденцам на палочке так и не изжил, доводя группу боевого реагирования СТРАЙК до цветных звёзд перед глазами и неконтролируемого стояка в штанах. Но попробуй этому что скажи, до сих пор Барнс умел делать такой взгляд, что холодом могильным веяло, хоть и стал уже вполне цивилизованным, выбираясь иногда после особо тяжёлых миссий выпить вместе с бойцами из групп поддержки в очередной бар.

— Барнс, убери свою задницу с простреливаемой позиции, схлопочешь пулю, Роджерс меня неделю ебать во всех позах будет, — рыкнул Брок, подкручивая верньеры у окуляра винтовки.

— Есть, мой командир, — протянуло это недоразумение, отсалютовав конфетой, тут же смазанной тенью метнувшись к противоположной стене, уходя с линии обстрела, заставив Брока лишь глухо выругаться.

Позже, когда местность вокруг хранилища химических отходов была основательно зачищенна и бойцы разбрелись кто куда, осматриваясь и собирая необходимую информацию, Барнс возник перед Броком словно из-под земли и уставился тяжёлым немигающим взглядом.

— Отвали, Агент, — отмахнулся Брок, не отрывая взгляда от коммуникатора, набирая отчёт для Фьюри по горячим следам, как говорится.

— Командир, — тихо прошелестел Баки, отпихивая руку с планшетом в сторону, прижался, зашарив по груди.

— Барнс, ты охуел? — сквозь зубы просипел Брок, чувствуя, что ещё немного и разложит Зимнего прямо тут, на вещмешках бойцов, и оттрахает так, чтобы на всю свою ёбаную супер-длинную жизнь запомнил.

Ловкие пальцы пробрались в нагрудный карман, отстегнув один из ремней разгрузки, и достали клубничный леденец на палочке.

— О, я так и думал, командир, — растянул свои блядские губы в улыбке Баки Барнс, срывая цветастую упаковку и отправляя это сладкое непотребство в рот.

Брок вымученно застонал, но сил оторвать взгляд от юркого языка, облизывающего сладко пахнущие губы не было.

— Я тебя когда-нибудь нагну и трахну, Барнс, — рвано выдохнул Рамлоу, сжимая зубы, лишь бы не застонать в голос, когда та же самая ладонь ласково огладила налившийся кровью член.

— Обязательно, командир, — рассмеялся Баки, отскакивая в сторону. — Но только если и дальше будешь будешь смотреть на меня таким же взглядом. И да, не забудь, я люблю только клубничные.

И, махнув напоследок рукой с зажатым в ней леденцом, двинулся танцующей походкой к квинджету тихо напевая:

— Call my baby lollipop Tell you why His kiss is sweeter than an apple pie.

@темы: моё, проза, Баки, Рамлоу, Брок/Баки, au

---

26.03.2018 в 17:15

Пишет  Rogneda-demon:

Нужна помощь
Как-то я совсем редко стала тут что-то писать и еще реже личное. Но теперь пришло время познакомить вас с моим внутренним миром, и, к сожалению, буквально.

Не буду ходить вокруг да около. Мне нужна помощь, любая посильная, даже моральная поддержка. У меня врожденный поликистоз почек с прочими сопутствующими прелестями в виде постоянных воспалений и камней. Жить с этим диагнозом можно относительно долго, и не всегда счастливо, постоянно пролечивая последствия, то есть те самые воспаления и камни, но по факту это лечение симптомов. Со временем кисты увеличиваются в размере, нарушая функцию почек, то есть операция по их удалению - это просто вопрос времени. И мое собственно на исходе.

Еще прошлой осенью я была на осмотре, прошла необходимую диагностику и получила рекомендацию от врача "двустороннее лапароскопическое иссечение кист почек" с устной оговоркой "не срочно, вы с ними давно живете, год-два у вас есть".

Но мое состояние стало довольно быстро ухудшаться. Обычно перерывы между курсами у меня по 6-8 месяцев, но вот я прошла курс в октябре, в январе еще один и - ух ты! - я снова пришла на прием за новым назначением сегодня. И мой обычный антибиотик уже с воспалением не справляется, приходится менять препарат. Откладывать операцию нельзя, иначе потом осложнений не избежать и шансы на успешное и беспроблемное ее проведение снижаются. Фактически, ложиться под скальпель мне нужно уже в июне, то есть через два месяца.

Медицинские справки и тесты

Вереница анализов:





УЗИ:



Урография:





Компьютерная томография:
мне внезапно прибавили возраст)))





Врачебное заключение:



Сейчас я работаю на фрилансе и это как в той поговорке "волка ноги кормят", заработанного хватает на жизнь и очередной курс лечения. Я ухаживаю за больной лежачей бабушкой, и ее лечение и прочие траты тоже на мне. Я не сирота, у меня есть мать, но интересуется она нашими делами раз в неделю по телефону с вопросом "дома порядок?". Ну, если "не порядок", она поугукает, скажет "держитесь там, счастья, здоровья вам" и снова на неделю пропадет. Иногда, очень-очень, редко, у нее бывают просветы и включается "заботливая мама и дочка" и она пытается это как-то реализовать. Например, принести килограмм соленой рыбы, которую нельзя ни мне, ни бабушке))) Но забота на лицо, конечно)

Кредит без официального оформления тоже не вариант, его мне просто никто не даст. Брать на мать - учитывая какие у нас отношения, сами понимаете ее ответ.
Нет, у нас есть некоторые сбережения, и бабушка согласна отдать их мне на операцию. Но, во-первых, этого все равно не достаточно, во-вторых, "то ж на смерть, а за что ты меня хоронить будешь?". Этот потрясный "мерцательный" режим не позволяет мне полностью довериться и рассчитывать на помощь своей семьи.

Я обратилась в несколько благотворительных организаций, но где-то мне откровенно сказали "не рак? трех детей, которых вы сиротками оставите нет? что вы тут делаете вообще?", где-то посочувствовали но развели руками, молча и на том спасибо. Где-то обещали помочь, но сумма мизерная, но и за это я очень благодарна.

Цена вопроса: 23 000 гривен (это приблизительно 51 000 рублей), в которые входит операция + 1 день в палате интенсивной терапии + 7 дней в стационаре.

Сумма не сказать, чтобы совсем неподъемная, и я бы ее накопила сама, если бы не срочность. За два месяца я никак не смогу ее собрать. В связи с чем, я хочу предложить... АУКЦИОН!

Добрая душа JSeriza организовывает для меня благотворительный аукцион, на котором вы сможете купить себе текст, перевод, арт, коллаж по вкусу и заодно помочь мне собрать необходимую сумму.

Аукцион будет проходить здесь и я буду рада любой-любой помощи. Начните с репоста, пожалуйста

@темы: Помощь