---

*о челлендже

17 — Нет боли слаще, чем любовь

моя интерпретация задания - Считает, что встретил любовь всей жизни. Но все оказывается ложью.

Они встречались то в дешёвых придорожных мотелях, где не спрашивали документы и хранили под стойкой дробовики для особо буйных клиентов, то в пафосных непомерно дорогих клубах с небольшими скрытыми от глаз непосвящённых кабинетами с мягкими кожаными диванами и хорошей выпивкой.

Сам Брок совершенно не понимал, что делает, а, главное, зачем ему все это надо. Из-за скуки? Ебаться с Тони совершенно не входило в его планы. Вообще, если уж быть совсем откровенным, никто не входит в его планы, да и не стояло у него обычно ни на кого, кроме этих безумно разных супер-близнецов. И если со Стивом у него ничего не было по совсем определённым причинам, то с Барнсом всё было намного сложнее. Он нравился Броку, очень нравился. Вот только Барнс, как и сам Брок, принадлежал покойному Стиву Роджерсу.

— У тебя или у меня?

Тони появлялся всегда неожиданно, переключаясь с темы на тему. Вот он шёл по коридору, размахивая руками и что-то доказывая искину, а вот уже прижимался со спины к застывшему у кофемашины Броку, касался губами шеи у самой кромки волос и категорически ебать хотел мнение Брока о личном пространстве и недопустимости отношений на рабочем месте.

— Как хочешь, — пожал плечами Брок, отхлебывая из кружки.

— Значит, к тебе, — Тони ярко улыбнулся. — Встретимся на парковке.

И помчался по своим делам, оставляя Брока в вечном состоянии легкого недоумения.

Они не разговаривали о чувствах, привязанностях. Не обсуждали дальнейшее будущее, вообще его хоть какую-то возможность. Это всё началось, как попытка разрядить напряженность, и, Брок не хотел сам себе врать, Старк был хорош. Пусть не настолько широк в плечах, как Стив или Зимний, но гибкий и невероятно подвижный Тони оказался совершенно бесстыжим, не скованным никакими моральными дилеммами. Он хотел трахаться, когда не работал, да и когда работал, также был не прочь явиться в тренировочный зал СТРАЙКа, ляпнуть какую-нибудь гадость Броку и усвистать в душевые, дожидаясь справедливого возмездия.

— Снова здорова? — усмехнулся Роллинз после очередного явления «лучшего и умнейшего».

— Да нет, — Брок потёр наливающийся синевой засос на шее. — Тут все добровольно.

— Ты понимаешь, что Отморозок тебя убьёт?

— Понимаю.

— Или его, что вернее, а тебя накажет, — Роллинз покачал головой. — Разобрался бы ты в своих мужиках, дружище, пока есть еще такая возможность.

— Это секс, просто секс, — Броку и самому хотелось бы в это верить.

— Продолжай себя уговаривать.

Он любил Стива, до сих пор любил. Это жаркое первое детское чувство никуда не делось, оно все ещё горело в груди, внутренности плавились от одного воспоминания о голубых глазах, жесткой линии подбородка. Это чувство не желало затихать, растворяться во времени, становясь лишь тёплым воспоминанием, оно горело так же ярко.

Перед Броком остановилась хищно-зелёная, как и сам Тони, «гадюка». Усевшись на пассажирское сидение, Брок выбил из пачки сигарету.

— Э-нет, в моей девочке не курят, — ухмыльнулся Тони, цепляя на нос щегольские солнечные очки.

— Как и в моем зале, — отбрил Брок, прикуривая и вбивая в навигатор новую точку.

— О, Сансет, сегодня ты меня прямо удивляешь шикарностью выбора. Неужто я опять забыл про какую-то дату? — Тони резко свернул вправо, подрезая ярко желтое такси.

Сзади полыхнуло красным.

Брок молчал до самого номера, курил и смотрел на проносящиеся мимо дома. Тони ему нравился и бесил одновременно. Он был слишком шумным, навязчивым, бесцеремонным и в то же время невероятно живым. Лез, куда не просили, умудрился растолкать, расшевелить тонущего в болоте жалости к самому себе Брока, разукрасить его мир хоть и странными, но яркими красками. Тут не было любви. Да и о какой любви можно было говорить, когда сердце вздрагивало только от двух имён. И если Баки, чертов, Барнс так же невероятно бесил, то от воспоминаний о Стиве иногда хотелось удавиться.

— Я, конечно, не напрашиваюсь, — Тони полыхнул лимонным всего на мгновение, тут же топя интерес в привычной зелени. — Я недостаточно хорош, чтобы привести меня домой?

Выдохнув сквозь зубы, Брок стянул футболку. Он давно ждал этого вопроса, давно репетировал, что скажет в ответ, перебрал несколько самых подходящих вариантов и все равно оказался не готов. Язык будто бы прилип к нёбу, отказываясь повиноваться. Да и врать не хотелось, Тони банально этого не заслужил. Пусть между ними и был лишь один секс.

— Мы трепаться или трахаться сюда приехали? — нервно оскалился он, дергая на себя Тони, прижал к груди, облапав задницу, напрочь сминая тонкую ткань дорогих брюк.

Тони застонал, обвил руками и ногами, словно лиана, повис на Броке, совершенно отключаясь от действительности. Его можно было драть, не задумываясь о серьёзной подготовке, не боясь оставить синяки и отметины на коже. Старка считали сумасшедшим гением, таким же он был и в постели, отдаваясь с такой самоотдачей, что у Брока крыша ехала.

Тони любил трахаться, любил сосать член любовника, хотя раз за разом напоминал, что девственен и чист в этом плане, любил руководить процессом, заваливая Брока на постель, усаживаясь сверху, любил, чтобы за ним наблюдали, когда он совал себе пальцы в задницу, растягивая тугие мышцы, любил лежать после секса на груди у Брока, обводя пальцем чёрную вязь татуировки у левого соска.

— Это тот самый Роджерс, о котором я думаю? — мурлыкнул он, довольно жмуря глаза, подставлялась под ладонь Брока, полыхая всеми оттенками оранжевого.

— Детское увлечение, — ложь вышла без запинки.

— Так почему отели? — Тони приподнялся на локтях, решительно глянул в глаза. — Или я твоя тайна?

— Тайна, — согласился Брок, обнял сильнее, лизнул тонкие губы любовника, хотя на душе и было погано.

— То есть дома жена и выводок детишек? Как недальновидно, мастер Рамлоу, — Тони растёкся по его груди. — Могу сколько хочешь раз прозакладывать душу, что ты конкретно так по мужикам. Приятно быть чьей-то тайной.

И снова ответа не находилось. Не хотелось видеть ядовито-розовые всполохи ревности в привычной зелени, думать, как это изменить и стоит ли вообще напрягаться. Именно в этот момент странная способность видеть цвета и настроения вымораживала Брока больше всего. Не хотел он знать, что творилось в душе любовника, ни про оранжевый после секса, ни про розовый сейчас. Лучше не догадываться, отвести глаза и сделать вид что не понял, не уловил глубинного смысла брошенных между делом слов.

Тони больше не заводил эти разговоры, будто бы уверившись сам для себя в чём-то, но всё так же бесцеремонно лез под руку, мог хлопнуть по заднице проходя мимо по коридору, утянуть в подсобку, примчаться посреди ночи на медицинский этаж лишь потому, что Брока слегка зацепило на задании, вынести мозг медикам, раздавая бесполезные советы и впервые мерцая испуганным синеватым цветом.

— Это только секс! — повторял сам себе Брок, возвращаясь домой из очередного отеля.

На свой день рождения он ничего не планировал. Совсем ничего. Хотелось бессовестно протупить весь день на диване перед телевизором, сожрать пиццу, выпить пиво и никуда не бежать. Под это дело Брок даже умудрился выпросить у Фьюри выходной, но судьба — сука — слишком его любила и баловала по-своему.

— Командир! — когда на дисплее телефона высветилось имя Таузига, оставленного на базе Гидры, Брок грешным делом подумал, что тот звонит поздравить его с праздником и попытаться напроситься в гости, но паника в голосе Джона неприятно удивила и заставила насторожиться в ожидании очередного дерьма. — Зимнего вывели из стазиса.

Гнев вскипел в груди.

Брок сейчас особенно ярко чувствовал, как все вокруг затягивается красным. Он прекрасно знал, кому стоит сказать спасибо за внеплановую побудку Зимнего, за нарушение им лично составленного регламента. Знал, но ничего не мог сделать — Александр Пирс был птицей не его полёта.

— Приеду!

— Н-нет, командир, — заикаясь возразил Таузиг. — Принцесса сам домой едет.

Сбросив звонок, Брок выругался. Он никогда, ни при каких обстоятельствах не нарушал обещания. А Барнс проснулся один среди незнакомых техников, пока Брок преспокойно потягивал пиво, следя за бейсбольным матчем. Он помнил их последний разговор, помнил, о чём его просил Барнс, укладываясь в свой хрустальный гроб, помнил, что обещал ему, приходя навестить, касаясь ладонью толстого холодного стекла. А сейчас по всему выходило — солгал.

В дверь позвонили именно в тот момент, когда хотелось начать убивать.

— С днём рождения тебя! — пропел Тони, осыпав хмурого Брока разноцветными блёстками.

— Зачем ты здесь? — Брок был категорически не настроен на беседу. Не сейчас, когда принцесса был в пути и мог появиться из-за спины в любой момент. Броку хоть и отчаянно хотелось вновь окунуться в белоснежный водоводом снежинок, втянуть носом резкий странный запах самого Барнса, почувствовать рядом его присутствие, но сейчас ему стало страшно. Тони… его не должно было быть здесь.

— Поздравить хотел, — улыбнулся тот сверкая фирменной улыбкой. — Что? В дом не пригласишь?

— Не приглашу и знаешь… — Брок потёр шею, впервые за свою долгую насыщенную дерьмом жизнь, ощущая себя мерзавцем. — Нам нужно всё это прекратить.

— А мы что-то начинали? — брови Тони взлетели к самой кромке волос. Он поджал губы и вымученно улыбнулся, яркий зелёный смазался выгорая, затягиваясь седыми клубами тумана. — Я… просто хотел поздравить.

Руки Тони дрожали, когда он протянул Броку небольшую коробочку, завёрнутую в чёрную подарочную бумагу с которой весело скалился весёлый Роджер, но Тони собрался с силами и притянул к себе именинника, выдохнув в губы:

— С днём рождения, Брок.

Поцелуй горчил сильнее выпитого за несколько минут до этого кофе, неправильно отдаваясь болью где-то в подреберье.

Брок не любил Тони Старка, иногда хотел придушить вертлявого всезнайку, запереть его в темном чулане с инвентарём уборщиков, заткнуть его рот членом… да много что он хотел с ним сделать, но уж точно не смотреть на сгорбленную спину, не видеть как потухают глаза. И эта отчаянная бравада. Образ легкого, не обременённого моралью миллиардера рушился на глазах, оставляя на сердце Брока рубцы не меньшие, чем у Тони.

— Это только секс, — повторил он сам для себя, когда машина Тони скрылась из виду.

— Секс?

Вздрогнув, Брок обернулся, улыбнулся натянуто, хотя и был рад, страшно скучал. На Барнсе был привычный тактический костюм. Влажные волосы зачёсаны назад, в глазах странная злая решимость что-то прояснить.

