«Ебись оно всё конем!!!»
Тридцать вырванных страниц
25 — … и за его спиной распахнулись крылья
Роджерс ослеплял. Броку хотелось поднять ладонь и закрыть глаза, спрятаться от яркого солнечного света способного, казалось, осветить весь мир, пробраться в самые укромные уголки души, туда, где хранилось самое запретное, спрятанное даже от самого себя. А ещё хотелось огрызнуться, показать зубы, чтобы перестал давить, нависать сверху. Было понятно ради чего воскресшее национальное достояние снизошло до простого оперативника, ладно, не совсем простого, командира группы продержат. Но все равно где он, а где Роджерс?
Он явно их видел, не мог не видеть, и пришёл выяснять, что за мудак посмел лапать его Барнса. Брок внутренне скривился от формулировки, давно и плотно считая Барнса своим.
А тут Роджерс явился заявлять права.
Усмехнувшись, Брок представился, добавил положенное «сэр», дежурно вытянулся по стойке смирно, стараясь придать лицу крайнюю степень дебильности, так любимую многими начальниками. Вот только то, что срабатывало даже на Фьюри, на Роджерса не произвело должного эффекта, лишь светлые брови взлетели почти к линии роста волос и лицо приобрело странное выражение, которое Брок, как ни старался, идентифицировать никак не мог. Да в солнечном свете, практически нимбом окружающем Роджерса начали мелькать зеленоватые нотки раздражения.
25 — … и за его спиной распахнулись крылья
Роджерс ослеплял. Броку хотелось поднять ладонь и закрыть глаза, спрятаться от яркого солнечного света способного, казалось, осветить весь мир, пробраться в самые укромные уголки души, туда, где хранилось самое запретное, спрятанное даже от самого себя. А ещё хотелось огрызнуться, показать зубы, чтобы перестал давить, нависать сверху. Было понятно ради чего воскресшее национальное достояние снизошло до простого оперативника, ладно, не совсем простого, командира группы продержат. Но все равно где он, а где Роджерс?
Он явно их видел, не мог не видеть, и пришёл выяснять, что за мудак посмел лапать его Барнса. Брок внутренне скривился от формулировки, давно и плотно считая Барнса своим.
А тут Роджерс явился заявлять права.
Усмехнувшись, Брок представился, добавил положенное «сэр», дежурно вытянулся по стойке смирно, стараясь придать лицу крайнюю степень дебильности, так любимую многими начальниками. Вот только то, что срабатывало даже на Фьюри, на Роджерса не произвело должного эффекта, лишь светлые брови взлетели почти к линии роста волос и лицо приобрело странное выражение, которое Брок, как ни старался, идентифицировать никак не мог. Да в солнечном свете, практически нимбом окружающем Роджерса начали мелькать зеленоватые нотки раздражения.