* о творчестве

Виват, король, Виват!

Часть 20

Связь пропала, стоило только пересечь государственную границу Гефа. Ещё Мария говорила, что Клара последние три дня никак не может связаться с сыном и просила проверить Баки, не случилось ли чего страшного, но события последних дней напрочь стёрли мысли об этой просьбе.
Баки не нравился Геф. Было в нём что-то из его прошлого, прошлого Зимнего Солдата. Серые стены, серые лица людей и почти военная чёткость всего, до чего дотягивалась военная машина. Здесь казалось, что сама земля жила войной. В Гефе жили не люди, а патриоты, социальные единицы, готовые по любому приказу сверху встать на передовую, прикрывая своей грудью танки.
Телефон всё ещё не подавал признаков жизни. Баки опустился у стены, запивая водой из фляжки энергетический батончик. Третьи сутки подходили к концу, усталость наваливалась монолитной мемориальной плитой, давила на плечи. Но Баки не хотел останавливаться.
Он так и не смог нормально проститься со своим королём. Губы Баки сами собой растянулись в улыбке, ему нравилось называть Джека — мой король. Не смог попросить не волноваться, если что, ведь Зимний Солдат вылезал и не из таких передряг, а Баки Барнса не смогло убить даже падение в пропасть. Не смог попросить самому быть аккуратным. Только успел раздать указания и расставить тех, кому он доверял, на самых ключевых постах в охране его короля. Зажал в угол Шепарда и напомнил ему, что теперь Джек его король и тем более будущий родственник, а поэтому никак нельзя допустить новых покушений на жизнь своего сюзерена.
На пятый день Баки уже был готов спалить Геф вместе со всеми его жителями.
— Понастроили, — выплюнул он, выбираясь из очередного бункера, стараясь отдышаться от едкого, разъедающего лёгкие дыма.
Баки всегда уважал тех, кто мог почувствовать опасность ещё до того, как в дверь начинали стучать автоматным прикладом, но выковыривать этих крыс из нор он, если честно, устал.
Баки перезарядил винтовку и сел у стены. Ему не нравилось убивать. Чтобы такое нравилось, надо быть отъявленным психопатом. Но это была его работа, и Баки делал её хорошо. После того, как Джек принял его таким: со всеми триггерами, багажом прошлой жизни, и руками, измазанными в крови по самые плечи, стало проще. Зимний Солдат убивал потому, что куратор нажимал на «спусковой крючок», а Баки — чтобы защитить того, что был ему важен.
Геф был бедной страной, не такой развитой, как Гильбоа. И Баки начинал понимать причину такой сильной зависти к соседу. Тот же Шайло казался сказочным городом, будто бы слепленным из тонких лучей солнечного света, слишком богатым и процветающим по сравнению с угрюмыми городами соседа, а люди смотрели репортажи об возведении новой столицы Гильбоа, жадно прильнув к экранам, и мечтали, что у них когда-нибудь будет так же.
По истечении отпущенной его королём недели ничего существенно не поменялось. Баки проходился косой Костлявой по верхушке власти соседей, вырезая одного за другим, не считаясь с перепуганными до смерти родственниками своих целей.
Ещё через три дня он снова вернулся к мысли спалить эту чёртовы страну и не мучиться. Но вот последнее тело из длинного списка тяжело осело к его ногам. Осталось только наведаться к премьер-министру и напомнить, кому он обязан жизнью. На всякий случай заскочить к сыну Клары и проверить, всё ли в порядке. Да и по дороге обратно можно было подорвать несколько складов с боеприпасами и ангары с чёртовыми танками.

Джек с головой погрузился в работу, чтобы не считать дни до возвращения Баки. С тем не было связи, да и не могли они связаться. Не имели права. Это грозило погубить всю операцию.
В первый же день, в день коронации, Джек объявил, что отзывает предложение предыдущего короля о передаче Гефу Порта Процветания и прилегающих земель в обмен на мирный договор. Он произнес речь о том, что Гильбоа не должна прогибаться под северного соседа и пообещал привести свой народ к победе.
Джек потребовал, чтобы армию немедленно вооружили противотанковыми орудиями. Благо теперь все оружейные заводы принадлежали короне. Джек был готов к тому, что на перепроизводство потребуется пара месяцев, и чуть не выругался вслух, когда узнал, что все, что нужно — это доставить имеющееся вооружение на фронт и призвать из запаса артиллеристов. О чем только думал Сайлас! В арсеналах Гильбоа хватало и пушек, и противотанковых ружей, и боеприпасов к ним. Так пугавшие всех «голиафы» не бесконечны, у Гефа не так много ресурсов, чтобы производить два танка на каждый подбитый, и не так много людей.
Похороны Сайласа прошли помпезно и громко. Джек стоял над гробом отца и думал о том, что фанатик Дэннис Смитсон оказал ему огромную услугу. Да и всей стране.
Королева плакала. Мишель, очень бледная в траурном платье, опиралась на Шепарда, который тоже плакал. Сайлас никого не оставлял равнодушным. Его любили, ненавидели, возмущались, восхищались, призывали на его голову кары и благословения.
Преподобный Сэмуэлс прочел речь о том, что закончилась целая эпоха. Джек был с ним согласен. Эпоха и правда ушла.
Джек перетряхивал Совет и министерства, заседал по четырнадцать часов в день, не обращая внимания на жар и боль в плече. Из-за того, что он сбежал из госпиталя всего через сутки, рука заживала с осложнениями. Рана воспалилась, потребовалась повторная операция, но Джек вернулся к работе, как только отошел наркоз.
Он спал в апартаментах наследника во дворце, приказав матери переоборудовать королевские. Две спальни, две ванных комнаты между ними. Вроде бы из соображения удобств и приличий. Люсинда подтвердила желание своего короля. Убитой горем королеве осталось только смириться.
Розу сильно подкосило вдовство. Она бродила по дворцу тенью, все время в трауре, с темной помадой. Томасина следовала за ней, как верный пес. Она держала лицо, но ее взгляд останавливался на Джеке всякий раз, как Томасина его видела. Однако подойти она пока не решалась.
Было просто неприлично играть свадьбу так скоро после смерти отца, еще до истечения траура, но Джек отчего-то торопился. Его томили предчувствия, он и сам не знал, какие. Роза выторговала у него месяц траура и потребовала, чтобы по случаю свадьбы не было больших торжеств. Джек посоветовался с Люсиндой и согласился.
Мишель сторонилась Джека. Они встречались только за ужином, когда все, о чем мог думать Джек — это как бы не уснуть в тарелке. Традицию королевских завтраков Джек зарубил на корню. Хватит этих игр. Вот вернется Баки — и Джек с удовольствием съест приготовленный им омлет. Сейчас завтрак Джека начинался с пригоршни таблеток, перевязки и уколов. Врач сопровождал Джека везде, таская с собой экстренный чемоданчик: пару раз в перерыве между заседаниями Совета и инспекцией арсеналов Джеку становилось нехорошо от не желавшей спадать температуры. Джек знал, что тело еще предъявит свой счет за все стимуляторы и нежелание отлежаться, но это будет потом.
Люсинда перенимала у королевы Розы секреты управления дворцом и готовилась к свадьбе. Утверждала у Джека списки гостей. Ждала Баки, чтобы обсудить с ним безопасность мероприятия.
Из Гефа приходили странные вести. В стране было неспокойно. Геф перешел на военное положение, хотя официально о войне с Гильбоа объявлено еще не было. Джек до сих пор держал гефских послов под домашним арестом, но так и не получил возмущенной ноты на этот счет.
Баки не хватало до слез. Джек отвык засыпать и просыпаться в одиночестве. В постели он все время мерз, несмотря на зимнее одеяло. Иногда он думал, не попросить ли Люсинду лечь с ним, но такого пункта не было в их договоре.
Марина Кроу готовила проект указа об однополых браках. Когда Джек вызвал ее к себе и поставил задачу, Марина долго молчала, а потом ответила только:
— Все, что прикажет Ваше Величество. Но я бы советовала вам обдумать проект усыновления детей однополыми парами.
— Подготовь статистику по странам, где есть такая практика, — попросил Джек. — Я хочу точно знать, что дети в таких семьях будут в безопасности.
— В большей, чем в традиционных, — твердо сказала Марина. — Статистика будет, сир.
Люсинда улыбнулась ей и погладила Джека по здоровому плечу. Тот вздохнул и принялся изучать бумаги о компенсации всем, кто пострадал от неправомерных действий короля Сайласа. Порт Процветания, все, кто был до него… Сайлас убивал непокорных с легкостью, какая Джеку и не снилась. Верно, думал, что королю дозволено все.

Баки вернулся глубокой ночью лишь на двенадцатые сутки, тихо прокрался по сонным коридорам дворца в душевые для слуг, чтобы отмыться как следует и прийти к своему королю, не воняя гарью и кровью.
— Артур, вы? — испуганно дернулась куда-то спешащая посреди ночи горничная. — Мы все переживали, что с вами что-то произошло плохое.
— Я просто был в отпуске, — уголками губ улыбнулся Артур, стирая с лица копоть и вгоняя горничную в ступор.
Баки усмехнулся. Артура и так боятся чуть ли не всем двором, а теперь слухи пойдут один интереснее другого.
Наскоро отмывшись и переодевшись, Баки направился в покои своего короля надеясь, что тот давно уже спит и можно будет тихонечко привалиться к его боку и наконец отпустить себя.
В покоях пахло странно, тревожно и очень знакомо: лекарствами и болезнью. Баки бросил амуницию на пол прямо у двери и кинулся к постели своего короля. Едва коснувшись губами его лба, выматерился в голос. Джек весь горел, к влажному лбу прилипли волосы, делая его лицо ещё более худым и измождённым.
В груди сильно ныло. Вновь вспомнился Стив, его горячечные сны, хриплый, едва различимый шёпот, изломанное судорогами тело, когда температура зашкаливала, когда он каждый раз оказывался на грани, лишь каким-то чудом удерживаясь от падения в темноту. Баки метался по апартаментам разъяренным зверем, рычал на вздрагивающего доктора, костерил всех, кто не досмотрел, довёл до такого, и самого себя, что не приехал раньше.
Джек неловко повернулся во сне и тихо застонал. Он почти проснулся, но надеялся еще хотя бы на пару часов дремоты, хотя знал, что обезболивающее не действует всю ночь, а колоть его часто нельзя. Судя по тому, как его знобило, температура опять подскочила. Хотелось пить. Джек приподнялся на постели и тихо позвал Клару, чтобы она принесла воды и жаропонижающее. Сам он сейчас просто не добрался бы до края широченной кровати. А Клара и Мария дежурили возле Джека посменно, и кто-то их них наверняка сейчас в соседней комнате.
— Ни на минуту те¬бя нельзя оставить, мой король, — проворчал Баки, протянув растворенное в воде лекарство.
Сел рядом и беспокойством заглядывая в мутные глаза Джека, стараясь припомнить, осталось ли у него ещё что-то, что кололи Зимнему Солдату для ускорения регенерации.
— Баки, — Джек сел, поддерживаемый под спину, поднес к пересохшим губам стакан, отпил. — Ты мне снишься?
— Снюсь, сердце моё, снюсь. Ты пей давай, полностью пей, не так тут и много, и ложись, а я дальше тебе сниться буду, договорились?
Поставив пустой стакан на столик рядом с кроватью, аккуратно опустил Джека на подушки, подоткнул одеяло. Сон как рукой сняло. Вроде он почти две недели почти не смыкал глаз, забываясь минут на сорок в сутки, но сейчас не мог позволить себе отдыха. Главное — это состояние Джека, а сам он ещё успеет отоспаться.
Когда Джек окончательно проснулся, Баки рядом не было. Конечно. Он же ему приснился. Одеваясь и бреясь, Джек мысленно прикидывал планы на день. Как только вернется Баки, надо будет выпустить из-под ареста гефских послов. Расследование по поводу убийства короля и покушения на Джека почти закончено, надо не затягивать с судом. Нужно узнать, передал ли Шепард Мишель пожелание Джека, и что она решила. Надо проверить, как дела у Пардесов. Джек еще в больнице сдал анализы для возможной пересадки костного мозга и ждал результатов, хотя и понимал, что после ранения ни о какой пересадке речи не может идти еще не меньше месяца. И пора что-то сделать с Томасиной. Джеку надоело смотреть на ее скорбную физиономию.
— И куда это ты собрался, мой король? — ехидно уточнил Баки, бесшумно, как и всегда, просачиваясь в комнату. — Не надоело ещё себя гробить?
Вот так всегда. Отойдёшь на пять минут, а он уже готов скакать, размахивая шашкой, и рубить головы. И вроде ещё несколько часов назад метался по постели в бреду, пыхал жаром и не замечал никого вокруг. А смотрите-ка, чуть-чуть лучше стало — и туда же.
— Баки! — Джек резко повернулся к нему, покачнулся, ухватился за стену, чтобы не упасть. — Господи, Баки, наконец-то!
Баки подхватил его на руки, аккуратно прижал к себе, оберегая раненное плечо, коснулся губами виска. За почти две недели он истосковался по Джеку, не имея возможности не то что коснуться — даже просто посмотреть издали на своего короля. Джек мерещился ему всюду, незримо сопровождая, поддерживая. И Баки не думал, что, едва отвоевав для своего короля трон и более-менее свободную жизнь, мо¬жет снова чуть не потерять его лишь потому, что Джек слишком ответственно отнесётся к новой для себя роли.
— У короля тоже бывают выходные, — устроив Джека среди подушек, безапелляционно заявил он.
— Послы Гефа, — принялся объяснять ему Джек. — Мишель. Томасина. Господи, Баки, я так счастлив, что ты вернулся!
— По-до-ждут, — по слогам произнёс Баки, наклонился и коснулся своими губами губ Джека. — Я скучал, мой король.
Баки целовал жадно, стараясь восполнить все дни, пока был далеко, насытиться хотя бы такой, почти невинной лаской, гладил по лицу, шее, зарывался пальцами живой руки в волосы на затылке Джека.
— И, мой король, — мурлыкнул он. — Если ты всё же хочешь принимать посетителей сегодня, то придётся это делать прямо здесь. Можешь что хочешь со мной потом сделать, но пока ты полностью не поправишься, из постели я тебя не выпущу и, боюсь, твоя будущая супруга меня поддержит.


Совместный труд с прекрасной  PaleFire

---

* о творчестве

Виват, король, Виват!

Часть 19

Баки снова пролистал больничную карту своего принца и хмуро глянул на бледного доктора. Тот вздрогнул и отступил на пару шагов. Личный телохранитель Джонатана Бенджамина пугал весь персонал одним своим видом, особенно когда отказался переодеться в свою обычную одежду и всё так же вышагивал в чёрном, местами заляпанном чем-то тактическом костюме. Хорошо хоть маску оставил лежать на полу, рядом с винтовкой.
— Мой принц, я разделяю беспокойство мистера Труно по поводу вашего самочувствия и целесообразности нестись куда-то, едва вам стало хоть немного лучше. Совет может подождать, Геф тем более, никуда не денутся. Послы до сих пор под арестом, хоть и не доказано участие Гефа в покушении на вас и убийстве Сайласа Бенджамина.
Доктор кивнул и выскользнул из палаты, радуясь, что у страшного человека принца не возникло к нему никаких вопросов и претензий, потому как медсестру, собравшуюся делать перевязку, Артур Стуруа выставил, даже не взглянув на неё, лишь забрал всё необходимое. Хотя доктор не мог не признать, что справился тот вполне профессионально.
— Вот куда ты гонишься? Приди в себя нормально. Никто без тебя и дёрнуться не посмеет. А если потребуется, то лично приставлю дуло к вискам самых ретивых.
Баки присел на больничную койку рядом с Джеком, легко коснулся запястья правой руки, погладил.
— Баки, я должен, — ответил Джек. — Коронация назначена на полдень. Я хочу поставить уже точку в этом фарсе и заняться делами. Геф воспримет ситуацию как прямое оскорбление, а значит, снова начнется война. Я должен перевооружить армию. Должен показать стране, что она не осталась обезглавленной.
Он встал, подошел к раковине, взял одноразовую бритву и принялся бриться. Одной рукой было дико неудобно, но вариантов Джек не видел. Он обернулся к Баки:
— Если тебе так хочется, можешь не переодеваться в костюм. Только винтовку в машине оставь.
Баки закатил глаза, поднимаясь следом. Его принц был на удивление упрям, и Баки очень сильно сомневался, что ему удастся удержать Джека в больнице лишнюю минуту, но не мог не попытаться. Его всегда удивляло, как у Джека выходит вертеть им так, что Баки и спорить особо не хотелось, лишь кивать и благодарно заглядывать в глаза.
Развернув Джека к себе, Баки отобрал у него бритву.
— Ситуация повторяется, мой принц, — мурлыкнул Баки, приподнимая голову Джека за подбородок, чтобы было удобно брить.
— В первый раз как трагедия, во второй как фарс, — почти не шевеля губами, сказал Джек.
Ощущать пальцы Баки — и живые, и металлические — было привычно. Джек размышлял, запросить ли у врача еще обезболивающие. Они слегка отупляли, но постоянная дергающая боль в плече отвлекала.
Джек решил, что обезболивающие нужны и что с врачом надо договориться, чтобы он приезжал во дворец. Джек отлично понимал, что одной штопкой он не отделается. Нужны антибиотики, обезболивающие, перевязки. Потом понадобится физиотерапия и массаж.
Ему невероятно повезло, что разрывная пуля прошла мимо сустава и только краем задела кость. Да, он потерял много крови, но, в конце концов, это просто левое плечо. Баки бы ему не простил, если бы Джек поймал эту пулю грудью. Да и вряд ли после такого Джеку удалось бы извиниться.
— Поговори мне ещё, — хмыкнул Баки, намочив маленькое больничное полотенце, стёр излишки пены со щёк и шеи Джека. — О костюме я договорился, он должен быть у Марии, — глянул на часы. — Машина ожидает у выхода, но я бы рекомендовал взять с собой медика. Я многое могу, мой принц, но я скорее убийца, чем сестра милосердия. — Баки усмехнулся, склонив голову к плечу.
Всё, что произошло вчера, начало новый этап в истории. Смерть Сайласа была на руку многим, но больше всего от этого, как ни странно, выиграла его собственная семья. Баки достал телефон из внутреннего кармана и отправил пару сообщений с распоряжениями.
Первое и самое важное — приставить людей к маленькому Сету и его матери. Баки был уже в курсе разговора своего принца с отцом, знал, что тот озвучил при всех самую большую и оберегаемую тайну Сайласа Бенджамина, и как бы королева не учудила что с горя, узнав ещё и о сопернице. Томасина ничего делать не станет, всё же верность королю из этой женщины не вытравить никакими средствами.
Второе — прошерстить биографии членов Совета. Слишком много подпевал было у Сайласа и кретинов у власти. Другой причины так затянуть войну с соседом и в итоге почти что проиграть, согласившись на этот унизительный договор, Баки найти, как не старался, не мог.
Третье — Геф.
Неразговорчивая Клара принесла два костюма, для Джека и «Артура», и светло улыбнулась, увидев, что его высочество уже на ногах.
— Клара, — сказал Джек, одеваясь с ее помощью, — тебе придется перейти работать во дворец. Будешь присматривать за королевскими покоями. И Мария тоже. — Он помолчал и добавил: — Я возобновлю войну с Гефом. Как только она закончится, Майкл сможет вернуться домой. Я позабочусь об этом.
В машине Джек сидел, привалившись к Баки, и думал о том, что с дня, когда дядя подарил ему Зимнего Солдата, прошло едва ли полгода. Но как все переменилось! Как переменился он сам!
Тот Джек, полугодовалой давности, прогнулся бы под отца. Свидетельствовал бы против Шепарда. Целовал бы ноги королю. Баки, его близость и постоянная поддержка, укрепили Джека. Вырастили в нем гордость. Чувство собственного достоинства, так необходимое для короля.
Джек гордился, что так и не приказал Баки устранить отца. Хотя, признаться, когда Сайлас надавил на него там, в Порту Процветания, Джек был на грани. Но не пришлось.
Джек чувствовал благодарность стрелку. Хотя, конечно, его все равно повесят.
Баки задумчиво поглаживал ладонь своего принца, глядя в окно. Шайло жил своей жизнью: люди спешили по своим делам, не обращая внимания на чёрный автомобиль, замерший на светофоре, скорбели, не зная, что истинный король не умер, истинный король только поднимает голову, готовый занять приличествующее место.
Сайлас был глуп, недальновиден и эксцентричен, верил в мистические знаки и мог переменить решение в последнюю минуту, узрев очередное откровение «Господа». И Баки даже немного злило, что он не догадался в своё время сыграть на этом. Может быть, всё решилось намного раньше и обошлось бы меньшей кровью. Но Баки не хотел гадать. Всё вышло как вышло, осталось исправить, что успел наворотить прошлый король.
— Ты как хочешь, мой принц, но прислугу я полностью сменю.
— Тебе придется бодаться с королевой, — вздохнул Джек. — Наймом прислуги во дворце занимается она. Хотя… Просто подожди немного. Обсудите это с Люсиндой после того как мы поженимся.
— Думаю, с мисс Люсиндой у нас не будет разногласий по данному поводу, мой принц. Слишком многие следили и за её каждым шагом, перетряхивая грязное бельё. А вот что делать с послами? Они, конечно, под охраной, но их либо стоит перевести в тюрьму, либо похоронить вместе с договором.
— Дипломатическая неприкосновенность, — напомнил Джек. — Вышлю их из страны. И, Баки… Тебе предстоит командировка в Геф. Тебе и твоей винтовке, — Джек наклонился к уху Баки, чтобы водитель не расслышал. — Весь генералитет. Все правительство, кроме премьер-министра. Все их «ястребы войны». За сколько управишься?
Баки покусал нижнюю губу, прикидывая и подсчитывая в голове.
— Геф страна маленькая, — задумчиво протянул он. — Но воинственная. Если они не прячутся по норам, как крысы, то управлюсь дня за четыре, плюс минус сутки.
— А по максимуму? — спросил Джек. — Если беспокоишься за меня, дай мне кого-нибудь из своих людей понадежнее.
— Тогда недели полторы, чтобы вычистить этот гадючник аккуратно и тихо, чтоб разбежаться не успели. А послов я бы не спешил отпускать, мой принц. Дай мне уехать раньше них. И да, своих людей я к тебе приставлю, хотя мне кажется, что Клара и Мария от тебя, мой принц, и так ни на шаг не отойдут, — Баки улыбнулся и покосился на бесстрастного водителя. Тот хоть и был тысячу раз проверенным, но тискать своего принца при посторонних Баки считал неприемлемым.
В здании Совета было тихо и сумрачно, будто бы вместе с королём что-то ушло и из самого здания, оставив лишь каркас, безжизненную оболочку. Звук шагов гулко разносился по пустым коридорам.
Шепард ждал у самых дверей и подскочил на месте, стоило Джеку и Баки появиться на лестнице.
Джек старался держаться прямо и уверенно, хотя его все еще донимала слабость. Обезболивающие действовали. Их хватит на коронацию и, может быть, на час позже. Потом… Потом будет видно.
— Уедешь сразу после коронации. Как только присягнешь мне, — сказал Джек Баки. — О, капитан Шепард. Вы пришли присягнуть своему новому королю?
Тот смутился под взглядом Джека.
— Д-да, и поблагодарить, за то, что сделали для меня и для… Мишель, сир. Вы позволите мне с ней увидеться? И попрощаться, да?
Баки закатил глаза. Шепард правильно боялся и не доверял ему, вздрагивая, отводя взгляд, отчего-то решив, что Артур умеет читать мысли, хотя на лице этого простака и так всё было написано большими буквами. Но вот своего короля ему ещё предстояло научиться уважать.
— Ты собираешься разбить моей сестре сердце? — спросил Джек. — Сейчас, когда она ждет твоего ребенка? Нет, Давид, ты никуда не уедешь. Вы с Мишель поженитесь сразу после королевской свадьбы. Но прежде подпишете клятву, что ни ты, ни Мишель, ни ваши дети, ни их потомки никогда не будут претендовать на трон Гильбоа. И объявите об этом публично.
Давид кивал на каждое слово Джека, светлея лицом. Было видно, что он и не надеялся на такую милость, тем более со стороны своего короля. Не надо быть великого ума, чтобы понять, как к тебе относится человек, если от одного упоминания твоего имени он кривится.
Стоило Джеку войти в зал совета, Давид, расхрабрившись, остановил Баки.
— Это правда, что вы с Его Высочеством братья, Артур?
Баки закусил щеку изнутри, чтобы сдержаться и снова не закатить глаза.
— А не похож?
— Похож, — Шепард выпучил глаза.
— Вы, капитан Шепард, слишком верите сплетням, что гуляют по этим коридорам. Я всего лишь верный слуга моего принца, не более. А внешнее сходство — удачное стечение обстоятельств, — одними губами улыбнулся Баки, нагоняя Джека.
Джек внимательно смотрел на то, как советник Хансен идет к нему, неся на красной бархатной подушке отцовскую корону — ту самую, из несимметричных золотых листьев. Он стоял на одном колене, гордо подняв голову, когда его короновали. Четко, ясно, звонко, зная, что трансляция идет на всю страну, поклялся на Хартии Гильбоа в верности своей стране и готовности служить ей.
Потом начался официоз. И первым к присяге новому королю Гильбоа, Джонатану Бенджамину, привели Артура Стуруа. Он был все в том же тактическом костюме. Металлическую кисть скрывала тонкая кожаная перчатка. И хотя протокол запрещал находиться в зале Совета с оружием, Джек доподлинно знал расположение каждого ножа и пистолета на теле Баки.
Джек принял его присягу и, как и положено, поцеловал верного слугу в лоб. Он не мог ничего сказать Баки, даже шепнуть не мог. На них смотрела вся страна. Но Джек поблагодарил Баки взглядом и напомнил: пора. Геф ждет


Совместный труд с прекрасной  PaleFire

---

* о творчестве

Виват. король, Виват!