— Не важно, — криво усмехнулся Брок, сжимая в руке коробочку с подарком, не зная решится ли сегодня его развернуть. — Добро пожаловать домой, принцесса.

Барнс приблизился, позволяя себя обнять, ткнулся носом в шею, шумно втягивая запах Брока, и замер, задеревенел под руками, выстужая в комнате воздух. Бионическая рука прошлась по спине, коснулась шеи у кадыка. Брок зажмурился. Он никак не ожидал, что Барнс сумеет, словно охотничий пёс, уловить чужой запах на его коже, что сможет правильно сложить два и два.

— Секс, говоришь? — металлические пальцы сжались в волосах, оттягивая голову Брока назад, жадно лизнул доверчиво подставленную шею, зло рыкнул и укусил больно, до крови, сжал зубами кожу в месте, где заполошный билась венка. — Ты мой! — прохрипел он, слизывая с блядских вишнёвых губ кровь, заставляя Брока окончательно потеряться в себе. — Ты мой!

Вырвав у Брока из рук подарочную коробку, Барнс швырнул её об стену и снова вжался всем телом, притянул к себе ближе, заглядывая в глаза. По коридору разноцветным листопадом рассыпались коллекционные карточки с Капитаном Америка.

@темы: часть, челлендж, моё, проза, Баки, Рамлоу, Брок/Баки, Брок/Тони

---

*о челлендже

16 -- что в имени тебе моём

задание - наживает врага, но прощает его


Брок молча разбирал второй зауэр, стараясь унять бушующее в крови раздражение и хмуро поглядывая на затихшего в углу гостиной разобиженного Барнса, вокруг которого обманчиво мирно кружили стайки белоснежных снежинок, вымораживая всё вокруг. Всего какой-то час назад он полыхал яростно-алой войной, сжигая всё и вся, орал, так, что привычному ко всему Броку хотелось присесть закрывая голову руками, лишь бы оказаться подальше от эпицентра.

— Какой к хуям ЩИТ? — орал Барнс, опасно сверкая серо-голубым взглядом. — Да что ты знаешь об этой гос шарашке? Ни-че-го! Все почему-то Гидру считают сектой, но идейных здесь по пальцам одной руки сосчитать можно, а вот ЩИТ другое дело! Там половина агентов полностью святые на всю голову!

Брок поначалу флегматично наблюдавший за мерным таянием снежинок, подобрался, с беспокойством замечая всполохи красного в белой круговерти. Обычно спокойный Барнс готов был рвануть и утянуть за собой в пылающий ад не вовремя подвернувшегося командира. И это он ещё не знает, что Пирс подписал приказ о возвращении Зимнего Солдата в крио.

— Приказ сверху, принцесса, а они не обсуждаются. Ты же читал мой контракт, — как можно более доходчиво пытался объясниться Брок, прикидывая успеет ли он увернуться, если Барнс вдруг решить откусить ему голову за всё хорошее. По всему выходило, что нет. — Пирсу нужны свои люди в конкурирующей организации. Нам даже шпионить ни за кем не надо. Точно такая же работа, что и здесь.

А вот это видимо не стоило говорить. Полыхнуло красным так, что жар ощущался чуть ли не на физическом уровне. Льдисто-голубые глаза опасно сузились, выдавая крайнюю степень раздражения. Барнс подобрался ближе, разглядывая Брока слишком уж пристально, как насекомое распятое на предметном стекле, будто бы стараясь залезть в голову, понять что же от него такого скрывают и как вернее за это следует наказать.

— Такая же? — Броку захотелось втянуть голову в плечи, а ещё лучше по-быстрому окопаться в собственном подвале. — Тоже отмороженный супер солдат в личном подчинении? — по бледным щекам Барнса мазнуло злым румянцем. — Пригреешь новую сиротку, а меня за дверь, как адаптированного в современной жизни? Как говорится, пора и честь знать, гнездо нужнее новому птенцу! — от снежинок не осталось и следа.

— Что за бред ты несёшь, Зимний, — Брок поднялся, встал так, чтобы не задирать голову, чтобы видеть любую перемену в эмоциях, ехидно оскалился. — Это работа. Те же задания, почти то же начальство, ничего нового. И не стоит ревновать, дорогая, только ты дорога моему сердцу.

Барнс сбился с мысли, глянул как-то совсем неправильно, не похоже на самого себя, пусть и улучшенной, более гуманизированной версии, щедро плеснув оранжевым вокруг, но быстро взял себя в руки.

— И потому именно лучший отряд и именно там, где вам за малейший проёб вставят и провернут! Пирс всего лишь хочет списать тебя, командир, подставить.

— Не согласен, принцесса. Он сам мой отряд рекомендовал Фьюри. И если проебусь я, то первому кому прилетит это как раз Пирсу.

И понеслось!

Барнс орал, расхаживал по гостиной, снова полыхая алым, грозился самолично открутить голову Александру Пирсу, если вдруг что, и принести ее Броку на серебряном блюде, грозился приковать командира к батарее наручниками в подвале-бункере.

— Там нет батареи, — заметил Брок, раскладывая любимые пистолеты на журнальном столике.

— Ради такого случая я тебе, командир и не такое организую! — рявкнул в ответ Барнс и вдруг нехорошо так улыбнулся. — Я с тобой пойду.

— В качестве кого? — Брок аж воздухом подавился.

— Оперативника!

— То есть ты действительно считаешь, что это только я один такой умный, что сложил два и два и узнал в сверхсекретном супероружии почившего почти семьдесят лет назад лучшего друга Стивена Роджерса?

Вздрогнув, Барнс опустил глаза, отстранился, серея лицом. Вся его внушительная фигура будто бы сдулась, съёжилась, становясь в разы меньше. Из взгляда пропал огонь, и красный цвет вокруг выцвел, затягиваясь пепельно серой плёнкой. Брок прикусил внутреннюю часть щеки, каждый раз ненавидя сам себя за упоминания о Стиве. Если ему самому было больно и горько слышать его имя, то каково Барнсу, он и представить не мог. Тот ведь помнил, хотя и врал каждый раз, отмахивался, талантливо переводя тему.

— Прости, — выдохнул Брок, сжал плечо подопечного.

Барнс только хмыкнул, выворачиваясь из-под ладони, сел в свой любимый угол, замирая там ледяным изваянием.

— А что делать мне? — бесцветным голосом спросил он. — Ждать, как жене декабриста?

— Чьей жене? — не понял Брок.

— Не важно, — Барнс тряхнул головой, занавешиваясь достаточно сильно отросшей челкой. — Ты не ответил, командир. Или меня отдадут кому-то другому? Или крио? — Брок вздрогнул. — Значит, крио.

Белого вокруг стало слишком много.

Брок не хотел отправлять Барнса в морозильник, не хотел врать ему, что они очень скоро увидятся, не хотел видеть понимание в его глазах и принятие собственной судьбы. Техники, привыкшие к странному общению Актива и его тренера, особо не обращали на них внимания. Зимний не сбоил, не сворачивал шеи и вообще на удивление последнее время был крайне адекватен.

— Ты будешь рядом, когда я проснусь? — с рвущей душу надеждой спросил Барнс, заглянул в глаза, обдавая непривычным для него светло-голубым цветом страха.

— Конечно, буду, принцесса, — соврал Брок, чувствуя разливающуюся по языку горечь.

Не знал он, что будет дальше. Пирс не отчитывался перед ним по поводу продолжительности его работы в ЩИТе под прикрытием, не обещал вернуть обратно на базу. Глава американского подразделения Гидры вообще не посчитал нужным хоть в чём-то отчитаться перед хоть и не самым простым оперативником. Брок получил приказ перейти в ЩИТ и быть готовым. А к чему? Там на месте разберётся.

Брок смотрел в глаза Барнсу до самого конца, пока тяжёлые веки не опустились, пока по толстому стеклу не побежал белёсый затейливый орнамент изморози, а на пушистых ресницах не застыли знакомые снежинки.

Он бы снова напился, как в тот первый раз, когда только увидел Зимнего в его хрустальном гробу, но завтра надо было быть в форме, чтобы предстать перед новым начальством не с помятой рожей.

Знакомство с новым местом работы не задалось сразу. Брок и не надеялся, что Фьюри воспылает к его ребяткам наивной и нежной любовью прямо с порога, но одноглазый чёрт, судя по всему, не возлюбил именно его.

— А чего ты хотел? — скабрезно усмехнулся Роллинз вместе с Броком, осматривая их новые владения. — Пирс тебя чуть ли не как свою фаворитку представил. Мол, это Рамлоу — славный малый и жопа у него ничего такая, прошу любить, жаловать, но лапками ни-ни. Пусть мы не трахаемся, но он мой!

— Пристрелят меня, чувствую, — Брок потёр шею.

— Точно пристрелят, — согласно кивнул Джек. — А зал здесь, кстати, получше будет.

Первая и самая главная подстава докатилась до Брока на следующее утро и состояла она из толпы разномастных агентов, у которых следовало принять нормативы, а кого и подтянуть до оных. Видимо, до Брока и его ребят физподготовкой в ЩИТе занимался какой-то не самый ответственный пацифист с садистским уклоном.

Роллинз на просьбу помочь молча пожал плечами и забрал себе большую часть нервно оглядывающихся на него агентов рангом пониже, оставив командиру лишь десять человек.

Мария Хилл и Наташа Романов прошли полосу препятствий с опасной легкостью, весело переговариваясь между собой. Ни одна, ни вторая не то что не вспотела, но даже дыхание у милых дам не сбилось. Брок любил профессионалов своего дела, а потому пригласил обеих, если будет на то желание, заглядывать почаще в ним на минус третий этаж поразмяться или просто попить кофейку в приятной компании.

С остальными тоже всё не так уж и сложно было. Да, командующее звено кое-где подзаплыло жирком, но двигалось достаточно сносно, разве что кроме одного.
— Эй, мальчик в трениках, здесь не курят, — гаркнул Брок, вытирая лицо полотенцем.

Подзаебался он немного, присматривая за сильными ЩИТа. Не считая дам, остальные были чересчур гонористыми, смотрели свысока на обыкновенного наёмника, окатывая лиловым презрением, но в конечном итоге едва уползали с полосы препятствий, глядя на Брока уже другими глазами.

— Это ты мне? — деланно изумился последний из оставшихся агентов, всё ещё не приблизившийся к спортинвентарю, но имевший наглость раскурить сигару во владениях Зверя Рамлоу.

Брок сделал скидку на то, что этот тип со щёгольской бородкой и неприятной презрительной усмешкой в глазах банально не был знаком с методами тренировки военизированного подразделения СТРАЙК, потому и продолжал наглеть.

— Тебе, — хмыкнул Брок. — Туши вонючку и бегом на разминку.

— Нет, вы слышали? — неприятный тип прижал тонкую ладонь к груди. — Для вас, уважаемый, я на «вы» и по фамилии.

— Ты для начала назовись, мальчик в трениках, — оскалился Брок. — Мне не выдали список вашего зверинца, это первое. И второе — пока ты не сможешь пройти хотя бы по минимальным нормативам, я буду звать тебя как пожелаю и куда пожелаю.

