* о творчестве

[Крошка Винни Пух]

Виват, король, Виват!


Часть 23

Баки, как заворожённый, следил за разворачивающимся перед ним действом. Главная бальная зала сияла, будто усыпанная мириадами алмазных брызг. Королева хоть и скорбела по супругу и сама просила не устраивать во время траура по королю Сайласу слишком помпезных празднеств, но стоило Люсинде заняться подготовкой, как Роза оттеснила будущую невестку в сторону, взяв всё в свои руки. И если этот изысканный и дорогой приём не был помпезным, то Баки совсем ничего не понимал в лоске, шике и роскоши.
Он смотрел во все глаза на Джека и не мог отвести взгляд. Он нисколько не ревновал его к будущей жене, прекрасно видя, как светится счастьем Марина Кроу, провожая взглядом ладную фигурку своей возлюбленной, чинно шествующей к замершему у алтаря Джеку.
Хотел бы Баки занять место Люсинды? Он мог ответить, нисколько не кривя душой. Нет. Джек и так целиком и полностью принадлежал ему, и доказывать это такой вот церемонией и клятвами в верности Баки считал несусветной глупостью, хотя во внутреннем кармане его пиджака лежали простые парные кольца из платины, купленные сразу после возвращения из Гефа.
Джек надел на тонкий палец Люсинды кольцо из желтого золота. Совсем незамысловатое, всего с пятью небольшими бриллиантами. Протянул ей руку, чтобы она надела кольцо и ему. Они по очереди расписались в книге регистрации браков и поцеловались под вспышками фотокамер. Джек только сейчас сообразил, что они с Люсиндой целуются в первый раз, будто и впрямь блюли друг другу верность до брака.
По левую руку от Джека Баки держал подушку, на которой поднес кольца. По правую руку от Люсинды Марина держала букет невесты.
Джек наперед знал, что будет впереди: прием, бал, торжественный ужин. Они с Люсиндой выйдут из этого зала и их осыплют рисом. Будет постановочная съемка для прессы и будущего семейного альбома. Будет коронация Люсинды.
Будет брачная ночь.
Вот только — Джек знал точно — не с Люсиндой. Договор есть договор, и Джек собирался его придерживаться. Подходящие для зачатия дни наступят только через неделю. И Джек, и Люсинда тихо надеялись, что она забеременеет сразу. Как бы хорошо они друг к другу ни относились, спать друг с другом они не хотели совершенно. Могли, но зачем?
Джек бросил быстрый взгляд на Баки. Тот шел рядом и недовольным не выглядел. Джек уже имел представление о том, насколько Баки ревнив, и радовался, что тот больше не поглядывает на Люсинду с подозрением.
Если подумать, Баки Барнсу, простому рабочему парню из довоенного Бруклина, концепция брака по расчету, а уж тем более династического брака, близка не была совсем. Джек очень ценил то, что Баки принял его решение и не стал с ним спорить.
Даже то, что американец Барнс принял тот факт, что в стране, куда занесла его судьба, существует монархия, и он принадлежит принцу, казался Джеку странным. Джек считал, что американцы помешаны на демократических ценностях, а монархию воспринимают только в качестве забавного европейского пережитка. То, с какой легкостью Баки принял условия игры, в которую Джек играл всю сознательную жизнь, поражало.
Джек позировал для камер, кружил Люсинду в вальсе, произносил прочувствованные речи, улыбался, целовал жену, улыбался матери и сестре, пил шампанское, которое никогда не любил, и думал только о том, что, когда все закончится, они с Баки останутся наедине. Только он и Баки.
У Джека уже практически не болело плечо, и он хотел наверстать за все те вечера и ночи, когда Баки касался его, будто Джек был из тончайшего хрусталя и мог разбиться от мало-мальски резкого движения. Хотелось страсти на грани грубости. Хотелось брать без оглядки и принадлежать — так же без оглядки. Оставить отметины на крепкой шее Баки и подставить под его метки свою. Вцепиться зубами в сильное плечо, наставить синяков на бедрах. Провести без сна всю ночь и забыться под утро.


Баки развязал тугой узел галстука. Его мама всегда говорила, что придёт время, и он найдёт прекрасную девушку, чтобы пойти с ней под руку к алтарю, будет любить, как его отец любил её. И сегодня он смотрел на ожившую мечту матери, с той лишь разницей, что к алтарю шёл не он.
Пиджак полетел на спинку кресла, запонки в шкатулку. Баки ждал своего короля, чтобы поздравить его с прекрасным выбором супруги, чтобы коснуться, почувствовать желание и дрожь, забрать себе первую супружескую ночь и все последующие.