Часть 18

Томасина задёрнула шторы, чтобы яркий свет не мешал Его Величеству готовиться к выходу.
— Прибыли послы из Гефа, сир, — сказала она, чуть склонив голову.
— И они не пошли на попятную? — Сайлас пригубил шампанское, нахмурился, глядя в бокал. — Значит, зрители собрались, идеально подобранные, те, кто будут удачно смотреться в хрониках этого великого события.
Джек шел, прислушиваясь к тому, как отражаются звуки его шагов от стен. Он был готов, казалось ему, ко всему. И да, сидеть, пожалуй, будет слегка неудобно.
— Я пришел молить о прощении, сир, — церемонно произнес он, зная, что его слышат все присутствующие.
Сайлас усмехнулся, глядя на гордый профиль супруги, отставил мешающий выглядеть более внушительно бокал. Жестом подозвал Джека ближе.
— Прощение — это своеобразная форма любви. Но я не люблю тебя.
— Сайлас! — вскрикнула королева.
— Это так, — усмехнулся король и тут же посерьезнев, приказал не терпящим возражения голосом: — На колени! — Он смотрел Джеку в глаза, надавил, уверенный, что тот сломается, прогнётся, как делал это раньше, до появления этого странного Артура Стуруа, о котором никто так и не сумел ничего выяснить. Даже верная Томасина разводила руками, признавая собственную некомпетентность. Но они были слишком похожи с Джеком внешне, чтобы списать это на случайность. — На колени! — повторил он.
Джек почувствовал, как кожу обдало жаром, словно перед боем. Он улыбнулся. Приблизился к отцу на полшага и тихо сказал:
— Я бы встал на колени перед моим маленьким братиком. Сет стоит того, правда? Его мать — самоотверженная женщина.
Сайлас внутренне похолодел, вспоминая, где он мог так проколоться. В голову пришло имя только одного человека, которого он всё это время не брал в расчёт, считая лишь неудобной, но временной помехой. Артур Стуруа. Одна неизвестная фигура в руках у противника, способная сломать игру при почти выигранной партии.
— Разве так вымаливают прощение у своего отца, своего короля? — Сайлас сцепил пальцы в замок. — Опираясь на ложь и доносы? Где сейчас твой подпевала? Прячется в сторонке, чтобы не задело бурей? И правильно делает. Такие, как ты, — он приподнялся и ткнул сына в грудь, — должны целовать землю, по которой я ступаю, за возможность свободно дышать этим воздухом, жить среди нормальных граждан. Так что заткнись и выполняй приказ своего короля.
— Такие, как я? — демонстративно удивился Джек. — Принцы? Боевые офицеры-разведчики? Твои сыновья?
Тихо ахнула королева.
Сайлас медленно поднялся.
— Уроды! — выплюнул, глядя Джеку в глаза. — Такой, как ты, не достоин называться моим сыном! Твоё место у меня в ногах! Я сохранил тебе, грязному отродью, жизнь, и какова твоя благодарность? Удар в спину? На колени! — гаркнул Сайлас. — Целуй землю, по которой я ступаю! Твой рот бывал в местах и похуже.
Джек медленно, демонстративно облизнулся. Не далее чем вчера вечером его рот был в совершенно потрясающем месте, не говоря уже о языке. Баки так изумился, так стонал и скулил. И лучше не вспоминать в подробностях сегодняшнее утро.
Очень хотелось засунуть руки в карманы и покачаться с пятки на носок. Джеку отчего-то было не страшно, а очень смешно. Противостояние воль, надо же. Почему он не сделал этого раньше?
— Но я твой сын, — заметил Джек. — Я знаю, я проверял. — Он краем глаза заметил, как старается совладать с лицом королева. — Заканчивайте этот фарс, сир. Нас ждут послы и пресса.
Сайлас подавился воздухом, но смолчал, жестом велев семье идти на сцену и изображать любовь и благоденствие. А с вконец зарвавшимся мерзавцем он сможет побеседовать потом, без свидетелей.


Баки нёсся по какой-то лесополосе на предельной скорости, совершенно не разбирая дороги, вламывался в кусты, сшибал небольшие деревца, ведомый сигналом gps-маячка. Он бы ещё и матерился в голос, если бы от этого не сбивались дыхание и скорость.
Он не чувствовал крови, заливающей рассечённый какой-то острой веткой лоб, совершенно не замечал усталости. У него была только одна цель: вытащить сына фермера из очередной неприятности, закинуть на плечо и так же бегом умчаться обратно, надеясь, что он сможет предотвратить непоправимое.
Баки слишком хорошо знал своего принца и не мог надеяться, что тот смолчит, когда Сайлас вновь примется упражняться в злословии. Нет, Джонатан Бенджамин, его принц, не станет прятать голову в песок и ждать подачки. Он сам возьмёт то, что заслужил. Баки остановился перевести дыхание, глянул на часы и обернулся, глядя в сторону Порта Процветания и молясь, чтобы Джек не полез на рожон.
Форт Оплот выглядел значительно внушительнее, чем на фотографиях. Высокие величественные стены, казалось, почти нетронутые временем, возвышались на добрые двадцать футов. Баки присвистнул, прикидывая, как будет взбираться по гладкой, почти отвесной стене, но время истекало быстрее, чем хотелось.
Баки матерился, оскальзывался, в последний момент находя металлическими пальцами крошечные выбоины. Ему казалось, что он взбирался бесконечно долго и сейчас успеет лишь услышать глухие раскаты выстрелов, но он успел. Плац посреди Форта ещё пустовал, и тщательно подстриженный газон и вбитый ровно посередине расстрельный столб говорили о том, что в скором времени здесь случится. Баки повалился ничком, чувствуя, как гудят ноги.
Винтовка неудобно упиралась в ребра, но он не двигался, ждал, пока караульный не вскинется, вытягиваясь по стойке смирно, пока не раздастся дробный шаг конвоиров, ведущих смертника в последний путь.
Баки усмехнулся, приникнув к окуляру прицела.
— И тут не могли без пафоса, — хмыкнул он, вбивая полную обойму.
Пять стрелков и караульный. Зимний Солдат управится всего за несколько мгновений, они и не успеют ничего почувствовать. Баки хотелось бы пожалеть гвардейцев, ни в чем не виноватых, но все его мысли сейчас занимал лишь Джек, самоотверженно отправившийся на плаху.
Баки вновь приник к окуляру и чуть не рассмеялся в голос. Давид Шепард молился, шептал что-то, всматриваясь в голубое небо.
— Ну, что же, пастушок, — хмыкнул Баки. — Сегодня я готов поработать твоим личным божеством.


Волновалась толпа, которую сдерживали полицейские со щитами. Сверкали вспышки. Стоял ровный гул, скорее возмущенный, чем приветственный. Сайлас шел уверенным неспешным шагом, но Джек по положению его плеч видел, что отец — потрясен? Не раздавлен точно. Им еще придется пободаться.
Люсинда коснулась руки Джека холодными тонкими пальчиками.
— Мой мужчина — самый смелый в королевстве, — тихо сказала она.
Джек благодарно сжал ее ладошку.
Сайлас вскинул руки и начал вещать. Джек не слушал, настороженно оглядывая толпу. Вдруг в короля полетело яйцо и разбилось об пол, не долетев. Завоняло сероводородом.
— Предатель! Убийца! — крикнул какой-то парень.
Ему тут же заломили руки и поволокли прочь.
Сайлас словно сдулся, но продолжал улыбаться и говорить. За его спиной оранжевые флаги Гильбоа сменились на черно-желтые флаги Гефа. Сайлас и посол Гефа пожали друг другу руки — и Джек кинулся наперерез тому из фотографов, кто вместе с камерой держал еще и пистолет.
Он метнулся, пытаясь перекрыть траекторию стрельбы, закрывая собой отца. Пуля ударила в плечо, развернула. Джек упал, ударившись о резной позолоченный стол, и сполз на пол. Он слышал выстрелы, но думал только о том, что Баки его теперь убьет, а еще о том, что новодел под барокко вместо антикварной мебели — это пошло. Надо будет сказать королеве…
Вокруг топотали, кто-то кричал. Джек попробовал приподняться, но левая рука не повиновалась. Люсинда наклонилась над ним, что-то сказала. Джек не услышал. У него звенело в ушах.
Он все-таки сел, стараясь не глядеть на плечо, повернулся к отцу и вскрикнул — не от боли.
Сайлас лежал на полу с развороченной грудью, залитой кровью, и маленькой аккуратной дыркой во лбу. Чуть позади него Джек разглядел какую-то серовато-розовую массу и со странным спокойствием подумал о том, что королю, кажется, вышибли мозги. Перевел взгляд на мать — она стояла в стороне с выражением глубочайшего, почти комического недоумения на тщательно накрашенном лице. Мишель сползала на пол в обмороке. Ее спутник, имени которого Джек никогда не мог запомнить, хлопотал над ней.
Джек встал, цепляясь здоровой рукой за столик, сделал несколько шагов. В ушах шумело, кружилась голова. Он пытался подойти к отцу, посмотреть на него. Кто-то пробежал мимо, толкнув его в раненое плечо. Джека затошнило от боли, звуки поплыли, все потемнело, и он потерял сознание.


Мир померк, когда Баки передали, что король убит, а Джек без сознания, и никто не знает в каком он состоянии.
— Я видел лишь китель, залитый кровью, Артур, прости, не уследили, — отчитались по рации.
Баки снял с плеча винтовку, приставил её к дереву и зло оглянулся на едва стоящего на ногах от усталости и пережитого стресса Шепарда. Он бы придушил и закопал его прямо здесь, но данное обещание жгло, не давая возможности злости выйти наружу, отыграться на том, кто отчасти виновен, что принц, его принц борется сейчас за жизнь в госпитале.
В горле горчило. Баки, зло рыкнув, с силой впечатывал левый кулак в толстый ствол векового дуба, четвертым ударом пробив его насквозь.
— Молись, победитель танков, — прохрипел Баки, подхватывая винтовку. — Если Его Высочество не переживёт эту ночь, ты будешь первым, за кем я приду. Сначала ты, а потом вся эта грёбаная семейка. Ты меня понял?
Шепард впервые счёл правильным промолчать и лишь кивнул, с ужасом глядя на развороченный ствол.
Сдав Шепарда проверенным людям, Баки, как и был, в тактическом костюме и с винтовкой, рванул в госпиталь. Выяснить, в какой палате принц, не составило труда. Медперсонал возбуждённо гудел, пересказывая друг другу события сегодняшнего дня. И Баки, прекрасно понимая, что в таком виде его не пустят, сколько ни угрожай, полез на пятый этаж.
Кое-как забравшись на подоконник приоткрытого окна, он прислушался к мерному писку приборов и проскользнул в палату. Джек лежал на больничной койке и, кажется спал. Мертвенная бледность лица и алый от крови бинт, перетягивающий плечо, трубки, ведущие от сгиба локтя к стойке с капельницей и пакетами с готовой к переливанию кровью будто ударили под дых. Баки тихо заскулил, сжав в ладони левой руки приклад винтовки и даже не замечая, как покрытый чёрной краской металл сминается под пальцами.


Джек открыл глаза и увидел до смерти перепуганную медсестру, которая вытаскивала из его руки внутривенный катетер. Он чувствовал даже не слабость, а просто сильную усталость, хотя, похоже, проспал весь день. Нудно, в ритме пульса дергало левое плечо.
— В-ваше Высочество, — пробормотала медсестра, показывая куда-то в сторону.
Джек с трудом повернул голову и поморгал. Баки сидел в углу, забившись в него, как угрюмый тощий черный медведь. Рядом с ним к стене была прислонена снайперская винтовка с покореженным прикладом.
— Куплю… тебе новую, — с трудом ворочая языком, произнес Джек. — Иди… сюда.
Баки вскинулся весь, будто не он просидел несколько часов без движения, неотрывно следя, как капают и текут по тонкой трубке лекарства, как истончаются и словно по волшебству меняются пакеты с кровью, подлетел, на мгновение боднул, как огромный зверь, лбом в бедро, потёрся скулой и затих, сверкая глазами в сторону понятливо испарившейся медсестры.
— Мой принц, — прошептал он.
— Все… хорошо, — ответил Джек, с трудом поднимая правую руку, чтобы обхватить Баки за шею. — Я… в порядке.
Баки выдохнул, зажмурился, стараясь отогнать морок смерти, всё ещё маячивший где-то на горизонте, поднялся, выныривая из-под руки, быстро подошёл к двери, высунулся в коридор.
— Марджи, с Его Высочеством провели все необходимые манипуляции? Хорошо, будь добра, проследи, чтобы его никто не беспокоил до утра. Пусть хоть пожар, поняла?
И закрыл дверь на замок.
Баки многое хотелось сказать Джеку, наорать, дать в морду, на худой конец, но больше всего почувствовать, что он живой, вернулся. Баки быстро стянул тактический костюм, оставаясь в одном кевларовом поддоспешнике, и улёгся рядом с Джеком, с правой стороны, чуть съехав вниз, уткнувшись носом в бок Джека.
— Доброй ночи, мой принц, — прошептал он, тут же засыпая.


Совместный труд с прекрасной  PaleFire

---

* о творчестве

Виват, король. Виват!

Часть 17

Солнце лениво заваливалось за горизонт, заливая огромные полупустые залы ярко-оранжевым светом, оживляя старые портреты, превращая накрытую чехлами мебель в прилёгших отдохнуть чудовищ.
Баки остановился на подъездной дорожке, нагнулся, упершись руками в колени. Несколько дней ничегонеделания давались ему непросто. И вроде бы рядом Джек, тёплый, родной. Обнимешь его — и становится на всё плевать. Но странное сосущее чувство в груди не давало спокойно расслабиться, требовало куда-то бежать, что-то делать, будто стоит остановиться, поддавшись неге — и беда настигнет, ударит в спину, и ничего сделать не получится.
Промокшая футболка липла к телу. Стянув её, Баки утер лицо и вошёл в поместье. Они не стали снимать чехлы с мебели и обживаться, лишь стащили всё необходимое в одну комнату, создавая хоть какое-то подобие уюта в чужом доме. Мария и Клара, приехав в первый же вечер, долго сокрушались, что их не было дома, а то они смогли бы отстоять апартаменты принца и ни при каких условиях не пустили бы никого лишнего, не позволили бы разорить и уничтожить вещи Его Высочества.
Баки вошёл в комнату и улыбнулся Джеку, подобрался ближе и уселся на ковёр прямо у его ног, потёршись щекой о бедро.
— Есть какие-нибудь новости?
Джек ласково растрепал его волосы.
— Отец бушует. Лично расстреливает тех, кто отказывается покидать свои дома в Порту Процветания. О Шепарде никаких известий. Мишель в санатории. Королева приказала восстановить мои апартаменты. Эндрю похоронили сегодня, вердикт полиции — смерть от передозировки героином. У Эндрю не было завещания, и корпорация «Кроссген», а также весь капитал и прочие активы перешли в казну. Люсинда попалась репортеру из «Вестей Шайло», плакала на камеру и говорила, что я невиновен, и она меня очень любит.
Баки сполз и растянулся на ковре, положив руки под голову.
— Ничего нового, — протянул он, закрывая глаза. — Не могу сидеть без дела. Никогда столько не отдыхал. Мои каналы тоже молчат, затихарились. Боятся и нос на улицы высунуть. Поговаривают, Сайлас видит предателей везде, и во дворце уже трижды сменили чуть ли не полный штат обслуги. Томасину загоняли настолько, что она здороваться забывает, — на последней фразе Баки оскалился.
— Ничего, ей полезно, — улыбнулся Джек. — Хотел бы я знать, почему она настолько предана королю. Он обращается с ней так же по-свински, как и со всеми. Хотя сам считает, что это как раз по-королевски.
— А почему ты ему предан? Я мог давно устранить короля как самую главную угрозу, — Баки привстал на локтях, рассматривая Джека. — А ты точно его сын, мой принц?
— Баки, я не хочу надевать корону, залитую отцовской кровью, — объяснил Джек. — Хотя, конечно, всерьез я никогда об этом не думал. Мы не так давно с тобой, я еще не привык, что у меня прикрыта спина. До этого я столько лет был один… — Джек улыбнулся ему, устало и грустно. — Не знаю. Точно не твой, а прочего я не проверял. Но мы с Мишель близнецы, а она очень похожа на отца. Так что, пожалуй, его.
Баки сел по-турецки, уперев локти в колени и устроив голову на скрещенных руках. Его деятельная натура, почти полностью вытеснив Зимнего Солдата, требовала действий, и он всё никак не мог найти удобную позу.
— Ты просто не представляешь, насколько ты особенный, мой принц, — мягко улыбнулся он. — Выжить в этом гадючнике, не спиться, не оскотиниться, продолжать любить тех… а, не важно. Вот как ты так можешь? Любой другой, получив в своё свободное пользование Зимнего Солдата, обрадовался бы и втихую вырезал бы всех неугодных, да так, что не прикопаешься. Волна самоубийств захлестнула верхушку элиты Шайло, — громко продекламировал Баки. — А ты зомбированного киборга-убийцу не только к себе приблизил, но и человеком сделать умудрился. Кто ты, мой принц?
— Джек Бенджамин, — Джек раскинул руки и слегка поклонился. — Знаешь, мне в голову не пришло приказывать тебе убивать. Наверное, я плохой политик. Мне было интереснее помочь тебе стать человеком. Важнее. Не представляю, на что рассчитывал дядя. Наверное, действительно на то, что я первым делом прикажу тебе убить Шепарда и отца. Но я… не могу?
Баки поднялся, обошёл Джека кругом и остановился напротив, заглядывая в глаза и улыбаясь. Сейчас Баки чувствовал себя, как в сороковые, свободно и немного бесшабашно, будто бы сказанное Джеком в гостевой комнате дома Кросса сняло последние запреты.
— Никто никогда не становился куратором Зимнего Солдата добровольно. Никто не проявлял к нему сочувствия и тепла. Да, боялись, как можно бояться прислоненную к стене боеголовку, но не более. Потому что Зимний Солдат убивал своего дрессировщика после третьей-четвёртой миссии, доказывая, что он сильнее и может сам держать поводок. А ты не испугался. Зимний Солдат хорошо чувствует страх, слышит его. В незнакомый заброшенный склад пришёл новый хозяин, вот что подумал я тогда, открывая глаза. Видел, что не было охраны, цепей и решёток, не кололи транквилизаторы. Думал, придушу и сбегу. Но ты не испугался, первый, кто не испугался. — Баки подошёл ещё ближе, прижался своим лбом ко лбу своего принца. — Ты даже представить себе не можешь, сколько сделал для меня. Не спрашивай, что было бы, отнесись кто другой ко мне по-доброму. Ничего не было бы, — Баки зажмурился. — Ты особенный. Никто другой не смог бы так же.
Джек обхватил его шею ладонью и долго молчал. Просто не знал, что сказать.
— Я не знал, — произнес наконец Джек. — Просто… так получилось? Никогда тебя не боялся. Просто в голову не приходило. Люблю тебя.
Баки подался вперёд, лизнул нижнюю губу Джека, чуть прикусил и поцеловал, будто бы в первый раз, пробуя губы своего принца на вкус, коснулся живой ладонью щеки, очертил скулу.
— Ты для меня весь мир и даже больше.
Баки подхватил Джека на руки. Джек рассмеялся.
— Ты таскаешь меня, как ребенка, — сказал он, попробовал вывернуться, не смог и потребовал, указав на раскинутую перед вычищенным камином бурую медвежью шкуру: — Туда!
Опустив Джека на шкуру, Баки лёг рядом, устроив свою голову у него на животе.
— Мне вот одно не понятно — почему Джозеф? Не помню уже, сколько раз перечитал его личное дело, но так и не понял, чем он тебя зацепил. Ничего же выдающегося, — брови Баки сошлись на переносице.
— Он единственный, кто не воспринимал меня как принца, — признался Джек. — Как принца, как человека с деньгами. Для него я был просто классным парнем с хорошим членом. Ну и сосал он неплохо. Знаешь, он знал, что я принц. Да все в клубной тусовке Шайло это знали. Меня все подряд пытались раскрутить то на деньги, то на услугу, то хоть на дорогую выпивку. А он видел меня. Джека. Как глоток свежего воздуха. Ну и… он был такой незамутненный энтузиаст. Это умиляло. И вот во что вылилось. Знаешь, он действительно верил в то, что говорил, когда записывал то видео. И умер за это. Я уверен, это Томасина постаралась. Мать приказала, а Томасина сделала. Я даже думал, не поехать ли на похороны.
Баки грызанул внутреннюю часть щеки, чтобы не ляпнуть лишнего. Не самое лучшее время для громких признаний, да и не известно, стоит ли вообще Джеку знать, как всё было на самом деле. Пусть Баки и не думал никогда, что Джозеф был влюблён. Скорее, он хотел спасти принца Джонатана Бенджамина от самого себя. Очередной фанатик, несущий правду в мир.
— Всем хочется быть любимыми, — подвёл итог Баки, погладив Джека по бедру. — Даже принцам.
— Или принцессам, — добавил Джек. — Шепард, конечно, мудак незамутненный, но я понимаю Мишель. Он единственный, кому нужна Мишель, а не принцесса. Ну и потом, эта клятва, на которую ее подбил отец… Это подло.
— Сайлас бесится, что не может править вечно, что найдётся кто-то лучше и талантливее его, кто затмит его славу, и имя короля Сайласа Бенджамина сотрётся из истории, — пожал плечами Баки. — Многие тираны начинали с благих дел.
Баки поднёс руку Джека к своим и поцеловал в центр ладони.
— Знаешь, — сказал Джек, не отнимая руки. — Я думаю, то, что он стал королем, а не президентом или там пожизненным генералиссимусом — это только потому, что матери очень хотелось быть королевой. Поэтому — бог, бабочки… Хотя я вот читал в интернете про манихейский бред, и знаешь, очень похоже. Отец всегда молился, советовался с преподобным Сэмуэлсом, искал знамения и знаки, таскал всю семью по церквям. А я не верил. Никогда. Сам не понимаю, почему.
— Бог странная материя, — покивал Баки. — Стиви был из семьи ревностных католиков, его мать проводила в церкви все свободные вечера, а Стив, может, даже и не верил толком. В себя вот да, а в бога… нам он не помог ни разу, ни мне, ни ему, — дёрнул уголками губ. — Да и был я с той стороны, мой принц, никакого бога нет, только холод. Слишком часто я там бывал и сколько ни молился, никто не отзывался.
Джек крепко обнял Баки, запустил пальцы в его волосы на затылке.
— Я тогда увидел криокамеру, и меня просто ужаснуло, что можно с человеком — вот так, — тихо сказал он. — А этот техник все твердил, что ты только оружие… Мне плевать было, можно тебе без криокамеры, нельзя… Я решил, что так быть не должно, понимаешь? Что кем бы ты ни был, с тобой так больше не будет.
— Не так уж и не прав был техник, мой принц. Я оружие, — Баки сел, сгорбился, рассматривая бионическую руку. — Ты не всё знаешь обо мне, о Зимнем Солдате. Я оружие, у которого есть даже обойма, которую надо иногда менять, чтобы не начали искрить и подтекать промороженные мозги.
— Баки? — Джек обнял его за плечи.
— Я боюсь, что найдётся ещё тот, кто помнит, как это обойму менять, — Баки вздрогнул всем телом, будто по позвоночнику прошёлся электрический разряд. — Такого, как я, сложно контролировать, ещё сложнее заставить что-то делать. Есть два пути. Первый — обнуления. Ты видел кресло в бункере. Высоковольтный разряд через мозг — и перед вами снова чистый лист, заполняй чем вздумается. Но Актива ещё попробуй усади в него. Второй… — Баки глотнул, зажмурился. — Есть команды, триггеры, спусковые крючки. Называй как хочешь. Слова, никак не связанные друг с другом, но если их произнести в правильном порядке, в нужном ритме, то никаких обнулений не надо. Отключить «автопилот» Зимнему Солдату можно в любом месте, и он станет послушной винтовкой, готовой исполнять приказания.
Джека передернуло — и от тона Баки, и от того, что он рассказал.
— В инструкции ничего не было про триггеры, — сказал он. — Думаешь, кто-то знает? Твоя последняя миссия, кажется, была достаточно давно.
— Тогда мне зачитывали триггеры в последний раз. Я, наверное, никогда не забуду, как выглядит тетрадь, в которых они были записаны. Красная, со звездой, — Баки коснулся железного плеча. — Кто-то обязательно помнит, такие знания не уходят в никуда, мой принц.
— Значит, никто не должен узнать в тебе Зимнего Солдата, — уверенно сказал Джек. — Я поговорю с матерью. Надо распустить слух, что ты — мой старший брат, незаконный сын Сайласа. Это собьет с толку. Хорошо, что мы с тобою так похожи.
Баки рассмеялся, сел удобнее, перетащив Джека к себе на колени.
— Из тебя выйдет прекрасный король, мой принц, — светло улыбнулся, прижавшись губами к его виску. — На этом я не подумал сыграть.
Баки нравилось вот так сидеть, ощущая тяжесть тела Джека, и совершенно не беспокоясь, что происходит за стенами их маленькой крепости. Больше у него не было тайн, того, что он опасался бы рассказать Джеку. Он открылся полностью и нисколько не жалел об этом. Что бы ни произошло с этим миром, Баки Барнс никогда не оставит Джонатана Бенджамина.
— Надо бы пустить еще слух, что это король приставил тебя ко мне, потому что хочет отдать трон своему старшему, незаконному сыну, — сказал Джек и поцеловал Баки. — Представляешь, как он будет беситься?
Улыбнувшись в губы Джеку, Баки пробрался ладонями под свободный джемпер, задрал футболку, проходясь кончиками пальцев бионической руки вдоль позвоночника, чувствуя, как чутко отзывается тело его принца, льнёт ближе.
В уютной тишине комнаты, наполненной тяжёлым дыханием, прерывистыми просящими стонами, шелестом стягиваемой одежды, как гром среди ясного неба, завопил ноутбук Баки, мигая, казалось, сразу всеми лампочками.
— Что же ты так не вовремя-то, — застонал Баки, утыкаясь носом в живот Джека.
Ноутбук снова пискнул. Тяжело вздохнув, Баки откатился в сторону и притянув к себе зловредную технику, поднял крышку, разворачивая мигающие окна. Пробежав глазами по строчкам, он присвистнул.
— Смотри-ка, пропажа нашлась. И даже живой, — Баки провёл ладонью по обнажённому бедру своего принца, коснулся губами тазовых косточек. — Вот за что судьба так любит идиотов? Я бы давно пристрелил незаметно, а королю захотелось казни. Давид Шепард в тюрьме для политических преступников и прочих врагов народа Гильбоа. Слышал о такой, мой принц?
— Ага. Так называемый Форд Оплот, — Джек потянулся и сел, поглаживая себя по члену. — Четыре километра к северу от Шайло, охраняется королевской гвардией. Старая, средневековая постройка.
Баки скосил глаза и застонал.
— Не дразни меня, а то завтра будешь смешно ходить и неудобно сидеть, — он облизал губы, будто почувствовав на языке вкус Джека, и тут же тряхнул головой, стараясь вернуть себе рабочий настрой. Взгляд то и дело съезжал на обнажённого Джека, которого хотелось до умопомрачения, хотя первые двое суток они совсем не вылезали из постели, сбрасывая нервное напряжение и наслаждаясь близостью друг друга. — И расстрелять его должны… — пальцы застучали по клавишам. — В день передачи Порта Процветания Гефу. Сайлас решил совместить приятное с полезным.
— Или неприятное с бесполезным, — возразил Джек. — И то, и другое глупость. Геф надо додавливать, а не подставляться. Перевооружить армию, выкатить противотанковые орудия и на каждый взвод выдать по пять противотанковых ружей. А насчет «смешно ходить и неудобно сидеть» — я бы ответил тебе тем же, но у тебя ускоренная регенерация, нечестно.
В кармане зацепившихся за каминную решетку джинсов Джека зазвонил телефон. Джек потянулся за ним. Звонила королева.
— Да? — Джек моментально подобрался.
— Передача Порта Процветания послезавтра, — Роза даже не поздоровалась. — Ты приедешь туда со всеми нами. Публично попросишь прощения у короля. Он тебя простит.
Джек стиснул зубы. Наверняка отец придумает какие-нибудь унизительные условия.
— Как Мишель? — спросил он.
— Плохо. Не беспокойся о ней. Думай о себе. Послезавтра в десять жду тебя во дворце. На двенадцать назначена церемония передачи. Я пришлю твой мундир с Кларой.
— Мам, а правда, что Артур — старший сын отца? Ну, старше меня? — спросил Джек. — Дядя намекал мне на это, когда нас представил.
Королева долго молчала.
— Если и так, Джек, то ни отец, ни Артур никогда не давали этого понять.
— Артур мне предан.
— Значит, он лояльнее к брату, чем к отцу. Послезавтра в десять.
И королева оборвала звонок.
— Я поеду с тобой, — безапелляционно заявил Баки, стоило только Джеку убрать телефон.
— Нет, — жестко ответил Джек. — Ты поедешь в Форд Оплот и отобьешь Шепарда. Он должен жить. Но если встанет выбор — ты или он, ты выберешь себя и вернешься ко мне живым.
— Почему ты готов рисковать собой ради него? У меня найдутся люди, чтобы его вытащить! — вспылил Баки, но тут же поумерил гнев, с надеждой глядя на своего принца. — Не отсылай меня, никто в этом мире не стоит твоей жизни.
— Сравни риски, — потребовал Джек. — Вероятность того, что отец при свидетелях, при семье, решится что-то со мной сделать, почти нулевая. А ты справишься и один. Незачем рисковать твоими людьми. Они еще пригодятся.
— Чёрт, — Баки дёрнул себя за волосы, фыркнул и подошёл к окну. — Почему ты такой? Почему я не могу с тобой спорить?
Злость, ещё мгновение назад клокотавшая в груди, испарилась, смытая горькой волной беспокойства. Баки помнил последний раз, когда Джек отправился к отцу без него, помнил, чем он чуть не закончился. А что было бы, не отправься Баки следом? Что если бы он решил отсидеться в апартаментах и не успел вовремя? Об этом и думать не хотелось. А сейчас этот ненормальный сам суёт голову дракону в пасть.
— Баки, — Джек подошел к нему и обнял сзади, сцепил руки на талии. — Отец импульсивен. Но я — его единственный наследник, раз он решил расстрелять Шепарда. Он будет унижать меня, но пытаться убить больше не станет. Я не дам ему повода.
— Джек, не дай ему себя убить, — глухо ответил Баки, прижавшись лбом к холодному стеклу. — Пообещай, что бы ни случилось, на какие бы жертвы тебе не пришлось идти, ты вернёшься живым, — Баки развернулся. В его глазах плескалась боль и отчаянная надежда. — Поклянись выжить!