Агенты в зале замерли, настороженно прислушиваясь

В общем, не задалось у Брока и знакомство с практически легендарной личностью — Тони Старком. Вот что поделать, если он не признавал авторитетов, пока они не Барнс и не могли отжать от груди собственный же, пусть и такой бараний, как у Старка, вес. Вот Роллинз мог, он и больше жал, за что ему вечные почёт и уважение, да и сам по себе он мужик неплохой.

А вот со Старком оказалось всё очень сложно. Пиздеть-то он любил, а бегал медленно, от профилактических пиздюлей спасаяся лишь благодаря собственными мозгами и робототехнике, приходящей своему создателю на помощь даже в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях.

Брок не любил Старка, а тот отвечал полной взаимностью, полыхая всеми оттенками зелёного, но смотреть с лёгким презрением перестал, всё чаще и чаще наведываясь на минус третий этаж, чтобы лишний раз пройтись по недальновидности и откровенной глупости командира СТРАЙКа, получая иной раз лёгкие физические увечья за чересчур длинный язык.

Но иногда случались дни, когда видеть не хотелось никого.

— Уйди, чёрт пиздливый, — взвыл Брок, роняя голову на скрещенные руки, стоило Старку показаться в дверях тренировочного зала.

Яркий вырвиглазный салатовый цвет резко выцвел до приятной зелени молодого луга. Тони прошёлся между тренажёрами, не вынимая рук из карманов, остановился напротив сидящего на лавке Брока, склонил голову к плечу, как часто делал Барнс, заинтересованно разглядывая его.

— Хуёво?

— Отъебись, а? — огрызнулся Брок, которому от воспоминаний о принцессе сделалось только хуже.

— Слушай, — протянул Тони наклонившись вперёд. — А поехали-ка по бабам прокатимся?

— По каким бабам? — устало переспросил Брок, даже не собираясь двигаться с места и уж тем более ехать куда-то непонятно куда.

— По красивым и доступным, — Тони расплылся в многообещающей улыбке. — Поехали! Я всё оплачу! — а потом присмотрелся в кислому лицу собеседника. — Или ты не по этому делу?

— Не по этому, — согласился Брок.

Он готов был уже согласиться с чем угодно, лишь бы остаться наедине со своими легендарными демонами и бутылкой неплохого скотча, но судьба слишком его любила, похоже, или сама не слабо приложилась к бутылке, раздавая ему карты, потому что Старк мало того что не ушёл, так и решил для себя всё сам, не интересуясь мнением Брока.

Тонкие мозолистые пальцы коснулись подбородка, задирая голову Брока.

— Никогда не целовал мужиков, — криво усмехнулся Тони, наклоняясь слишком близко, обжигая губы дыханием. — Цени это!

@темы: часть, челлендж, моё, проза, Баки, Рамлоу, Брок/Баки, Брок/Старк

---

*о челлендже

15 — Раскудрявь мою черешню

Ремонт делали всем миром. Нет, Брок мог себе позволить нанять хороших мастеров, оплатить индивидуальные и не совсем стандартные для гражданского жилого помещения требования, но не вышло. Как и все последние годы его жизни, суперсолдатская наглость спустила все по пизде. Вот кто знал, что Барнс, козлина такая, упрётся рогом и откажется впускать в дом командира посторонних даже под страхом отправки на базу со всеми вещами?

— Ты знал, что так будет? — Роллинз вытер ладони о футболку. — Знал и ничего не сделал.

— Догадывался, — уклончиво ответил Брок, окидывая усталым взглядом совершенно пустую гостиную. — Но мы в ответе за тех, кого, и так далее, дружище.

— Это да, но он у тебя не дрессированный и гуляет без намордника, — оскалился Джек, наблюдая, как Барнс меряет шагами коридор, чуть ли не вылизывая только что постеленный ламинат, что-то подсчитывая и измеряя. — Что он делает?

— Ловушки для нежданных гостей, — равнодушно отозвался Брок.

— Чего? — у Роллинза глаза на лоб полезли. — Напомни мне ходить к тебе в гости только по приглашению или изрядно выпив.

Брок покивал.

Общими усилиями бойцов СТРАЙКа и каких-то мутных знакомых Барнса — хотя Брок сколько ни спрашивал, так и не смог добиться у легендарного супероружия, что это за знакомые, и когда это он успел обрасти связями, выходя из спячки раз в пятилетку — дом начал приобретать именно тот вид, каким бы его и хотел видеть Брок.

Углубленный и более ставший теперь похожим на неплохое бомбоубежище подвал радовал глаз и грел сердце. В таком при желании можно было неплохо отсидеться. Как утверждал, сияя радостным желтым светом, Барнс, мало какое излучение и сканирующие устройства теперь могли пробиться через восемь степеней защиты нового бункера. Даже Роллинз уважительно присвистнул и показал отмороженному мудаку большой палец, заставив Брока в сотый, наверное, раз закатить глаза.

Все стены дома также укрепили на славу, провели резервные линии связи и электропитания, разместив во дворе ветряк, на крыше несколько рядов солнечных панелей, а в отдельной маленькой комнатке — несколько генераторов, так, на всякий случай.

Брок так и не выяснил, к какой войне они готовятся, а потому в какой-то момент банально перестал задавать вопросы и пытаться отстоять хоть что-то в, казалось бы, своём доме.

Барнс успокоился, только поместив на окна пуленепробиваемые роллеты.

— Дорого ты мне обходишься, принцесса.

Брок боялся звонить своему финансисту и выяснять, осталось ли хоть что-то на его счетах, он прекрасно понимал, что Зимний-то в чём-то прав, так оборудуя их логово — звучит-то как, «их логово» — и его следовало бы похвалить за такую предусмотрительность, все же Гидра в любой момент могла накрыться пиздой или сцепиться с кем-то, кто Пирсу и иже с ним не по зубам, но на такой случай Брока в Мексиканском заливе ждала яхта с хорошим опреснителем, рыболовными снастями и запасом провизии на полтора месяца рационального использования.

— Командиру нужны деньги? — Барнс заинтересованно приоткрыл один глаз, хотя по цвету так и не изменился — льдисто-белые снежинки продолжали кружить вокруг, укутывая странным тёплым светом.

— Нет, меня всё устраивает, — тут же отмахнулся Брок, слишком живо представив, как отморозок их будет доставать, с его-то живым и неожиданно своеобразным умом.

Единственное, что он не учёл покупая дом, — это количество свободных спален. Вот кто знал, что ещё две свободных комнаты, кроме его собственной спальни и места обитания Барнса, так сильно нарушат одной знаменательной ночью психику вроде уже привычного ко всему командира военизированного подразделения СТРАЙК Брока Рамлоу.

Мэй с Таузигом приехали совершенно неожиданно, слишком поздно, чтобы прогонять их спать на базу или в их крохотные служебные квартиры в городе, да и слишком обрадовавшийся встрече Барнс наводил на странные подозрения, что не спроста кукует кукушечка, и эти трое о чем-то уже успели сговориться за его спиной. Брок, конечно, любил своих волчат, но тайны не любил на каком-то особом глубинном уровне, чувствуя опасный для жизни подвох в любой недосказанности.

— Ужинать будете? — поинтересовался Брок, косясь на прямо-таки искрящегося лимонным цветом Барнса. Таузиг и Мэй, наученные горьким опытом что-то скрывать от «папочки», парились меньше, но всё равно оба разом вздрогнули, когда Брок хлопнул ладонями по столу. — Где жрать в этом доме, вы знаете, а я спать пошёл.

«Детки» как-то слишком активно закивали, желая вразнобой добрых снов, но Брок в очередной раз решил не спрашивать, не уверенный, что полученная информация стоит его нервных клеток.

Чуть позже полуночи, когда нормальные люди должны себе спокойно спать или как раз ложиться, распив бутылку бурбона, Брока подняло неясное чувство беспокойства. Он ещё минут пять лежал в темноте, вглядываясь в белёный потолок, пытаясь проанализировать ощущения, но так ни к чему и не пришёл. Тяжело поднявшись, он скосил глаза на прямоугольник телефона. Нет, никто не звонил, не писал. Тогда что?

Где-то на периферии плескался ярко лимонный цвет, разбавленный искрящимися капельками желтого веселья. Настолько яркий, настолько живой цвет Брок был банально не готов увидеть, почувствовать почти ощутимое покалывание лимонной кислоты на языке. При том, что это так открыто фонил именно Барнс. Мэй и Таузиг читались совсем по-другому, но и они были где-то здесь, рядом, резонируя в похожем спектре.

Брок как можно тише прокрался к гостевой спальне, прислушался и… чуть сам себе в морду и не дал. Вот какого дьявола он должен красться в своём, между прочим, доме? Почему должен подслушивать под дверью, боясь быть застуканным за этим занятием, а потом краснеть? Ну уж нет.

Открывать дверь с ноги он, конечно, не стал, но и стучаться посчитал лишним. Время на часах перевалило за полночь и все приличные детки давно должны были преспокойно спать в своих кроватках, а не устраивать заговоры против командира.

В комнате было светло. Верхний свет и настенные светильники были включены на полную. На мягком ковре около постели, предназначавшейся Мэй, в кружочек сидели бойцы военизированного подразделения огневой поддержки СТРАЙК и легендарный киборг-убийца и… прости господи, красили друг другу ногти. Точнее, Барнс с прибалдевшим видом сидел, скрестив ноги по-турецки, а вокруг него легконогими феями ворковали Мэй и Таузиг.

— То, что ты киллер, не извиняет поломанных или обгрызенных ногтей, — с одухотворённым видом вещал Джон. Тот самый Джон Таузиг, который при нормальных условиях казался едва ли разумнее армейского ботинка. — За бионикой ты следишь, а на правую взглянуть страшно. Под ногтями поле засеять можно.

Брок подавился воздухом и закашлялся.

— Командир, — Мэй обезоруживающе улыбнулась. — А мы тут…

— Plyshkami balyemsia, — радостно поддакнул Барнс и вытянул вперёд правую руку с аккуратным маникюром, хорошо хоть лак бесцветный оказался. — Нравится?

— Охуеть как! — только и смог ответить Брок, понимая, что Пирс ему действительно скоро откусит голову за то, что они, похоже, совсем испортили Зимнего Солдата.

@темы: марвел, часть, челлендж, моё, проза, Баки, Рамлоу, Брок/Баки

---

---

*о настроении

И спасибо неизвестному котику, кинувшему мне денежку на кофе!
Это очень- очень мило!
Спасибо тебе, чувак!

---

* о творчестве

Да поможет мне дайри-магия -- накрыло страшнейшим неписцом. Душа не стоит работать. Читаю чужие фички и хочется малодушно поудалять все начатые работы.
Но я сильный и сумею с собой справиться!
Котики, пните моего муза.
Пусть он и пьянь, но без него я не умею творить

@темы: недотворчество

---

*о челлендже

14 — Твои глаза на звёзды не похожи

— Что значит, Зимний живёт в твоей комнате? — Джек подавился пивом, ошарашено глянул, прокашлявшись. — А регламент?

— Мы с тобой сейчас о ком говорим? — Брок потёр скулу, где синевой наливался свежий синяк.

— А спит?

— И спит со мной, и ПТРС у него похлеще, и пристрастился к кофе, и курит мои сигареты, и ещё много всяких «и», — Брок устало вытянул ноги.

Сидеть на полу в зале было чрезвычайно неудобно, но стоять не было никаких сил.

Барнсу снова снилась война, не та, через которую они проходят вместе каждый божий день, выходя за двери казармы, а своя собственная, личная, о которой он наотрез отказывается говорить.