Баки не пил алкоголь, да и не действует он на модификантов его типа, но в голове шумело от хмельного ожидания, будто бы они впервые будут действительно принадлежать друг другу.
Джек отвел Люсинду в спальню королевы, где ее уже ждала Марина, целомудренно поцеловал в щеки обеих хихикающих дам и отправился к себе. В коридорах, ведших в королевские покои, не было ни души.
Баки ждал его, стоя у окна, без пиджака и без галстука. Джек подошел к нему, стягивая собственный галстук и поцеловал.
— Наконец-то, — сказал он. — Я весь вечер думал об этом моменте.
— Мой король, позволь, я поухаживаю за тобой, — улыбнулся Баки, потянувшись пуговицам пиджака.
Им некуда было торопиться, больше никто не мог помешать им быть друг с другом, наслаждаться лёгкими прикосновениями, плавиться от этой целомудренной ласки, забывая обо всем, что творится за дверями спальни.
Баки стянул рубашку с Джека, огладил грудные мышцы и присел, занявшись ботинками. Ему нравилось наблюдать, как глаза Джека затягивает поволока желания, как с губ срываются едва слышные стоны, стоило Баки чуть сильнее сжать лодыжку, массируя. Раздев, наконец, Джека, Баки отошёл на пару шагов, любуясь тем, кого любил больше собственной жизни. Руки дрожали, пуговицы упорно отказывались выскальзывать из петель, но Баки едва мог сдерживаться, находясь в метре от Джека.
— В душ, — бросил он, увлекая Джека в сторону ванной. Как бы не хотелось взять Джека прямо сейчас, несмотря на тяжёлый насыщенный день, Баки упорно тряс головой, стараясь не коситься, на своего короля, не облизывать предвкушающе губы.
Кое-как настроив наконец воду, Баки шагнул в душевую кабинку, утягивая Джека за собой.
Джек прижался к нему всем телом. У него уже крепко стояло.
— Баки, лучше дай мне вымыться одному, — попросил Джек. — Поверь, в подготовке к сексу нет ничего эротического.
Он поднял голову, подставляя лицо под теплые струи, смывавшие сегодняшний день. Баки стоял вплотную, придерживая Джека за бедра, и терся членом о его живот. Джек уперся ладонью в мокрую волосатую грудь.
— Ну Баки… — попросил он.
— Как пожелает мой король, — сдавшись, улыбнулся Баки, наскоро вымывшись, но не отрывая взгляда от Джека. Ему казалось, отвернись он, уйди — и всё это растает, как сон в утренней дымке. — Жду тебя, — шепнул он, прижавшись на мгновение губами к шраму на левом плече, и, выбравшись из кабинки, вышел.
Джек быстро, но тщательно вымылся изнутри и снаружи. Прикинул, не воспользоваться ли смазкой заранее, и покачал головой. Ему нравилось, как Баки готовил его, нравилось чувствовать его пальцы в своей заднице, нравилось ощущать постепенное растяжение, открытость, готовность.
Он вышел из ванной в спальню, полностью обнаженный. Кольца остались на полочке у зеркала. Сейчас они только помешают. Подошел к Баки, сидящему на краю кровати, и оседлал его, притершись членом к члену. У Баки был по-настоящему огромный, и Джек всякий раз изумлялся, что может принять такой размер.
— Выеби меня, — попросил он и прикусил нижнюю губу Баки. — Весь день об этом думал.
— Как пожелает мой король, — мурлыкнул Баки.
Он подхватил Джека под ягодицы, разводя их руками, коснулся пальцами живой руки пульсирующего входа и застонал. Контроль летел к чертям. Баки весь вечер, стоило ему остановиться взглядом на фигуре Джека, представлял себе, как будет вылизывать его, загоняя язык как только можно глубоко, распнёт под собой, вытрахивая из Джека любые связные мысли, но сейчас чувствовал, что ещё мгновение — и он позорно быстро кончит только от того, какой его король сладко стонущий, подающийся на его пальцы, впускающий их глубоко в себя.
Глухо рыкнул, Баки кинул Джека на кровать, на спину, навис над ним, стараясь выровнять дыхание, и сполз ниже, обхватывая губами истекающий смазкой член. Обвёл языком головку, чуть посасывая, длинно, жарко лизнул от яиц до головки, подул на влажный след и насадился, пропуская в глотку, не переставая растягивать.