---

* о творчестве

Виват, король. Виват!

часть 16

Баки завёл машину в подземный гараж дома Кросса-младшего и заглушил мотор. Ему отчаянно хотелось не оглядываться, не смотреть своему принцу в глаза, потому что он знал, что из себя представляет Актив в действии и как демонстрация его возможностей влияет на людей. Джек был единственным, кто никогда его не боялся. И как же больно будет сейчас увидеть страх в его глазах.
Сжав ладонями руль, Баки вышел и открыл Джеку дверь.
— Следуйте за мной, мой принц, нас ожидают, — глухо сказал он и, развернувшись, двинулся к лестнице. Надо было ещё утрясти все дела с младшим Кроссом и напомнить ему, что он получит всё только после того, как Джек будет в безопасности и не сможет наблюдать за резнёй, которую устроит Эндрю, едва Зимний Солдат попадёт к нему в руки.
Младший Кросс ждал прямо у дверей и чуть не подпрыгивал от нетерпения.
— Кузен, ты такой смелый! — восторженно сказал он. — Я видел трансляцию из зала суда. Теперь король точно сотрет тебя в порошок, — он посмотрел на залитого кровью Артура, почесал нос и тише добавил: — А может, и не сотрет.
— Спасибо за гостеприимство, Эндрю, — искренне сказал Джек и добавил: — Пожалуйста, оставь нас Артуром наедине.
— Да, конечно, — Эндрю перекосил рот в улыбке. — На втором этаже справа есть свободные комнаты. Артур, я пойду смотреть видеозаписи того, как ты смог отбить Джека. Должен же я знать, чем теперь владею. Жаркая, должно быть, была заварушка?
Баки вошёл в комнату, стягивая с лица маску, отбросил её в сторону. Хотелось влезть под душ не раздеваясь, прямо в тактическом костюме, смыть с себя кровь и попытаться притвориться, что этого дня не было, они дома, в их спальне.
— Жду приказаний, — глуха отчеканил Баки, вытягиваясь по стойке смирно.
Джек подошел к нему и обнял, не боясь испачкаться. Поцеловал побледневшие губы и сказал:
— Люблю тебя. Знаешь, там, перед автоматчиками, когда я понял, что сейчас умру, я осознал, как сильно тебя я люблю. Хочу, чтобы ты знал. Что бы ни случилось — просто помни это, хорошо?
Из Баки будто весь воздух выпустили. Только сейчас он понял, каких сил ему стоило стоять ровно перед Джеком и ждать, как приговора, любых слов — злых, испуганных, любых, лишь бы не тишина и холодная неизвестность.
Отчаянно глянул в глаза своего принца, удостовериться, не ослышался, не выдумал сам себе его слов. Сжал его лицо ладонями и поцеловал, голодно прикусывая губы.
— Сердце мое, — прошептал Баки, стиснув Джека в объятиях, уткнувшись носом в плечо.
Они стояли, обнявшись, пока Джек не спросил:
— Чем это теперь владеет мой кузен?
Баки скривился, будто разом откусил половину лимона, отстранился, принявшись расстёгивать защёлки, стягивать тактический костюм.
— Эндрю Кроссу будет принадлежать Артур Стуруа, со всеми потрохами, как только я смогу обеспечить моему принцу безопасность.
— Но Баки принадлежит мне, — твердо сказал Джек. — Со всеми потрохами. Иди мыться. Я сейчас приду.
Кажется, Джек пробыл в объятиях своего Зимнего Солдата слишком долго. За окнами сгущались сумерки, по углам современного, выстроенного модным архитектором дома Кроссов клубились тени. Джек шел по коридору, заглядывая в каждую комнату в поисках Эндрю. Черта с два он кому-нибудь отдаст Баки.
Хотелось врезать Баки за такие сделки за спиной Джека, но это было бы бессмысленно. Джек сам подставился. Вот только он не знал, что подставляет еще и Баки.
Джек толкнул последнюю дверь в темном коридоре, вошел и оторопел, не вполне понимая, что видит. Эндрю Кросс сидел в кресле перед ноутбуком, на котором на повторе крутилась короткая запись с камер видеонаблюдения, и его лицо было перекошено так, что Джек его даже не сразу узнал.
Закатанная до локтя кофта, шприц на полу, след укола в кубитальной ямке, упавший на колени жгут, закатившиеся глаза, хрип и пена изо рта… Джек постоял, посмотрел и тихо вышел.
Баки стоял под обжигающе горячими струями, запрокинув голову. Кожа покраснела и горела, будто стёртая наждачкой, но Баки до сих пор ощущал на себе запах крови и не хотел нести его к Джеку. Он справился, смог защитить самое ценное для себя и не потеряться, не заблудиться в установках Актива, отдав ему инициативу. Он смог, а какие для этого потребовалось использовать средства — дело десятое. Кросс раздражал, но Баки прекрасно помнил, чем кончилась жизнь его отца и уже мысленно прикинул, как скоро сможет освободиться от ярма на шее.
Наскоро вытершись, окинул взглядом перемазанный кровью костюм на полу ванной комнаты, прикидывая, как потом будет всё это очищать. Баки не обманывал себя, считая, что сможет обойтись только обычной формой телохранителя. Игра только началась, и чем она закончится, зависело только от его принца.
Джек ждал Баки в комнате, сидя на кровати и пытаясь ногтем отскрести присохшую к рукаву кровь.
— Знаешь, Эндрю там очень плохо, — сказал он, когда Баки вышел из ванной в одном полотенце вокруг мощных бедер. — А я выкинул телефон и не смогу вызвать скорую. И у тебя нет телефона, правда?
Баки покачал головой. Ему было наплевать, что случится с Кроссом. Он присел рядом на корточки, и аккуратно принялся расстёгивать на своём принце одежду. Кровь на Джеке смотрелась чем-то чужеродным, неправильным. Если Зимнему она даже шла, дополняя и без того жутковатый образ, то на Джеке её быть не должно.
— Я могу помочь моему принцу принять душ?
Баки хитро улыбнулся, глядя снизу вверх.
— Чуть позже, — Джек погладил его по рукам, живой и металлической. — Я пока поищу, во что мне переодеться. Эндрю мельче меня, а то, что осталось от дяди, должно быть, давно выкинули.
Баки поднялся и вышел. Вернулся он через пару минут с сумкой из багажника, куда была небрежно запихана сменная одежда. Достал и расправил свой костюм, определив его в шкаф, и уселся на кровать рядом с Джеком, открывая ноутбук.
— Можно заказать, что-то в интернете, — глянул на своего принца и застучал по клавишам. — Спортивный костюм, например. Жаль, за пентхаусом наблюдают, — Баки вывел на экран камеру из их гостиной и усмехнулся.
Вся мебель была разворочена, перевёрнута, будто бы Джек мог спрятаться в диване или отсиживаться на кухне, удобно устроившись под столом. В спальнях картина была не лучше. Вещи валялись на полу изодранные, сломанные.
— Хорошо, что девочек отослать успел, — зло оскалился Баки.
— Жаль Марию и Клару, — сказал Джек. — Им все это убирать. Напомни, чтобы я не забыл выплатить им премию. И… пусть кто-нибудь из них привезет сюда нашу одежду и обувь. У Эндрю была прислуга?
— Нет, мой принц. Уильям не терпел посторонних в доме. Раз в неделю приезжали из клининговой службы, убирались, а Эндрю ничего не стал менять, да и зачем ему, — покачал головой Баки.
Джек ласково коснулся его плеча.
— Вот мы и беглые преступники, да, Баки? Но тебя в маске никто не узнает. А с остальным мы разберемся.


Джек слышал, как в комнате Эндрю время от времени звонит мобильник. Но Эндрю Кросс уже никогда не ответит ни на какие звонки. Ближе к вечеру Баки сходил и проверил: Эндрю действительно умер.
Джек и Баки перекусили в кухне, окна которой выходили на задний двор. Набор продуктов у Эндрю был более чем странный: кока-кола, чипсы в огромных количествах, зерновые батончики, консервированные сосиски и замороженные равиоли. Впрочем, Джек не чувствовал особого голода.
Он размышлял, что же ему теперь делать. Не хватало информации. Фатально не хватало информации. По телевизору крутили обычные передачи, в новостях распинались о новой культурной программе под покровительством королевы. Ни слова о Шепарде, суде, короле или принце. Ни слова о мясорубке, устроенной Баки.
Глубокой ночью перед домом остановилась машина. Баки выглянул, чтобы выяснить, кто к ним пожаловал, и оторопел: по выложенной плитками дорожке к дому шла королева. Одетая в брючный костюм, в туфлях на низком каблуке, без украшений, сжимающая в руках сумочку, выглядела она несчастной и решительной.
Баки впустил ее прежде, чем королева нажала на кнопку звонка. Она смело вошла в неосвещенный холл.
— Артур, — выдохнула она. — Значит, Джек тоже здесь?
Баки кивнул.
Королева порывисто обняла его и шепнула:
— Спасибо.
Потом шагнула назад и спросила:
— Что с Эндрю? Он не отвечает на звонки.
— Мама, Эндрю… — Джек выступил из темноты. — Он умер.
Королева посмотрела на него, потом на Баки.
— Нет, мама, — понял ее Джек. — Он сам умер. Передозировка. Героин или что-то вроде, я в этом не разбираюсь.
— Пойдем, — Роза уверенно ухватила Джека за локоть. Потом порылась в сумочке и достала из нее недорогой предоплаченный мобильник. — Держи и будь на связи.
В комнате Эндрю Роза попробовала нащупать пульс на уже остывающей шее, поморгала, стараясь не дать пролиться слезам.
— Бедный мальчик, — сказала она. Огляделась, увидела на полке под головой крокодила свою туфлю и добавила: — Вот гаденыш!
Джек отвел ее в гостиную, предложил вина.
— Нет, — сказала Роза. — Джек, тебе надо уехать. Я вызову полицию, чтобы они нашли тело и оформили смерть. Не нужно, чтобы тебя здесь видели. Артур, возьмешь мою машину, я без шофера. Поедете в «Аргаус-вэлли», это поместье твоего двоюродного деда, Джек. Там никто не живет, кроме сторожа. Вас не будут искать, но это всего в тридцати километрах от Шайло. Я пришлю твою прислугу, под предлогом, что собираюсь расконсервировать поместье. Раз Эндрю умер, по закону оно принадлежит мне, но пока об этом просто не знают.
Она отпила воды из стакана, принесенного Баки.
— Сайлас уже жалеет о том, что он сделал. Я заставлю его простить тебя, Джек. Ему придется. Через несколько дней подписание договора с Гефом, премьер-министр Гефа требует, чтобы на нем присутствовала вся королевская семья. Шепарда нам не спасти, никто не знает, где он, Томасина молчит, но тебя я вытащу. Мой сын будет королем. Как только Порт Процветания будет передан Гефу, я инициирую медицинскую проверку для короля. Твой отец невменяем, Джек. Хорошо, что ты пошел в прадедушку, я хоть знаю, что это не наследственное. Артур, ты будешь беречь Джека больше, чем самого себя.
— Да, Ваше Величество, — кивнул Баки. — Именно так.
— До подписания договора я отправлю Мишель в санаторий, — добавила Роза. — Ей нужен покой, а покоя во дворце сейчас не будет. Жаль, Артур, что ты все-таки не очень похож на Джека. Я бы предпочла, чтобы на подписании договора ты был вместо него.
— Мама, — удивленно спросил Джек, — и ты ни в чем меня не укоришь? Не отругаешь за непослушание королю и все такое?
— А это поможет? — посмотрела на него Роза. — У моего мальчика окреп характер и отросли клыки. Как мать и королева, я могу это только приветствовать, Джек. Давно пора. Не звони никому, кроме меня, а лучше вообще никому не звони. Да, держи, — она порылась в сумочке и протянула Баки флэшку. — Это модем для мобильного интернета, эти штуки как-то так называются. Все, ступайте. Через полчаса я вызову полицию. И, Джек, ты совершенно напрасно купил этот костюм. Тебе не идет белое.
Джек и Баки переглянулись и пошли собирать вещи. Помощи от королевы они не ожидали, но она оказалась куда как кстати.
— Все во дворце ведут свою игру, — пробормотал Джек, переодеваясь в черные джинсы и синий лонгслив. — Не ждал такого от королевы.
— Видимо, она прежде всего мать, — ответил Баки.

---

31.12.2017 в 01:12

Пишет  how:

Ну что ж, Санта-Брок на пороге,с наступающим Новым Годом!
Заодно,  wild_lia, добро пожаловать!

Кстати, меня одарили чудесным старбаксом на Сикрет Санте

---

* о творчестве

Виват, король, Виват!


Часть 15

— Артур суров, — тихо сказала Люсинда Джеку, когда они вдвоем стояли перед парадной залой дворца. — Я до сих пор под впечатлением.
Джек сразу понял, о чем она. Да, он тоже был под впечатлением. В газеты снимки тела Катарины Гент не попали, но за расследованием следили во дворце, и Джек видел фото следствия. «Гаитянский галстук» — послание о том, что Катарина слишком много болтала. Полиция расследовала «африканский след» — в Гильбоа в силу исторических решений прежних правителей было много людей с темной кожей.
Джек ввел Люсинду под руку в зал. Засверкали вспышки камер, пресса неистовствовала, дорвавшись впервые за несколько недель полнейшего молчания со стороны королевской семьи до хоть каких-то новостей. Журналисты готовы были преследовать будущих короля и королеву по пятам. После смерти Катарины Гент и похищения неизвестными Хартии Гильбоа жители радостно приветствовали принца Джонатана Бенджамина с его невестой, восторженно следя за прекрасной парой, где бы они ни объявлялись вместе, а праздник по поводу официальной помолвки стал апогеем всего действия.
Баки застыл в неприметной нише, стараясь особо не попадаться на глаза королеве, которая так и не смогла уговорить сына услать хотя бы сегодня куда-нибудь подальше слишком пугающе выглядящего телохранителя. Он следил за тем, как его принц обнимает невесту за талию, иногда прижимая к себе, аккуратно, чтобы не испортить идеальный макияж, касается губами щеки, как они позируют, счастливо смеясь и глядя друг на друга влюблёнными глазами.
Он улыбнулся. Всё складывалось как нельзя лучше. Баки знал, что где-то среди гостей точно так же за героями вечера наблюдает и Марина Кроу. Он выяснил об этой девушке всё, что только смог. Баки хоть и был приятно удивлён предприимчивостью и умом Люсинды и даже отчасти доверял ей, но не проверить все связи невесты своего принца не мог. Однако не нашёл ничего, что могло бы характеризовать её с отрицательной стороны и успокоился. Марина была такой же светлой, как и сама Люсинда, и, хотя немного смущалась рядом с Джеком и слегка побаивалась Баки, но ни разу не усомнилась в успехе задуманного, всячески поддерживая свою вторую половину.
Всё налаживалось. Баки внутренне улыбнулся. Вот если бы и сын фермера пропал с концами, разыскивая никому, по сути, не нужную бумажку, было бы вообще хорошо. Меньше раздражающих факторов для его принца.


— Твои жертвы и твой общий настрой были замечены, — произнес Сайлас, отведя сына в пустую залу со своим портретом. — У нас были трудные деньки. Сдается мне, ты подретушировал свой образ. Навел светлые тени под глазами.
Джек сглотнул и ответил:
— Я учусь у вас, сир.
— Должно быть нелегко. Побасенки с таким размахом… Все-таки выбрал новую невесту, когда свобода была так близка? Был ли то пустяк, или унижение? Ты усвоил жестокий урок: каково это, быть королем.
— Сир?
— Ты слышал меня? Подарок на помолвку. В день твоей свадьбы я предстану перед всеми и объявлю тебя своим преемником. Будущий король Джонатан. Если, конечно, пожелаешь.
Джек почувствовал, как сердце подскакивает к горлу от радости. Отец все-таки сказал это!
Тяжесть короны Джека не пугала. Его растили как будущего короля, и как бы ни выглядело его беззаботное поведение для прессы, Джек всегда держал все дела Гильбоа в голове, был в курсе почти всего. Он не вел записей — слишком опасно — но мысленно составлял список будущих реформ и изменений. Разрешение однополых браков было в этом списке далеко не самым важным и существенным.
— Да, Ваше Величество, всей душой, — ответил Джек.
Он был слишком ошарашен, чтобы еще что-то сказать. Когда отец отозвал его в сторону, чтобы поговорить, Джек ждал какой-то гадости. Потому что, если подумать, ничего, кроме гадостей, он от отца уже давно не ждал.
Даже сейчас Джек думал, что отец назначит еще какие-нибудь условия. Не может же все быть так просто, без малейшего подвоха?
— Королева планирует свадьбу через год, — добавил Сайлас и ушел.
Джек смотрел ему вслед. Год — это долго. Очень долго. За год может произойти что угодно. Король много раз может передумать. Джек пожалел, что отец не объявил о передаче короны в день свадьбы публично. Тогда у него было бы меньше возможностей отступить.
Надо предупредить Люсинду и Баки. Надо предупредить Марину. Сейчас за ними будут смотреть вдвойне внимательнее. Пытаться разбить их союз, заставить кого-то из них разорвать помолвку.
Нужно предложить Лу-Лу и Марине встречаться у Джека. В любом другом месте не так безопасно. С сегодняшнего дня Лу-Лу как невеста принца будет в фокусе особенного внимания. Хватит одного снимка с Мариной, одного задокументированного поцелуя, чтобы все пошло прахом.
Джек коснулся ключицы под воротником костюма, где пульсировала оставленная утром метка. Баки нравилось метить Джека. И Джеку это нравилось. Жаль, на самом Баки метки оставались от силы на пару часов.
Баки отступил от двери, скрывшись за тяжёлой портьерой и дождавшись, когда король вернётся к гостям, проскользнул в залу к Джеку.
— Отвратительный портрет, — хмыкнул он, остановившись рядом со своим принцем, едва заметно ласково огладив его ладонь живыми пальцами. — Стиви бы сказал, что такой образ не подходит королю.
— Для своего портрета я буду позировать в парадной форме, — заверил Джек и очень тихо добавил: — Прикажи Марии и Кларе подготовить комнаты на втором этаже. Скажи Марине, что с Лу-Лу они будут встречаться только у меня.


Баки не успевал получать сообщения за сообщением. Столица Шайло гудела, как растревоженный улей. Всего несколько дней назад относительно спокойная жизнь, несмотря на маячивших чуть ли не под окнами журналистов, закончилась с триумфально вернувшимся Давидом Шепардом.
Баки не знал, по каким канавам тот ползал, добывая хартию. Он потерял следы фермерского сыночка где-то на границе с Экроном. Дальше, если верить доносам, чуть ли не дикие земли и райские для контрабандистов угодья. Многие были бы рады, включая самого короля, если бы победитель танков там и сгинул, облегчив жизнь слишком многим и оставив, наконец, попытки жениться на принцессе Мишель. Но Шепард был тупым и упёртым, что часто означало одно и тоже, и вернулся. Да ещё как! Ввалился в главное здание Совета грязный, заросший по самые глаза, неся подмышкой, как какую-то безделицу, хартию — самый важный документ королевства Гильбоа.
Шум поднялся невообразимый. Вокруг вновь героя столпились восторженные почитатели. Кто-то плакал, кто-то тянул руки в попытке коснуться его замызганной одежды, а Баки в сотый раз пожалел, что не пристрелил Шепарда ещё в Гефе.
Джек сжал зубы. Король тоже не выглядел довольным. Он улыбался, но Джек видел, как закостенела его шея и напряглись плечи.
— Что ж он не сдох по дороге, — выдавил Джек.
— Я выполнил договор, чтобы иметь возможность быть вместе с вашей дочерью, сир! — громко, на весь зал, заявил Шепард.
Джек сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Он видел микрофоны журналистов и знал, что прямо сейчас эта новость будет на всех сайтах, попадет во все вечерние газеты.
— Я принимаю тебя как своего сына, достойного короны, — ответил Сайлас, раскрывая объятья.
Джек почувствовал, что сейчас что-нибудь ударит. В этом весь Сайлас! Он же обещал Джеку!
Но Джеку он обещал с глазу на глаз, это обещание было только между королем и его сыном. А Шепарда Сайлас объявил наследником публично.
Баки витиевато выругался, захлопнув крышку ноутбука. А вот это плохо. Король Сайлас при всех признал этого телёнка наследником, подвинув собственного сына, хотя во всех газетах с первых страниц смотрели счастливые Джека и Люсинда, будущие король и королева.
Откинувшись на спинку стула, Баки поднял глаза к потолку. Шепард по-идиотски был верен королю, до сих пор с детским восторгом взирая на Сайласа, хотя тот ни раз макал его носом в дерьмо, заставил пойти против семьи, совести.
— Кретин, прости господи.
Баки потёр виски. Стоило дождаться принца, чтобы решить, что же делать дальше. Было бы проще, не радей Джек так за своё королевство, будь он кем-то другим, не принцем. Баки давно бы закинул его на плечо — и поминай как звали. С его навыками найти работу, пусть и толь¬ко определённого рода, не составило бы труда. Но Джек любил Гильбоа, а Баки слишком любил своего принца.


Джек сел в машину на переднее сиденье, рядом с Баки. Пристегнулся, глядя строго вперед, и приказал:
— Домой.
Сегодня Сайлас вызвал его к себе и потребовал, чтобы Джек предъявил Шепарду обвинение в государственной измене.
— Пора заканчивать этот фарс, — кривя губы, сказал король. — Шепарда будут судить. Вот материалы обвинения, — Сайлас кивнул сыну на папку. — Подготовься.
Сначала Джек даже обрадовался. От приказа Баки принести ему голову Шепарда Джека до сих пор удерживало только опасение расстроить королевские планы. Но потом он вспомнил, что только вчера Баки сообщил ему: Мишель беременна. Если Шепард умрет, болезненная, чувствительная Мишель может не пережить этого. Джек не был особо близок с сестрой, но все же любил ее и оберегал, как мог.
А потом он просмотрел бумаги и файлы, и его затошнило.
— Баки, — сказал Джек, когда машина отъехала от здания Совета. — Я не могу участвовать в этом.
Сайлас явно сходил с ума. Баки коротко кивнул, увеличивая скорость. Он очень удивился бы, согласись Джек полоскаться во всём это болоте. Обвинения в измене национального героя, чьим именем восторженные мамаши называли своих сыновей? Баки не видел представленных доказательств, не знал, кого налгали в свидетели, но точно мог сказать — обвинить Шепарда в измене мог толь¬ко полный идиот. Если так разбираться, сын фермера хоть и был клиническим и незамутненный дураком, но все же был по-идиотски честен. И Баки, следивший за ним через жучки и своих людей, мог поклясться на чем угодно — Давид Шепард верен своей стране и королю как никто другой.
— Не легче его увезти и спрятать, мой принц, пока он на свободе? — спросил Баки, стоило двери апартаментов захлопнуться за их спиной.
— Не знаю, — устало сказал Джек. — Я могу думать только о том, что если послушаюсь короля, войду в историю Гильбоа как тот, кто уничтожил человека, спасшего ему жизнь, понимаешь? А что, ты можешь? — он посмотрел на Баки. — Откуда у тебя такие связи?
Баки чуть склонил голову к плечу, как делал, если хотел сказать что-то слишком очевидное, но взгляд у него при этом был строгим, колючим.
— Слишком многое могут решить деньги, мой принц, которые мне просто больше некуда тратить. Но если вы хотите вывезти его за пределы королевства, — Баки замолчал, отстраняясь, прошёл в гостиную, снял поднадоевший пиджак, стянул рубашку, оголяя на бионическом плече звезду, — я, конечно, могу попробовать что-то придумать, но могут найтись те, кто меня ещё помнит другим.
Он замолчал. За все это время Баки не забывал о кодах ни на минуту, уверенный на все сто, что, стоит высунуться за границу мало кому известного Гильбоа — и красная записная книжка всплывёт, побуждая новых вершителей судеб попытаться заграбастать себе почти безотказное оружие — Зимнего Солдата. И если на себя Баки было плевать, то за своего принца он боялся. Кому нужны такие свидетели?
Джек подошел к Баки и обнял его. Провел рукой по металлическому плечу с красной звездой, поцеловал шрамы на стыке живой плоти и бионики.
— Найди способ вывезти его, не подставляясь. Во Францию или Бельгию. Французский в государственных школах — основной иностранный язык, Шепард должен помнить хотя бы зачатки. И тебе надо было сказать мне о деньгах раньше, Баки. Я переведу сколько требуется. — Джек помолчал. Поднял голову, глядя Баки в лицо. — Пусть перекрасит волосы — и сломай ему нос. Меньше будут узнавать. Сколько нужно времени, чтобы сделать на него документы?
— Недели должно хватить, мой принц, — ответил Баки и потянулся за поцелуем.
Но они не успели. За Шепардом пришли этой же ночью, вытащив из объятий принцессы, скрутили, ничего не объясняя, и увезли.
Шайло лихорадило. Жители выходили на улицы, выстраивались живой стеной, окружая здание Совета, не понимая, что происходит, почему национальный герой в наручниках побитой собакой смотрит со всех каналов и клянётся, что ни в чём не виноват, что его подставили.
Сайлас зверствовал. Если внешне он ещё и оставался спокойным, рассудительным, по-отечески заботливым монархом, то внутри его распирало злое довольство. Баки видел, как он расплывается в улыбке, стоит Шепарду пасть ниже, растоптанному теми, кому он мог верить. Обвинитель знал своё дело, выворачивая даже нелепые несостоятельные доказательства так, что и придраться было не к чему.
И в какой-то момент все до единого поверили — Шепард виновен.
Но и Баки не упустил своего шанса и на всякий случай всё же нашёл человека в Лангедоке, согласного назвать Давида Шепарда своим братом и приютить у себя, пока всё не уляжется. Но творящееся вокруг бывшего героя светопреставление напрягало даже Баки. Он нисколько не сомневался — Сайлас придумает, как приплести сына ко всей этой истории. И не ошибся.
Джек шел в зал суда, как будто там должны были судить его. Он нёс с собой все, что дал ему король. Весь фальсификат.
Джек собирался свидетельствовать в пользу Шепарда, и ему было плевать на последствия. Король не убьет его на месте, а пока он жив, все можно будет исправить.
Джек не говорил Баки о своих планах. С Баки бы сталось просто его не пустить.
Его вызвали как свидетеля, и Джек начал говорить. Он обвинил короля в предательстве и подставе. Он, перекрывая голосом шум в зале, говорил громко и уверенно, расправив плечи и подняв голову. Он бросил королю обвинения, глядя ему в лицо.
Хватит. Принц Джонатан Бенджамин — не игрушка. Не кусок сырой глины в руках своего короля, из которого можно вылепить что угодно. У него есть честь. А обвинить Шепарда по приказу Сайласа — значит ее лишиться. Джек не сможет смотреть на себя в зеркале после такого. И что хуже — он не сможет посмотреть в глаза Баки, который верит в своего принца.
Баки выматерился в голос, распугивая стайку шушукающихся в углу горничных, с силой впечатал кулак в стену, зло глядя на расходящиеся трещины. Вот куда он сунулся в одиночку! И главное, смолчал, знал, что Баки не одобрит.
Зло сплюнув под ноги, Баки рванул в сторону парковки. Джек всегда смеялся, называя Баки параноиком, за привычку возить половину арсенала в багажнике. И пригодилось же.
Баки знал, что после такого его принцу не жить, даже судить не будут, пристрелят, как взбесившегося пса, посмевшего укусить хозяйскую руку, и вся недолга. Баки переодевался в тактический костюм прямо на улице, стоя около машины, не обращая внимания на ошарашенные взгляды охранников у входа. Ему было плевать, кто и что про него узнает. Если Джека успеют вывести, то его жизнь не будет стоить и ломаного гроша.
— Мистер Кросс, — Баки поставил телефон на громкую связь, распихивая ножи по местам и проверяя крепления. — Кажется вы мне предлагали более тесное сотрудничество. Я согласен, но при одном условии.
— Внимательно слушаю, Артур, — слишком поспешно ответил Эндрю, явно что-то роняя.
— Вы поможете укрыться Его Высочеству, пока я не придумаю, как принцу будет лучше покинуть страну, а после я в полном вашем распоряжении.