В прошлый такой сон он чуть не придушил Брока, навалившись всей массой сверху и сжимая ладонью живой руки горло, шипел что-то сквозь стиснутые зубы, полыхая багрянцем так, что глазам больно было. Что было бы, схватись Барнс за него бионикой, Брок и думать не желал. Пережили и ладно, хотя синяки стали слишком привычным делом.

А сегодня — рёбра ныли, сдавливая лёгкие при каждом вдохе — снова была война, Стив — он звал его, — нескончаемые взрывы ударами в лицо, по рёбрам.

Брок аккуратно затянулся, стараясь не потревожить перетянутую эластичным бинтом грудину.

— Это не нормально, Брок.

— А когда моя жизнь была нормальной?

Брок созрел для покупки собственного жилья с отдельными спальнями для «папы и мамы», когда в очередной раз падает с узкой койки, получив удар под дых от плохо осознающего себя по утрам Барнса.

— Заебало, — оскалился он, ощущая спиной отчаянное сияние светло фиолетового, но не оборачивается, не облегчает задачу.

Барнс вообще был странным в цветовом спектре, неожиданно светлым, хоть и холодным, без ярких всплесков, выжигающих слишком чувствительную роговицу глаза, лишь когда «воевал» вспыхивал так, что закрываться бесполезно, огонь доставал везде.

— Прости, — снова и снова шептал Барнс, скатываясь в койки, падая рядом на колени, укутывая нежно-сиреневым, касался преувеличенно аккуратно, трогая везде, будто бы и правда проверяя на целостность, но Брок бесился. Его вело от желания поддаться этим рукам, позволить присвоить себя, забыть о собственных «если», о далёком несбыточном Стиве, разрешить другому занять его место.

— Прекрати меня тискать, — рявкал он, с сожалением замечая, как нежно-сиреневый смазывался, затягиваясь снова холодной снежной белизной.

Новый дом выбирали вместе. Барнс после того памятного случая вообще старался ни на шаг не отходить от своего куратора, хотя больше не трогал, лишь глядел пристально и даже иногда, если они были не в расположении базы, мог выдавить скупую улыбку, но Брок видел его гораздо глубже, видел среди холодных отстраненных снежинок всполохи оранжевого, тёплого.

— Стены, дверь и соседи.

Брок потёр переносицу.

Привычка Барнса изъясняться вот так вот рублено и по делу его порядком утомляла. В какой бы дом они не входили, этот отмороженный проходился по всем комнатам, залезал на чердак, в подвал, проверял вентиляцию, а потом подходил, отодвигая улыбчивого агента по недвижимости, и бесстрастно выдавал все минусы предполагаемого дома.

— Вот неужто всё настолько и здесь плохо.

Барнс только головой покачал и, нисколько не смущаясь постороннего, залез ладонью в задний карман джинсов Брока, забирая его телефон.

— Вашему другу что-то не нравится? — агент по недвижимости заискивающе улыбнулся и промокнул носовым платком шею. — Мы готовы сделать вам скидку, если…

— Да нет, тут я с ним согласен, — Брок провёл ладонью по шершавой плохо покрашенной стене. Несмотря на свежий ремонт и этот дом им никак не подходил. — Звукоизоляция ни к чёрту, соседние дома очень близко и дверь неудобная, из неё не просматривается достаточное пространство дома.

— Простите?

— Мы военные, — попытался объясниться Брок. — ПТРС, профдеформация и прочие радости, с которыми соседей знакомить не хотелось бы.

Агент по недвижимости кивал, отсвечивая раздражённой зеленью, и делал какие-то пометки у себя в блокноте. А Барнс уже стоял у дверей, невозмутимо копаясь в телефоне Брока.

Им не подошёл ни пятый, ни одиннадцатый, ни даже двадцать второй дом, про квартиры в высотках с панорамными окнами и таунхаусы и говорить не приходилось. Их Барнс отвергал ещё на стадии обсуждения, никак не реагируя на справедливые замечания Брока о том, что это они ему дом вообще-то ищут, а отморозок вроде как по регламенту обязан ночевать на базе, но потом сам ловил себя на мысли, что уже с кем-то это всё обсуждал.

— Заебал, — рыкнул Брок, захлопывая дверь перед носом Барнса.

По хорошему хотелось напиться и не видеть этого отмороженного мудака, потому как первым желанием, что вспыхивало в голове Брока при виде невинно белоснежных снежинок и непонимания в голубых глазах — въебать и так, чтобы в мозгу прояснилось.

— Командир? — Барнс влез в распахнутое окно, сел на подоконник

Брок только что не застонал.

— Заебал! — повторил уже в лицо своей личной головной боли, морщась от лимонных всполохов непонимания вокруг Барнса.

Вот какой идиот прописал в регламенте работы с Зимним Солдатом, что он бесчувственная машина, механизм, робот? Кто додумался обнулять, пытаясь стереть эту любопытную заразу и хитрого манипулятора?

— Спишь на полу, понял?

— Есть спать на полу, — отчеканил Барнс раздеваясь.

Брок врал сам себе, врал Роллинзу описывая сложности жизни с Зимним. Главным пиздецом было не это. Брок хотел Баки Барнса, хотел касаться его тела, попробовать на вкус кожу, узнать, как бьётся его пульс когда…

Тряхнув головой, Брок отвернулся, зажмурился, отсчитывая до десяти.

Так было нельзя. Им срочно нужно было что-то с этим делать! С иссушающей жаждой прикоснуться к одному, и странным чувством перед другим, настолько сильным, что хотелось упасть на колени и просить прощения у мертвеца.

— Нам нужен дом, — без надежды, что Барнс его поймёт, в сотый, наверное, раз, повторил Брок, сев на койку.

— Нужен?

— И срочно!

Барнс кивнул, укрываясь с головой их единственным одеялом, хоть и лёг, как и приказали, на пол. Брок ещё долго лежал на койке, глядя в потолок, и раздумывал над тем, в какое дерьмо окончательно превращается жизнь. Он не хотел такой любви, не хотел принадлежать человеку, которого больше не существовало, но и забыть, выкинуть из головы Стива было выше его сил.

На полу спал Барнс. Живой, близкий, в чём-то по особенному правильный, но и Барнс принадлежал Стиву, всё лучшее в жизни Брока принадлежало Стиву. Даже особенные прикосновения посреди ночи — и те были для Стива, из-за Стива.

Следующий дом Барнс одобрил без вопросов, даже смотреть толком не стал, прошёл в гостиную, сел в стандартное для таких интерьеров кресло и будто застыл, вмёрз в него, полностью выцветая, не двигаясь ровно до того момента, пока счастливый агент по недвижимости, избавившийся наконец-то от таких проблемных клиентов, не передаст документы и ключи.

— Говори, — устало велел Брок, уселся напротив, скрестив руки на груди.

— Стены, окно в гостиной и подвал, — бесстрастно отозвался Барнс. Среди снежинок мелькнуло что-то оранжевое и тут же пропало.

— Почему молчал?

— Командиру нужен дом. У командира есть дом.

А Брок смотрел Барнсу в глаза и не мог никак понять, отчего этого суперсолдата, которого боится половина мира, другая половина в него не верит, так хочется усадить себе на колени и погладить, пожалеть, чтобы из голубых глаз пропал холод беспросветного одиночества, окончательно отогреть, дать возможность выбирать что-то большее, чем положено по регламенту. Хочется сделать своим.

@темы: марвел, часть, моё, проза, Баки, Рамлоу, Брок/Баки, Челлендж

---

*о Детке

выносите меня
Блядский боже!!!!!!

A photo posted by Instagram

---

*о Битве

Чуваки, неужто никто не хочет почитать что-то по своим заявкам? Команда Себастьяна Стэна примет идеи по любым его ролям!

---

*о Детке

03.05.2018 в 09:13

Пишет  TsissiBlack:

Красоты пост

03.05.2018 в 08:34

Пишет  B|ack Mamba:

---

*о битве

Грядёт лето! Да грянет БИТВА!

@темы: Баки

---

*о челлендже

Тридцать вырванных страниц

13 — Не пей вина, Гертруда

Карина смотрела на брата, нахмурив брови, сложив тонкие руки на груди, нависая сверху, несмотря на то, что сама была Броку едва ли по плечо. Всё её существо полыхало красным, горело, почти обжигая, не хуже настоящего пламени, лизало жаром кожу. Но Брок слишком хорошо знал сестру, чтобы её бояться.

— И что ты забыл здесь? — рыкнула она, застыл в дверях и не пропуская брата в родительский дом, где он бывал слишком уж редким гостем. За последние восемь лет Брок возвращался сюда лишь трижды и уходил всегда со скандалом.

— Отпуск, — пожал плечами он, удобнее перехватив сумку.

— И тебе вдруг податься некуда и ты вспомнил про отчий дом? Никто из твоих блядей видеть не хочет твою рожу? Или скажешь, что соскучился?

— Соскучился, — меланхолично отозвался Брок, даже не стараясь увернуться от острых кулачков сестры. Карина Рамлоу была снарядом самонаводящимся и целеустремлённым. Если она вбивала себе что-то в голову, то всё равно не свернёт, как не старайся.

Брок притянул к себе сестру, прижал крепко, погладил по голове, как когда-то в детстве, когда они прятались на тёмном пыльном чердаке от пьяного отца, вжимались друг в друга, закрывая уши и не отводя взгляда, так и сидели — глаза в глаза. По затылку мазнуло холодным, почти сразу пропадая, но Брок на всякий случай оглянулся, так никого и не заметив постороннего, кроме сонного мужика из дома напротив, курящего на крыльце.

— Соскучился, — передразнила Карина, отстраняясь. — Сцепишься с отцом — вышвырну без шапки в ночь глухую.

Дома привычно пахло кофе и мускатным орехом, а ещё чем-то неуловимо родным, щемящим. Брок, скинув сумку ещё в коридоре, прошёл на кухню, стараясь не замирать, не останавливаться, прислушиваясь к самому себе, странному чувству неодиночества, сел на высокий стул, роняя голову на скрещённые на столешнице руки. Почему-то только здесь ему всегда удавалось отпустить самого себя, отринуть всё наносное, перебрать в голове мысли.

Затылка коснулась тонкая тёплая ладонь, погладила по шее, крепко сжала плечо.

— Так всё плохо?

Брок вздрогнул, проваливаясь так глубоко в воспоминания, что не выплыть, не выбраться сухим, не истерзав себя напрасными «почему». Голос Карины с каждым годом всё сильнее становился похож на мамин и пахло от неё так же. Брок не раз напоминал себе спросить, какими духами она пользуется, чтобы и у себя держать флакончик на всякий случай — когда полный пиздец и алкоголь не то чтобы не спасает, скорее даже наоборот — способен только усугубить ситуацию. А так, пара капель туалетной воды на подушку, и в ночной глухой тишине снова есть с кем поговорить, высказать наболевшее, стать хотя бы на время человеком, а не палачом, побыть немного нужным и правильным.

— Не плохо, нормально, — привычно отмахнулся он, чувствуя, как красный вокруг сестры сходит на нет, становясь теплее, ласковее, укутывая его своим теплом, объятиями, которых он скорее всего не дождётся.

— Снова сам?

— Сам.