Джек стонал, раскинув руки. Баки гладил его глубоко внутри, Джек чувствовал уже три пальца, горло Баки жарко сжималось вокруг члена, и Джек понимал, что еще немного — и он кончит. Но сейчас он не хотел кончить — так.
Джек потянул Баки за волосы, заставляя выпустить изо рта член.
— Хочу тебя оседлать, — объяснил он. — Садись к изголовью.
Баки послушался. Джек обхватил его член рукой, с силой сжал, несколько раз провел по все длине, оглаживая головку, и щедро полил смазкой.
— Вот так, — задыхаясь от предвкушения, сказал он.
Сев сверху, Джек начал медленно опускаться. Когда крупная головка коснулась входа и начал растягивать мышечное кольцо, Джек почувствовал, как вдоль хребта пробежала горячая дрожь предвкушения. Он медленно опускался, задыхаясь.
Раньше Джек не любил подставляться. Но с Баки… с Баки все было не так, как с другими. Джек обожал это ощущение предельной растянутости, наполненности, соединения.
У Джека вздрагивали бедра, пока он очень медленно, по сантиметру, впускал Баки в себя. Член стоял как каменный, задница горела. Джек насадился до конца и замер, переводя дыхание.
— Сейчас, — прошептал он, упираясь руками Баки в грудь. — Не могу пока…
Баки сжал зубы, из последних сил удерживая себе, чтобы не сорваться, подаваясь бёдрами вверх. И нет, у него ничего не было под контролем. Баки запустил пальцы бионической руки в волосы на затылке Джека, привлекая его к себе, сцеловывая сладкие стоны, гладил по влажной спине, напряженным ягодицам, обвёл по кругу пальцем живой руки растянутые вокруг его члена мышцы. Прижал к себе Джека, ткнувшись носом ему в плечо, прикусывая кожу.
— Господи, — выдохнул он, чувствуя, как конвульсивно сжался Джек, огладил его член, растирая большим пальцем живой руки смазку, выступившую на головке.
— Давай! — выдохнул Джек, немного приподнимаясь и сжимая в пальцах твердый сосок Баки. — Ну давай же!
Баки положил обе ладони на ягодицы Джека, сильнее разводя их в стороны, и подался вверх, аккуратно толкнувшись на пробу. Застонал, замер, боясь сорваться. Вышел почти полностью, оставляя внутри только головку и снова вошёл, заполняя, растягивая до предела. Смотрел на Джека, не мог не смотреть, как он откидывает голову назад, открывая беззащитное горло, как дрожит и вскрикивает, когда член Баки входит на полную длину, как невидяще распахиваются его глаза.
Джек вскрикивал каждый раз, когда член Баки проезжался по его простате. Он легко упирался ладонями в плечи, чувствуя, что Баки держит весь его вес на руках. Это возбуждало неимоверно — такая сила, такая мощь. Джек кричал, чувствуя, как Баки таранит его, вгоняется, слышал шлепки тела о тело. Хотелось еще и еще. Хотелось, чтобы это никогда не кончалось.
Джек запрокинул голову. Он был совсем близок. Сейчас… совсем скоро…
Жар, скапливающийся в паху, стремительно разлился по всему телу. Джек кончил с долгим протяжным воплем, даже не коснувшись собственного члена.
Баки взвыл, чувствуя, как Джек сжимается вокруг него, а горячая сперма заливает их животы. Сжал бёдра Джека, на которых, скорее всего, к утру нальются фиолетовые синяки, и отпустил себя, беспорядочно вбиваясь в сладко вздрагивающее тело.
Мир распался на части, поплыл, смещаясь в сторону. Баки не видел ничего, будто ослеп, только слышал тяжёлое дыхание Джека рядом со своим ухом. Целовал плечи, шею, грудь, туда куда мог дотянуться.
С тихим жалобным стоном Джек снялся с чуть обмякшего члена и растянулся на Баки, всем телом чувствуя стук его сердца.
— Господи, как же хорошо… — негромко произнес он Баки в самое ухо.
Они лежали так, пока Джек не почувствовал, что из него перестает течь.
— Надо вымыться, пока мы не слиплись, — сказал Джек. — Или хотя бы обтереться. Вина… у нас же есть вино? — Он приподнял тяжелую голову с плеча Баки.
На прикроватном столике стояла бутылка красного вина и два бокала.
Баки вывернулся из объятий, легко поднялся, окидывая жадным взглядом раскинувшегося на простынях Джека, провёл ладонью вдоль позвоночника, чуть надавливая на крестец и огляделся. Влажные салфетки нашлись на комоде. Наскоро вытерев себя, он вернулся к Джеку. Развёл его ягодицы, коснулся пальцем всё ещё раскрытого припухшего входа, обвёл по кругу, собирая свою сперму и, глядя Джеку в глаза, отправил палец в рот.