Два мордоворота вывели Джека во внутренний двор. Джек окинул взглядом пятерку автоматчиков, небо, стены. Значит, все закончится здесь и сейчас.
Жаль, он не успел попрощаться с Баки.
Сейчас, на пороге смерти, Джек мог себе признаться: он полюбил свое чудовище, своего Зимнего Солдата. Своего Баки.
Ничего. После смерти Джека Баки будет свободен. Сможет вернуться в Америку, найти своих родственников. Джек давно вписал его в завещание.
Громкий свист разрезал тишину, привлекая внимание автоматчиков. Баки спрыгнул с карниза третьего этажа, куда успел забраться, заметив встречающих принца бойцов, вооружённых до зубов. Как же он не хотел, чтобы Джек увидел его таким.
Голова опустела. Остались рефлексы, чёткие выверенные движения. Баки не слышал, как с хрустом ломаются кости в его ладони, не ощущал запаха заливающей лицо крови. Зимнему Солдату было всё равно, кого убивать, сколько противников и чем они были вооружены. Два пистолета и короткий нож, если приходилось сходиться лицом к лицу, — это всё что требовалось Активу, чтобы выйти победителем.
Первые двое умерли почти мгновенно, даже не поняв, что произошло, отчего асфальт под их ногами дрогнул и пошёл трещинами. Нож в руках Актива порхал, взрезая глотки, словно мягкое масло. Одному Зимний Солдат вырвал кадык, отбрасывая тяжёлое тело в сторону. Другому ударом ноги раскрошил рёбра, не помог даже усиленный бронежилет.
— Бросай оружие, — истерично взвизгнул последний автоматчик, наводя ствол на Зимнего Солдата, и тут же осел, схлопотав нож промеж глаз.
Конвоиры попятились, выпустив Джека, но Актив их уже пометил и занёс в свой собственный список. Два выстрела почти в упор — и два тела осели на асфальт.
— За мной, — сухо бросил Зимний, уводя Джека к спрятанной под аркой машине. — На заднее сидение! Лечь!
Джек послушно улегся на заднем сиденье, бросив телефон под колеса автомобиля, чтобы его не выследили по вышкам сотовой связи. Баки сел за руль. В салоне запахло кровью, металлом и порохом. Джек облизал губы. Ему хотелось вопить от восторга, оттого, что смерть заглянула ему в глаза, но была отброшена прочь Зимним Солдатом.
В крови гулял адреналин, обжигая кожу. Джек понимал, что с этого момента он — государственный преступник, но ему все равно хотелось кричать от счастья.

---

*о дуракавалянии

Получи волшебную печенюшку

---

* о творчестве

Брок... и коробка разрывных.

Спешл

Брок повёл носом и перевернулся на живот, зарываясь лицом в подушку. Было несказанно хорошо. Ничего не болело, не ныла спина после таскания по чужим квартирам с подарками, не разваливалась на част
и голова, как бы намекая, что пить либо пора бросать, либо не забывать о мере. Одно непонятно, когда он успел добраться домой, а главное -- как?

Последнее что помнил Брок -- раскидистые еловые лапы роджеровской ёлки, неудобно упирающуюся в спину коробку и, что отчаянно не хотелось никуда уходить.

Вчерашний день и вечер были как в тумане, но долбаную ёлку Барнса и Роджерса он почему-то запомнил до последней игрушки: какой высоты, как пахла, с какой периодичностью мигали огоньки, сколько золотистых шаров, а сколько тёмно-синих, будто бы сам вешал, и идиотского ангела на самой верхушке, чуть скошенного, будто бы заброшенного туда в последний момент в надежде, что остальные не увидят это убожество и не оборжут наследство Роджерса, оставшееся ещё с сороковых. А что это пожеванное молью нечто принадлежало именно Роджерсу, Брок ну нисколько не сомневался.

Просыпаться не хотелось, слишком хорошо и правильно ему было под тяжелым, как монолитная плита, одеялом, спать, обложившись со всех сторон подушками, будто в гнезде и можешь выпасть. И матрас совсем как дома.

Как дома.

Брок ещё несколько раз повторил эти два слова про себя и зажмурился, надеясь провалиться в сон и очнуться уже именно у себя дома, пусть и с простреливающей спиной, адской головной болью и с чем там ещё принято просыпаться после не очень удачно проведённого сочельника.

Где он, думать совершенно не хотелось, так как мысли в голову лезли только самые нерадужные, и от этого делалось ещё муторнее, но не думать не получалось. Стратегическое мышление играло не на стороне Брока, стараясь обработать те крохи информации, что смогло получить от слуха и обоняния.

Брок прислушался. Где-то за стенами гремела посуда, и Роджерс что-то тихо напевал вполголоса, спокойно, расслабленно, будто у них в постели не дрых бывший хэндлер его обожаемого Баки, напившийся и уснувший у них под ёлкой вместо того, чтобы отчалить к себе заливать одиночество доброй порцией выменянного у Фьюри на полбутылки вискаря рома. А ещё очень сладко пахло ванилью и апельсиновыми цукатами. Брок даже губы облизал, но тут же одернул себя, поднимаясь.

И правда ничего не болело. Брок удивленно повёл плечами и толь­ко тогда понял, что полностью раздет.

— Блядь! — вполголоса выругался он. — Толь­ко не говорите, что я им ещё и ковёр заблевал?

Но одежда, сложенная аккуратной стопкой на стуле рядом, опровергала это предположение и дала Броку хоть немного спокойнее выдохнуть и не чувствовать себя совсем уж идиотом.

Отмывшись до скрипа, решил, раз уж наглеть так наглеть на полную, одевшись, он замер, раздумывая. Можно было бы, конечно, выйти из комнаты, поблагодарить хозяев за радушный приём и, чем черт не шутит, напроситься на чашечку кофе, но отчего-то все внутри было против этой идеи, да и сам Брок понимал, что, чем дольше он находится в этом чертовом доме, тем меньше испытывает желания уйти отсюда, а уйти надо. Оставалось ещё окно. Брок выглянул на улицу и скривился. Четвёртый этаж в его-то возрасте уже мо­жет выйти боком для всего организма, а помереть под окнами суперов — это, конечно, очень романтично, но Брок не из этих.

— Пиздец подкрался незаметно, — резюмировал он, облокотившись на подоконник. Значит, всё-таки придётся идти на поклон хозяевам и сразу же сваливать от греха подальше. — Мда, старик, совсем тебя размотало.

— Если собрался уходить через окно, — раздавшийся за спиной голос Барнса, чуть не заставил Брока как раз сигануть в распахнутые настежь створки, — Стив обидится, он так надеялся накормить тебя своими фирменными блинами, джем даже сделал.

— Барнс, — начал было Брок, оборачиваясь, но так и замер на месте, напрочь залипнув.

Баки Барнс никогда не стеснялся своего тела, разгуливая по раздевалке СТРАЙКа без одежды, лишь замотав дурную голову в полотенце. И сколько бы Брок ни матерился, не просил по-хорошему не светить жопой, бывший Агент был глух к его мольбам. Лишь, сучонок, улыбался так, что вставало даже у полностью гетеросексуальной части команды, что уж говорить об остальных, зачастивших под холодный душ с тех пор, как Барнс изволил начать ходить на тренировки. Хорошо хоть Роджерс не страдал тягой к публичному обнажению, а то Брок давно бы уволился или застрелился.

— Да, командир? — лучезарно улыбнулся тот, вытирая волосы.

— Имей совесть, ты не один, — простонал Брок, чувствуя, что головная боль к нему всё-таки возвращается.

— У меня есть мысли на этот счёт, — покивал Баки, подойдя к шкафу и вытянув оттуда домашние штаны. — Но я хотел бы сначала тебя покормить. Пойдём, Стив там, наверное, уже весь извёлся.

Стоило выйти на кухню, перед Броком тут же сама собой образовалась тарелка с приличной стопкой блинчиков с пекановым маслом, политых сверху ещё и кленовым сиропом.

-- Охуеть, -- усмехнулся он. -- А не слипнется?

-- Не переживай, всё предусмотрено, -- как-то слишком радостно улыбнулся Барнс, усаживаясь рядом.

На Стива Брок старался не смотреть. Роджерс для него всегда был вроде красной тряпки для быка, стоило один раз увидеть -- и всё, взгляд категорически отказывался выпускать широкоплечую фигуру из виду. С Барнсом всё было проще. Брок насмотрелся на Зимнего Солдата во всех видах и даже немного попривык к его голой заднице, но Кэп всегда был самым желанным призом.

Ели в молчании. Брок не решался начать разговор, лишь искоса поглядывал на обоих суперов. Стив был странно задумчив, а Баки Барнс так лучился самодовольством, что Броку кусок едва лез в горло. Слишком уж загадочный вид был у бывшего зомби-солдата, а уж кому, как не его командиру, знать, что ничем хорошим оно обычно не заканчивается.

Это руководство Гидры могло сколько угодно считать Актива управляемым, а вот младший технический персонал и командиры команд поддержки прекрасно знали, насколько Зимний Солдат был вёрткой и хитрожопой тварью, подставляющей неугодных под пули с виртуозностью фокусника, да так, что не прикопаешься. Отчасти из-за этого Брок и уважал всегда своего подопечного и никогда не стремился самоутвердиться за его счёт, понимая, что “малышу” с металлической рукой и так несладко живётся со всеми обнулениями и прочей хренью.

Тягостное молчание угнетало, но никто не стремился разрядить ситуацию. Брок поёрзал на стуле, чувствуя себя странно, будто в перекрестье прицела, будто на него ведут охоту сразу двое матёрых хищников, выслеживают, пасут с безопасного расстояния, выясняя повадки, привычки.

-- Хорошо у вас, мужики, но пора и честь знать, -- Брок поднялся, вытер руки тканевой салфеткой.

-- Сядь, командир, -- Баки поставил кружку на стол.

-- Барнс, не надо всего этого. Дали отоспаться, не погнали, спасибо. Но не надо.

-- Сядь, Брок, -- впервые заговорил Стив.

-- Матерь Божья, Рамлоу, не будь ты мудаком хоть раз в жизни. Не сучись и сделай, как просят.

Брок не был хорошим человеком, не был милым, располагающим к себе или мягким, такие в их структурах не выживают. Брок не верил, что на него вдруг может свалиться счастье в виде двоих охуительным мужиков на Рождество, не это он загадывал, глядя в последний раз на падающую звезду. Он просил покоя, ослепнуть, чтобы не наблюдать за чужим счастьем. Оглохнуть, чтобы не слышать тихое, едва разборчивое “люблю” перед миссией, сказанное глаза в глаза. Потерять обоняние и не чувствовать тяжёлый дурманящий запах секса. И сейчас все планы на грядущее снова грозили пойти по пизде, только потому что его не так поняли.

Напряжённой спины коснулась ладонь, провела от одного плеча до другого, слишком правильно, нужно, чтобы не поддаться, не двинуться следом. Брок бы и рад был отстраниться, собрать волю в кулак и всё-таки свалить, странная магия Роджерса всегда действовала на него безотказно, затягивая разболтавшийся ошейник.

-- Что бы мы ни делали, ни говорили, ты шарахаешься в сторону, будто нет ничего хуже, чем быть нашим, -- голос Стива прошёлся по позвоночнику волной жара.

-- Но смотришь постоянно, не отрываясь, жадно ловишь каждое движение, каждое брошенное вскользь слово, -- подхватил Баки, обходя Брока по кругу, касаясь живой ладонью живота.

-- Стоит приблизиться -- скалишься, показываешь зубы, ощетиниваешься, мечешься, будто в клетке, рвёшься на свободу, -- горячие губы каснулись загривка, зубы Стива ощутимо прикусили кожу, оставляя горящую огнём метку.

-- Но боишься своего же выбора, не отставая ни на шаг, идёшь за нами, ступая след в след, -- холодный металл левой руки обжёг даже сквозь футболку, разбивая последнее сопротивление.

Брок закрыл глаза, отпуская себя, допуская всё, что бы они ни захотели, потому что то, что сейчас происходило, было страшнее смерти, страшнее, чем влюбиться без надежды на взаимность и так, что не вытравить ни годами, ни войной это болезненно острое чувство к героям. Страшнее, чем столкнуться с мечтой в пустом коридоре и не знать, что сказать. Мямлить что-то растерянно, уплывать от одного только взгляда и немного смущённой улыбки. А потом встретить второго там, откуда собрался бежать без оглядки, потому что первый не поймёт. Страшнее падающих на голову зданий и братской могилы под обвалами. И пусть их достали, вытащили весь отряд, отчистили, отмыли, прополоскали совесть и честь, и приняли обратно, ничего не потребовав. Страшнее, чем усталое понимание в глазах одного и равнодушное принятие в других.

Брок подался вперёд, слепо ища губы Барнса, пробуя их на вкус, сравнивая с давними горячечными мечтами и почти сходя с ума от того, насколько же они мягче и желаннее.

Самым страшным было оказаться между и понять, что никакого “между” нет. У Баки Барнса есть Стив Роджерс и наоборот. Страшно, что разорвёт, разметает, вывернет наизнанку, потому что невозможно оставаться равнодушным и не мечтать, но, по правилам, в любви место есть только двоим. А Брок не видел большей любви, чем между Стивом и Баки, всё время до этого надеясь: показалось, и у него был бы шанс хоть с кем-то. Потому убегал, чтобы не искрошиться в песок, в звёздную пыль под их ногами, но от всего, видимо, убежать невозможно.

Брок застонал, растерянно глянул на стёкшего к его ногам Барнса.

-- Баки, -- прошептал Брок, ласково касаясь его волос, вплетая пальцы в мягкие пряди.

-- Ну наконец-то, -- прошептал сзади Стив, упираясь каменно-твёрдым членом между ягодиц Брока, потираясь.

-- Долго же нам тебя загадывать пришлось, -- усмехнулся Баки, потянув вниз джинсы Брока вместе с бельём, жарко выдохнул, обдав теплом налившийся желанием член, облизал губы.

Руки Стива сжали бёдра, притиснули к нему близко-близко, давая почувствовать желание. Брок застонал, не зная, куда ему двигаться, в каком ритме запускать ухнувшее в пятки сердце, когда Баки лизнув головку, взял в рот, зажмурился, посасывая член, словно конфету, которой не было вкуснее и слаще. Хотелось всего и сразу: натянуть Барнса по самые гланды, кончить, заливая его лицо спермой, обвести пальцем манящие блядские губы, растянутые вокруг его члена, или податься назад, насаживаясь на мозолистые пальцы Роджерса, прогнуться в спине, как не делал никогда и ни с кем, подставиться, почувствовать, как в него входит слишком большой член, заполняя до краёв, почти разрывая мышцы.

Он не знал, как они оказались на диване, а он на коленях у Стива, лицом к нему, куда подевалась их одежда. Брок горел от тянущего жаркого желания принадлежать, вплавиться, и всё равно, в кого. Он кусал губы, мучительно долго насаживаясь на член Стива, замирая в его руках, чувствуя -- ещё миллиметр, и его порвёт.

-- Не торопись, успеешь ещё, -- шепнул на ухо Барнс, коснулся губами плеча, ноющей метки на загривке, спустился поцелуями вдоль позвоночника, развёл сильнее ягодицы Брока. -- Жаль, что ты не видишь себя сейчас, командир, дрожащий, растянутый. -- Баки обвёл припухшие края входа пальцем. -- И тесный. Боже, будто никого до нас у тебя не было.

Брок закусил нижнюю губу, чуть приподнялся и снова осел, насаживаясь ещё глубже.

-- Не было, -- прохрипел он. -- Так никого не было.

Стив под ним крупно вздрогнул и застонал, притянул к себе, ласково прижал к груди, нежно поглаживая по мокрой от пота спине, будто бы Брок был самым важным и дорогим сокровищем, доставшимся невероятным трудом, а от того ещё более желанным.

-- Правда, что ли? -- неверяще переспросил Барнс.

-- Баки, перестань, -- нахмурился Стив. -- Помоги лучше. Знал бы, что мы первые, никогда бы так…

-- Нет, -- выкрикнул Брок, отчаянно цепляясь за его плечи, двинув бёдрами. -- Еби, Роджерс, раз уж взялся. Давай, сука, работай!

И завыл, стоило Стиву приподнять его за ягодицы, роняя спиной на диванную подушку, выйти почти полностью и одним слитным движением загнать обратно в жаркую тесноту. Брок метался, горел, вжимался сильнее в твёрдое тело над собой, шептал что-то бессвязное, пока его голову не развернули и в губы не ткнулся член Барнса.

Брок не любил сосать, он вообще не был большим поклонником однополой любви, но в студенческие годы и его не обошли эксперименты со своей сексуальностью, из которых Брок вынес лишь одно понятие: “мужики -- это вот совсем не его тема”, а вот оно как оказалось. Он сосал, вылизывал член Барнса, брал в рот его яйца, будто бы именно от этого зависела его жизнь, и нет ничего желаннее -- быть распятым между этими двумя, отдаваясь им на полную, хотя такого не было в его мечтах. Он плавился, теряя самого себя, распадаясь в ту самую звёздную пыль, стать которой так боялся, вспыхивал, готовый осветить собой всю вселенную. Любил их и был так же любим в ответ. Мир пропал, перестал существовать, зациклившись на Стиве и Баки, растворился в их стонах, едва различимом шёпоте, ритме одного на троих сердца.

Стив и Баки менялись местами, передавая Брока с члена на член, накачивая спермой под завязку, будто бы не ебались до этого всю чёртову жизнь. Он уже давно потерялся в ощущениях, запутался, кого принимал последним и чей член сейчас тыкается головкой в губы.

-- Как же хорошо, -- застонал Баки, вытягиваясь на постели.

Брок приткнулся рядом, устроив тяжёлую и совершенно пустую голову у него на плече. Двигаться совершенно не хотелось, дышать и то получалось с трудом, но, когда сзади навалился всей своей тяжестью Стив, целуя куда-то между лопатками, губы сами собой растянулись в улыбке. Брок зажмурился что было сил, но сонная расслабленная нега в перетруженном теле и не думала исчезать. Он не оказался один на скрученных из-за сладостного кошмара простынях, а был и правда зажат между двумя самыми невероятными мужиками в этой грёбанной вселенной. Принадлежал им со всеми потрохами.

-- Хорошо, -- выдохнул он.

-- Как же долго мы тебя хотели, Брок, -- мурлыкнул Баки, ткнувшись губами в макушку Брока. -- Ты охуенный, сказочный.

-- Бля-ять, -- протянул Брок, чувствуя, что его разбирает смех. -- Присмотрись, убогий, видишь за моей спиной крылья?

-- Нет, -- недоумённо ответил Баки, переглянувшись со Стивом.

-- Потому что я не грёбая феечка! -- буркнул Брок, пряча лицо.

Он был счастлив, совершенно по-идиотски счастлив. И пусть назавтра они вышвырнут его прочь, прогонят, объявив, что не подошёл. Поздно. Брок Рамлоу влюбляется только однажды и навсегда остаётся верен себе. И теперь его легче застрелить, чем объяснить, почему не мил и не нужен. Он будет рядом всегда, пока сможет хотя бы ползти в их сторону.

Ну да, Стив принадлежал Баки, а Баки Стиву. С Броком было всё сложнее -- он сам подарил себя им обоим в нагрузку к бутылке рома и коробке разрывных патронов.

@темы: марвел, Роджерс, часть, Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок/Баки

---

* о творчестве

Брок... и коробка разрывных.


-- Хорошо у вас, мужики, но пора и честь знать, -- Брок поднялся, вытер руки тканевой салфеткой.

-- Сядь, командир, -- Баки поставил кружку на стол.

-- Барнс, не надо всего этого. Дали отоспаться, не погнали, спасибо. Но не надо.

-- Сядь, Брок, -- впервые заговорил Стив.

-- Матерь Божья, Рамлоу, не будь ты мудаком хоть раз в жизни. Не сучься и сделай как просят.

Брок не был хорошим человеком, не был милым или располагающим к себе или мягким, такие в их структурах не выживают. Брок не верил, что на него вдруг может свалиться счастье в виде двоих охуительным мужиков на Рождество, не это он загадывал, глядя в последний раз на падающую звезду. Он просил покоя, ослепнуть, чтобы не наблюдать за чужим счастьем. Оглохнуть, чтобы не слышать тихое едва разборчивое “люблю” перед миссией, сказанное глаза в глаза. Потерять обоняние и не чувствовать тяжёлый дурманящий запах секса.

@темы: марвел, Роджерс, моё, проза, Баки, Стив/Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок/Баки, ангст, au, отрывок

---

* о творчестве

Виват, король, Виват!