— Ты всегда таким был, — хмыкнула Карина, ставя перед братом пепельницу, тарелку с сэндвичами и огромную кружку с кофе. — Ликёра нет, — предупредила она. — Отец снова бросает пить, так что извини.

Брок позавтракал, в тысячный раз удивляясь тому, что домашняя еда почему-то в разы вкуснее, хотя закусочных на веку у Брока было предостаточно. Прошёлся по дому, прикасаясь к вещам, которые он помнит слишком отчётливо, подмечая новые обои в гостиной со слишком аляповатым рисунком, поклеенные косо, неровно, новый, не самый качественный диван в совершенно идиотскую клетку, покорёженную каминную решётку…

— Не спрашивай, — тепло из голоса Карины будто вымыло. Взгляд сделался острым, злым, в уголках губ залегли усталые складки, она будто разом постарела на несколько лет, становясь слишком взрослой. — И нет, я не уеду с тобой. Я не ты, не могу всё бросить, папа, он справляется.

— Карина, мамы нет уже сколько?

Брок даже зажмурился на мгновение. Его сестра горела, переливалась всеми оттенками багрянца, выжигая сетчатку, бушевала огненной стихией.

— Завались, — зашипела она, наступая. — Захлопни свой грёбаный рот! Да что ты знаешь? Ты — ублюдок! Вычеркнул нас из своей жизни, из родословной, будто и не было у меня брата, будто не родились в один день!

Карина с силой ударила его в грудь, зарычала, снова замахиваясь, но Брока обожгло холодом, чей-то взгляд прошёлся ледяным касанием, будто кто-то выцеливает через снайпеский прицел, наблюдая внимательно, выжидая удобного момента, но стоило обернуться, как всё пропало, лишь где-то на периферии мазнуло белизной.

— Ты придурок, — выдохнула Карина, ставя перед Броком бутылку скотча. — И урод, что только в тебе мужики находят?

— Сосу я отпадно.

— Верю на слово, — захохотала, она, разливая скотч по пузатым стаканам. — Всё спросить хотела, ты всё по картинкам сохнешь или мужика себе нормального нашёл?

Брок почесал загривок, подбиравя слова.

— Понятно, — протянула Карина. — Могла бы и не спрашивать. Весь в отца — однолюб хренов. Столько мужиков вокруг, а братец на мертвеца дрочит. Стыдобища.

— А как сама Синатре писала, поливая листы слезами и украшала следами стянутой у мамы помады уже и не помнишь? — расхохотался Брок, салютуя стаканом.

— Иди ты, — Карина толкнула его в плечо и снова холодом коснулось шеи, того самого плеча. Брок не дёрнулся, лишь скосил глаза, пытаясь понять откуда наблюдают, и кто тот смертник, что решился покуситься на его семью, о которой не знали даже в Гидре. Брок ещё с училища по всем документам шёл полным сиротой. — Он мне ответил, между прочим.

— Ага, — Брок налил себе ещё. — И звали его Мария Тадеска Рамлоу.

— Да ну, брось? Мама?

Карина шутила, наливая одну за одной, пересказывала их общие детские тайны, а Брок следил, чутко улавливая любое изменение цвета за спиной, желтоватую вспышку любопытства, слишком близко, чтобы списать на случайного прохожего, слишком отчётливо и ярко. Кто-то был рядом, прислушивался к их с сестрой разговору, реагируя на каждое слово, ревностно следя за любым прикосновением.

Когда Карина совсем захмелела и начала клевать носом, Брок подхватил её на руки. По нервным окончаниям мазнуло зеленоватой ревностью. Уложив сестру в спальне, заботливо укрыв, он спустился вниз, вышел на задний двор, сел в старое плетёное кресло.

— Давно ты здесь?

И зажмурился. Рядом будто бы закружился льдистый серебряный вихрь колких снежинок.

— Давно, — ответил Барнс, садясь напротив в точно такое же кресло, коснулся ладони Брока, провёл холодными пальцами металлической руки вдоль запястья, обрисовывая вены, сжал плечо. И броку показалась даже забавной именно такая расцветка Зимнего, очень хорошо сочетающаяся с ним и с первым воспоминанием о Зимнем, о криокамере, ледяной хватке отложенной смерти и ёбаных снежинках на девчачьих длинных ресницах.

— Пирс послал?

Броку иррационально не хотелось, чтобы Барнс отсел, перестал касаться, нагло лапать, словно и правда имел эксклюзивное право на Брока Рамлоу. Приходилось каждый раз напоминать, что он не Стив, совсем не Стив и никогда не будет Стивом, хотя они и росли вместе, любили друг друга, но Барнс — это Барнс. Вот только его прикосновений хотелось с той же голодной потребностью, что и практически мифического Роджерса. Брок тряс головой, обвинял скотч и слишком тактильного Солдата.

— Нет, — Барнс чиркнул зажигалкой, давая Броку прикурить.

— То есть тебя разбудили и ты свалил с базы?

— Да, — серебристые искорки чуть померкли. — Ты мой, ты должен быть рядом, когда я открываю глаза.

— А нашёл ты меня как?

— Роллинз, — ответил Барнс имея наглость оскалиться, откинуться на спинку кресла, вытягивая невозможно длинные ноги, совсем по-человечески закидывая руки за голову. — И да, он жив, но только потому что он нравится тебе. И вообще, поехали домой. Мне здесь не нравится, слишком открыто, стены тонкие. Поехали домой…

Телефон Брока тревожно заголосил мелодией срочного вызова.

@темы: марвел, часть, челлендж, моё, проза, Баки, Рамлоу, Брок/Баки

---

*о челлендже

Тридцать вырванных страниц

12 - Не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла… не совершаю зла

Пирс орал, колотил кулаком по столу, швырялся в Брока личными делами “списаных” бойцов, даже запустил в него стаканом с виски, чтобы хоть как-то достучаться.

-- Не понимаю вашего негодования, сэр.

-- Ты меня заколебал уже! Хватит! Скольких ты похоронил за эти полтора года? -- Пирс привстал с места, стиснув кулаки. -- Скольких, я спрашиваю?

-- Тринадцать человек, сэр, из них пять новичков, не выдержавших нагрузки, подставившихся. Всё указано в отчётах, -- буднично отчитался Брок.

-- Восемь человек команды! Восемь! К тебе бойцы идти боятся! У нас никогда не было таких потерь среди личного состава! Да мне проще тебя самого списать!

-- Сэр, вам достаточно отдать приказ, -- на лице Брока не дрогнул ни один мускул.

-- Пошёл вон!

Брок вышел, чеканя шаг.

Брок чувствовал спиной взгляды, чувствовал ненависть, страх, зависть от принятых решений, потому что раньше никто не смел идти в открытую против Пирса, против Гидры. Он мог определить от какого человека фонит, почти услышать его мысли, но всё равно шёл, вскинув подбородок, расправив плечи, он шёл по плацу, каким-то странным шестым чувством ощущая то, что не должен чувствовать ни один обычный человек. Хотя одному Богу известно, что Барнс ему тогда колол.

Восемь человек, пущенных в расход. Не так, как Лаки, каждый из его волчат, стоило Пирсу хоть взглянуть в их сторону, “становился к стенке”, чтобы получить свой кусочек свинца и пропасть с радаров Гидры. Многоглавого монстра не интересовали павшие воины, по которым не гремели салюты, не звучали бравурные речи. У Гидры слишком много было таких одноразовых бойцов. И пусть люди Брока считались лучшими, но они продолжали оставаться людьми Брока, чьими жизнями он мог спокойно распоряжаться, как шахматными фигурами. Верные и глупые.

Техники вздыхали, закрывая чьё-то очередное дело, стирали его, находя в главе “родственники” прочерк или имя их командира, которому, видимо, было всё равно, чьей жизнью разбрасываться. Его ненавидели, откровенно боялись. Новички, только заслышав, что в отряде зверя-Рамлоу сново освободилось место, просились куда угодно, лишь бы не встречаться с ним в зале, лишь бы звериный взгляд жёлтых глаз не остановился на них. Но были и те, кто, наоборот, будто бы ждал очередного списания.

И снова ощущение чужого страха -- по внутреннему взору мазнуло синим, заставляя напрячься, дальше больше, практически ужас понизил градус до светло-голубого, почти белого. Брок обернулся. На него, прижав винтовку к груди, смотрел Уотсон, новичок из его отряда, смотрел, будто бы видел перед собой монстра. Руки в тактических перчатках подрагивали.

-- Не глупи, сынок, -- Брок покачал головой, провёл ладонью по нагрудной кобуре, чёрной рукояти зауэра. -- Я быстрее, а от дырки в голове нет лекарств.

Брок не был дураком, не был садистом. Убийцей, зверем, да, но не моральным уродом. Он никогда не убивал без цели, никогда не наслаждался властью, не радовался отдаче в руку и падению тела к ногам. Восемь человек, вычеркнутых из списков живых, с новыми именами, внешними данными, новым всем разлетелись по миру и пропали даже из его поля зрения. Брок лично проверил, прошёлся по следу и потерял его, лично выкопал восемь могил, похоронив там всё, что оставалось от прошлых жизней дорогих ему людей.

Он бы списал и Роллинза, одного из первых, если бы тот не был упёртым мудаком, отказавшимся уходить в подполье, обещавшего в случае чего стать персональным призраком Брока Рамлоу, греметь цепями, выть под окнами квартиры и вообще быть отчаянно живым для мертвеца.

Брок списывал своих методично, стоило им хоть в чём-то проебаться, бил наотмашь, так чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что следующим будешь ты, если пикнешь. Бойцы пробовали возмущаться, кто-то даже написал на Брока рапорт, который каким-то мифическим образом затерялся в кабинетах Базы, так и не дойдя ни разу до Александра Пирса, хотя он знал, что недовольных было полно.

Пирс фонил чернотой, плотной, непроглядной, Брок почти мог угадать её на вкус, почувствовать на языке вкус гари, втянуть её носом, испачкать пальцы чем-то маслянистым.

Воздух вокруг самого Брока искрил, напряжение росло. Казалось, ему было достаточно щёлкнуть пальцами, чтобы разжечь огонь и в него полетели камни. Но раз от раза волна откатывалась назад, оставляя Брока всё так же вершить одному ему ведомое правосудие.

Брок стрелял, выводил свой отряд из-под огня, выполнял даже самые сложные миссии влёт, а вечерами пил, пялился в стену, улыбался, как полоумный, погружаясь в пустоту, чтобы утром стрелять, выводить свой отряд… выполнять миссии.

-- Что бы Кэп тебе на всё это сказал, дружище? -- качал головой Роллинз, вынося из квартиры Брока пакеты с пустой тарой, заставляя его убираться, нормально жрать, бриться хотя бы иногда.

-- Сдохни, пособник Гидры, но сначала отдай моего Баки! -- скалился в ответ Брок. -- Моего милого, блядь, Баки!

Джек переливался всеми цветами радуги, согревал, укутывал своим светом, от которого было никуда не укрыться, не спрятаться, резко бил по глазам. Он искрил, ослеплял, тут же утихая, стоило Броку хоть в чём-то согласиться, сделать правильно, перестать загонять самого себя.

Брок лишь отмахивался, снова и снова, щурясь от цветового фона собеседника, гадая, а какого цвета будет Барнс.