Джек облизнулся.
— Вытри меня, — попросил он, роняя голову на измятую подушку. — Шевельнуться не могу.
Обтерев Джека, Баки перевернул его на спину, коснулся поцелуем пока ещё мягкого члена, взял его в рот, посасывая, слизывая солоновато-пряную сперму, вычищая. Ему не хотелось касаться салфетками этого сокровища, прекрасно понимая, что он справится и сам. Вылизав Джека, Баки вытянулся рядом, чувствуя, как губы сами собой растягивает счастливая улыбка.
— У меня есть для тебя кое-что, мой король, — Баки свесился с кровати, что-то выискивая на полу рядом с резными ножками столика, поднялся, держа в руках небольшую шкатулку, и протянул её Джеку.
На тёмно-синей бархатной подушечке лежали одинаковые кольца из сероватого металла. Одно из них было на тонкой цепочке.
— Я хочу попросить, чтобы ты носил его всегда, — Баки застегнул цепочку на шее своего короля и накрыл кольцо ладонью.
— Я буду, — пообещал Джек, не спрашивая, почему не на пальце. Ему, как женатому королю, отныне можно было носить только обручальное кольцо. — Дай руку.
Джек взял второе кольцо и надел его Баки на безымянный палец правой руки.
— Вместе, — сказал Джек. — Всегда вместе. До тех пор, пока ты не захочешь уйти.
Сама мысль о том, что Баки может пожелать свободы, наполняла Джека тоской, но он должен был это сказать. Это король принадлежит не себе, а стране. Но Баки — Баки только свой собственный.
Джек поцеловал Баки, налил себе вина и жадно выпил. В горле пересохло, задницу сладко тянуло. Джек слизнул с нижней губы каплю вина и пообещал:
— Я тебя сегодня вылижу так, что ты собственное имя забудешь.
Баки бы сказал, что не сможет уйти, пока король Гильбоа Джонатан Бенджамин дышит, пока он жив, потому что даже если Джек когда-нибудь прогонит своего Баки, он не уйдёт, будет раненым волком кружить рядом, охраняя покой того, кому отдал всего себе. Зимний Солдат не умеет любить, нет в нём этого функционала, но от Зимнего Солдата в Баки Барнсе остались только тактический костюм, навыки да винтовка.
— Я только твой, сердце моё, — прошептал он.
Джек лежал, устроив голову у Баки на груди, и лениво подрачивал его член. У него едва сходились пальцы на этом стволе. Джек не боялся, что выдрочит Баки досуха — они давно выяснили, что рефракторный период у Баки совсем короткий, и хочет он чаще, чем может Джек. Джеку просто безумно нравился этот член.
— Твой мини-квинджет прибудет завтра, — сказал он. — Вместе с инструктором, который покажет тебе твою игрушку. Ума не приложу, куда ты собираешься летать. На такой машине можно пересечь Гильбоа из конца в конец за пятнадцать минут.
Баки коснулся губами макушки Джека.
— Всегда хотел трахнуть тебя под тропическим небом. Но ты же не можешь надолго отлучаться, мой король, а тут такой шанс. Да и к соседям в гости ходить самое то, — усмехнулся он. — Напоминая, что Гильбоа теперь может размазать Геф несколькими выстрелами. Ну и просто — это мечта.
— Мечты должны сбываться, — согласился Джек. — Знаешь, никогда не был в тропиках. Я вообще почти нигде не был. Ездил в Испанию и Францию, пока учился в школе. Ну и та вылазка в Геф. И все. — Джек задумчиво поворошил кудряшки у Баки на лобке. — Всегда хотел посмотреть Нью-Йорк. Отец построил Шайло, вдохновляясь Манхэттеном, а я там и не был никогда.
— Я хочу показать тебе весь мир и, если захочешь, бросить его к твоим ногам, мой король, — ответил Баки, затаскивая Джека себе на грудь, устраивая так, чтобы его член удобно лежал между ягодиц Джека, чуть касаясь входа головкой.
— Мне не нужен мир, — ответил Джек. — Всем, что мне необходимо, я уже обладаю. — Он немного поерзал, чтобы коснуться члена Баки промежностью. — Вот сейчас отдохну немного, вылижу тебя и трахну, — пообещал Джек и добавил: — Знаешь, перед смертью отец пытался поставить меня на колени. Заставить целовать землю под своими ногами. Говорил, что мой рот бывал в местах и похуже. А я вспомнил, где накануне был мой рот, и чуть в лицо ему не рассмеялся.