Часть 14

Баки снился Стив. Не Капитан Америка, а Стив Роджерс, таким каким его знал, казалось, один только Баки Барнс. Ему снился продуваемый всеми ветрами эмигрантский серый квартал Бруклина, где стены и лица людей одного цвета, где не было ничего, только надежда. Его Стив был страшненьким большеглазым подростком с острыми коленками, впалой грудной клеткой и самой светлой улыбкой на свете. Ему снилось, как они вечерами просиживали в комнате Стива, листали принесённые из доков или от родителей Баки газеты, разглядывая статьи, мечтая, что когда-то и о них напишут. Снилось, как Баки дрался, вставая грудью на защиту правдолюбца Стива, как плевался кровью и хохотал, как сумасшедший, потому что его гордый и сильный Стив ревел в голос, обрабатывая его ссаженные костяшки, потому что Стив ревел только из-за него, сколько бы его ни колотили за привычку всегда иметь своё мнение и высказывать его, когда не просят.
Снилась война, присыпанный землёй окоп и все мысли не о том, что он может умереть в любую минуту, а о Стиви. Хорошо ли он там одевается, прекратил ли шататься по призывным пунктам, не схлопотал ли снова по зубам и вообще жив ли? Про таких, как Стив, говорили: «В чём только душа держится?» И только Баки знал, насколько Стивен Грант Роджерс был упрям, каждый раз показывая кукиш старухе с косой.
Баки вздрогнул, открывая глаза. Над ним был высокий белёный потолок, без трещин и выщербин. Кровать мягче и шире, и рядом сонное тепло его принца. Баки перевернулся на бок, с нежностью глядя на обнявшего во сне подушку Джека.
Странно развернулась его судьба. Он потерял всё: своё время, жизнь, единственного человека — брата, кто имел значение, потерял самого себя, возможность распоряжаться собой, и по-глупому счастлив и готов рвать жилы ради того, кто, по сути, является новым хозяином «винтовки», чертовски нужным хозяином. И Баки готов ради него пойти на то, на что вряд ли согласился бы ради Стива. Нет, он не предал память погибшего в сороковых друга, но прекрасно понимал, что Джек не друг, кто угодно, но точно не друг. Джек много большее и первое настоящее, что было в жизни Баки Барнса что до войны, что после неё. Сейчас он мог с уверенностью сказать, что никогда и никого не любил так же сильно и всеобъемлюще, как своего принца.
На душе было легко и спокойно. Баки улыбнулся и, нагнувшись над спящим Джеком, едва-едва коснулся губами уголка его губ, больше обозначая поцелуй, чем целуя на самом деле.
Баки вышел в гостиную как был, в одних пижамных штанах, босой. Мария и Клара уже давно привыкли к нему и старались сильно не коситься на бионическую руку, да и тут он действительно чувствовал себя дома. Прошёл на кухню, по привычке распахнул окно, впуская прохладный ветер. И замер, вглядываясь в едва начавшее светлеть на востоке небо.
Он принял Люсинду, да и не смог бы не принять, тут не ему было решать. Если бы Джек привёл Катарину, то пришлось бы смириться и с ней, хотя многое уже вряд ли было бы как раньше. Но ради своего принца Баки способен был на что угодно, даже окончательно лишиться надежды на взаимность — лишь бы оставаться рядом, защищать, пусть и наблюдая издалека. Люсинда же вроде бы не претендовала на всего Джека. Ей, как и принцу, нужны были свобода и власть, возможность жить своей жизнью и быть счастливой. Но какая-то доля ревности всё же грызла сердце, подтачивая уверенность и желание помогать ей.
Баки открыл холодильник. Хотелось сделать для Джека что-то приятное, не требующее применения особых навыков Актива, но потом Баки глянул на часы и решил повременить с завтраком. Это он мог проспать всего пару часов и чувствовать себя полностью отдохнувшим, а его принцу предстояло сражение с монстрами посерьезнее слишком дотошной и глазастой Томасины.
При воспоминании о личном драконе Сайласа Баки расплылся в улыбке. Он всегда знал, что Томасина очень наблюдательна и знает практически обо всём, что происходит во дворце и за его пределами с королевской семьёй, знает всех, каждого, кто может представлять ту или иную опасность для правящей четы. Он также понимал, что они пристально наблюдают друг за другом, выискивая слабости, запоминая привычки. И Баки не сомневался, что Томасина помнит нож, которым Артур пользуется на кухне, старательно игнорируя другие в наборе столовых приборов, поэтому в ванной Джозефа оставил именно его.
Как же он ждал их встречи после, чтобы посмотреть на реакцию и понять, можно ли продавить того, у кого, по слухам, не было не только сердца, но и души. И Томасина дрогнула. Она молча стояла в дверях кухни для прислуги и, поджав губы, рассматривала новый «любимый нож» Артура Стуруа.
Баки вернулся в спальню, лёг рядом с успевшим перевернуться на спину Джеком, забрался под одеяло. Вчерашний день вымотал настолько, что он уснул, едва голова коснулась подушки, провалился в тёмное забытьё, чтобы вскочить на заре с именем Стива на губах. А сейчас, глядя на своего принца, Баки понял, насколько изголодался по его теплу за тот совершенно бесконечный день. Баки сполз ниже, устраивая голову на животе Джека. Провёл ладонью до плотной резинки боксеров.
Джека хотелось вылизать с ног до головы, наставить меток на плечах, спине, скрытых рубашкой и строгим пиджаком, чтобы толь¬ко Баки знал, что Джек Бенджамин принадлежит ему, и толь¬ко он мо¬жет касаться его так.
Аккуратно стянув с Джека трусы, Баки замер, прислушиваясь к размеренному дыханию спящего, накрыл ладонью ещё мягкий член, погладил. Это было странным и очень интимным — касаться вот так, в минуты расслабленной неги, когда мозг ещё не затуманен страстью и его принц не знает о посягательстве на его тело. Баки придвинулся чуть ближе и вобрал член в рот, слегка посасывая головку, облизывая её, пробуя на вкус. До Джека он никогда не был с мужчинами, не смотрел на мужское тело с желанием или даже каким-либо интересом, но Джек завораживал, притягивал взгляд. И дело тут было не в их странной схожести, а в том, что его принц был действительно особенным.
Баки гладил ноги Джека, ласково водил ладонью по груди, не выпуская изо рта член своего принца, чувствуя, как он твердеет, наливается желанием, как дрожь прокатывается по телу под ним.
Джек проснулся от совершенно потрясающего ощущения чьего-то рта на своем члене. Он еще никогда не просыпался так — просто не засыпал ни с кем из своих любовников и любовниц. Всегда выставлял их до того, как уснет, или уходил сам. Но сейчас…
Джек открыл глаза и со стоном выдохнул. Это Баки. Зрелище было потрясающим. И Баки был потрясающим. Он брал у Джека в рот, его распущенные волосы шелковистой лаской касались живота и бедер Джека.
Джек поощрительно простонал и погладил Баки по затылку. Так хорошо…
Баки поднял глаза на Джека и широко лизнул от самого корня до головки, снова взял в рот и насадился, вбирая полностью, пропуская глубоко в горло и застонал. Он никогда не испытывал такого наслаждения, даря удовольствие, чувствуя, как под ладонями содрогается чужое тело, как поджимаются яйца Джека и его член дергается, готовый в любой момент разрядиться. Баки плотнее сжал губы и принялся сосать, задав такой темп, что его принцу только и оставалось, что стонать.
Джек кончил с громким вздохом и обмяк.
— Баки, — выдохнул он, как только дыхание немного восстановилось. — Ты потрясающий.
Он потянул Баки за плечо вверх и жадно, благодарно поцеловал, чувствуя вкус собственной спермы.
— Доброе утро, мой принц, — мурлыкнул в ответ тот, сыто жмурясь.
— Ты похож на большого довольного кота, — улыбнулся ему Джек.
Он затянул Баки на себя, укладывая сверху, и расслабился под его тяжестью. Было так хорошо. Так спокойно.
Здесь, с Баки — под Баки — Джек чувствовал себя в полной безопасности. Короткие минуты безмятежности и неги. Боже, а ведь Уильям Кросс даже не представлял, что делает, когда дарил Джеку Зимнего Солдата! Ему бы и в голову не пришло, что он дарит ласку и страсть, ощущение надежно прикрытой спины, тепло и терпение, чувства безопасности и покоя, горячую привязанность, потрясающий секс, ум и верность. Дядюшка, верно, рассчитывал, что, получив в руки такое оружие, Джек пойдет выкашивать врагов и недоброжелателей направо и налево. А Джек вместо этого приручил свою «винтовку». Превратил киборга в человека.
Джек медленно, неторопливо целовал Баки, не представляя, как сказать ему все это и стоит ли говорить. Баки за совсем короткое время дал Джеку так много! Джек чувствовал, что меняется рядом с ним. Обретает уверенность.
Если бы не Баки, Джек бы напился вчера от тоски и омерзения. От жалости и презрения к самому себе. Джек знал: один он бы не справился с Катариной Гросс. Еще несколько месяцев назад ему было бы даже некого просить о помощи.
Джек отлично понимал, что Катарина оскорбила королеву, навязавшись в невестки. Но большой вопрос, имело ли бы это какие-то последствия. Король мог бы приказать Томасине не вмешиваться, просто чтобы лишний раз унизить Джека. Ткнуть Джека носом в его слабость. Указать его место. Чтобы Джек прогнулся под ту, которая оказалась умнее и жестче. Сайлас бы заставил его таким образом расплачиваться за ошибки. За то, что Джек был таким, каким он был.
Сайлас никогда не позволял себе публичных гомофобных высказываний. Но так явно и демонстративно презирал Джека за его ориентацию, что иногда Джеку хотелось забиться в какой-нибудь угол и перестать быть. Мнение отца значило для Джека очень многое. Но что Джек мог поделать с собой? Иногда на Джека накатывала ненависть к себе за то, что он такой неправильный. А иногда — злость. Двадцать первый век, а его упрекают за ориентацию!
Джек легонько прихватил зубами нижнюю губу Баки и пообещал себе, что одним из первых его указов, когда он взойдет на трон, будет указ о разрешении однополых браков. Гильбоа — современная европейская страна.
Дожить бы еще до этого. Вчера Джек прошел на волоске от гибели. Катарина напугала его сильно. Она, наверное, и сама не знала, что значит для Джека эта угроза. Не представляла ее веса. Она даже удивилась, что Джек так легко сдался. А Джек словно воочию почувствовал перехватывающую горло гарроту. Почему-то он был уверен, что отец прикажет расправиться с ним именно так. Пожалеет пулю. Побрезгует.
Джек погладил Баки по широкой спине. Интересно, что Баки сделал с Катариной? Этого еще не будет в утренних газетах — тело вряд ли успеют обнаружить так скоро. Надо будет ждать. Спрашивать у Баки Джеку не хотелось. Наверняка Баки обошелся с ней максимально грязно, судя по брызгам крови на его одежде и волосах. Лишь бы не осталось указывающих на Баки улик. Но Джек отчего-то был уверен в способностях Баки прийти и уйти незамеченным, не засветиться на камерах наблюдения. Наверняка его не заметила охрана этого здания. И Катарина до самого последнего момента ничего не поняла. А может, и поняла.
Но отчего же Баки так устал вчера? Зимний Солдат был неутомим, это Джек понял давно. И отчего-то был уверен, что Баки вымотала не физическая нагрузка. Что-то случилось, а Баки ему не сказал. Но Джек должен знать. Это его Баки, и Джек за него отвечает.
Может, дело в фотографиях Мишель? Где Баки их взял? Кто их сделал, было очевидно. Только у одного человека в Гильбоа было достаточно наглости, имелась возможность и не хватало мозгов. Мишель — влюбленная дура, потому что не понимать, что дает в чужие руки прекрасную возможность для шантажа, она просто не могла. Она что, доверяет Шепарду так же безоговорочно, как Джек доверяет Баки? Нашла влюбленного рыцаря!
Джек не думал, что Шепарда просто запугать, но вот обмануть его можно было с легкостью. И то, что фотографии оказались у Джека, было тому доказательством. Вот только что с ними делать теперь? Говорить Мишель незачем: Джек все-таки старался по мере сил оберегать сестру. Но можно будет прижать Шепарда, если тот зарвется.
А ведь Мишель действительно любит его. И это явно взаимно: Шепард слишком туп, чтобы связаться с принцессой только в расчете на будущие выгоды. Вот только этой связью может воспользоваться в своих целях любой, кто о ней узнает, начиная с Сайласа.
Надо как можно скорее обручиться с Люсиндой, обеспечивая себе преимущество. Публичная церемония через две недели, но можно поторопить мать. Она будет рада. Люсинда Розе нравится. Такая хорошая, послушная девочка.
Джек выбрал Люсинду за безобидность, за то, что ее семья не вмешивалась в большую политику, за красоту и руководствуясь смутными воспоминаниями детства. Он даже не подозревал, что нашел себе такого потрясающего союзника. Да, Лу-Лу играла в первую очередь за себя, но то, что она с такой готовностью приняла сторону Джека, наполняло его гордостью. Да, у них совпадали цели, да, Люсинда умело и грамотно подвернулась Джеку, когда он оглядывался вокруг, выбирая себе невесту, от которой хотя бы не будет тошнить, но она не строила и иллюзий, понимала, на что шла, и знала, кто Джек и каков он. Лу-Лу не ждала от Джека большего, чем он мог дать. И не собиралась требовать невозможного. С ней оказалось легко.
Джек поерзал, чувствуя, как на живот давит твердый член Баки.
— Перевернись на спину, — велел Джек. — Знаешь, я слышал, что взаимность — это вежливо.
Баки перекатился на спину и лёг, раскинув руки в стороны. Странное иррациональное счастье накрывало с головой. Вроде бы, что такое — услуга за услугу, но он был бы рад и просто полежать рядом лишние несколько минут, уткнувшись носом в ключицы Джека, забыть хоть ненадолго, что Джеку нужно будет натянуть на себя вместе с костюмом все обязательства перед короной и выйти в мир с высоко поднятой головой. Но сейчас, пока ещё не до конца рассвело, Баки кусая губы, плыл, раскачиваясь на волнах удовольствия, не отрывая взгляда от губ своего принца, так сладко обхватывающих его член.
Как несколько минут раньше Джек, Баки положил живую ладонь на затылок своего принца, вплёл пальцы в короткие, взъерошенные со сна волосы, массируя чувствительное место за ухом.
— Мой принц, — хрипло прошептал Баки.


Баки стоял у плиты, чуть пританцовывая. Сладкое искрящееся удовольствие всё ещё бродило в крови, приятно покалывая пальцы правой руки, растягивая губы в улыбке. Баки ощущал себя невероятно живым и свободным, будто не было стольких лет механического рабства, и он все ещё в Бруклине, но не опекает вечно влипающего во всё Стива, а живет со своей семьёй.
Семья. Баки повёл плечами, несколько раз повторив про себя это слово и снял со сковороды хрустящий поджаристый бекон. Когда-то он любил готовить, считая это таким же актом любви и доверия, как секс. Да и что может быть лучше вкусного горячего завтрака и чашки хорошо сваренного кофе, чтобы начать новый день?
Люсинда вышла на кухню, кутаясь в халат поверх вчерашнего платья, уже аккуратно причесанная, с минимальным — тушь и помада — макияжем. Поцеловала в дверях Джека, внимательно оглядела Баки. Подошла к нему, коснулась металлического плеча с красной звездой.
— Доброе утро, Баки. А она что-нибудь чувствует?
Баки глянул через плечо, улыбнувшись уголками губ.
— Дома сенсоры настроены на максимальную чувствительность и рука ощущает почти как живая.
В оставшийся от бекона жир полетели крупно нарезанные грибы и сладкий перец.
— Баки, — изумился Джек. — Ты готовишь нам завтрак?!
Он действительно очень удивился. Раньше Баки не делал ничего подобного. Джек обычно завтракал или чем-то, что приносил курьер, или заезжал по дороге в одно и то же кафе, где их с Баки кормили.
— Моя мама всегда говорила, что день нужно начинать с домашней еды, мой принц, а не мыкаться по харчевням, как бездомный, — Баки разбил в глубокую миску десяток яиц и принялся их взбивать, краем глаза поглядывая на Люсинду, удивляясь самому себе, почему сейчас он не ощущает ревности, как несколькими часами ранее.
— О, моя мама тоже так считает, — Люсинда пригубила кофе. — Джек, оставишь мне метку? — спросила она, указав на ключицу, и улыбнулась. — Мы с тобой провели ночь вместе.
— Да, нужны доказательства, — согласился Джек. — Баки… Я тоже хочу метку.
Люсинда замечательно придумала. Теперь Джек может с гордостью выставлять отметины Баки на шее, и все будут думать, что это его невеста такая страстная. Но Джек-то будет знать.
— Выглядит очень аппетитно, — сказала Люсинда, когда Баки поставил перед ней тарелку с овощным омлетом. — Баки, Катарина всё?
— Катарина Гент больше никому не сможет причинить вред, — буднично ответил Баки, садясь напротив. — Приятного аппетита, мой принц, мисс… — и сбился, не зная, как правильнее будет обратиться к Люсинде.
— Люсинда, — улыбнулась она. — Тогда завезите меня с утра на площадь Согласия. Закажу платье к помолвке.
Джеку понравилось, как легко Люсинда поверила тому, что сказал Баки. Не стала просить подробностей, требовать доказательств. Просто легко кивнула — и изменила планы.
— Спасибо, Баки. Потрясающий омлет. Кажется, я хочу такие завтраки каждый день.
— Как пожелает мой принц, — мурлыкнул Баки, притягивая Джека к себе, провёл носом по шее, прикусил кожу под подбородком, как хотел уже очень давно, лизнул алеющую метку.
Баки не чувствовал в Люсинде опасности. Рядом с ней было спокойно, будто она и правда член их странного семейства. И Баки мог себе позволить касаться своего принца, не одергивая себя и не озираясь по сторонам. Хорошо. Спокойно. Правильно.
У Люсинды зазвонил телефон.
— Да, — ответила она. — Мама, со мной все в порядке. У Джека. Ну мама, — капризным голоском сказала она. — Он мой жених. Да, все хорошо. Да, мама. Да. Обязательно. Нет, мама. Буду заказывать платье на помолвку. Ты же понимаешь, что я должна выглядеть идеально! Да, мама. Я спрошу у Джека. Целую.
Люсинда закончила говорить, встряхнула головой и сказала уже нормальным голосом:
— Мама сама не своя, что породнится с королевской семьей. Джек, ты можешь поговорить с королевой о протоколе помолвки? Мама хочет быть безупречной.
— Королева наверняка с ней свяжется, — Джек потер пульсирующую метку, чувствуя вспышку желания, и улыбнулся. — Соблюдение протокола — для нее это все.
— Ну тогда они поймут друг друга, — заверила Люсинда.
Она собрала пустые тарелки и сунула их в посудомоечную машину.
— Что? — спросила она, видя удивленный взгляд Джека. — Знаешь, как меня натаскивали? «Если твой дом занесет бураном, кухарка и горничная переломают ноги, но у тебя будут гости, они не должны ни в чем нуждаться». Я, пока училась, назло маме подрабатывала в клининговой службе.
Джек рассмеялся и сказал:
— Твоя мама странная. В Гильбоа почти не выпадает снег. Только в горах.
— А у нас есть летний домик в горах, — улыбнулась Люсинда.
Джеку было так хорошо и спокойно, как никогда. Со своими, с теми, кому он действительно может доверять. Кто не ударит в спину.
— Прикажи портному прислать мне счет за платье, — сказал он.
Сейчас Джек был практически самим собой — за рамками протоколов и дворцового этикета, без необходимости держать лицо. Джек только надеялся, что Марина Кроу, которую он еще не видел, впишется в его маленькую семью. Его собственную семью. Первое настоящее, которое у Джека появилось.
Баки деловито, как делал каждое утро, перед тем, как они отправлялись во дворец, расположился на диване, устроив ноутбук на низком столике, разворачивая с десяток окон разом, просматривая новости, королевскую почту и послания от своих доносчиков с разных концов королевства и далеко за его границами. Не так сложно найти информаторов, если можешь не экономить. Джек хорошо оплачивал работу «Артура», а люди, «подкупившие» телохранителя принца, платили еще щедрее, но Баки не представлял, на что ещё можно тратить такие суммы.
— Мой принц, — Баки нахмурился, поднимая взгляд от монитора. — Во дворце объявлено чрезвычайное положение. Все камеры отключены. — Пальцы бионической руки с невероятной скоростью стучали по клавишам. — Его Величество приказал срочно вызвать Шепарда.

---

* о творчестве

Виват, король, Виват!


Часть 13


Баки поправил лацканы своего пиджака и снова замер под дверью королевских покоев в ожидании. Он прекрасно понимал, что королева не упустит возможности пройтись по сыну по поводу неудачных знакомств, но надеялся, что Джек давно отпустил этого Джозефа и не будет сильно горевать, потеряв такого поклонника.
Стоило Джеку выйти, Баки шагнул к нему ближе, придержал за локоть, на миг останавливая, давая перевести дыхание. В коридоре никого не было, и он мог себе позволить едва заметно погладить локоть своего принца, показывая, что он здесь и всегда будет здесь. Стоило услышать вдалеке едва различимый стук каблуков по мраморной лестнице, как Баки отступил назад, занимая положенное место за спиной своего принца, вновь становясь Артуром.
В апартаментах наследника Джек обнял Баки и спрятал лицо у него на шее. Баки, его Баки… Тот, кто никогда не подведет, не подставит, не затеет свою игру за спиной. Джек вдыхал запах кожи и металла и успокаивался. Они справятся. Вдвоем они справятся с чем угодно.
Баки нашарил рукой подлокотник дивана и сел, утягивая Джека за собой, удобно устроил его у себя на коленях, расстегнул пиджак, пробираясь под него ладонями.
Он чувствовал весь груз ответственности, многотонной тяжестью свалившейся на плечи его принца; как сильно давят родители, те, кто, вроде бы, наоборот, должен заботиться, оберегая, помогать по мере возможного, а не выматывать, загоняя, как волка, не жалить едкими фразами, осуждая каждое действие, заранее предрекая ему провал. Баки восхищался Джеком, сумевшим выстоять, не сломаться, когда все против тебя.
Баки прижал Джека к себе теснее, уткнулся носом ему в шею и затих.
— Джек… — Люсинда вошла в гостиную почти неслышно. — Джек, ты…
Она наткнулась на взгляд Баки и замерла.
Баки закатил глаза. Всё же эта девочка начинала определенным образом действовать ему на нервы. Не было у него времени рассмотреть ее как следует, найти слабости и выяснить, насколько длинный поводок можно себе позволить.
— Мисс, войдите и прикройте наконец дверь, — хмуро ответил Баки, не выпуская Джека из объятий. — Будет не очень хорошо, если кто-то лишний увидит всё это.
Джек сполз с колен Баки на диван. Люсинда подошла, села рядом, обняла его и поцеловала в щеку. Глянула на Баки, понимающе улыбнулась. А потом достала телефон, пролистала фотографии и показала Джеку и Баки хорошенькую щекастую кудрявую блондинку.
— Когда я стану принцессой, — сказала Люсинда, — она будет моим личным секретарем. Это Марина Кроу. Она… — Люсинда снова посмотрела на Баки. — Джек, у тебя есть твое чудовище — ты же знаешь, что при дворе Артура только так и называют? — а у меня моя девочка. Мы же договоримся, правда?
Баки кивнул и улыбнулся открыто, ярко, впервые перед кем-то чужим, не наедине со своим принцем. Вот оно, то самое, что было в этой девочке, почему Джек выбрал именно её. Она была слишком на него похожа, такая же прямая и умная. С такой королевой Джеку было нечего опасаться удара в спину.
— Мисс, я могу предложить вам чай? — участливо поинтересовался Баки, легко поднимаясь и как бы между прочим сжав колено своего принца, подбадривая.
Он знал, что будущим супругам есть что обсудить без лишних ушей. Да и разве дверь была преградой для его слуха?
Джек проводил Баки взглядом и повернулся к Люсинде.
— Лу-Лу, ты прелесть, — искренне сказал он.
— Я знаю, — улыбнулась Люсинда. — Ты так и не сделал мне предложение.
— Но обязательно сделаю, — пообещал Джек. — Иметь такого союзника, как ты, дорогого стоит.
— Мы оба любим не тех, кого нам положено, и нам есть, что терять, — согласилась Люсинда. — Не обещаю тебе девственности, но наследников рожу.
— Если первым будет мальчик, других не понадобится.
— Вдруг мне понравится быть матерью? — спросила Люсинда. — Я не буду просить от тебя многого — статус и сохранение моей тайны в обмен на твою.
— Обещаю не докучать тебе своим обществом, — искренне пообещал Джек. — Ну, чаще, чем придется. Если ты хочешь, всегда есть вариант искусственного оплодотворения.
— Я не против иногда спать со своим мужем. Скажем, раз в месяц, пока не забеременею. Я слышала, для женщин ты просто клад. И не потому, что принц.
Джек улыбнулся. Умница Люсинда пришла к нему, собрав достаточно информации, отфильтровав и проанализировав данные. Какая будет королева!
— Ты же понимаешь, — начал Джек, — что мое положение сейчас достаточно шаткое?
— Да, Шепард, — кивнула Люсинда. — На короля невозможно повлиять. Но, скажем, я влюблена в тебя до потери рассудка. Годится?
— Как минимум поможет. Что я могу сделать для тебя и Марины?
— Прикрывать нас по мере возможности. А я буду прикрывать вас с Артуром. Он мне нравится. Такой страшный, что дух захватывает. И так похож на тебя. Вы точно не родственники?
Из модуса «ужас какая умница» в модус «прелесть какая дурочка» Люсинда переходила с невозможной легкостью.
— Точно, — улыбнулся Джек. — Я проверял и точно знаю, кто такой Артур и откуда он. Пойдем к королеве, обрадуем ее новостью о скорой помолвке.


Квартиру Шепарда можно было не взламывать, достаточно было чуть сильнее толкнуть картонную дверь — и замок, негромко щёлкнув, открылся. Баки не очень любил ковыряться в чужих вещах, но у пастушка почти ничего и не было. Узкая холостяцкая кровать, рояль, занимающий большую часть комнаты, старый телевизор на его крышке и полупустой шкаф в углу.
Баки сел на койку, оглядываясь. Все вещи можно было сложить в одну сумку и спокойно вынести, не привлекая внимания. Ему почему-то казалось, что национальный герой должен жить как-то с большим комфортом, что ли. Тут некстати вспомнился Стив, точно так же безразличный к излишней роскоши, ютившийся в обычной палатке вместе с остальными, евший из одного котла. Но сравнивать не слишком далёкого, верного до идиотизма Шепарда — победителя танков и Капитана Америку совершенно не хотелось.
Покидав всё, что можно, в заранее подготовленный вещмешок, Баки чуть сдвинул шкаф, чтобы установить прослушивающие устройства, свои собственные и те, что выдал Кросс, и хмыкнул, обнаружив, что несколько паркетных досочек неплотно пригнаны друг к другу.
— А ты не так прост, сын фермера, — ухмыльнулся Баки, поддевая их лезвием ножа.
Найденную в тайнике фотокамеру он кинул к остальным вещам, решив по дороге разобраться, стоит ли отдавать такое младшему Кроссу, или тот обойдётся. Всё равно лишнего не приплатит, а дополнительный компромат на Шепарда Баки бы ой как пригодился.
Баки аккуратно припарковался, не доехав всего несколько кварталов до дома Эндрю Кросса, и взял в руки планшет, куда перекинул всё содержимое с фотокамеры. Он почти не видел принцессу, точнее, не обращал внимания. Слишком воздушная, наивная и романтичная, Мишель вряд ли представляла большую угрозу для брата. К тому же вся прислуга была уверена в её бесплодии, а какая королева из пустоцвета? Но Баки всё равно копал информацию и на неё, придерживаясь принципа, что должен знать всё и обо всех.
Мишель смотрела в объектив, точнее, на того, кто был за ним, на того, кого настолько любила, что кукольное лицо менялось до неузнаваемости, становясь чувственным, живым, наполненным такими эмоциями, о существовании которых Баки и не подозревал в волшебной на всю голову принцессе. Мишель будто бы по щелчку фотовспышки из мечтательной девочки-подростка каким-то чудесным образом превратилась в чувственную женщину, знающую, что и как она хочет. Гладкая белая кожа сияла в свете десятка свечей, расставленных вокруг. Тонкая длинная шея, острые ключицы, красивая полная грудь.
Баки потёр глаза. У него затряслись руки. Он впервые не знал, что делать.
Джек сразу ему сказал, что все дела, что Баки ведёт с Кроссом-младшим, его не касаются, и он совершенно не хочет ничего знать. Пусть Баки сам разбирается, раз ему нравится возиться с этим недомерком. У всех должно быть хоть какое-то хобби. И сейчас Баки не знал, как поступить. Вроде ему ясно дали понять: не приплетать его принца ко всему, что воротит Эндрю. С другой стороны, Мишель — его сестра. Отдавать эти снимки Кроссу было опасно.
Баки тряхнул головой и забросил фотокамеру в бардачок. Он позже всё это обдумает и решит, что делать. Сейчас надо было закончить начатое.
Кросс отпустил его только через два часа. Баки никогда бы не поверил, что можно с таким удовольствием ковыряться в чужой одежде, примеряя то парадный китель, то что-то из повседневного и явно не слишком свежего. Но Эндрю наслаждался обладанием даже такой малостью и упрямо не слышал пытавшегося несколько раз откланяться Баки, красуясь перед зеркалом.
— Ах, Артур, — пропел он. — Вы отрада моей жизни. Не хотите немного выпить и закрепить достигнутый нами успех?
Баки внутренне поморщился, на миг представив, что Уильям купил бы его для своего сына.
— Простите, сэр, но я должен вернуться к своим обязанностям по сопровождению принца.
— Жаль, — Кросс отсчитал оговоренную сумму и протянул деньги Баки. — Приятно иметь с вами дело, Артур.
Баки не нашёл в себе сил ехать куда-то ещё, все его мысли занимала камера. Он знал, что Джек любил сестру и не хотел бы причинить ей лишней боли, но прямой приказ был…
Баки сел в кресло, ссутулившись, не выпуская злополучный фотоаппарат из рук.