@темы: марвел, часть, челлендж, моё, проза, Баки, Рамлоу

---

*о челлендже

Тридцать вырванных страниц

11 — … или на спусковой крючок нажать

Брок восстановился быстро. Сучность и природный мудачизм не дали разлеживаться, когда вокруг творилась такая неведомая хрень.

Он видел Пирса лишь мельком: разбитое лицо, заплывшее синим и фиолетовым, а на самом Броке лишь пара затянувшихся через день ссадин. Ни тебе больных поломанных ребёр, ни выбитой напрочь челюсти, нос и тот оказался цел, чего не скажешь о внутреннем состоянии. Но он не задавал вопросов Барнсу, не интересовался, что тот ему колет, лишь безропотно подставлял шею, чтобы, корчась от минутной боли, ощутить на плечах уверенную хватку его рук, представляя что это Стив.

Брок ждал ответки, ждал, подгадывал, в какую сторону ему отомстит Пирс, а то, что он не оставит собственный проёб без ответов, сомневаться не приходилось. У него забрали игрушку, почти сломанную, порченую, но забрали, не дали разобрать на составные части, заглянуть внутрь, посмотреть, как она устроена. А такое не прощается, не отпускается грехами после исповеди. Но Пирс не спешил, явно выжидая, надеясь, что Зимнему быстро наскучит новая игрушка, и он сам отправит ее в утиль, как и предыдущие.

Но самому у Зимнего было отбирать себе дороже. Пусть он талантливо прикидывался идиотом даже с Броком, не доверяя до последнего, скалился на любые личные вопросы обо всём, что касалось времени «до», отвечая заученными, явно подготовленными и отрежиссированными фразами о том, что он помнил всю свою жизнь, абсолютно всю, а потом добавлял как бы между делом — с тех пор как родился в лаборатории Гидры. Вот только Брок знал, что ничего не просто, и что Баки Барнс, талантливо водивший за нос всех и вся вот уже семьдесят лет, всё помнил и осознавал: и себя, и своё прошлое, и… Стива.

Каждую ночь, когда Броку удавалось обмануть своего нового надсмотрщика, притвориться спящим, выровнять дыхание до приемлемых значений, приходил Барнс. Садился рядом на койку, стягивал с Брока тонкое одеяло и залипал, водил пальцем живой руки по побледневшей от времени татуировке, вырисовывая буквы, за что-то просил прощения, не замечая, как частит под пальцами сердце, горестно сжимается от осознания, что не один Брок в этой лодке, плывущий в никуда.

Но утром Брок раз от раза просыпался один в маленькой комнатке, отведённой для Барнса специально на минус третьем этаже, где из мебели только жесткая одноместная койка, старое, странной конструкции кресло и встроенный совершенно пустой стенной шкаф.

Когда Брока вновь допустили до работы со СТРАЙКом, он нервно пересчитал собственных бойцов, обнюхал каждого, чуть ли не вылизал, как щенков, чтобы убедиться, что у них всё в порядке, что они целы и умирать на собираются. Стряс с Джека обещание сразу же идти к нему, к Зимнему, прятаться, блядь, в бункере, делать что угодно, но никак не контактировать с Александром Пирсом.

— Поругались? — криво усмехнулся Джек, разглядывая заросшего недельной щетиной и коротко остриженного Брока, за чьим внешним видом раньше следил Пирс, заставляя бриться чуть ли не дважды в день, отглаживать форму, укладывать прическу волосок к волоску.

— Расстались! — ощерился Брок.

— Он так просто тебя отпустил? — Джек дёрнул друга на себя, задирая на нём футболку, проверяя так же, как и Брок до этого, всю их команду, и вдруг дёрнулся, выхватил пистолет, целясь куда-то Броку за спину, устроив руку у него на плече.

Броку не надо было оборачиваться, слышать шаги или голос. Достаточно было ощутить спиной тяжёлый мрачный взгляд, чтобы знать кто там.

— А что Белоснежка так на нас вылупилась? — подозрительно спросил Джек, не убирая палец со спускового крючка. — Только не говори…

— Не говорю, — усмехнулся Брок, отведя руку лучшего друга в сторону.

— Ты сам так решил или?

— Или.

— Дела, — Джек почесал затылок всей пятерней, вновь бросил взгляд за спину Брока. — Ну он хоть красавчик.

Но Брок ждал, ходил, оглядываясь, чувствуя, как над головой сгущаются тучи, тревожно сверкая молниями. Он знал, что Барнса скоро отправят на хранение, обнулят, заморозят и, проснувшись, тот уже и не вспомнит, кто такой Брок Рамлоу, не заинтересуется судьбой вдруг пропавшего отряда наёмников, одного из многих, а значит, Пирс снова заявит права, попытается вернуть свою собственность. Вот только Брок наигрался в подчинение и не желал больше терпеть, прогибаться, рыча сквозь зубы. Сорвавшись однажды с привязи, он не хотел возвращаться на цепь.

Пирс пригласил его в свой кабинет вполне официально, не прячась, вызвал через патрульного, приказал явиться немедленно, не опаздывать. Брок не стал отчитываться Барнсу, ни слова не сказал никому из своих, а молча пошёл, прекрасно зная, что именно может услышать.

— Ты знаешь, что Зимний скоро отбывает?

Пирс курил, сканируя взглядом, заново стараясь найти сколы и трещины, пробраться под кожу, вцепиться в мягкое горло и упиваться чужой болью.

— Знаю, объект сдаётся на хранение через трое суток. Следующий период вывода из стазиса пока не определён. Миссий, где может потребоваться применение модификации, не предвидится, сэр, — отчеканил Брок, смотря выше и левее головы Пирса.

— И ты знаешь, что с тобой и твоими ребятками будет, как только Зимний уснёт, — от вкрадчивого голоса Пирса у Брока все волоски на теле встали дыбом. Он едва держался, чтобы не кривить губы в злом оскале, не щериться, не зарычать.

Пирс поднялся, вышел из-за стола, приблизился к бывшему любовнику.

— Так знаешь?

— Не могу знать, сэр, — гаркнул Брок и только что честь не отдал.

— Издеваешься? Ну издевайся, пока можешь, — Пирс коснулся его подбородка жесткими пальцами, покачал головой, недовольный колкой чёрной щетиной. — Я вас всех сгною, выведу каждого, а потом выкину на улицу с таким послужным списком, что и улицы мести никто не доверит. Ты ведь меня понимаешь?

Брок скосил глаза, глянул остро, дёрнулся, выхватывая перочинный нож, выщёлкивая острое лезвие.

— А теперь вы меня послушайте, сэр, — протянул он, нависнув над Пирсом. — В наших контрактах прописано, что мои бойцы подчиняются только мне, и я лучше самолично их перестреляю, чем позволю кому-то вроде вас их коснуться, сэр.

И отстранился, замер вытянувшись по стойке смирно.

Пирс сглотнул, поправил сбившийся галстук.

— Посмотрим, — усмехнулся он. — Поглядим, на что ты способен без этого отморозка за спиной. Свободен.

В понедельник Барнса обнулили. Он долго смотрел в глаза Брока, будто бы стараясь его запомнить, долго гладил пальцами металлической руки его запястья, ладони, нехотя выпустил и сел в кресло, позволил защёлкнуть крепления, не разрывая контакта глаз. И в этом взгляде было столько всего понамешано, что Брок и не посмел бы сдвинуться с места.

В понедельник Брок напился. Выл, заперевшись в маленькой комнатке Барнса, приставляя к виску пистолет, чтобы не помнить крика, закатившихся глаз и тонкой нитки слюны стекающей с гладковыбритого Броком подбородка, но отбросил его в сторону, только вспомнив взгляд через толстое стекло криокамеры полный доверчивого узнавания, блёклую улыбку на губах.

В понедельник Брок решил, что без Барнса или кто он там, после всего этого электрического дерьма, не уйдёт из Гидры. Что вытащит этого отмороженного, даже если придётся раскатать Пирса и иже с ним тонким слоем, стереть из памяти и времени. И не только потому, что Барнс знал Стива, любил Стива, не только потому, что ему было жалко Барнса — просто так было правильно.

Во вторник Брок проснулся с больной головой и чётким планом по выводу своих бойцов.

В среду он впервые убил своего… убил Лаки. Выстрелил почти в упор, страшно, навылет. Что-то говорил замершим в стороне бойцам, нагнулся, снимая жетоны с шеи мертвеца, взмахом руки приказывая оттащить труп и закопать.

В среду техники матерились в голос, оглядываясь по сторонам, стирали видео с камеры казарм СТРАЙКа, отмывали бетонный пол от крови, втайне начиная ненавидеть Брока Рамлоу, зная, что в четверг на место Лаки придёт новый «счастливчик».

@темы: марвел, часть, челлендж, Баки, Рамлоу, Брок/Баки, ангст

---

*о челлендже

Тридцать вырванных страниц

10 — И снится нам не рокот космодрома

Тело было лёгким, почти невесомым, в голове пусто, без всех тех бесконечных мыслей, никому не нужных терзаний, а вокруг сизое марево тумана и он сам, там внизу. Брок видел себя будто бы откуда-то сверху, будто парил над собственным застывшим в странной позе телом. Запрокинутая голова, безвольно висящие руки, подрагивающие ладони.

— Это ты, — голос Зимнего пробивался словно сквозь вату, лишь каким-то чудом достигая сознания. — Он почти сломал тебя.

— Сломал, — не согласился Брок, видя, как по впалым щекам катятся крупные градины слёз. — Он меня сломал.

— Нет. Смотри внимательно, на что способен волк, попавший в капкан.

Тот человек, потерянно скулящий, жалкий, разбитый, никак не вязался у Брока с самим собой, ощущения того дня будто истёрлись в сознании, забылись. Он сам не помнил, что было дальше, да и спросить, кроме самого Пирса, не у кого. Но в одно мгновение что-то изменилось, воздух вокруг безвольно сидящего на дорогом ковре Брока будто сгустился, закручиваясь невидимыми спиралями, заставляя тело напрячься, все волоски, будто наэлектризованные, встать дыбом.

Он подался ниже, стараясь рассмотреть что-то в собственных глазах, кроме затопившей радужку черноты.

Брок взвился, будто был взведённой пружиной, затянутой до предела, кинулся, разом перемахивая через широкий дубовый стол, вцепился пальцами в ворот дорогого итальянского пиджака, дёрнул на себя растерявшегося Пирса и зарычал.

Видение померкло, утаскивая Брока в темноту, в неизвестность. Он плыл куда-то, гадая, что было дальше, почему он не загрыз Пирса, как умудрился сменить хозяина и при этом остался жив.

К виску прижимается холодное дуло, принося хоть немного облегчения для раскалывающейся болью головы.

Брок не может пошевелиться, не может открыть глаза, набрать побольше воздуха в лёгкие. Нестерпимо пахнет кровью, так сильно, что хочется блевать, но он не двигается.

— Ублюдок… долбаный сукин сын.

Броку хочется улыбнуться.

В этот раз победил он, раз Пирс матерится, пинает безвольное тело по рёбрам и уже дошёл до того, что готов убить.

Смех раздирает лёгкие, царапает гортань, вырываясь из глотки надтреснутым вороньим карканьем. Брок не видит, но слышит, о да, он слышит, как Пирс отшатывается в сторону, как шумно сглатывает и взводит курок, чувствует, как тот целится, и не вздрагивает, когда слышит щелчок осечки… снова… снова… снова…

Брок смеётся.

Пирс слишком слаб и труслив прирезать его, не захочет пачкаться.

— Пришлите кого-нибудь! Мне наплевать, кто это будет! Мне надо убрать… мусор.

Брок смеётся, слышит дрожь и фальшь, ощущает нутром ужас.

— Что ты за тварь такая?

Брок не знает, кто за ним приходит, не слышит звонка в дверь, но расстановка сил снова меняется.

— Зимний?

— Директор…

— Почему ты? — Пирс не боится, но и не спокоен. Брок чувствует усилившийся запах пота, который больше не способен скрыть дорогой парфюм, слышит, как гремят в стакане кубики льда.

— Вы сказали «кто-нибудь», директор. Я услышал и пришёл убрать мусор.

Брок не слышит Зимнего, не ощущает его присутствия, в отличие от Пирса. Тот фонит недовольством, яростно клокочет где-то внутри, явно опасаясь сделать даже лишнее движение, чтобы не разбудить ледяного демона. Брок, не слышавший до этого голос Зимнего Солдата, голос Баки Барнса, замирает, хотя и так не может сделать и движения, он затаивает дыхание, чтобы хоть перед смертью не пропустить ни единого слова того, кто был важен для его ангела, кто бы его правой рукой, тенью, хранителем. Того, кто смотрел так же, как и сам Брок.

— Он мой куратор, мой тренер, — уверенно говорит Барнс, касается тёплыми пальцами лица Брока. — Он мой.

— Он мусор, — отмахивается Пирс.

— Он мой! — в голосе Барнса прорезается сталь, щёлкает передёрнутый затвор, скрипит голыми костяшками старуха с косой.

— Твой. Иногда я удивляюсь, почему тебя не списали, Солдат. Столько воли дать оружию.

— Потому что я лучший.

Брока потянуло обратно, возвращая чувствительность. Он снова летел среди тумана. снова чувствовал незримое присутствие Барнса, словно лёгкие, почти невесомые объятия.

— Он знает про тебя? — спросил Брок, боясь услышать положительный ответ и понимая, что другого быть и не может, слишком стандартно Пирс отреагировал на голос обычно безмолвной винтовки, на его желание, саму возможность что-то желать.

— Да. Он знает, что Зимний живой. Он знает, что у Зимнего должен быть свой, что Зимний часто ломает игрушки, — закрытых глаз коснулась тёплая живая ладонь. — Они были не мои, а ты мой. Спи.

@темы: марвел, часть, челлендж, моё, проза, Баки, Рамлоу

---

*о челлендже

Тридцать вырванных страниц

9 — Место! Сидеть! Дай лапу!

Брок стоял на коленях, уронив голову на грудь, из разбитого носа капала кровь, заливая чёрную рубашку, тяжело дышал, но не мог прекратить растягивать губы в оскале. Он снова добился своего, сковырнул прилизанную идеальность своего хозяина одной улыбкой на опухших от поцелуев губах. Честер молодец, хорошо справился со своей ролью.

— Не боишься, — хмыкнул Пирс прикуривая сигару, наклонился, подцепив острым краем зажигалки подбородок Брока, задирая его голову, царапая кожу до крови. — Ни бога, ни чёрта не боишься. Думаешь, не смогу сломать?

Брок усмехнулся в ответ. Он способный ученик, он слишком хорошо и подробно изучил своего учителя, чтобы уловить в голосе фальшь, лёгкую испуганную дрожь, неуверенность в своих силах и злость, на которой так нравится играть самому Пирсу.

И набрав полный рот слюны, Брок плюнул, попадая правда не в лицо, а всего лишь на белоснежную рубашку, расцвечивая её багряными брызгами, разбивая последнее подобие идеальности.

— Сучонок, — усмехнулся Пирс, с размаху впечатывая носок дорогого ботинка под рёбра любовника.

Брок потряс головой, хрипло рассмеялся, потому что вместо досады или гнева в голосе хозяина услышал именно торжество, будто бы он сыграл сейчас точно по нотам, сделал то, что от него и ожидали.

С Пирсом всегда было так, он умудрялся обыгрывать Брока на его же поле, давил на случайно обнаруженные болевые точки, выкорчевывал всё светлое, что ещё оставалось, и радовался, когда удавалось заставить питомца дёргаться, отчаянно грызть поводок, рваться, почувствовав манящий запах свободы.

Брок устал не только дёргаться, но и плыть по течению, хоть как-то шевелиться. Борьба отнимала все возможные силы, вытягивала последнее желание жить, но сдаться он не мог. Непривычный прогибаться под других, он каждый день давил в себе желание перегрызть уже глотку Пирсу, выпустить в него всю обойму из личного пистолета и смотреть, как он дёргается, сучит ногами. Брок устал, но не сдался, не прогнулся, продолжая смотреть зло, скалиться, рычать, сбрасывая руки с плеч, горбить спину, чувствуя кожей голодное желание хозяина, отдаваться так, будто даёшь взаймы, будто у тебя воруют редкие минуты близости.

Щёлкнула зажигалка. Пахнуло горящей бумагой.

— Посмотри на меня, — властно приказал Пирс. — Я сказал, подними голову и посмотри на меня, сучонок! Ну же!

Брок нехотя вскинул голову, сплёвывая на дорогой ковёр вязкую кровавую слюну, поймал безразличным взглядом довольное лицо хозяина и дёрнулся вперёд всем телом. Горло сдавило сиплых отчаянным хрипом, горьким воем на грани слышимости.

А Пирс улыбался, скидывая в пепельницу то, что осталось от святая святых — карточек со Стивом, единственной вещи, которой Брок дорожил даже больше, чем собственной жизнью, наслаждаясь очередной победой, правильно нанесённым ударом по самому больному.

— Как тебе, малыш? Надеюсь, теперь ты будешь полностью принадлежать только мне?

Брок откинул голову назад, сел на пятки, безвольно опуская руки, чувствуя, как идёт трещинами последний панцирь, слыша горестный стон, лишь краем сознания понимая, что стонет он сам. По щекам мазнуло горячим, отключая сознание.

Виски пульсировали болью, тянуло разбитые губы. Брок неуверенно пошевелился, переворачиваясь на бок, тронул кончиками пальцев уголки губ, коснулся лба. Вокруг было темно, холодно, воняло кровью. Он едва мог двинуться, что-то тяжёлое прижимало его к полу. Одно радовало — он жив.

В следующий раз Брок проснулся от того, что кто-то гладил его по голове, чувствительно дёргая за слипшиеся от крови пряди.

— Где я? — спросил он, не открывая глаз.

— Со мной, — около уха раздался незнакомый голос, от которого правда стало теплее на душе, правильнее.

— Почему?

— Потому что ты мой. Тебя ведь подарили мне?

Брок дёрнулся, забился выбираясь из крепких объятий, которые совершенно неожиданно для него разжались, отпуская, потерял опору, промазал мимо края кровати и полетел на пол, больно ударившись спиной, только тогда сумев как следует проморгаться.

— Ты! — ошарашенно выдохнул он.

Баки Барнс как ни в чём ни бывало вытянулся на жёсткой армейской койке, закинув руки за голову, и смотрел с искренним весельем.

— Я, — и улыбнулся, сбивая окончательно, легко поднялся, погладил Брока по голове.

Брок сидел на полу, глупо хлопая глазами, настороженно следил за плавными движениями расхаживающего в одних форменных штанах Актива. Он не помнил того настолько живым. Барнс обычно так же, как и Брок сейчас, сидел в углу и молчал. Но тут в голову Брока закралась мысль о том, что Баки, чёртов, Барнс мог специально строить из себя замороженную рыбину, пока разведывал обстановку, приручал к себе собственного хэндлера, приучал того к мысли, что Актив лишь бессловесная кукла с винтовкой и пустотой в черепной коробке.

Барнс присел рядом, дёрнул пальцами железной руки за длинную прядь волос Брока.

— Не нравится?

— Нет, тебе не идёт, — пожал плечами Барнс, поднимаясь. — Такое нравилось твоему бывшему хозяину?

— Нет у меня хозяина! — рыкнул Брок, весь подобрался, готовый кинуться даже на Актива.

— Теперь нет, — согласился Барнс, сев на койку и поджав под себя ноги, становясь совсем живым.

— Я его убил?

— Почти… — Барнс наклонился вперёд, отводя со лба Брока длинную чёлку, нахмурился, собирая волосы в кулак.

Брок нашарил в кармане складной перочинный нож и протянул его, горько улыбнувшись, понимая, что не освободился, а лишь сменил одного хозяина на другого.

— Не нравится, исправь! Я ведь теперь твой…

@темы: марвел, часть, моё, проза, Баки, Рамлоу, ангст

---

*о челлендже

Тридцать вырванных страниц

8 - Быть приличной девочкой

На день рождения невесты Джека - Хелен Брок отпрашивался заранее, чуть ли не за месяц. Он, конечно, не думал, что Пирс откажет или будет так уж препятствовать и выставлять какие-то совсем не выполнимые условия, с учётом того, что Брок в последнее время вёл себя вполне послушно: не дерзил больше обычного, как положено отводил глаза, перестал путать за столом вилки и нарочно пропускать мимо ушей любые просьбы и приказы. Брок был мил и тих, вот только это ещё больше злило его хозяина.

— Иди, — слишком равнодушно пожал плечами Пирс, не отрывая взгляда от документов, преувеличено медленно перелистывая чьё-то личное дело.

— Но…

— Что «но»?

Брок прочистил горло. Этими мягкими, почти ласковыми, интонациями, тёплым взглядом и наигранным дружелюбием его было не обмануть. Брок прекрасно знал, что крылось за внешне обстоятельным и демократичным Александром Пирсом, сколько там было властной расчётливости, жестокой голодной похоти, желания сломать, уничтожить лишь за то, что кто-то был хоть в чём-то лучше него.

— Условия, сэр, — напомнил Брок, почти задыхаясь в плотной рубашке с жестким воротом, застёгнутой на все пуговицы.

Пирс откинулся на спинку стула, чуть отъезжая от стола, поманил Брока пальцем, хлопнул по колену, внимательно вглядываясь в его лицо, зная как сильно всё это бесит его подопечного.

Брок повёл плечами, сдерживая усталую злость, выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, но подчинился — приблизился, опускаясь на колени, устроил подбородок на бедре хозяина, позволяя себя касаться, массировать чувствительное место за ухом.

— Когда тебе что-то надо, ты умеешь быть милым, — он вплёл пальцы в длинные пряди на макушке Брока. — Как тебе Зимний?

Ему не хотелось говорить об Активе, Зимнем Солдате, Агенте… Баки, чёртовом, Барнсе, лучшем друге и соратнике его ангела, настолько личными выглядели их взаимоотношения, если это можно было так назвать. Они только знакомились, присматривались друг к другу, подолгу просиживая на полу всё той же комнатки, только криокапсулу откатили к стене и накрыли брезентовым чехлом. Барнс -- хотя Брок упорно пытался заставить себя даже мысленно называть его никак иначе, только Зимним, чтобы не сорваться, не проговориться, не показать, что он знает -- повторял за Броком каждое движение, даже дышал в такт. Они не разговаривали, казалось, человек, когда-то бывший таким же, как и сам Брок, не умел говорить, лишь вскидывал потерянный взгляд, холодный, пустой, словно провалы в черепе мертвеца, концентрировался на Броке, когда тот входил в комнату, и только тогда немного оттаивал.

— Настройки сбиты, — ответил Брок, стараясь сдержать предательскую дрожь отвращения к этому человеку, его качественным итальянским костюмам, дорогой туалетной воде, привычке курить сигары, выдыхая едкий дым в лицо.

— Настрой, — пожал плечами Пирс, сжимая волосы Брока в кулаке, потянул на себя, заставляя смотреть в глаза. — Гуляй сколько тебе нужно, но в полночь ты должен быть дома, в постели, и от тебя не должно вонять этими шлюхами, понял?

-- Понял, сэр.

Брок никогда не бывал на днях рождениях девочек. Не случалось попадать в детстве -- таких, как Брок, никогда не приглашали в приличный дом, не усаживали за стол перед огромным тортом, -- а потом академия, служба и война, постоянная война, не давали отвлечься, посмотреть на мир вокруг, увидеть хоть что-то, кроме привычной военной расцветки..

Джек же любил Хелен, как можно любить лишь в первый раз, однажды, раз и навсегда и делал всё, что хотелось его девочке.

Брок прижал ладонь к нагрудному карману, где всегда был его ангел на прямоугольных картонных карточках.

Джек любил Хелен, всячески потакал, радовал, даже купил кольцо, но так и не решался подарить, не с его работой. Ведь завтра может и не быть, а оставлять Хелен вдовой было слишком тяжёлым испытанием.

Весь дом Джека утопал в розовом, начиная от шариков, салфеточек, каких-то невообразимых бантов на стенах, до самой именинницы — крохотной, по сравнению с таким медведем, как Джек, белокурой, но с поистине бульдожьей хваткой, такой, что Пирсу и не снилось -- заканчивая горой подарочных коробок, обёрнутых розовой же упаковочной бумагой разных оттенков.

Брок долго бродил по магазинам, выбирая достойный подарок. Он никогда ничего не дарил приличным девочкам, которые посещали по субботам церковь и готовили на обед для любимого коробочку с ланчем. Девочки Брока больше любили дорогие цацки и его член, считая остальное бесполезной тратой ресурсов. А потому подарок выбирался заранее. Исходив все “девчачьи” магазины, истрепал нервы консультантам, даже Джека вконец совершенно издёргав и выяснив, что Хелен очень любит чаи, скупил чуть ли не весь ассортимент в чайной лавке в южном Манхеттене.

Брок не любил праздники, по крайней мере такие, где вместо крепкой выпивки подавали холодный лимонад со льдом и чай в тонкостенных чашечках. Не любил хлопушки и бенгальские огни, всё ещё живы в нём были воспоминания о взрывах, крови, пропитавшей пески насвозь, пороховой гари, забивающей ноздри. Но он улыбался, стоял у стены единственной чёрной тенью, следил краем глаза за счастливым Джеком, радуясь за него, на Хелен, на её веселящихся подружек, мечтая уехать обратно в бункер, к Баки Барнсу, но он продолжал улыбаться, отвечать на идиотские вопросы, позировать для фотографий, обещать заехать как-нибудь за снимками. Ему отчаянно хотелось провонять чужими насквозь, чтобы этот запах нельзя было вышибить ничем другим, не стереть химией, а потому он пошел в пустую комнату, когда брат Хелен подмигнул, предлагая выпить без девушек что-нибудь покрепче эрл-грея, безропотно опускается на колени.

Честер не дёргал за волосы, не сгребал нетерпеливо их в кулак, оттягивая голову назад, не шлёпал членом по губам, не ухмылялся, ловя взгляд Брока. Честер смотрел восхищённо, гладил по щекам, скулам, тихо протяжно скулил, поддавая бёдрами. Честер вылизывал его губы, осев рядом на ковёр, жался к груди, касался губами плечей Брока, стягивая с него чёрную рубашку, что-то заполошно шептал. Честер не был Пирсом, и одного этого хватало, чтобы позволить почти всё, что он может успеть, до тех пор, пока не сработает таймер обратного отсчёта.

Брок вернулся домой ровно к назначенному времени, прошёл через гостиную в кабинет Пирса, замер напротив стола, смотря зло, остро в блёклые глаза.

-- Какая же ты блядь, Рамлоу, -- почти восхищённо протянул Пирс, прежде чем ударить в солнечное сплетение.

Брок никогда не бывал на праздниках хороших правильных девочек. Никогда не пил столько чая, заедая тортом. Никогда не трахался с незнакомцем, когда через стенку пели “Хеппи бёздей” и рвались хлопушки. Но это, пожалуй, был лучший праздник из всех, куда приглашали Брока Рамлоу.

@темы: челлендж, Рамлоу

---

все на демонстрацию!

Мы исполним все ваши тёмные желания!

---

*о челлендже

Тридцать вырванных страниц

7 - Снежинки на ресницах

Броку не надо было быть провидцем, чтобы просчитать то, что будет с ним дальше, не обязательно было заглядывать в голову к Пирсу, искать там какие-то свои подтверждения.

Потому-то он нисколько не удивился, когда, вернувшись с особо заёбной миссии в Тегеране, вполз домой, едва стоя на ногах, и обнаружил квартиру совершенно пустой: ни его личных вещей, ни мебели -- лишь только голые стены и гулкое эхо, гуляющее по пустым комнатам.

Тихо выругавшись, Брок устало стянул со спины тяжеленный рюкзак, который завтра было бы хорошо отвезти на Базу, несмотря на заслуженный потом и кровью выходной — простреленное плечо до сих пор неприятно тянуло, — вытряхнул его содержимое на пол посреди комнаты, достал спальник, расстелил у дальней от окна стены и лёг, сразу же проваливаясь в темноту без снов и видений из прошлого. Чтобы подскочить, едва рассветёт.

Утром, перекусив оставшимся в рюкзаке сухпайком, собрал весь свой скарб обратно в рюкзак, окинул хмурым взглядом квартиру, к которой только успел привыкнуть, прижиться, и поехал сдаваться, зная -- легко не будет и просто тоже.

— Лейтенант Рамлоу, — на пропускном пункте Броку мерзко улыбнулся постовой, для чего-то сверился со списками, протянул руку за именным пропуском. — Вас вызывал к себе мистер Пирс. Приказал явиться, как только вы появитесь.

Брок закатил глаза, потёр через форменную куртку резко занывшее плечо, понимая, что не так он хотел провести этот день, совсем не так, но всё равно пошёл, готовый расплачиваться за свою показательную недогадливость.

— И? — с порога поинтересовался Пирс, сканирую Брока холодным нечитаемым взглядом.

— Не могу знать, сэр? — отчеканил Брок, не без удовольствия замечая, как бледнеют костяшки сжатых в кулаки ладоней. Не то чтобы ему нравилось бесить Пирса, но так Брок чувствовал хоть какое-то подобие власти, что он хотя бы немного может распоряжаться самим собой, хоть и приходилось за это платить болью. К боли такие, как Брок, привыкают быстро. Их кожа грубеет, мягкое нутро затягивается ледяной коркой, пряча всё ненужное как можно глубже.

— Паясничаешь, — Александр откинулся на спинку стула. — Почему не приехал?

— Не знал адреса, сэр!

— Ты прекратишь?

— Есть прекратить, сэр! — гаркнул Брок, едва успев увернуться от тяжёлого пресс-папье, полетевшего ему в голову.

— Свободен! — прошипел Пирс, протягивая клочок бумаги с написанным адресом. — Вечером явишься сюда.

— Так точно!

Он приехал, как приезжал потом каждый вечер, зная что бесполезно оттягивать возвращение «домой», бесполезно сопротивляться, не имея никаких рычагов давления, зная, что и прятаться ему в общем-то некуда, особенно имея за спиной столько жизней, которыми расплачиваться за эту самую мифическую свободу совсем не хотелось бы.

Вне кабинета, вне строгого пиджака и регламента Пирс не был ни мягче, ни справедливее. Он всё так же хватал Брока за отросшие пряди волос, наматывал на кулак, оттягивая голову назад. с каким-то сумасшедшим блеском в глазах смотрел на судорожно дёргавшийся кадык, на тонкую кожу под тщательно выбритым подбородком. Брок мог сколько угодно рычать, скалиться, отбивая от себя руки, мог попробовать напасть, но перед глазами тут же всплывал так и не уничтоженный документ со всеми подписями и печатями -- распоряжение, приказ, подписанная похоронка на того, чья жизнь намного важнее его собственной. Потому что у Джека было будущее и Хелен, потому что Джек уже купил кольцо и зазывал Брока стать его шафером… потому что у самого Брока были только карточки, спрятанный в сейфовой ячейке, старый плакат и имя, выведенное чёрным под левым соском, напротив сердца.

Брока не посылали больше на миссии, не гоняли с базы на базу, потому что вечером он должен сидеть за семейным столом, одетый в чистую накрахмаленную рубашку и отутюженные брюки, пользоваться ножом и вилкой, пить дорогое сладковатое вино и стараться как можно более правдоподобнее улыбаться. Броку не нравилось, но кого может заинтересовать мнение собственности Александра Пирса.

-- Скоро он на мне клеймо выжжет, -- смеялся он, отмахиваясь от взволнованного Джека, когда тому случалось заметить новые, не связанные с работой отметины на теле друга. -- Ты не думай, осталось совсем немного, брат, я выведу всех.

И он бы вывел, смог, научившись играть в покорность, тяжёлое злое смирение, заставив себе доверять, расслабиться, позабыть, что он тоже хищник, хоть и посаженный временно на цепь. Пирс слишком забылся, открылся любовнику, позволил влезть себе под кожу, приняв вынужденное за чистую монету, за странное подобие любви, рассказал о таком, что не смог проигнорировать даже готовый бежать без оглядки Брок.

— Человек?

— Да, — Пирс откинулся на подушку тяжело загнанно дыша. — И живое оружие. Легенда Советов. Убийца-призрак. Хочешь, я тебя с ним познакомлю? А то ты совсем, я гляжу, заскучал.

Броку никогда не забыть белого инея на пушистых, по девчачьи длинных ресницах, не забыть лица, темных водорослей волос и собственного ужаса.

— Он живой? — Брок обошёл по кругу крио-установку, заглянул в маленькое окошечко, всё надеясь, что ресницы дрогнут.

— Живой. Хочешь его? — понимающе усмехнулся Пирс.

— Я люблю хорошее оружие.

— Он твой. Смотри не сломай. Через месяц мы выпустим его погулять, а пока изучай документацию и не забудь, ты дома должен быть в восемь.

— Есть, сэр!

Брок приходил ровно в девять. Наливал себе кофе, брал папки с инструкциями и спускался вниз на минус третий этаж. Проходил контроль, запирался на все замки и наконец-то выдыхал. Подолгу простаивая рядом с установкой, разглядывая лицо «спящего», разговаривая с ним. Живой жаловался неживому, как бы это ни звучало, ни тянуло на определенный диагноз, Брок приходил, опускался на пол, обкладывался бумагами, изучая новое «оружие», и говорил, впервые в жизни выговариваясь, раскрываясь на полную со всей мерзостью и грязью, которыми оброс, выпуская на волю демонов, озвучивая страхи, делясь планами. Он сидел так, чтобы видеть лицо Зимнего, видеть неподвижную грудную клетку и те самые снежинки на ресницах.

@темы: марвел, часть, челлендж, моё, проза, Рамлоу, ангст