Баки усмехнулся. Да уж, подумал он, Сайлас ещё легко отделался. Услышь это всё Баки, он бы самого короля заставил бы землю жрать и наблюдал бы, как тот давится.
— Давай не будем поминать покойников? — попросил он. — У нас вроде есть дела поинтереснее.
Джек неохотно встал, поцеловав Баки, доковылял до ванной, облегчился, плеснул себе в лицо воды. Да уж, завтра он точно будет «смешно сидеть и неудобно ходить». Ну и пусть.
Вернувшись, он велел:
— Ложись на живот и засунь себе побольше подушек под бедра.
Баки хитро усмехнулся и повиновался. Вскинул бёдра, удобнее устраиваясь на подушках, вобрал два пальца живой руки в рот, хорошо покрывая их слюной и завёл за спину, очертил туго сжатое колечко мышц, прекрасно зная, как это зрелище действует на Джека. Подался бёдрами назад, насаживаясь. Его не надо было готовить, Баки прекрасно контролировал каждую мышцу в теле, но ради того, чтобы видеть, как темнеют глаза его короля и подрагивает вновь налившийся член, Баки готов был повторять такое снова и снова.
Джек, жадно облизнувшись, отвел его руку в сторону и принялся целовать — в крестец, покрытый темным пушком; туда, где ягодица плавно, без складки, переходила в сильное бедро. Вылизал копчик и скользнул языком ниже. Короткие жесткие волоски кололи губы, но в этом была своя прелесть. Баки был мускусный, пряный, слегка солоноватый, очень горячий и невероятно нежный в этом месте. Джек лизал и лизал его, проскальзывал языком в кольцо расслабленных мышц, наслаждаясь тем, как Баки скулил и вздрагивал. Когда-нибудь, когда у них окажется достаточно времени, Джек проверит, может ли Баки, такой тактильный, такой чувствительный, кончить только оттого, что Джек вылижет его везде.
Баки плыл, скулил, стонал в голос, совершенно не заботясь, что их могут услышать, дрожал бёдрами, мотал головой. Он пропускал язык Джека настолько глубоко, насколько это было возможно, раскрываясь под ним. Бессвязно шептал, умоляя не мучить, взять, наполнить его до краёв.
Было безумно, невозможно хорошо.
Джек приподнялся, вытирая рот и подбородок, плеснул смазки в раскрытую задницу. Он любил, чтобы хлюпало, было влажно и скользко.
Член стоял колом. Джек плавно вогнал его и замер на несколько мгновений.
Баки вскинулся, прогнулся в пояснице так, что, казалось, ещё немного — и он коснётся лопатками лба Джека, длинно застонал, расслабился, пуская член Джека глубже в себя.
Выл на одной ноте, подаваясь назад, насаживаясь до самого корня, сжимаясь.
Он не помнил себя, не понимал, что происходит, чувствуя себя сплошным оголённым нервом, по которому проходит спазм за спазмом. Джек двигался в нем плавно, но неотвратимо.
Джек любил, чтобы было долго. Именно поэтому Баки всегда брал его первым. Это было лучше всего на свете — овладевать Баки, любить его, чувствовать его всем собой. Слизывать пот с широкой спины, видеть, как хаотично, вразнобой калибруются пластины левой руки, вгонять член в обжигающе тугую задницу снова и снова.
Баки любил член Джека, любил подставляться ему, отпуская самого себя, чувствовать себя на грани, и не позволять сознанию соскальзывать блаженную темноту. Любил сжиматься вокруг члена, слушая, как срывается голос его короля, как Джек вбивается в него, замирает, вздрагивая всем телом, чтобы не кончить и вновь начинает двигаться.
Баки застонал особенно громко, чувствуя, как пульсируют мышцы, как горит и дёргается член, сжался особенно сильно и кончил, протяжно воя на одной ноте.
Джек упал на него и сильно прикусил шею под волосами, оставляя след, который все равно исчезнет к утру.
Баки рвано выдохнул, утыкаясь пылающим лицом в подушку, закусил её край, крупно вздрагивая. Всё сегодня было не так, как обычно: слишком ярко, остро, чувственно. И Баки не хотел бы ничего менять, разве что ослабить свою регенерацию, чтобы собственнические метки его короля не сходили подольше, отмечая его принадлежность.


совместно с прекрасной  PaleFire