Джек привел Люсинду к себе. Лу-Лу держалась всю дорогу, немного нервно щебетала ни о чем, но Джек видел, что она испугана.
Джек и сам был испуган и зол. Он получил удар оттуда, откуда совершенно не ожидал. Катарина Гент, старая шлюха, шантажировала его — и как!
Видеопослание Джозефа. Джек не представлял, как Катарина раздобыла его, но в качестве платы за молчание она потребовала заключения брака.
— Ты такой милый мальчик, Джек. Такой плохой, — она растянула в улыбке накачанные силиконом губы. — Я буду вовсе не против, если ты станешь развлекаться с другими мальчиками. Может быть, даже присоединюсь.
Джек принял удар, не подав виду. Но внутренне его трясло от омерзения. Все равно что взять в постель змею.
Но Джек был вынужден согласиться. И объявить об этом матери. И Люсинде. Потому что иначе Катарина грозилась прокрутить видео по всем центральным каналам. У нее хватало возможностей. Она могла.
После такого скандала Джек мог навсегда позабыть не то что о короне — о жизни. Отец просто тихо прикопает его где-нибудь в «Виноградниках», так что никто и концов не найдет. У богоизбранного монарха не может быть сына-гея.
Огонь и сера.
Джек чувствовал, как кожа горит. Хотелось что-то сделать, кого-то ударить, но сделать он не мог ровным счетом ничего. Он выслушал полные омерзения слова матери — королева ненавидела миссис Гент. Выслушал брезгливое одобрение отца.
И сейчас ехал домой с Люсиндой, потому что это было единственное место во всей Гильбоа, где Джек пока чувствовал себя в безопасности.
Войдя в апартаменты, Люсинда не выдержала и разрыдалась. Джек еще так и не знал, в чем дело, но его заранее трясло. Его смелая умная Лу-Лу не расклеилась бы из-за пустяка.
Да еще Баки куда-то пропал. Его не было во дворце, его не было в апартаментах, телефон не отвечал, и Джек просто не представлял, где его искать.
— Лу-Лу, — Джек налил Люсинде виски, как себе, подал бокал. — Выпей и успокойся. И расскажи, что случилось.
Люсинда отхлебнула виски, как воду, и даже не закашлялась.
— Катарина Гент, — выплюнула она. — Старая стерва!
— Что она тебе сделала? — напрягся Джек.
— Она потребовала, чтобы я публично и со скандалом разорвала нашу помолвку. Завтра.
— Чем она тебе угрожала? Тем, что найдет компромат на вас с Мариной?
Люсинда допила виски и налила себе еще.
— Что Марину изнасилуют у меня на глазах, если я откажусь.
Джек долго, изобретательно выматерился.
— Джек, я согласилась, — сказала Люсинда. — Черт с ним, с компроматом, хотя, конечно, отец бы лишил меня наследства. Но я не могу рисковать Мариной, понимаешь? Она не переживет. Она… господи, я с трудом смогла ее отогреть.
Джек понял. После повторного изнасилования Марина Кроу покончит с собой.
Господи, как же ему нужен Баки.
— Джек, я понимаю, что не могу просить о таком, но не мог бы ты спрятать Марину где-нибудь? Я не знаю… — Люсинда прижала тонкие пальцы к вискам. — Или отправить ее за границу?
Баки слышал каждое слово, потихоньку приходя в себя. За те несколько часов, что он просидел без движения, его тело, казалось, задеревенело и начало покрываться металлом, как и левая рука, придавливая тяжестью противоречий к полу, но сейчас ему было не до собственных метаний.
Кое-как поднявшись, расправив плечи, потянувшись, чтобы разогнать кровь, Баки вышел в гостиную, оставив фотокамеру сиротливо лежать посреди застеленной кровати.
— Мой принц, — обозначил он своё присутствие, стараясь не смотреть Джеку в глаза.
— Господи, Баки, а у тебя-то что стряслось? — воскликнул Джек.
Сейчас его Баки как никогда напоминал того зомби из криокамеры.
— Это ждёт, — Баки вжал голову в плечи, занавесившись чёлкой. Ему было страшно неуютно от всего, что творилось в голове, очень напоминая сбой программ Зимнего Солдата, чтобы устранить который, его приходилось обнулять и кодировать заново. — Я могу помочь с Катариной.
— Катарина сегодня потребовала от меня объявления о помолвке, — признался Джек. — Она шантажирует меня видеозаписью с посланием моего бывшего любовника. Я согласился. Если запись попадет в прессу, я не доживу до вечера.
— Эта сука Гонт требует от меня скандального разрыва с Джеком, — добавила Люсинда. — Артур! Ты самый страшный из всех, кого я знаю. Ты же можешь сделать что-нибудь?
Баки с интересом глянул на Люсинду. Горячая, отчаянная, верная. Хорошая партия для его принца. Катарина — стерва каких поискать. Такие женщины готовы пойти на всё, лишь бы получить желаемое. Угрозы её не остановят, лишь разожгут огонь противоречия, и тогда точно быть беде.
— Мой принц, — Баки расправил плечи, глянул остро, немного зло. — Тебе не о чем будет волноваться уже к утру, — и, развернувшись на пятках, ушёл к себе.
И снова тактический костюм Зимнего пришёлся в пору. Баки нравились пошитые специально для него вещи, которые только с виду выглядели дорого и неудобно. Современный крой, рассчитанный как раз на его работу, позволял двигаться свободно, нисколько не стесняя движения, прятать оружие. Но его форма телохранителя не годилась для грязной работы. Баки знал лишь одну казнь, которая придётся впору интриганке Катарине.
Баки вышел к Джеку уже полностью экипированный, только маску вертел в руках. Ему ужасно не хватало тепла его принца, хотя бы лёгкого прикосновения, обозначившего его принадлежность, нужность.
Джек окинул Баки восторженным жадным взглядом. Он не видел на нем этой экипировки после первого дня, но тогда ему было не до нарядов Актива. А сейчас… Джек подошел к Баки и, не стесняясь Люсинды, жадно его поцеловал, прихватив за задницу.
— Гранаты? — удивился Джек, нащупав тактический пояс. — Баки, вот настолько серьезно?
— На всякий случай, — пожал плечами тот, преданно глядя в глаза Джеку и совсем по-кошачьи потершись о его плечо скулой.
— Артур, — Люсинда подошла к ним и положила руки на плечи. — Эта сука обоссытся, когда тебя увидит. Ты восхитительный.
Она поцеловала Баки в щеку.
— Можно я тоже буду называть тебя Баки? — спросила она.
Баки растеряно глянул на Джека и кивнул, слабо улыбнувшись.


Катарина не ждала гостей, слишком уверенная в неприступности своего жилища. Не была готова, что за ней могут прийти, несмотря на то, что ввязалась в игру не по масти. Бывшая стриптизёрша, ещё красивая, будто срезанная несколько дней назад роза, уже тронутая беспощадным временем, слишком заносчивая и глупая. Она наслаждалась, пересматривая по кругу видеофайл Джозефа, перебирая снимки Люсинды, едва сдерживая себя, чтобы по девичьи не выхватить иглу и не проткнуть глаза сопернице.
Баки всё это видел, читал по сжатым губам, стоя в тени библиотеки. Этот дом, как и эта женщина, был насквозь фальшивым, чужеродным этому городу. Слишком большой, напыщенный, под завязку набитый дорогими статусными вещами, слишком новыми, чтобы быть настоящими.
Катарина вскинула руку с зажатым в тонких пальцах бокалом, как бы салютуя самой себе, своей победе. Ещё бы, выбраться из грязи, пусть и элитного стрип-клуба, занять место, положенное такой, как она, по праву, среди других членов королевского совета, а не в постели очередного престарелого министра, готового оплачивать запросы красивой, но очень дорогой шлюхи. Стать женой наследника. Принцессой. Будущей королевой.
Баки не хотелось тратить на неё время, возиться, обставляя всё красиво, имитировать самоубийство. Собаке — собачья смерть.
Подобраться близко и пережать сонную артерию — не проблема, примотать тонкое тело к стулу, чтобы не очнулась и не испортила ничего криком — плёвое дело. Баки присел напротив, рассматривая лицо той, которая чуть не сломала всю игру его принцу. Без всей своей косметики Катарина выглядела жалко — с тусклой, иссеченной мимическими морщинами кожей, тёмными кругами под глазами, тяжёлыми набрякшими веками. Она казалась отчаянно молодящейся старухой, всё ещё не поверившей, что календари не имеют привычки врать.
Тонкий нож сверкнул в ладони Баки, Одного взмаха достаточно, чтобы остро заточенное лезвие взрезало горло глубоко, до самого позвоночника, заливая белоснежный пеньюар багряной, густо пахнущей медью кровью.
Баки отстранился. «Гаитянский галстук» — слишком говорящая смерть. Послание поймут правильно.


— Тебе хорошо с ним? — спросила Люсинда, когда Джек отмер и перестал смотреть на дверь, за которой скрылся его Баки.
— Да. Да, — кивнул Джек.
Ему хотелось поговорить об этом с кем-то, кто понимает. Этой роскоши — быть откровенным — ему не хватало отчаянно. Хотелось, но просто не поворачивался язык.
— Мужчины в моей семье будут потрясающе смелыми, — сказала Люсинда. Она скинула туфли и с ногами забралась на диван. — И ты, и Баки. Я же могу считать вас своей семьей?
Джек понял, что Люсинда пьяна. Не сильно, но достаточно, чтобы развязался язык. Он подошел к ней, сел рядом. Люсинда устроила голову у него на плече.
— Наверное, можешь, — сказал Джек. — Если у Баки все получится… Лу-Лу, я не обещаю, что стану идеальным мужем — это невозможно, наверное. Но я постараюсь.
— Мы договоримся, — заверила его Люсинда.
— Я только надеюсь, что Марина так же умна, как ты.
— Она умнее, просто… как бы это сказать… — Люсинда повертела рукой в воздухе. — Она не трусиха, просто ее когда-то очень сильно напугали. Если она поймет, что в лесу нет зверей страшнее тебя и Баки, и вы на нашей стороне, она успокоится.
— Расскажи про нее, — попросил Джек. — Как вы познакомились?
— В салоне красоты, — Люсинда взяла Джека за руку. — У тебя красивые пальцы. Она пришла туда, чтобы сделать короткую стрижку, а я ее отговорила. Нам делали маникюр, мы болтали, потом пошли выпить кофе… Так все и началось. Я тогда еще была студенткой. Последние каникулы перед дипломом. Она только вышла на работу в юридической фирме — она юрист, специализируется по гражданским делам. Любит лошадей. Мы с ней иногда выбираемся за город покататься верхом.
— А тебе хорошо с ней? — спросил Джек.
— Да. Нам хорошо вместе, и она меня понимает. Что положение, светские обязанности, вот это вот все. Мы с ней обсуждали наш с тобой брак. Она согласилась.
— Если у нас все получится, для нее это будет потрясающий карьерный рост, — заметил Джек.
— Да, — согласилась Люсинда. — Ты голодный?
Джек прислушался к себе.
— Как волк. Сейчас закажу что-нибудь.
— Погоди! — Люсинда вскочила, босиком прошлепала на кухню и заглянула в холодильник. — Джек, у тебя полно еды, — крикнула она.
Джек пошел за ней.
— Я не умею готовить, — он пожал плечами. — Даже не знаю, есть ли здесь посуда для готовки.
Люсинда исследовала шкафчики и ящики, включила на пробу идеально чистую плиту.
— Все тут есть, — сказала она. — Я сделаю. Знаешь, мама считала, что женщина обязана уметь вести дом, вот все-все уметь, даже если она королева.
Джек задумался над тем, умеет ли Роза приготовить хотя бы тосты. Люсинда тем временем развила бурную деятельность. Джек с удивлением смотрел, как на разделочном столе появляются мясо, овощи, какие-то низкие и высокие кастрюли, доски, несколько ножей и совсем уж непонятные предметы.
— Кажется, на этой кухне никогда еще не готовили, — сказал он.
— Волосы мешают, — пожаловалась Люсинда.
— Сейчас, — Джек пошел в комнату Баки и взял резинку для волос. Заметил на кровати фотоаппарат и прихватил его с собой.
Люсинда собрала волосы в высокий хвост и принялась колдовать над продуктами. Джек присел на высокий барный стул у стойки и от нечего делать начал рассматривать фотографии. Виды Шайло, какая-то ферма, рояль в слишком маленькой для него комнате, Ми… Мишель?! Джек начал пролистывать фотографии медленнее.
Мишель. Домашняя эротика с Мишель. Почти порно.
Она в своем уме?! Как она позволила это отснять? Кому?
И откуда Баки притащил этот компромат?
В кухне вкусно запахло жареным мясом и горячим маслом. Джек решительно выключил фотоаппарат и поднял голову.
— Баки вернется голодным, — сказал он.
— Я помню, что он много ест, — кивнула Люсинда. — Что? Я умею слушать сплетни. Чудовище его высочества ест как голодный дракон. Надеюсь, он не будет против, если к его возвращению еда немного остынет. И кстати, прости, я не спросила, чего ты хочешь. Просто решила пожарить мяса.
— Мясо — это то, что надо, — улыбнулся Джек.
Кошмар сегодняшнего дня начал его отпускать. Подумать только, у него целых два союзника. Баки и Люсинда. Его… семья?
Джек утащил из-под ножа кусочек помидора — Люсинда резала салат. Это было так восхитительно неправильно! И почему-то очень уютно.
Они поужинали салатом и первой порцией жареного мяса. Свинина, которую никогда не подавали в королевском дворце — Роза считала, что это самое вредное мясо на свете. Интересно, по какому принципу Мария и Клара подбирали продукты для апартаментов принца? И что делали с испорченными? Наверное, уносили к себе, пока они не совсем портились. Джек совсем за этим не следил.
Джек обнаружил, что ему очень нравится жирное мясо с хрустящей корочкой. И подливка от салата, которую они с Люсиндой по очереди вычерпывали из миски кусочкам хлеба. Джек откупорил бутылку красного вина. Они с Люсиндой пили, Джек рассказывал армейские анекдоты, и они вместе смеялись.
Остров безопасности Джека стал шире. Не только скала, но еще и укромная бухта.
Скорее бы вернулся Баки.


Баки вошёл в квартиру, как только пробило полночь, тихо прошёл до кухни и, открыв воду, присосался к крану, стараясь напиться вволю. Так же, не произнеся ни слова, закрутил кран и, подойдя к Джеку, сел прямо на пол, прижавшись лбом к его бедру, закрыл глаза. С мокрых волос на пол капала розоватая от попавшей на них крови вода.
— Я устал, мой принц, — глухо сказал Баки. — Катарина тебя больше не побеспокоит и не доставит проблем мисс Кроу.
Джек облегченно выдохнул и запустил пальцы в волосы Баки.
— Спасибо, Баки, — сказал он. — Мое прекрасное чудовище. Ты проголодался? Лу-Лу наготовила гору жареного мяса.
Люсинда давно ушла спать в главную спальню. Джек выдал ей свою домашнюю футболку и чистый халат. Сам он собирался лечь, как обычно, у Баки.
Баки кивнул.
— Садись и ешь, — скомандовал Джек, снимая колпак с блюда. — Потом в душ и спать.
Баки послушно сел за стол. Мясо было почти остывшим, но вкусным. И его было много. Джек сидел напротив и смотрел, как Баки, все еще в тактическом костюме с брызгами крови на нем, ест.
Джек не спрашивал, откуда кровь, что и как Баки сделал. Это же Зимний Солдат. Он все сделал правильно.

---

* о творчестве

Виват, король, Виват!


Часть 12

— Прислуга, — растерянно сказал Джек, оглядывая всклокоченные простыни, брошенные в мусорную корзину использованные презервативы и влажные салфетки. Даже смотреть не надо было, достаточно принюхаться, чтобы понять, чем Джек и Баки занимались всю ночь напролет. В комнате так и висел густой запах секса. — Баки, их нанимала дворцовая служба охраны, а значит, они подконтрольны Томасине. Я никогда не водил сюда парней. Баки, я не хочу, чтобы во дворце узнали про нас с тобой. Ты можешь что-нибудь сделать?
Баки только что вышел из душа, вытирая влажные волосы и еще не сняв с левой руки латексную перчатку, которую он надевал, чтобы не защемлять волосы между пластин. Он был обнажен, и Джек удивился тому, как долго думал, что это тело не вызывает желания. Джеку и сейчас хотелось притянуть Баки за бедра к себе и отсосать ему, хотя у него все еще немного ныли мышцы челюсти после ночных упражнений. Джек встряхнулся. Ночь закончилась, утро принесло свои заботы.
— Я даже не знаю, как их зовут, — признался Джек. — Никогда не запоминал прислугу в лицо.
Он все-таки притянул Баки к себе и поцеловал сначала в тазовую косточку, а потом в живот, рядом с густой дорожкой темных волос. От Баки пахло мандариновым гелем для душа. Джек погладил его по бедру. Сидеть все еще было немного неудобно. Все-таки до этой ночи Джек ни разу не принимал член такого размера. И у него еще никогда не было такого неутомимого любовника. А ведь Баки сдерживал свою неимоверную силу. Отпусти он себя — и легкой растянутостью мышц Джек бы не отделался. Человек, способный отбросить автомобиль, при потере контроля может переломать партнеру все кости. Джек понимал это, и все равно не боялся. Почему-то никогда, с самого первого дня, у него не получалось бояться Баки. Может быть, это было глупо, но от этой глупости становилось тепло на душе.
Джек был рад, что решился. Иррационально казалось, что теперь-то уж точно все будет хорошо. Джек осознавал, что дела обстоят совсем не так, что его одурманила все еще не прошедшая эйфория после нескольких феерических оргазмов, что стоит выйти из дома — и весь пиздец его жизни обрушится на него снова. Но теперь у Джека был Баки. Остров спокойствия и надежности в том непредсказуемом, неконтролируемом хаосе, которым была его жизнь. Скала, на которую Джек всегда сможет опереться.
Интересно, а Капитан Америка тоже воспринимал Баки — так?
— Никогда не стоит недооценивать тех, кто стоит за твоим плечом, мой принц, — мурлыкнул Баки, подаваясь вперёд.
Он чувствовал, как Джека отпускало напряжение, видел, как засияли глаза его принца, и готов был по головам пойти, чтобы никто не смел больше причинить ему боли. Видел, как Джек наслаждался их близостью, льнул, прикасался, будто дав себе на это наконец разрешение, будто стены этого дома стали его крепостью, охраняемой чудовищем. Его самым верным чудовищем, дополнил для себя Баки.
Чувства обострились до предела, Баки мутнеющим от удовольствия взором следил, как его принц, коротко облизав припухшие после целой ночи, наполненной взаимным удовольствием, губы, снова склоняется к его паху, смотрит голодно, обхватывая налитой желанием ствол ладонью.
Баки смотрел и не мог позволить себе моргнуть, чтобы не пропустить ни мгновения. Он был на грани и не мог понять, что быстрее подталкивает его к разрядке — горячая теснота горла Джека или вид этих губ, растянутых вокруг его члена. От одного этого зрелища хотелось кончить, засадив в самую глотку, но Баки держался из последних сил, усмиряя себя, дрожал, кусая губы, стараясь не подаваться вперёд, но гортанно взвыл, запрокидывая голову, кончая, когда Джек сжал в ладони его яйца.
Мир выцвел, выгорел добела и вспыхнул, наполняясь жизнью, новыми яркими красками, ощущениями на грани безумия и отчаянным желанием обладать Джеком на полную и принадлежать ему до последнего. Баки бы встал на одно колено и принес клятву верности, если бы это имело хоть какой-то смысл и могло дать его принцу хоть что-то хорошее, кроме лишней головной боли. Он бы вырезал за одну ночь всех, кто имел наглость хоть раз заступить Джеку дорогу. Но Баки знал, что тот никогда не попросит, привыкший всегда подниматься сам. Ну ничего, Джек встанет, а Баки, если потребуется, подставит руку, плечо, да хоть голову, всё сделает, разберётся с поднадоевшим Шепардом, найдёт, чем держать в тонусе Люсинду, чем привлечь на свою сторону прислугу, армию, да хоть этого их бога, в которого его принц, кажется, не верил.
Баки подхватил Джека на руки, с лёгкостью удерживая одной рукой под ягодицы, заглянул в глаза.
— Всё будет только так, как пожелает мой принц.
Джек смущенно рассмеялся. Его лет двадцать не держали на руках. Ощущение, почти забытое, что-то всколыхнуло в нем. Он оперся о плечи Баки и попросил:
— Отпусти. Мне не семь лет.
Почувствовав под ногами пол, Джек облизнулся и спросил:
— Так что же делать с прислугой, Баки?
— Ничего, — пожал плечами, Барнс, жадно огладив задницу своего принца, но, чуть смутившись, отступил в сторону. — Подумай, мы давно спим в одной постели. Мария и Клара не донесли бы до королевы тот факт, что её сын практически поселился в комнате своего телохранителя? — и улыбнулся с хитрым прищуром.
— Ты их запугал? — спросил Джек, вгляделся в Баки и покачал головой. — Нет, страх ненадежен. Подкупил? Это тоже ненадежно. Баки, колись: что ты с ними сделал?
Баки растянулся на постели, похлопав ладонью рядом с собой и, дождавшись, пока Джек уляжется рядом, прижался губами к его виску.
— Мой принц меня недооценивает. У каждого человека есть те, кто ему дороже собственной жизни, — очертил большим пальцем правой руки линию скулы Джека, с нежностью заглядывая в глаза. — А умея слушать, легко можно узнать все сокровенные тайны. У Клары сын воевал с Гефом. Хороший, кстати, мальчик, умный, но совершенно не идейный, не чета нашему победителю танков. Хотел всё бросить и вернуться домой к матери и тётке, единственным, кто у него остался. Но не мне тебе рассказывать, что Сайлас делает с дезертирами.
Баки закрыл глаза. Он давно наблюдал за обеими женщинами, прощупывал их слабости, грешки, всё, что могло пригодиться, и однажды подслушанный разговор стал той самой отправной точкой.
Сын Клары пропал. Она бессмысленно писала в его часть, в Совет, даже Сайласу отправляла послания. Ответ приходил один и тот же — её сына не было в списках ни среди живых, ни среди мёртвых. А Баки прекрасно знал, что никто и ничто не пропадает бесследно, тем более в нынешнее время, когда, просто пройдя по улице, ты попадаешь в объективы десятка случайных камер.
Хоть Геф и был полувоенным государством и следил за своими секретами лучше Гильбоа, однако взломать их базы данных для Зимнего Солдата не составило труда. Найти того, кто не хочет быть найденным, оказалось труднее, но это если не знать, что и у кого спрашивать.
Беглого бойца Баки отыскал в пригороде столицы Гефа, счастливо женатого на прекрасной тихой девушке, о чём и сообщил Кларе. Женщина сначала не поверила, решила, что странный телохранитель принца решил таким образом поглумиться над её трагедией, о чём не преминула сообщить, открыто глядя в глаза. Но Баки никогда ни к кому не приходил без доказательств, и фотографии оглаживающего растущий живот супруги сына пришлись как нельзя кстати.
— Наладить связь удалось не сразу, но теперь они могут хоть иногда созваниваться. Для матери нет ничего ценнее знать, что с её ребёнком всё хорошо, пусть хоть он и далеко. Мария и Клара за своего принца пулю примут, если потребуется.
Джек задумался, гладя Баки по плечу на стыке металла и плоти.
— Ты сделал ставку на благодарность, — негромко сказал он. — Ты, черт возьми, сделал ставку на благодарность плюс капля шантажа. Потрясающе. Почему я никогда этого не делал?
Баки светло улыбнулся и обнял Джека.
— Ты привык работать в лоб, мой принц, не искать обходных путей, а шпионаж и подрывная деятельность — это по моей части.


В машине по дороге в Совет и потом, в Совете, во время обсуждения причин блэкаута, у Джека все время мерзла спина. Он знал, что тепло одет, что зал Совета хорошо отапливается, и понимал, откуда это ощущение. Баки не допускали в Совет, и без него Джеку было холодно. Считалось, что это неуважение к королю — приходить на совет с телохранителями. Только дворцовая охрана.
Перед Советом Джек отправил Люсинде смску: «Ты была со мной в эту ночь?» И получил ответ: «Конечно, Джеки, мы целовались до утра». Джек улыбнулся. Кажется, у него есть еще один союзник. Чем бы ни занималась Люсинда этой ночью, ей тоже было нужно прикрытие. А Джеку было позарез необходимо оправдать то, как выглядел его рот.


У Баки был нюх на неприятности и на людей, которые только и умели, что усложнять другим жизнь. По-хорошему, с Джозефом Лейсилом надо было разобраться ещё после инцидента в клубе, но почему-то тогда он показался Баки хоть и слишком упорным, но безобидным. Видимо, зря он недооценил бывшего любовника своего принца. Некоторые просто не умели вовремя сдаться.
Баки пил кофе, разбираясь в корреспонденции с королевского стола, когда сработал один из жучков в будуаре её величества. Он редко слушал, что происходило в частных комнатах королевской семьи, но чутко отслеживал всё, что было связано с Томасиной. Слишком верный дракон Сайласа не раз оказывалась замешана в самых неприглядных делах дворца.
— Мэм, письмо для Джека.
Баки нахмурился и отставил чашку. Обычно вся почта приходила в городские апартаменты, минуя дворец и королевских соглядатаев. Баки весь обратился в слух.
— Разберись, как со всеми остальными, — отмахнулась Роза.
— Нет, это особенное.
Баки слушал послание Джозефа, сатанея от каждого произнесённого слова о любви и взаимности, о том, что не надо бояться быть вместе, что их поймут, если услышат, а значит, надо рассказать всему миру.
— Ну что же, я услышал, — хмыкнул Баки, застёгивая последнюю пряжку тактического костюма Зимнего Солдата и прилаживая на лицо маску. — Но не понял.
Баки не любил обывателей, гражданских, которые лезли туда, где могут откусить голову за неправильно подобранный оттенок галстука. Не любил ещё и потому, что пробираться в их дома было невероятно скучно: ни системы безопасности, ни нормальных замков, ни решёток на окнах, входи — не хочу.
Квартира Джозефа, расположенная на третьем этаже обычного жилого дома, была обращена окнами во двор. Никаких свидетелей, если действовать тихо, удобный сумрачный подъезд и широкие карнизы будто нарочно были подготовлены для комфортной работы наёмного убийцы. У Баки складывалось мнение, что Сайлас специально строил дома в Шайло так, чтобы можно было безбоязненно устранять ненужных людей, не привлекая особого внимания.
Баки бесшумно вскрыл дверь, проникая в квартиру, прошёлся по комнатам в поисках хозяина, который преспокойно завтракал на кухне.
— Джозеф Лейсил, — протянул Баки, снимая маску. — Вы явно не из тех людей, кто прислушивается к мудрым советам.
Джозеф вскочил, опрокидывая стул, и попятился. Вилка, звеня, полетела на пол.
— Что вам нужно?! — взвизгнул он.
— У вас настолько плохая память на лица, мистер Лейсил? — как можно более беззаботно улыбнулся Баки, собирая волосы в хвост. Он обошёл стол, поднял стул и поставил его на место.
— Я не приближался к Джеку! — крикнул Джозеф, отступая в угол между мойкой и холодильником. — Я даже не видел его с тех пор!
— А вот врать не стоит, — Баки вынул из нагрудного кармана любимый нож. — Не стоит также считать остальных глупее себя. — Оскалился. — Настолько вчера взыграла ревность, что вы решили поиграть с моим принцем в кошки-мышки? Но я же вас предупреждал. Вы не послушали. В ванную, — приказал Баки, опасно понизив голос.
Джозеф, выставив руки вперед, бочком двинулся к двери.
— Джек любит меня, — пробормотал он. — Он тебе не позволит! Джек бы никогда…
— Мистер Лейсил, вы правда считаете, что я действую без ведома своего принца? — Баки удивлённо склонил голову к плечу.
— Джек бы не смог! Он бы никогда… — Джозеф сглотнул так, что кадык прыгнул, как мячик-раскидайчик. Он прижался спиной к двери в ванную и задрал подбородок. — Джек не такое чудовище, как ты! Ему нужна любовь! Ему нужно, чтобы все знали, что его любят!
Баки вздохнул. Ну почему некоторые никогда не отступают и даже глядя в глаза смерти, уверенно продолжают гнуть свою линию? Этот Джозеф чем-то напоминал Стива, такой же твердолобый и уверенный в своих словах. Но Стив не был идиотом и хоть иногда думал, прежде чем сунуть голову дракону в пасть.
— Вы правы — я чудовище. Единственный в своём роде, но я чудовище принца, — усмехнулся Баки, обнажая клыки. — А любовь — слишком громкое слово для того, кто умудрился одной глупой выходкой похерить то, что Джек выстраивал годами.
Баки вздёрнул Джозефа за шкирку, ударом ноги открывая дверь и впихивая извивающегося ужом мужчину в ванную.
— Джек не может быть счастлив во лжи! — воскликнул Джозеф, с трудом удержавшийся на ногах. — Только правда сделает его свободным!
— Вот где таких делают? — восхитился Баки, опустив крышку, удобно уселся на унитаз. — Сейчас вы включите воду, заберётесь в ванну, мистер Лейсил, и вскроете себе вены.
Баки стянул с левой руку перчатку, оголяя протез, несколько раз сжал пальцы.
— Я не… — начал Джозеф, выпученными глазами уставившись на металлическую руку. — Да что же ты такое!
Он трясущимися руками заткнул ванну пробкой в виде морской звезды, включил воду, совершенно автоматически отрегулировав температуру, и выпрямился. По его щекам текли слезы, из носа поползла прозрачная сопля.
— Я тот, кто сделает Джека Бенджамина королём, мистер Лейсил, кто даст ему свободу. Я чудовище, влюблённое в своего господина! — Баки холодно глянул на Джозефа. — Раздевайся, залезай и садись. У нас с тобой не так много времени для игр, как хотелось бы.
Джозеф, плача и шмыгая носом, начал расстегивать рубашку. Несколько пуговиц отлетело. Он запутался в рукавах, потом стянул брюки вместе с трусами. Повернулся, аккуратно складывая одежду на стиральную машину и показывая бледную прыщавую задницу офисного сидельца. Снял носки и, дрожа, забрался в горячую воду. Сел в ванне, обхватив колени руками.
— Что ты со мной сделаешь? — обреченно спросил он.
Баки поднялся, подходя ближе, уселся на бортик ванны, с интересом разглядывая Джозефа. Он никак не мог взять в толк, что же Джека так в нём зацепило, почему он выбрал именно такого ничем не примечательного человечишку. Его принц был невозможно красив, статен, умел привлечь и удержать внимание любого, на кого падал его взгляд. Баки видел, как перед ним стелились, целуя ноги, видел желание и обещание пожертвовать всем ради одного случайного касания на лицах многих мужчин и женщин. Так почему Лейсил?
— Я? Ничего. А вот ты... — Баки протянул ему свой нож. — Ты сейчас будешь доказывать, что настолько любишь Джека Бенджамина, что готов покончить собой лишь потому, что кто-то другой оказался удачливее и занял твоё место в его постели и сердце.
— Он не может тебя любить, — пробормотал Джозеф, трясущейся рукой беря нож и едва не роняя его в ванну. — Тебя просто невозможно любить! Ты несешь только ужас! — Он сглотнул и провел линию поперек запястья. В горячую воду закапала кровь.
Слова этого неудачника больно резанули по сердцу, вскрывая давно поджившие шрамы, отзываясь болью в груди. Но Баки верил Джеку, он видел нежность и ту самую любовь в его глазах. Он на миг зажмурился, собираясь с мыслями, загоняя образ Зимнего Солдата, который действительно был пригоден лишь для уничтожения, как можно глубже в темноту, и вновь улыбнулся.
— Всему-то тебя учить надо, — Баки выхватил нож из дрожащих рук Джозефа, схватил его за запястье, притягивая к себе ближе. — Смотри, — он провёл кончиком едва заметную линию вдоль вен, тут же набухшую маленькими алыми капельками крови. — Резать надо вдоль. И скажи, ты знаешь, какой Джек Бенджамин в постели? Как он прогибается, подставляясь? Как умоляюще стонет? Какой он тесный, горячий и сладкий?
Баки облизал губы, чувствуя, как по телу прокатилась волна возбуждения от одних только воспоминаний.
— Джек ненавидит быть снизу! — воскликнул Джозеф, выхватил у Баки нож и решительно провел лезвием по предплечью. Увидел разошедшуюся кожу и мышцы, сухожилия, кровь, толчками выливающуюся из разрезанных вен, охнул и потерял сознание.
— Размазня, — хмыкнул Баки, взрезая второе запястье.
Он сидел на бортике ванны и смотрел, как бледно-красная вода начинает с каждой минутой набирать цвет. Слушал, как замирает чужое сердце, пропуская удары. В чём-то Джозеф Лейсил был прав. Джеймс Барнс не был чудовищем, не был жестоким или расчётливым, но та его часть, за которую отвечал теперь Зимний Солдат, устраивала Баки. И пусть он превосходно умел убивать, даже, можно сказать, любил это дело, но разве плохо быть лучшим в том, что тебе по душе?
Баки поднялся, краем глаза глянув на начавшего съезжать под воду Джозефа, и вышел, прикрыв за собой дверь. Выбираясь на крышу, он слышал шелест шин подъезжающих к подъезду автомобилей и решил поторопиться и вернуться к своему принцу, пока его не хватились.


Джек очень удивился, когда мать даже не попросила, а потребовала, чтобы Джек немедленно явился к ней. Такое случалось редко, и Джек послушался. Вряд ли дело рассадке за семейным столом или чем-то подобном.
— Джек, мальчик мой, — Роза усадила сына за стол перед ноутбуком и нажала кнопку.
Джек смотрел на Джозефа, на какой-то маниакальный блеск в его глазах, слушал его слова и чувствовал, что покрывается холодным потом. Этот идиот… Этот идиот посмел!..
— Сын, — мягко спросила Роза. — Ты его знаешь?
— Почти нет, мама, — онемевшими губами выговорил Джек.
— О. Значит, это просто попытка нажиться на тебе. Шантаж. Джек, тебе нельзя так подставляться, понимаешь? Это недопустимо.
— Я поговорю с ним, — пообещал Джек. Ему до боли не хватало Баки.
— О, я слышала, он умер сегодня утром, — ровно ответила королева. — Самоубийство.
Дальше Джек ее уже не слышал. Он понял сразу все: и почему письмо, адресованное ему, оказалось у королевы, и почему он с самого утра нигде не видел Томасину, и что случилось с Джозефом. Самоубийство, как же! Надо же, а Джек и не думал, что мать тоже умеет подчищать хвосты.
Все-таки Баки прав. Глупость чревата смертью. Бедный Джозеф! Несчастный идиот! Ну что ему стоило услышать Джека тогда, в клубе, и отступиться! Можно подумать, Джек — это лучшее, что случилось в его жизни!
Джек знал себя: он не церемонился с парнями. Брал, что хотел, приходил и уходил, когда вздумается. Использовал любовников, как бумажные салфетки. Джозефу повезло задержаться в жизни Джека, стать не таким одноразовым, но это все равно не могло продлиться долго. Джозеф просто чего-то намечтал себе, придумал. Джек знал, что Джозеф — активист ЛГБТ-движения в Шайло. Вяленький такой активист. Составлял петиции о разрешении Прайда, которые все равно никогда не были бы одобрены королем.
И вот — это привело к его смерти.
Джек не знал, что он чувствует по этому поводу. Страх, облегчение, жалость… Он кивал, соглашаясь со всем, что говорила королева, и не слыша ни слова. Ох, если бы дело было только в шантаже! Шантажиста Баки размазал бы тонким слоем. Но Джозеф правда верил, что любит Джека, и умер за свою любовь.
Джек попрощался с матерью, встал и вышел, чувствуя кусок льда за грудиной.

---

*о дуракавалянии

Получи волшебную печенюшку

---

*о подарках

Невероятная теплота от Мели-Су

Чувак! Я тебя обожаю!

27.12.2017 в 19:26

Пишет  Мели-Су:

С наступающим!
В честь наступающего Нового Года (и потому что всюду случился обвал подарков) - клип. Нарезан для замечательного автора фанфиков  Крошка Винни Пух

---

* о творчестве

Виват, король, Виват!


Часть 11


Баки шёл домой. Он с полным правом мог назвать апартаменты принца и своим домом тоже. Сегодня был на редкость удачный день. Баки не любил свои выходные, каждый раз старательно от них открещиваясь либо используя не совсем так, как принято: налаживая контакты, присматриваясь к родственникам и недоброжелателям своего принца. Но сегодня Джек обещался весь день просидеть дома и никуда не выходить, выпроводив Баки таки пройтись по магазинам.
Пакеты оттягивали руку. Даже в сороковые, когда выбор был достаточно скромным, Баки Барнс умудрялся выглядеть на миллион, одеваясь модно и со вкусом. Сейчас же было где разгуляться изголодавшейся по хорошей и разнообразной одежде душе.
Баки и не думал, что теперь всего столько. Переходя из бутика в бутик, он надолго зависал около витрин, проходился между полок, едва касаясь тканей кончиками пальцев правой руки, пробуя их на ощупь, довольно урча про себя. Не думал он, что накупит всего и столько, что не сможет устоять, не выбирая, скупая всё, к чему прикипит взгляд.
Особый восторг вызвали кроссовки, тёмно-серебристые, под металл, без блеска и прочей мишуры, на крепкой подошве, идеально севшие по ноге и невероятно удобные. Ни до Зимнего Солдата, ни после Баки не попадалась такая качественная обувь.
Он уже предвкушал, как усадит своего принца на диван и расскажет, почему он купил ту или иную вещь, покажет кроссовки, надеясь, что Джек порадуется вместе с ним, но стоило открыть дверь и войти в гостиную, как Баки понял — его планам на вечер не суждено сбыться.
— Мой принц, сколько у меня времени, чтобы собраться? — выпалил он, облизывая взглядом ладную фигуру Джека, которого нисколько не портил строгий костюм, скорее подчёркивающий широкий разворот плеч, общую стать и оттенявший глаза, делая их ещё пронзительнее и ярче.
— Королевский прием, — сказал Джек, поправляя галстук. — Оставайся дома. Я уже вызвал машину. Мне надо представить во дворце свою невесту. Ты ее только напугаешь, Баки, а она и так… — Джек неопределенно покрутил рукой в воздухе.
Люсинда Волфсон была идеальной кандидатурой на роль невесты принца. Очень хорошенькая, из приближенной ко двору семьи. К тому же Джек знал ее с детства — Лу-Лу была младше его на пять лет. Когда они были детьми, Люсинда слушалась Джека беспрекословно. Сейчас это не изменилось.
На людях Люсинда была прелесть какая дурочка. Но Джек помнил ее малышкой, и тогда Лу-Лу была очень даже умна для своих лет. Похоже, с возрастом она просто научилась скрывать ум. Отличное качество для женщины. Вряд ли она действительно испугается Баки, но приходить на королевский прием с телохранителем значило оскорбить короля. А Джек собирался сыграть в свою пользу и не упускать детали. Он сделает Лу-Лу предложение на приеме, на глазах у родителей.
Люсинда не откажет. В ней Джек был уверен. Она всегда включалась в любую предложенную Джеком игру с ходу. Словно мысли читала.
Ну и потом, разве не мечтает каждая девушка Гильбоа стать принцессой?
Баки почувствовал, как звереет, как сердце зачастило, разгоняя кровь по телу. Известие про невесту стегануло сильнее, чем он мог бы себе вообразить. И с чего Баки решил, что Джек Бенджамин принадлежит только ему одному? Наследник престола и чудом выживший герой полвека как минувшей войны, убийца? Что может их связывать, кроме взаимных обязательств? Чувства? Разве для короля что-то значат чувства? На первом месте страна, народ, потом корона, семья, с которой не стыдно появиться в свете, а всё остальное мишура, временное.
— Желаю хорошо повеселиться, мой принц, — усмехнулся Баки, проходя мимо. — Но раз уж у меня выходной, то не вижу смысла просиживать дома в такой хороший вечер. Лучше я проведу его соответственно случаю.
И плотно притворил дверь в своей спальне, сглатывая горький комок, застрявший в горле, резавший гортань каждым несказанным словом, жалкой мольбой остаться, не уходить. Баки сполз на пол, прислушиваясь, и вздрогнул, когда хлопнула входная дверь, отсекая его от счастливого дня.


Люсинда так старательно играла дурочку во дворце, что Джек внутренне обмирал от восторга. Слишком старательно. Ни капли фальши, но зато ни у королевы, ни у короля, ни даже у Томасины не возникло и тени сомнения, что будущая королевская невестка будет послушной и смирной.
Джек подозревал, что в этом серебристом омуте водятся те еще черти.
Когда внезапно вырубился весь свет и паникующий Сайлас разогнал всех на поиски невесть куда девшейся Мишель, Джек радостно смылся из дворца. Он мотался по городу, подсмеиваясь над ситуацией и прихлебывая из фляги. Знал, что надо завязывать таскать с собой флягу, но не мог. Пока не мог. Джек подозревал, что Мишель куда-то умотала с Шепардом, но в кои-то веки его это не беспокоило.
Беспокоило Джека совсем другое. Он уехал во дворец, а Баки не попрощался с ним, как обычно. Джек тогда задумался о приеме, о Люсинде, о коробочке с кольцом, и не сообразил, что как раз Баки-то стоило предупредить заранее. Он не заслужил того, чтобы быть вот так огорошенным подобной новостью. Он…
Джек все-таки сволочь. Баки спал с ним в одной постели, прогоняя кошмары и ПТСР. Баки целовал его так нежно и жарко, не требуя большего. Баки имел право знать, что Лу-Лу — это просто ширма, которую не стыдно предъявить родителям и вывести в свет. А Джек ляпнул про невесту, совершенно ни о чем не подумав. Привыкнув, что Баки понимает его с полувзгляда.
Баки. Его Баки. Только его и ничей больше. Просто клятая судьба распорядилась так, что это не может быть взаимно. Джек не обычный обыватель. Он принц и почти не принадлежит себе.
Джек присел на газон и отхлебнул из фляжки.
Он бы хотел. Он бы точно хотел. Задолбало дрочить по утрам в одиночестве. Засыпать рядом с Баки, почти не прикасаясь к нему, было тем еще испытанием.
Джек вытянул из кармана телефон, но связи не было. Долбаный блэкаут.
— Тьма господня, — услышал Джек мягкий женский голос.
Он повернул голову, но в темноте был виден только силуэт да поблескивали белки глаз.
— Знаешь, в такую ночь каждый может быть тем, кем захочет. Тьма покроет все тайны. До рассвета мы без масок, — продолжила женщина. — Здорово, правда?
— Да, — Джек поднялся и засунул флягу в задний карман. — Хорошей ночи.
Только бы Баки был дома. Только бы не ушел никуда в эту ночь, когда с ним невозможно связаться. Тридцать восемь этажей вверх Джека не пугали. Слова незнакомки словно окрылили его.


Баки хотелось закурить, было в этом бесполезном для него занятии что-то медитативное, но он одёрнул себя, выше подняв ворот пальто.
Стоило Джеку выйти за дверь, как зазвонил личный телефон «Артура», номер которого давался только в исключительных случаях и только тем, с кем ухо надо было держать востро.
Эндрю Кросс нравился Баки ещё меньше, чем его отец. Тот был человеком деловым, хоть и неприятно скользким и заносчивым. Эндрю же казался вовсе не от мира сего, а вечно блуждающий взгляд и расширенные зрачки наталкивали на мысль, что наследник немалого состояния Кроссов плотно сидел на игле. Барнс бы с большим удовольствием забил на неприятного, но чрезвычайно полезного Эндрю, однако тот никогда не звонил из праздного любопытства.
Как Баки и думал, младшему Кроссу не терпелось вступить в игру. Его сиятельная особа страшно обиделась, не получив приглашения на приём в честь дня рождения короля Сайласа. И хитрый пройдоха решил отомстить. Но ему мало было испортить вечеринку внеочередным блэкаутом, перегрузив подстанции на одном из производств отца. Эндрю мыслил масштабно.
Баки не знал, чем младшему Кроссу так не угодил капитан Шепард, но за весьма незначительную плату с лёгкостью согласился помочь проникнуть в его холостяцкую берлогу, украсть что-нибудь из вещей, инсценируя ограбление — пусть фермерский сынок понервничает, а заодно установить прослушку.
Город без ярких, режущих глаз огней отчего-то казался живым, дышащим. На улицы выплеснулись толпы народу. Они пели, танцевали, общались, а Баки хотелось забиться в тёмный угол и просидеть до возвращения Джека, прижаться к его ногам и наплевать на всё. Пусть даже то, что было между ними — лишь временное.
Отложив просьбу Кросса на потом, Баки медленно поплёлся к дому.
Джек наткнулся на Баки у самого входа и вцепился в него, встряхнул.
— Баки, — радостно сказал он. — Как хорошо, что ты не ушел!
Баки вздрогнул. Он настолько погрузился в свои мысли, что перестал замечать что-либо вокруг, плыл в каком-то мареве, не надеясь вынырнуть до глубокой ночи, когда сможет позволить себе прижаться всем телом к спящему Джеку, не боясь побеспокоить его. Поддаться слабости и желанию, чтобы потом уйти дрочить в ванную, прислушиваясь к спокойному размеренному дыханию за дверью.
Баки отпрянул, оглядываясь, понимая, что могут увидеть, что им нельзя.
— Ночь, — сказал Джек, окидывая взглядом пустую улицу. В этом квартале действительно не было ни одного человека. Не работали видеокамеры, не горели фонари. — Ночь, когда можно быть собой, понимаешь?
Джек притянул к себе Баки и поцеловал его — жадно, горячо, обещающе.
Баки со стоном вжался в Джека, с силой притиснул его к себе, целуя жарко, голодно, сминая губы, помечая собой. Обнял, закружил, счастливо рассмеявшись.
— Пойдём, — жарко шепнул на ухо своему принцу, утягивая того в темноту, краем глаза успев заметить случайного свидетеля их любви, уже во всех смыслах бывшего любовника его принца — Джозефа Лейсила, который в эту ночь тоже пришел сюда. Но Баки было совершенно наплевать на чужое разбитое сердце. Его собственное пело от счастья.
Джек не помнил, как они преодолели тридцать восемь этажей. Кажется, они целовались на каждой лестничной площадке, и к тому моменту, как ввалились в квартиру, у Джека горели губы и ныли ноги.
— Какого черта я выбрал пентхаус? — спросил он. — Пить хочу.
Он сунулся в холодильник и недоуменно моргнул, когда в нем не зажегся свет. Рассмеялся, взял с дверцы две бутылки воды, кинул одну Баки и жадно напился.
— Все тебе объясню, — пообещал Джек. — Но потом. Иди сюда.
— От тебя я приму всё что угодно, мой принц, — отчаянно прошептал Баки, подаваясь навстречу.
Они целовались, стаскивая друг с друга одежду. С глухим стуком выпала на пол фляга, закатилась под кресло коробочка с обручальным кольцом. В почти полной темноте они упали на кровать в спальне Джека.
— Эй, поосторожнее, я не железный, — выдохнул Джек, когда Баки стиснул его так, что затрещали ребра.
— Прости. Лучше, чтобы ты… — выдохнул Баки, заводя руки за голову. — Я… не знаю. Не могу контролировать себя. Боюсь тебе навредить.
Джеку отчаянно не хватало света. Хотелось видеть Баки. Хотелось видеть, как вспыхивают его глаза, как меняется лицо. В этой темноте Джек любил Баки на ощупь.
Джек раздел Баки окончательно, высвобождая крупный, тяжелый, налитой член, горячий и твердый, как камень, под бархатистой мягкостью тонкой кожи. Обхватил его, большим пальцем растер по головке выступившую смазку, предвкушающе облизнулся.
Баки был вкусный. Терпкий, пряный, мускусный, с нотой соли. Джек облизывал его, узнавал губами и языком. Это было тем, что Джек действительно любил — сосать, заглатывая до горла, чувствовать, как любовник теряет голову, стонет, подает бедрами. Баки не обманул его ожиданий. Он вскрикнул, когда Джек взял его в рот так глубоко, как только смог. Крепкое изголовье кровати затрещало под его руками.
Баки горел, плавился под умелыми губами Джека, рассыпался пеплом, чтобы через мгновение возродиться. Всю ревность к прошлым любовникам Джека смыло волной всепоглощающего слепящего удовольствия. Баки гнулся, подставляясь рукам и губам своего принца.
— Мой, — хрипел он, вскидывая бёдра.
Джек не мог ответить. Было немного не до того. Баки вскинулся, почти вставая на мостик, и кончил с долгим протяжным воплем, отразившимся от стен. Джек проглотил густую сперму, смакуя вкус, вылизал не торопящийся опадать член, вытянулся рядом с Баки и притянул его руку к своему паху, надеясь на свою часть удовольствия.
Баки жадно поцеловал Джека, а потом скользнул вниз.
— Не пробовал раньше, — сообщил он, целуя Джека в подвздошную косточку. — Хочу тебя.
Джек плавился под его поцелуями. Тихо выдохнул, когда Баки облизал его член. До этого момента он даже не подозревал, насколько хочет своего Баки. Насколько истомился всем этим совместным сном без надежды большей близости. Джек гладил Баки по растрепавшимся волосам и желал, чтобы темнота осталась над городом до самого утра. Чтобы они как можно дольше были вместе.
Чтобы ничто не могло им помешать.


Когда вспыхнул свет, Джек лежал на груди Баки, вымотанный и счастливый. У него сладко тянуло все мышцы.
— Не пойду сегодня никуда, — сказал Джек. — Проваляемся весь день в постели, а?
Баки погладил его по спине.
— Совет, — напомнил он. — Дворец. Расследование блэкаута. Хотя я тебе и так скажу, кто за этим стоит.
— Эндрю Кросс, — поморщился Джек. — Не хочу сейчас об этом. Слушай, Баки…
— Я весь внимание, мой принц.
Джек улыбнулся, потерся щекой о темный сосок.
— Мне нужно обручиться с Люсиндой, — сказал он. — Прости. Так надо.
— Я понимаю, — Баки вздохнул. Широкая грудная клетка качнулась, и Джек на ней. — У меня нет права просить тебя о верности.
Джек аккуратно сел. Посмотрел на Баки.
— Если у меня будет официальная невеста, — начал объяснять он, — у меня будет веский повод завязать с девками. Понимаешь? И не спать с невестой — уважение и все такое, хотя я сильно сомневаюсь, что Лу-Лу сохранила девственность. А помолвка может продолжаться и два года. Королева, если уж затеет свадьбу, будет готовиться к ней по-настоящему долго, чтобы все было на высшем уровне.
— Если твоя невеста окажется достаточно умна и не ревнива… — начал Баки.
— Люсинда еще не моя невеста, — покачал головой Джек. — Но будет. И да, я надеюсь, что с ней можно будет договориться. Мы были чем-то вроде друзей в детстве. Тогда Лу-Лу умела хранить тайны.
— Я могу разузнать ее секреты, — улыбнулся Баки. — Тогда она будет хранить наши тайны в обмен на свои.
— Это если у нее есть секреты, — кивнул Джек. — Но знаешь, она такой тихий омут… Люблю, когда ты улыбаешься.
Джеку было хорошо и спокойно-спокойно. И причиной был не только потрясающий секс. Он был с тем, с кем хотел, и чувствовал себя в безопасности. Не надо было никуда бежать, торопиться, скрываться. Он был дома. Он был с Баки.
Даже отец не поверит, что они с Баки любовники. Слишком уж пугающе тот выглядел. Холодно и мрачно. Сайлас знал, что Джек снимает веселых и доступных парней в клубах. Ему в голову не придет, что Джек нашел кого-то поближе. Не на одну ночь, не на несколько месяцев, как было с Джозефом. Не редкие встречи украдкой.
Баки все время будет рядом. Всегда за плечом. И никому не будет до этого дела. Потому что все заинтересованные платят Баки за дезинформацию и уверены, что тот только терпит капризного принца. Потому что считают, что Джеку просто нужен двойник. Потому что тем, кто привык во всем видеть скрытые мотивы и двойное дно, в голову не придут самые простые вещи: Баки с Джеком просто потому, что хочет этого.
— В душ, — скомандовал Джек. — И поспать хотя бы пару часов.

---

* о творчестве

Котики!
С наступающими праздниками!
Пусть в следующем году мечты сбудутся!

Брок... и коробка разрывных.

Основные персонажи: Брок Рамлоу, Джеймс «Баки» Барнс (Зимний Солдат), Стив Роджерс (Капитан Америка)
Пэйринг:Стив/Брок/Баки
Рейтинг:R
Жанры:Юмор, Повседневность, Hurt/comfort, AU
Предупреждения:OOC, Нецензурная лексика, Полиамория

нажимаем на картиночку и радуемся

Брок крепко знал свою меру. При его работе перебирать было опасно. Алкоголь часто развязывал языки не тем и не в тех местах, из-за чего рушились не толь­ко семьи и карьеры, но можно было за излишнюю языкастость поплатиться головой.

Но бывали такие дни, когда всерьез начинаешь задумываться не пустить ли себе пулю в висок, чтобы прекратить наконец это блядство по какому-то недоразумению именуемое жизнью. Вот Толь­ко Брок ни разу не был инфантильным подростком, хватающимся за опасную бритву каждый раз, когда мама купила футболку не того цвета или недооценила качественно подведённых ее карандашом глаз. Брок повидал столько дерьма, что, если начать рассказывать, то можно насобирать на несколько десятков неплохих триллеров. Но даже у таких внешне совершенно непробиваемых динозавров под толстым панцирем в защитной клетке из ломаных сотню раз костей нежное ранимое нутро.

И вот, Брок Рамлоу совершенно бездумно напивался, потому что подошёл к той самой точке невозврата, когда «да ебись оно всё конём». И, казалось бы, из-за чего? Сущей малости. В этом году именно ему предстояло стать секретным Сантой, как самому несемейному их всего отряда мстителей и командиров групп поддержки. А то Брок и не знал без них, что очередной сочельник будет коротать в каком-нибудь занюханном баре с бутылкой виски в обнимку, где его ещё никто не знает и можно будет после священной мессы почесать кулаки о неприветливые морды местных завсегдатаев. А потом отлёживаться все рождественские каникулы не подходя к телефону, да и кому он нужен, и оправдывая свой жалкий вид старостью и пропущенными с пьяну ударами.

Весть о том, что именно ему в это году подфартило, Брок узнал ещё в сентябре и не особо расстроился, сплюнул под ноги, обозвал ЩИТ детским садом и скрылся в спортзале покрикивая на своих «девочек», пообещав громогласно, что, раз такое дело, то подарит «каждой кривоногой цыпочке не осилившей, к ёбаной матери, нормативы по розовой плюшевой юбке и заставит отрабатывать жалование, чем бог послал». И благополучно обо всём этом мероприятии забыл, пока в начале ноября Мария Хилл не вручила ему яркую коробочку с пожеланиями всех кого ему следовало облагодетельствовать, хотя Броку почему-то казалось что у этой забавы правила были несколько другими. Но он вспомнил прошлое рождество и проставлявшегося Старка и толь­ко хмыкнул про себя, что угодит каждому, чьи пожелания найдутся в коробочке.
Брок вывалил все бумажки на стол, поразившись количеству, в том году заявок было значительно больше, но, видимо, не все ещё утратили осторожность, и кое-то вспомнил злобную и мстительную натуру командира военизированной группы поддержки СТРАЙК.

Полтора месяца Броку хватило, чтобы подготовить всем «по пожеланиям и по делам их», решив оторваться на полную, и в сочельник повёз это всё добро развозить, при том, был вполне трезвым… в самом начале.

Ребятам из СТРАЙКа, как и обещал, «а командир никогда слов на ветер не бросает, запомните, ублюдки!» всем, как одному под ёлочку положил по яркой розовой юбке, приколов к ней официальную, с виду, бумажку об изменении формы в связи с новым полем действия этой самой группы, раз они годны только жопами трясти, да ржать в курилке.

Но из всего СТРАЙКа нашлись только двое, кого славная миссия по пересмотру обмундирования прошла мимо, это Мэй и Роллинз, не только сдавшие всё во время и с приличным временем, но и не мотавшие при этом нервы самому Рамлоу.

Мэй подарил новую оптику для винтовки. «Чтобы, как у Барнса, командир. Я ведь была хорошей девочкой?» И тёплую шапку на лисьем меху.

Роллинзу досталось от щедрот командирских два набора гантелей по килограмму и коробка шоколадных конфет с припиской — «Ни в чём себе не отказывай, брат! Но командование группой тебе и в этом году не видать».

Собственно, на этом цивильные подарки без особого броковского чувства юмора и закончились. С остальными ему было что обсудить и возможность сложить все свои претензии под ёлочку к адресату, пока тот на традиционной пьянке у Старка, дорогого стоило.

Брок открыл бутылку с виски и сделал пару глотков, оскалившись сам себе в зеркало заднего вида.

— Поехали.

Первым в списке шёл Сокол. Вот уж кого Брок органически не переносил, так это именно это непонятно что с крыльями. Уилсон обладал самыми нелюбимыми Броком пороками — много пиздел и плохо бегал, за что был изгнан из спортзала СТРАЙКа тренироваться куда угодно, лишь бы не действовать на нервы.

И кто бы сомневался, что крылатый попросит именно кроссовки для бега и непременно, чтобы, как у Роджерса. Ведь тот бегает со скоростью автомобиля не из-за собственной охуенности, а благодаря именно кедам, которые выдаются в ЩИТе, просто надо не понтоваться, покупая крутую форму, а хоть раз дойти до склада и глянуть в ведомость.

Под ёлкой Сокола остался сиротливо лежать красный свитер с оленем и криво вышитой надписью «У меня кривые ноги!» (да, Мэй и правда была очень хорошей девочкой, по возможности помогая папочке Броку с подарками для этого паноптикума). А сверху записка — «Губу закатай и бегать сначала научись! Твой Санта!»

К дому Фьюри Брок подъехал, как раз ополовинив бутылку и мрачно усмехнулся, вытаскивая из кузова чёртову клетку плотно завёрнутую в одеяло, по случаю приличного минуса на улице.

Сам одноглазый чёрт был таким же оригиналом, как и Брок, и просил всегда одно и то же — бутылку рома. Но Рамлоу был мстительным, неприятным человеком и не мог не припомнить директору, то что он, мало того, что не перевёл его с ребятами в другое отделение ЩИТа (это после Озарения-то), так и снова поставил над ними командиром Кэпа, добавив в нагрузку ещё и обязанность следить, чтобы новоприобретённый Баки ёбаный Барнс тренировался, а не бегал за Роджерсом, как привязанный.

Брок сплюнул на асфальт.

Эти два урода оказались чересчур обязательными и начали таскаться в зал несколько раз в день, если не были заняты на миссиях, или Роджерса не утаскивали по государственным делам постоять улыбаясь перед камерой. Но, если раньше Брок тихо дрочил себе в душе на недоступную задницу последнего стопроцентного гетеро Америки, то теперь из первых рядов наблюдал, как эти двое крутят любовь, никого не смущаясь. А мудак Фьюри на очередное прошение о переводе лишь пожал плечами и, ухмыляясь, заявил, мол, мы в ответе за тех чудовищ, что сотворили.

Брок не понял, но на всякий случай обиделся.

Брок вышел, закрыв за собой дверь, оставив под директорской ёлкой клетку с попугаем, матерящимся чуть ли не на пяти языках (по крайней мере за неделю, что птичка жила у Брока, он ни разу не повторился), половина бутылки с виски и и свитер с весёлым Роджером.

Беннеру подобрать что-то было самым плёвым делом, да и никак по большей части молчаливый доктор не досаждал ни ему, ни ребяткам, но раз уж пошла такая пляска, Брок остановиться просто не мог.

Заказанные успокоительные чаи Рамлоу даже искать не стал. Во-первых, не разбирался он во всём этом, а во-вторых, Рождество хоть и религиозный, но всё же праздник, а значит должен радовать чуть дольше, чем двадцать пять пакетиков.

Несколько глотков из очередной бутылки и под ёлку к Халку отправились куст марихуаны в весёленьком горшочке (снова спасибо Мэй) и лиловый вырвиглазный свитер с зелёный счастливым пони. Беннеру должно понравиться.

С Клинтом вышло скучнее всего, да и вместо ключей от своего дома, он выдал ключ-карту от стандартной квартиры ЩИТа и пожелание не сильно затоптать стандартный белый ковёр. У лучника и ёлки то не оказалось.

Брок хмыкнул и спустился к машине, решив, что Старку будет достаточно и части подарка, как человеку у которого есть ну почти всё. И на сером казённом пледе застилавшем постель Клинка оказался приличных размеров венок из можжевельника.

— Он же траурный, — Мэй трижду обошла его по кругу, когда они ездили только закупаться.

— Не будь такой придирчивой, — отмахнулся тогда Брок, — да и Старку в самый раз будет. Поостережётся впредь на моих ребят натравливать свою кибернетическую хрень.

— Но это была давно, да и забыли уже все ту нанокофемашину.

— Зато у меня память ещё дай боже, девочка.

А рядом с венком книга про Робина Гуда и свитер с Чиполино, и наплевать, что просились совсем другие книги.

Так как Тор официально нигде не жил, а в ЩИТ бомжей на работу, даже на пол ставки, не принимают, божеству была выделена точна такая же как и лучнику квартира, да ещё и по соседству.

Но вот Броку Тор нравился. Чудаковатый, иногда наивный, как младенец, но с задорным весёлым нравом асгардец пришёлся военному до мозга костей командиру СТРАЙКа по душе и получил от него бутылку какой-то лечебной и шибко высоко градусной монгольской браги, которую Брок привёз ещё лет пятнадцать назад и всё забывал открыть, здраво опасаясь за свою жизнь. Но что обычному человеку смерть, божеству лишь приятное утреннее похмелье.

А вот перед Мэй Тор успел как-то облажаться. Поэтому рядом с бутылкой своё место занял свитер с принтом в виде члена прямо сказать выдающегося размера. На недоумённый взгляд командира, девушка лишь передёрнула плечами и ответила совершенно невозмутимо:

— Этот баран знает за что.

Дальше в списке, собственно, шёл Старк. Но тащиться к нему в Башню, где сейчас гремел на половину города праздник у Брока не было никакого желания, тем более смотреть на эти счастливые рожи. Увольте. Главному конструктору ЩИТа подарок можно было доставить и на работу,

Что конкретно просил «самый гениальный и неподражаемый человек ЩИТа», Брок и читать не стал, а поджёг бумажку и показательно на камеру от неё прикурил в своём кабинетике, деловито закинув ноги на стол.

В саму лабораторию Брок лезть не стал, да и кто бы его туда пустил? А вот в кабинет специально отведённый для Тони Старка, он приволокся со всеми коробками. Надуть и удобно устроить в кожаном кресле надувную темнокожую, вроде бы, женщину, в темноте не разобрать, а покупалась она методом случайного тыка уже на тот момент не слабо захмелевшего Рамлоу в круглосуточном сексшопе, то ещё дело. Но судя по тому, как ржала Мэй, выбрал он самую экзотичную. От неё же на рабочий стол лёг свитер с надувными сиськами впереди и запиской «Мистеру Старку от благодарной общественности».

— Он тоже знает за что, да? — расплылся в пьяной улыбке Брок.

— Правильно улавливаешь мысль, командир.

Уже не твёрдо стоя на ногах, Брок подрулил к предпоследнему адресу.

Для Наташи он выбирал подарок долго и вдумчиво. Тут очень страшно было налажать. И дело не в том, что он её боялся, скорее здраво опасался связываться с ядовитой на язык бывшей русской шпионкой, а просто хотел подчеркнуть подарком уже всё что говорил ей и не по одному разу. Но женщины, как известно, колдовские существа и слышат в основном только нужное именно им.

Вдова просила купон на СПА. Мэй долго смотрела на аккуратный клочок бумажки, но так и не смогла ничем толковым помочь. Ей-то всё равно, что командир мучается на каждой миссии с этой «красавицей».

Под ёлку Романов Брок положил детский набор резиночек со всякой ерундой типо мишек, зайчиков, звёздочек и купон к своему парикмахеру с пометкой срезать эти лохмы, раз не умеет их заплетать хотя бы на время заданий. Мэй от себя присовокупила свитер с паучком, чтобы не обижать, а то всем досталось, а ей нет.

Роджерса и Барнса Брок оставил напоследок, так сказать. Потому что настолько устал ловить на себе их взгляды и, оборачиваясь, наблюдать, как один лапает за жопу другого, устал дрочить на светлый образ этих уродов вместе и по отдельности, устал отмахиваться от предложений хорошо провести вечер в троём, прекрасно понимая, что стебутся сучата.

Броку Рамлоу всё настолько настопиздило, что он решил раздарить эти грёбанные подарки счастливцам, не испугавшимся его в качестве Санты, и в первый же рабочий день подать рапорт об увольнении. Любые околосиловые структуры его с руками оторвут. В крайнем случае в отпуск уйдёт года на полтора, а там кто знает, может на побережье где осесть получится и забыть это всё как страшный сон. Хотя… кого он обманывал. Эти двое, словно особо токсичный яд, уже пропитали его насквозь и вряд ли так так просто оставят в покое.

То что Стив с Барнсом жили вместе и вели совместное хозяйство не знал в ЩИТе разве что глухой, но отчего-то броку входить в их дом не хотелось сильнее всего, хотя Баки одним из первых принёс ключ от входной двери и передал только из рук в руки, найдя Рамлоу аж на медицинском этаже, хотя Брок никому не докладывался.

— Ты чего здесь, командир? — спросил Баки перегородив дорогу.

— Не твоего ума дело, — устало огрызнулся тот. Не станешь же ожившей эротической мечте рассказывать, что уже возраст не тот у него, чтобы прыгать, как горный козёл под обрушающимися прямо на голову зданиями? И что хоть и не пострадал особо во время развала Роджерсом Озарения (вовремя смекнул тогда Брок, чем пахнет, и увёл своих ребят с базы сразу же после приказа задержать Кэпа в лифте. Ни он, ни его ребята клиническими идиотами не были), но пара сложных переломов всё ещё давала о себе знать. — Что-то хотел, Барнс?

— Ключ.

В их доме правильно пахло, было по своему уютно. Брок плюхнулся на диван, стоящий напротив ёлки, и пьяно оскалился. Вот, пора заканчивать с аттракционом невиданной щедрости, оставить, что хотел, и валить, пока не начал представлять себе лишнего, надеясь, что все подколки и обращённые в спину взгляды были настоящими, и ему здесь и правда есть место. Стало противно и муторно на душе, будто он подглядывает за чужим счастьем, не рассчитанным на посторонних. Стив всегда был для Баки, ещё с сороковых, а Баки для Стива, зачем им несущественная переменная в виде совершенно поплывшего битого жизнью вояки. И насрать, что для него вот уже очень давно нет никого кроме них. Смешно сказать — влюбится в юности в героев войны, которых и в живых давно не было и пронести это чувство сквозь всю жизнь, чтобы в полтинник столкнуться и мини лицом к лицу и понять — не обломится.

Брок уселся под ёлку и подтянул к себе последнюю сумку с подарками.

Барнс просил новый набор метательных ножей, даже ссылку на сайт дал. где купить можно было требуемое, но Брок был бы не Броком, если бы только из-за любви к этим двоим не попытался и им принести «своеобразное счастье». Под ёлку лег набор разноцветного пластилина для дошкольников с пластиковыми ножичками и разными формочками, для вырезания, а Стиву вместо книг по искусству такой же яркий набор фломастеров и познавательный DVD, записанный собственноручно о художниках которых тот пропустил в перемешку с гей-порно, так на всякий случай.

Брок выхлебал бутылку с виски и на минутку закрыл глаза, запоминая, каково это быть в этом доме своим, сам не замечая, как навалилась пьяная усталость, не дающая подняться, разлепить веки, утягивая в мягкие объятия сновидений.

— Смотри-ка, и нас облагодетельствовал наш Санта в Хламус, — хохотнул Баки, присаживаясь рядом с громогласно храпящим Броком.

— А если проспится и уйдёт? — Стив с нежностью глянул на этого вёрткого и совершенно недоверчивого человека, с упорством мула не замечавшего все их подкаты, но смотревшего вслед так, что сердце обрывалось и хотелось забрать себе, даже если сопротивляться будет.

— А ему кто-то позволит, мелкий? Он же нам себя подарил? Подарил! — Баки вытянул из-за его спины полупустую сумку и сунул туда нос. — Смотри, себе то он приберёг бутылку рома.

— Случаем не ту, что Николас просил?

— Её, — улыбнулся Баки, вываливая остальное на пол. — И коробку разрывных патронов.

— Давай мы его лучше в спальню оттащим и… развернём, что ли, подарочек? С рождеством, Брок, — прошептал Стив, подхватывая его на руки.

@темы: марвел, Роджерс, моё, проза, Баки, полиамория, Рамлоу, Стив/Брок/Баки, au

---

* о творчестве

Многие авторы готовят для читателей Новогодние подарки.
Что же, я не стал исключением.

Сам одноглазый чёрт был таким же оригиналом, как и Брок, и просил всегда одно и то же -- бутылку рома. Но Рамлоу был мстительным, не приятным человеком и не мог не припомнить директору, то что он, мало того, что не перевёл его с ребятами в другое отделение ЩИТа (это после Озарения-то), так и снова поставил над ними командиром Кэпа, добавив в нагрузку ещё и обязанность следить, чтобы новоприобретённый Баки ёбаныйм Барнс тренировался, а не бегал за Роджерсом, как привязанный.

Брок сплюнул на асфальт.

Эти два урода оказались чересчур обязательными и начали таскаться в зал несколько раз в день, если не были заняты на миссиях или Роджерса не утаскивали по государственным делам постоять улыбаясь перед камерой. Но если раньше Брок тихо дрочил себе в душе на недоступную задницу последнего стопроцентного гетеро Америки, то теперь из первых рядов наблюдал, как эти двое крутят любовь, никого не смущаясь. А мудак Фьюри на очередное прошение о переводе лишь пожал плечами и, ухмыляясь, заявил, мол, мы в ответе за тех чудовищ, что сотворили.

Брок не понял, но на всякий случай обиделся.

@темы: марвел, Роджерс, часть, моё, проза, набросок, Баки, Стив/Баки, Рамлоу, au

---

* о творчестве

Виват, король, Виват!

Часть 10

Баки вжался спиной в тканевую стену палатки-госпиталя, холодея внутри. Вокруг сновали люди в белых халатах, переговариваясь, казалось, на совершенно незнакомом языке, не обращая внимания на замершего в углу пациента.
Почему он согласился, послушался своего принца, хотя ему ничего не стоило вывернуться из его хватки, уйти, переждать немного, заштопав себя самостоятельно, как случалось с Зимним не раз? Он ведь знал, что будет, знал — и всё равно доверился.
В голове опустело, словно щелчком выключая Баки Барнса, возвращая его в холодный бункер, залитый мертвенным белым светом. Резко дёргало левую руку, прошивая болью до плеча, ключицы, по позвоночнику прямо в мозг. Он не мог двигаться, лишь стонать, закусив капу, и смотреть-смотреть-смотреть. Щелчок — Зола склоняется слишком близко, обдавая Баки запахом химикатов, крови и смерти, шепчет, смеётся, уговаривает потерпеть, обещает, что скоро всё кончится. И снова приходит боль, иссушающая сознание, стирающая прошлое в пыль, выжигающая всё живое, оставляющая кровоточащую рану там, где до этого был человек.
Баки слепо смотрел перед собой, сжав правый кулак до боли, до кровавых полумесяцев на ладони, смотрел, раз за разом переживая одно и тоже.
Джек закончил разбирать вещи Белиала. Нашел мобильник и сунул в карман — надо будет изучить переписку и историю звонков. И заглянул в медчасть, проверить, как там Баки.
Баки сидел у стены за какими-то коробками, бледный как смерть, с остановившимися, совершенно мертвыми глазами. Из раны на его правом плече сочилась кровь, пропитывая форменную куртку.
Джек оглянулся, пытаясь понять, что же могло ввергнуть бесстрашного Зимнего Солдата в такой ужас, вдохнул запах медикаментов, крови, дезинфекции, понял и проклял себя.
Он не подумал, он совершенно не подумал о том, как создавали Зимнего Солдата из Баки Барнса. Не подумал, что при ускоренном метаболизме не действует обезболивающее. Не подумал, даже не попытался представить, как устанавливали протез.
Баки вспомнил. Ему плохо.
Джек подошел к нему, тронул за правую руку.
— Баки, я здесь. Я с тобой. Я никому не позволю тебе навредить. Баки, ты слышишь меня?
Джек взял руку Баки в свои, разогнул судорожно сжатые пальцы, прикусил губу, увидев кровавые лунки на ладони.
— Баки, Баки, Баки, — повторил он, заправляя Баки за ухо выбившиеся из хвоста пряди, оглаживая челюсть, трогая подбородок, возвращая Баки к реальности. — Это я, Джек. Я с тобой. Успокойся. Ничего такого здесь нет. Это госпиталь, мы в Гильбоа. Тебе вытащат пулю из плеча и перевяжут, и мы вернемся домой.
Голос Джека пробивался словно сквозь вату, вяз в гулкой тишине, почти не достигая Баки, замкнувшемся в круге своего персонального ада. Он чувствовал тепло рядом, будто насмешку над ледяным безразличием Зимнего Солдата, и только и мог, что шептать, надеясь в этот раз запомнить:
— Сержант Джеймс Бьюкенен Барнс...
Баки не слышал. Джек попробовал поднять его, но не смог. Баки закостенел в своем ужасе, провалился в свой личный ад.
Джек быстро огляделся. В их сторону никто не смотрел, с одной стороны была стенка палатки, с другой — коробки и ящики. Джек взял лицо Баки в ладони и поцеловал нежно, но настойчиво, раздвигая языком сухие губы, касаясь их изнутри. Сначала это было как целовать спящего, и Джек с тихой истерикой подумал, что он чертов принц при Белоснежке. А потом Баки ожил, его язык шевельнулся, касаясь языка Джека, дрогнул, лаская. Джек ненадолго углубил поцелуй и отстранился.
— Баки, — попросил он. — Вернись ко мне.
Некстати пришла мысль, что Зимний Солдат, пожалуй, откусил бы ему язык за такие вольности.
— Мой принц, — сипло прошептал Баки, обмякая, неловко поднялся, стараясь опереться на тканевую стену и вскинул на Джека блестящие, словно от лихорадки, глаза. — Простите меня, мой принц, я… — сбился, тронув кончиками пальцев живой руки губы.
— Все в порядке, — утешил его Джек. — Я понимаю. Тебе легче?
Баки кивнул, стараясь отвести взгляд, не смотреть на губы принца, не вспоминать их вкус, сладкую мягкость, не залипать, думая только о том, где бы найти укромный уголок, невидимый для чужих глаз, куда можно затянуть Джека, чтобы вжаться в него, провести носом по шее, вдохнуть запах пота, горелого пороха и самого Джека, запах, преследующий Баки даже во снах, после которых он резко просыпался, вскидывался, чувствуя, как пульсирует и тянет в паху. И зацеловать, заласкать до припухлых, потерявших приличный вид губ, до хриплых просящих стонов.
Боль дернула плечо, возвращая Баки обратно из мира грёз. Он поморщился.
— Я сам могу извлечь пулю, мой принц. Это несложно.
Джек положил руку ему на шею, погладил ее под волосами.
— Баки, — сказал он. — Я буду с тобой. Все время. Давай, один раз. Потом будет легче. Сейчас это только пуля в плечо, но если в следующий раз она будет в живот? Ты смелый, сильный, отважный. Давай сделаем это вместе. Прошу тебя.
— Да что ты меня, как маленького, уговариваешь? — буркнул Баки, послушно проходя в «смотровую» и усаживаясь на невысокий раскладной стул и с подозрением косясь на подошедшего врача.
Рядом с Джеком ад отступал, таял, шёл трещинами. Затихли голоса в голове. Баки нервно дергал уголками губ, сжимал и разжимал металлическую ладонь, скрипя перчаткой, и смотрел толь¬ко на Джека, в глаза, будто не было никого вокруг, толь¬ко они двое.
— Раздевайтесь, — велел врач, натягивая ярко-фиолетовые стерильные перчатки.
Джек помог Баки стянуть куртку с правой руки и разрезал футболку кривыми медицинскими ножницами. Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел протез. Насколько Джек разбирался, протез был уникален. Незачем кому-то знать, что у телохранителя принца есть такой.
Врач вскинулся было, наткнулся на злой взгляд Джека и не решился что-то сказать. Медсестра простерилизовала рану, вытерла кровь. Джек встал рядом, положив ладонь Баки на шею сзади, легонько погладил. Он чувствовал, что Баки напряжен, слышал звук, с которым калибровались пластины руки, жужжание приводов.
Медсестра сделала уколы — обезболивающее, антибиотик. Джек не стал настаивать на отступлении от протокола лечения. Незачем кому-то знать, что на Баки не действует анестезия, а антибиотиков нужны сверхдозы. С этим они разберутся дома.
Врач возился в ране длинным пинцетом, выцепляя пулю, застрявшую где-то в глубине. Джек смотрел на закаменевшее, но все же живое лицо Баки, и думал: «Он мой». Никаких других мыслей не было, только эта. Ярчайшее озарение. Баки — его, как никогда не был никто другой. Мощь — и ответственность, равная этой мощи.
Джек никогда никому его не отдаст. Никогда никому не позволит навредить Баки. Как хорошо, что дядюшка умер! Как вовремя! Теперь никто во всей Гильбоа не знает, кто такой Баки и откуда. Пусть так и остается.
Сайлас пытался выяснить у Джека, откуда взялся Артур Стуруа, говорящий на гелвуйском с акцентом, появившийся ниоткуда. Джек сослался на дядю, благо на мертвого можно было валить что угодно. Непроверяемо. Сам Баки выдавал информацию вовне только по согласованию с Джеком.
К личному телохранителю принца подкатывали многие, и за то время, что Баки был с ним, Джек радостно слил огромное количество дезинформации. Наблюдать результаты было забавно. А еще больше Джека забавляло осознание, что он держит в руках жизни всех, кто попадается на глаза. Баки надо было скорее удерживать от решения проблем простым и радикальным методом, чем заставлять кого-то устранить.
То, что проблему Шепарда, Катарины Гент, да кого угодно, Джек мог в любой момент решить раз и навсегда, окрыляло. Но Джек не собирался злоупотреблять своими возможностями. Пусть все пока идет как идет. Шепард умрет в тот момент, когда выйдет указ о назначении его наследником. Катарина… пусть живет пока. Старая язва. Ей было за сорок, увядание уже коснулось ее, потому она и рвалась во власть. Она была зла и языката, но управляема. Сейчас Джек скорее радовался, что в Судный день она отказала ему. Не особо и хотелось, на самом деле. Совсем не хотелось, если честно.
Женщины Джека любили, и в постели тоже. Он не особо хотел их, но для того, чтобы доставить удовольствие, член не обязателен. Джек прекрасно знал, что огромное множество женщин как раз не любит секса с проникновением. И знал, что в клубной тусовке Шайло девчонки зовут его «Сладкий язык». О нем шла слава восхитительного любовника — чуткого, ласкового, раскованного, уважающего дам.
Интересно, а каким любовником был до войны дамский угодник Баки Барнс? Или тогда еще было не принято работать языком? Считалось крайним развратом? И ведь не спросишь.
Медсестра закончила перевязку, принесла слинг, помогла надеть, и Баки с облегчением поднялся.
Баки шёл к машине следом за Джеком, перебирая в памяти всё, что происходило в его очень длинной и богатой на события жизни, понимая, что покупка Зимнего Солдата Уильямом Кроссом — лучшее, что могло случиться. Баки всегда был весельчаком и славным малым, окружённым людьми, любимым и уважаемым. У него был Стиви, лучший друг, ради которого он шагнул в раззявленную пасть Гидры — и вышло то, что вышло. И вот он с Джеком, принцем маленького королевства, и счастлив настолько, что готов всё пережить заново: и прыжок на движущийся поезд, и падение, и чёртовы опыты. Больше пятидесяти лет ада — лишь бы всё снова обернулось именно так. Никто не был с ним так же честен и близок, никто не оставался рядом, вытягивая из-за последней черты, не удерживал от падения в бездну, обхватив шею, прижав к своей груди, чтобы он слышал не голодный вой ветра, а тревожно бьющееся сердце.
Что сказал бы Джек, знай он, сколько всего сделал для Баки Барнса тогда, забрав себе, и что значило, что остался сегодня рядом?
Когда они сели на заднее сиденье машины рядом, одновременно слишком близко и отчаянно далеко, не смея коснуться друг друга, Баки накрыл ладонь своего принца своей, переплетая пальцы, и кинул сверху форменный китель, скрывая от всех их общую тайну.
Странно было держаться за металлическую руку — живая рука Баки была зафиксирована слингом. Странно, но хорошо.
— Ты числишься сержантом армии Гильбоа, — сказал Джек. — Но ты спас мне жизнь. Так что тебе тоже положено капитанское звание от короля.
— Будет лишний повод напомнить Шепарду о его месте, — едва слышно шепнул Баки, недобро оскалившись. Слишком много у него поднакопилось претензий к деревенскому выскочке.


Капитанский чин Артуру Стуруа не достался. Король расщедрился только на лейтенанта. В прессе это тоже не освещали. Баки получил назначение на должность и медаль «За мужество» из рук короля. Джек с интересом наблюдал за лицом отца в эти мгновения. Похоже, Сайлас побаивался Баки. И думал, думал, куда он совал член лет тридцать назад — Баки по документам было тридцать.
Когда Баки сказал, что для него честь служить принцу и защищать его, Сайласа едва не перекосило. Ну ничего. У короля есть верный Шепард, и будет с него. Каждому свое.
А вот когда король объявил, что Шепард и Джек отныне братья, Джек едва совладал с лицом. Его брат? Вот этот вот деревенский простофиля? Этот остолоп и бездарность, единственное достоинство которого — преданность королю?!
Зато как испуганно Шепард косился на Баки! Все-таки у парня есть зачатки мозга. Дошло, наконец, что Артур Стуруа, лейтенант армии Гильбоа, личный телохранитель принца — не просто натасканная псина. Он кое-что серьезнее.
Когда король отпустил их с Давидом, решив переговорить с сыном наедине, Баки не смог удержаться и подошёл к новоявленному «брату» своего принца. Шепард замер, нервно оглянулся и медленно двинулся спиной к двери, надеясь, что может улизнуть незамеченным.
— Вас можно поздравить, капитан Шепард? — Баки разгладил несуществующие складки на его кителе, стряхнул невидимые пылинки. — Но я не хочу. — Он поднял взгляд, встречаясь глазами с синюшно-бледным героем. — Надеюсь, вы хорошо понимаете, что ваша жизнь больше не стоит и ломаного гроша, капитан Шепард? И что она в руках моего принца? Будьте осторожны и следите за языком, разговорчивость в наше время дорого обходится.
Шепард громко икнул и закивал так, что Баки грешным делом испугался за его шею.
Однако домой Джек вернулся злой, как виверна.
— Нет, ты слышал! — возмущенно обратился он к Баки, едва за ними закрылась дверь апартаментов. — Брат! Брат, черт его дери!
Баки склонил голову к плечу, светло улыбаясь. Он любил своего принца любым, даже метко плюющимся ядом и расточающим комплименты, больше похожие на оскорбления. Шепард явно откусил больше, чем сможет прожевать.
Баки приблизился к Джеку, притянул его к себе, обнимая безбоязненно, открыто. Дома Баки мог позволить себе успокоить Джека как следует, не боясь быть застуканными вездесущей Томасиной.
— Мой принц, братья не всегда препятствие. Особенно если за их жизнь король может пожертвовать не только короной, но и своей головой, — усмехнулся он, разворачивая на экране ноутбука, стоящего на диване, всё, что успел насобирать на тихую неприметную женщину, живущую в тихом пригороде, к которой время от времени приезжает супруг.
— Хелен Пардес. А ей подходит фамилия. Есть в ней что-то от пантеры, — Джек внимательно рассматривал фото скуластой мулатки. — Красивая. И Сет Пардес. Надо же… — протянул он. — Так у меня действительно есть брат? — Джек оскалился. — И отец еще втирал мне про усмирение страстей ради короны? Или он имел в виду, что, надев корону, страсти можно уже не усмирять, а? Как ты думаешь, Баки?
Баки раздобыл для Джека настоящую бомбу. Хелен Пардес. Не просто любовница, но мать бастарда. Женщина, к которой отец ездит каждую свободную минуту. Вторая семья, о которой не знает ни королева, ни пресса. Отличный повод для шантажа. Надо только как следует подумать, как разыграть эту карту.
Неверность Сайласа семье Джека не оскорбила, но шокировала. Какого хрена нужны все эти игры в семью? Они чужие друг другу, все четверо, и было бы честнее, если бы Сайлас это признал. Нет ничего такого, если у мужчины вторая семья на стороне. Джек никогда не верил в великую любовь между Сайласом и Розой. Обычный династический брак. Он надевает на нее корону, она делает из него короля и рожает ему наследников.
Что Сета, королевского бастарда, отец назначит наследником второй очереди, Джек не беспокоился. Мальчишка, судя по медицинским записям, одной ногой в могиле, и никакие молитвы тут не помогут. Похоже, нужна пересадка костного мозга, а доноров нет. Король не может себе позволить быть донором, а мать, видимо, не подходит. Занятно, что Сет болеет тем же, чем болела в детстве Мишель. Наследственность? Но почему тогда Джек здоров?
А почему Джек так не похож на отца?
Джек глянул на Баки. То ли Джек учился читать в лице своего телохранителя, то ли Баки чем дальше, тем больше оживал. Показывал характер. Джеку нравилось, что Баки оживает. Уже не инструмент — соратник. Товарищ.
— Я думаю, мой принц, что страсти короля нам только на руку, — ответил Баки и притянул Джека к себе для поцелуя.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра